Глава 18
Легенда.
Ожидая появление Винта, Демир в очередной раз перелистывал дневник учителя. В основном, он состоял из легенд и преданий собранных Кипреем по древним фолиотекам. Все эти легенды были на одну тему. А именно повествовали о древнем народе, проживающем в незапамятные времена на соседнем континенте.
Считалось, что все расы были созданы разными богами. Свамир и Мирра сотворили амури, эльфов и людей. Марра и Маромир – творили орков, гоблинов, леприконов и прочих.
А эти -- происходили от Морка.
Морк, наделенный правом творить существ, сделал их сильными и умными, ему хотелось, чтобы из всех рас они получились самыми совершенными. Но к сожалению, они получились и слишком воинственны.
Населяли они половину западного материка, деля его с эльфами и людьми. Сначала боролись за власть только между собой, уничтожая друг друга. Но со временем, почти полностью подчинили всех, кто проживал рядом с ними, сопротивлялись только эльфы, а многие люди со временем стали поклонятся им как самим богам. Ибо волшба их была искусна, а жили они практически так же долго, как и эльфы. Мир словно раскололся надвое и погряз в войне и междоусобицах.
Выглядели они устрашающе: высокие, жилистые, безволосые, даже женщины. Кожа их напоминала кожу рептилий, а глаза раскосы, желты и злы. Люди называли их змееголовые. Эльфы -- Лхоссами, а сами они себя стали называть Нагилы -- избранные.
Они были двух видов; дневные и сумеречные.
Дневные -- песочного цвета, с желтыми глазами, составляющие самую многочисленную касту воинов.
Сумеречные – серые, с глазами цвета пурпура, составляющие касту жрецов-волшебников.
Последние, сотворили множество ужасных тварей, самыми страшными из которых, были черные драконы. Сильнейшие жрецы нагилов могли перевоплощаться в этих чудовищ и несли в ряды противника смерть и панику. Перебили почти всех существующих тогда крупных драконов: золотых, зеленых, синих, коричневых и красных. Не смогли справиться только с белыми - выращенными эльфийскими магами.
Именно тогда, в ответ Сумеречным, эльфы создали свою, особую касту, Белых воинов. Величайших волшебников. И только с помощью их, серое иго начало терять свою силу. Через двести круголет отчаянных сражений и бесконечных стычек, не осталось никого, кто мог бы противостоять Белым.
В битве между Серыми и Белыми, шестнадцать циклов назад, (1 цикл = 144 круголетам), 5536 круголета от сотворения Первых, была уничтожена середина западного материка.
Кто-то говорил, что это устроили Белые, чтобы уничтожить главные города противника, а кто-то считал, что сам Морк рассердившись на своих нерадивых детей, вовлекших мир в пучину войны и хаоса, прислал с небес ядовитый огонь, поразив их своим гневом.
После той битвы лхоссов почти не осталось. Лишь нескольким сотням воинов, во главе с самым сильным и коварным жрецом Сквамором, удалось бежать на соседний материк.
Как не пытались Белые остановить их, все было тщетно. Даже ужасный шторм, насланный на их корабль, не принес ощутимых результатов. Пожертвовав почти всей своей охраной, жрецу удалось переплыть море и затеряться на просторах нового материка.
Белым ничего не оставалось делать, как последовать за ним, поселиться тут же и выжидать, словно горный мангуст, караулящий кобру у ее гнезда.
Их опасения со временем подтвердились. Всего сто круголет понадобилось Сквамору, чтобы набрать силу и вновь приступить к своему темному делу.
Словно серая чума, то тут, то там стали появляться подземные храмы Нагилов.
Сквамор разными путями вербовал себе людей и даже некоторых эльфов, кого силой, а кого соблазном власти и могущества. Он полностью подчинял их волю и разум, делая послушными себе марионетками и жестокими воинами. Специальными настоями и чудовищными операциями, изменял человеческую натуру, делая похожими на себя. Ему даже удалось перетащить на свою сторону некоторых правителей, заручившись их поддержкой и покровительством.
Но Белые не дремали и методично проводили зачистки.
В конце концов, Сквамора и основных его приспешников, удалось уничтожить, но некоторые человеческие маги, прельщенные силой его волшбы, так и продолжали тайно практиковать ее.
Покончив с игом Сквамора, 5546 круголета, люди испугались мощи эльфийских магов и воспользовались удобной ситуацией. Когда Белые были наиболее слабы и обескровлены в тяжелых сражениях Последней Войны, люди заключили союз меж собой и пёсьлюдами и вероломно напали в спину, отхватив часть земель, заставив подписать несколько невыгодных договоров. Что бы спастись от преследования людей, Белые решили покинуть на время этот мир, пообещав оставшимся, что когда придет время, они возвратятся.
Так, магии нагилов пришел конец. Белые сделали все возможное, чтобы было уничтожено все, что когда-либо напоминало о них.
Однако Кипрей предупреждал в конце Демира о том, что кто-то из его коллег, раскопав древние манускрипты, узнал тайны нагилов и попытался ее возродить.
Теперь Демир старался понять, где он оставил подсказку, и кто же это?
Перерыл весь блокнот, но не нашел ни одной зацепки. А о том, что учитель оставил ему шифр, говорила маленькая схема на задней странице, где под цифрами, написанными в ряд от нуля до девяти, столбцами был начертан рунар (алфавит). Осталось лишь найти спрятанные в тексте подсказки.
Было уже темно, когда Демир решил проведать как там его пилот. Но услышав за дверью оглушительный храп, не стал будить бедолагу, и сам пошел спать, разумно решив дождаться утра.
*** Тодор.
Утро выдалось туманным, тихим и сырым. Где-то в гуще леса раздавался одинокий голос удода, которому изредка отвечали близкий козодой, ворон, да жаба из лесной лужи.
Передернувшись от холода, Тодор перевернулся на правый бок и осмотрелся. Рядом никого не было, только лежала у изголовья связка стрел.
Сел, провел руками по лицу, нахмурился. С утра казалось, что вчерашние события — это только нехороший сон. Но одежда насквозь пропахла гарью, а руки были сплошь в саже и посмотрев на них внимательно, вспомнил как хоронил с Манулом и Лаэре своих деревенских. Да и стрелы, вот они, никуда не делись, даже кровь на наконечниках кое-где видна. Следопыт оставил ему почти целую связку, а не одну, как говорил вчера. Но все-таки больше половины забрал с собой. Тодор догадался, что расправиться с врагом, они решили его же оружием.
Ехать надо. Исполнять обещанное.
«А может, он все-таки наврал мне?», не давала покоя предательская мысль. «Нет, не мог!», спорил сам с собой. «Да и стрелы, сам же вчера разглядывал. Настоящие они!», и словно проверяя себя, покосился на связку лежащую рядом.
Пока терзался сомнениями, к нему всхрапнув, подобрался Лихой ткнувшись в плечо теплой, ласковой мордой. Словно говоря, мол: "Хозяин, хватит спать пора бы уже и поехать позавтракать".
Мужчина нежно погладил животное по лбу, с тяжелым сердцем поднялся на ноги, запряг коня.
От возникшего движения в телеге завозились животные. Тодор собрал вещи с земли, закинул на сено и отправился в Ани.
***
К воротам прибыл, когда те были уже открыты.
Вдалеке, у реки, за спиной Тодора, мелькали черно-белые и пегие зады коров, уведенных с утра на выпас. Перед ним, сразу за распахнутыми настежь створками, находилась небольшая площадь, аккуратно уложенная круглыми деревянными плашками. Леса то вокруг в избытке, так что не экономили.
Посередине находился небольшой помост для собраний и столб с билом. От центра площадки во все стороны лучами разбегались аккуратные прямые улочки с одноэтажными деревянными домами, окруженные огородами и садами. Обычное, зажиточное поселение.
У забора, на него забрехал местный пес, чёрный, с рыжими пятнами на боку и вислом ухе.
Тодор остановился, давая себя хорошо разглядеть.
-- Гавун, заткнись! – гаркнул на пса мужчина, шедший к Тодору навстречу от ближайшей избы. Пес захлебнулся на «полуслове», и поджав хвост под тощий живот шмыгнул в конуру, прогромыхав на прощание ржавой цепью. Знал, видать, что со старостой шутки плохи.
Тодор спрыгнул с телеги, взял коня под уздцы и пошел навстречу местному главе.
Тот был невысок, кряжист, как древняя сосна на берегу моря. И как бы ветер ее не гнул, она упрямо стояла, простирая свои ветви кверху, цепляясь корнями за голый берег. Серо-голубые пристальные глаза, выдавали в нем потомка итильских моряков, ну на худой конец жителя приморских поселений.
По выражению лица Тодора, староста сразу понял, что что-то произошло. Мужа Гретти тут знали многие, а неожиданный визит спозаранку был весьма странным.
-- Здравствуй Тодор. Что-то случилось? – подавая широкую, мозолистую руку, поприветствовал староста.
-- Здравствуй Велегор. Новости у меня скорбные. -- Дрогнувшим голосом сообщил прибывший.
Вкратце пересказав случившееся вчера в Доре, Тодор увидел, как тот мгновенно побледнел, у Велегора там тоже была родня.
-- Постой немного, я сейчас, -- дрогнувшим голосом шепнул он.
Староста прошел на середину широкой улицы и несколько раз дернул за било, висевшее на столбе. Два громких пронзительных удара понеслись по улице, заставляя прислушиваться к себе, и напрячься всех жителей небольшой деревни.
Потом махнул ему рукой и призвал идти за собой к местной харчевне, с утра, еще пустой. Собрание было удобней провести там.
Тодор заметил, что из домов сразу же стали выбегать люди и озираться по сторонам – «не горим ли?»
В харчевне было душно и громко. Бабы выли, кто-то из мужчин ругался, кто-то передавая стрелы из рук в руки, громко обсуждал их отличия и сходство. Естественно, все, на чем свет стоит, поносили эльфов, даже держа в руках доказательство их невиновности. И Тодор, видя, что происходит, уже вовсю жалел, что приехал именно сюда, а не поехал сначала в более крупную деревню Исин, а то и сразу в Вейли.
Оказавшись среди таких же как он фермеров, сам исподволь, вняв общественному мнению, стал сомневаться в правильности выбора той стороны на которую стал. Ему снова начало казаться, что Манул и Лаэре все подставили так, словно хотели нарочно выгородить эльфов, отвести от них подозрения.
Но ведь он сам хоронил своих в деревне! Сам собирал те стрелы. Сам видел тот след на меже. Видел раны эльфийки и следопыта, и слышал, как тот рассказывал ему обо всем. Ведь нельзя же так притворяться?
В душе было такое смятение, что Тодор растерялся. Не слышал ничего вокруг, а пытался решить, на чьей же он, наконец, стороне? Чему верить? Тому, что видели его глаза и чувствовало его сердце, или тому, что говорили вокруг него.
Ведь так просто сейчас молча кивнуть головой, подняться, и схватив вилы или косу, пойти расправляться с врагом. И больше не разбираться, не терзаться ничем, не выбирать между заблуждениями своих и правотой чужих.
И тогда где-то там, теперь только в эльфийской долине, чья-то жена не дождется своего мужа, а дочь больше никогда не увидит отца живым.
Что, в тот момент дернуло его вскочить и закричать на весь дом?
То ли идея «жечь червей древесных», то ли предложение о снятии длинноволосых скальпов, то ли гирлянды из острых ушей? Просто он вскочил, и шарахнув по столу кулаком зычно гаркнул:
-- Да не они это! Кому сказано! Орки это! Я следы ихние видел!
В харчевне воцарилась гробовая тишина. Именно что гробовая. Потому как по взглядам деревенских, Тодор подумал, что именно туда его сейчас и упрячут.
Он обвел всех тяжелым взглядом и вырвав из чьих-то рук привезенные стрелы во второй раз начал пересказывать увиденное.
Но досказать ему не дали.
Староста перегнувшись через стол, навис над ним как гора над мышью и дрожащим от ярости голосом, сквозь зубы процедил:
-- Да ты, видать, умом повредился от горя, родственник? Забыл, кто тут свои, а кто чужие?
Глаза его, словно две змеиные щелочки горели ненавистью и злобой.
-- Я там был. А ты нет! – упрямо выдержав его взгляд, повторил Тодор.
-- А что же они сами, спасители твои, не пришли сюда, да не разъяснили нам всё чин чином, как положено? А в лес умахнули и поминай как их звали!
-- Говорил ведь, чем слушали? По следам орков кинулись. Отомстить хотят! — в третий раз, терпеливо объяснил Тодор, -- Можно подумать, вы бы их слушать стали?
-- Ага, вот оно, стало быть, что! – елейным голосом протянул староста, цепляясь за нужное слово и пристально оглядывая толпу, -- А тебя значит послушаем? Да они на это и надеялись, пень ты деревенский! Тебя, дурака, специально к нам подослали, что бы мы в сказки ихние поверили! Ну, смекай!
Староста с видом прозорливого всезнайки уставился на оробевшего Тодора, сверля его взглядом.
Мужчина мгновение заколебался и это колебание сдвинуло чашу весов не в его сторону.
-- В подпол его! – заорал кто-то с задних рядов.
-- Без него, предателя разберемся! – орал басом в сенях патлатый косоглазый мужик, норовя запустить в него ботвой от моркови. Но она не долетела и шлепнулась кому-то на голову, повергая собрание в еще больший хаос.
Не ожидая ничего подобного, Тодор опешил и не успел опомниться, как его уже под руки тащили к чьей-то избе и спускали в подпол. Мужчина, стал было сопротивляться и даже успел кому-то смачно ответить по зубам, и пнуть кого-то в колено, но озлобленные и словно сошедшие с ума жители, наградили его тумаками и ударом в челюсть. Последовавший удар под дых от старосты, выбив весь воздух из легких, заставил согнуться пополам, и покориться взбесившейся толпе.
Очнулся уже в темном сыром подвале, с гудевшей головой и ноющими ребрами. Открыв глаза, (вернее всего один глаз, так как второй, сильно подбитый, затек и опух, явно уже налитый кровью), осмотрелся. Где-то совсем высоко, пробивался бледный луч света, освещая деревянный потолок, и верхние полки с глиняными горшками припасов, связками сушеных трав и объемистыми коробами. Скорее всего, это воздушное отверстие в потолке от застоя воздуха и проветривания подпола, тут же догадался он. У него у самого такое было в подвале.
«Было», горестно подумалось ему. А теперь он словно лист палый, сорванный со своей ветви, подхваченный и носимый злым ветром. Куда теперь упадет? Вот, в подвал занесло.
«Влип, так влип!» беспомощно подумал он, и сев рывком, тут же обхватил гудящую голову руками.
Обещание данное Манулу не исполнил, да еще деревенских против себя ополчил. Что же делать теперь? Куда деться? И никому-то он теперь не нужен. А стоило вообще, из-за каких-то незнакомых ему эльфов так собой рисковать?
Но, не справедливо же получается! Ведь они действительно ни в чем не виноваты! Может еще раз с глазу на глаз со старостой потолковать? Свои ведь, почти родные! Не уж-то не поймут? Может, остынут, успокоятся…?
Поднял голову вверх и стал смотреть на мельтешащие тени, то и дело сновавшие за окошком.
Он поднял в деревне серьезный кипеж и теперь, мужчины укрепляют забор вокруг деревни, выставляют часовых, достают из-под полов старые мечи и поржавевшие от времени латы, а у кого такого добра нет, точат охотничьи ножи, да мастерят новые стрелы. Наверно оно и к лучшему, если что, то хоть они готовы будут, если орки полезут. Главное, чтоб в долину эльфов не совались.
Мысли текли и текли, и свет за окошком стал превращаться из ярко-золотистого в рассеянный синий. Видимо, солнце с этой стороны ушло за угол сарая. Стало ощутимо темнеть. Поколебавшись еще немного, Тодор нащупал в сумерках перила лестницы, начал медленно взбираться вверх, надеясь, что ему удастся уговорить людей выслушать его вновь.
Пробарабанив несколько минут в дверь, наконец, услыхал за ней легкую возню и шепот, а потом и хихиканье. Догадавшись, что это наверно ребятня балуется, отважился позвать.
-- Эй! Старосту позовите, я поговорить хочу!
Суета и шепоток за дверью сразу умолкли, послышался удаляющийся топот двух пар голых пяток, хлопнула расхлябанная дверь и вновь воцарилась тишина.
Как не прислушивался мужчина, но очень долгое время, ничего кроме мышиного хруста в стене слышно не было.
Тодор уселся на первой ступеньке и принялся терпеливо ждать, изредка потирая изрядно нывшие ребра.
Наконец, когда в маленьком окошке совсем стемнело и подпол погрузился во мрак, еще раз хлопнула дверь сарая, раздались тяжелые шаги, и над его головой послышалась возня в замке.
В открывшийся проем хлынул слабый свет предзакатного солнца, жмурясь, Тодор прикрыл глаза ладонью. На пороге возник силуэт полной женщины.
Она не стала спускаться к нему, а стояла и ждала, пока он сам выберется наружу.
В женщине Тодор узнал мать его жены, тётку Дору. Глаза ее были заплаканы, а в руках она держала крынку и узелок.
-- Староста занят. Разговаривать с тобой не будет, -- не здороваясь, обняла не выпуская из рук своей ноши.
Тодор был рад ее видеть и искренне обнял в ответ. От нее пахло очагом, едой и свежим молоком. Видимо, она только что подоила корову.
«От Гретти тоже так пахло каждый вечер», уже какой раз за эти сутки подумал он.
-- Я поесть тебе принесла, -- смахнув подступившие слезы, сказала она.
Тодор только теперь понял, как был голоден. В крынке оказалось свежее молоко, а в узелке мягкий козий сыр, хлеб, да связка крученых колбасок с чесноком.
Пока ел, Дора молча не сводила с него грустных карих глаз. Тодор видел, что она очень хочет о чем-то его спросить, но не решалась.
-- Ты ешь, ешь, я еще принесу, если мало, -- мягко сказала она, -- А за живность свою не беспокойся, я их у себя пока пристроила.
Тодор кивнул и отвел взгляд куда-то в угол, где в бледном свете меж щелей сарая, было видно, как паук плел небольшую паутину.
-- И хорошо. Их все равно забирать некуда, дома-то уже нет.
Кусок стрял в горле, и он, отложив еду в сторону, сделал длинный глоток молока, словно это была хмелевуха. И не склонного к пьянству Тодору, вдруг, в первый раз в жизни захотелось крепко напиться. До потери памяти, до бесчувствия, до забвения.
Дора не выдержав, вновь всхлипнула.
-- Как же я одна-то теперь? Дочь единственная…, внучки! Как же так, Тодор? Как же так?! — уткнувшись в ладони, шептала женщина, -- Кто за это ответит?
Дора подняла на зятя блестящие от слез глаза и посмотрела в упор. И Тодор опять пожалел, что в ту ночь его не было дома. Не стоял бы сейчас перед матерью, не зная, как ответить на ее вопросы.
-- Если бы мне хоть кто-то поверил, мы могли бы отомстить, -- жестче, чем надо рявкнул Тодор, смотря в глаза Доре, — Пошли бы следом за Манулом и Лаэрэ.
Она опустила взгляд.
-- Это правда, то, что ты сказал? – тихо спросила она.
-- А для чего тогда я здесь? Я думал нагнать следопыта с эльфийкой и присоединиться к ним, -- зло бросил он, -- Но вам видимо проще представить, что эльфы сошли с ума и напали на нас, чем поверить в правду об орках!
-- Но ведь напали-то со стороны долины, ты же сам сказал.
Тодор вздохнул.
-- Да. Но это еще ничего не значит, -- он упрямо сцепил руки в замок, обхватив колени, словно пытаясь самому не растерять последние крохи своей уверенности, -- Что задумал староста? – сменил он тему, впрочем, заранее предвидев ответ.
Дора вздохнула.
-- Все словно с ума посходили! Даже мой старый дурак, откуда-то ржавый меч притащил и шлем. Хотят идти к границе, мстить.
Тодор тяжело вздохнул. Его худшие опасения подтвердились.
-- Почему Велегор не хочет со мной поговорить? – отчаянно спросил он, вскакивая с пола и нервно меря шагами сарай -- Если все мужчины из деревни уйдут к границе, вы окажитесь беззащитны! А что, если орки расправятся со следопытом и эльфийкой, и повернут сюда? Им даже никто отпора дать не сможет! – он снова присел рядом с Дорой, -- Скажи это ему хоть ты! Обещаешь? – Тодор обхватил испуганную женщину за плечи и крепко тряхнул.
-- Обещаю, -- шепнула она. И оставив еду на полу, быстро пошла к выходу.
-- Я не буду тебя запирать в подвале, только не уходи никуда, ладно?
Перед дверью утерла слезы концом белого платка, покрывавшего голову, подобрала выбившуюся из-под него седую прядь волос и оправив одежду, вышла наружу.
Тодор кивнул ей в спину и принялся терпеливо ждать.
Дверь в сарай она все-таки закрыла, но скорее от любопытной ребятни, чем от него.
Через щели видел, как снуют туда-сюда по деревне люди, как мальчишки схватив палки, играют в Последнюю Войну. Поделившись на две кучки. Они с воинственным кличем нападали друг на друга, изображая людей и эльфов. У последних, были берестяные длинные уши и размалеванные сажей лица.
Тодор тяжело вздохнул. Вот, никогда не ожидал, что от него, скромного селянина, будут зависеть судьбы стольких людей, да что уж говорить, вот этих самых мальчишек. Ему стало вдруг страшно. А что будет, ели он ничего не сможет сделать? Что, если ему не удастся переломить упрямство старейшины? Да и вообще, какой из него герой? Он сейчас почти отчетливо себе представил картину его позорного изгнания из деревни и побиваемого камнями за его вольнодумные, и противоположные остальным воззрения.
Но ведь дураку понятно, что даже если эльфы вдруг все помешались разумом и напали ночью спалив их деревню, то куда им, фермерам и скотоводам, не держащим в руках из оружия, ничего кроме вил и кос, тягаться с древним народом, закаленным в боях Последней Войны! Вот теперь, он наконец понял, что Манул и Лаэре были совершенно правы. Возможно в гардалане что-то затевается, и они пока не ведают что. И этим «чем-то», началом всего, является именно его несчастная деревня. Пусть он и фермер, пусть весьма далек от политики, но это казалось сейчас самым объективным объяснением.
От этой мысли Тодор вновь вскочил и заметался по сараю. Ему так хотелось об этом хоть с кем-нибудь поговорить, поделиться мыслями.
Тем временем солнце почти село, погрузив сарай во тьму. Детей с улицы загнали по домам и на деревню опустилась какая-то, как казалось Тодору, тревожная тишина, нарушаемая лишь далеким кукареканьем одинокого петуха.
Не было обычных в это время звуков музыки, собиравшейся на вечерние танцы молодежи, шушуканья и пересмешек по углам влюбленных парочек, даже собачьего лая не было слышно. Лишь скрипели кое-где не смазанные петли дверей, да слышалась перекличка сторожей у ворот.
«Скоро и ворота закроют», - с тоской подумал мужчина. По обычаю, это всегда делал староста после самоличного осмотра деревенских окрестностей.
Меж тем, замок на двери затребушили и тихонько скрипнув, отворилась дверь, впуская внутрь сарая сумерки сиреневого вечера, запах пыльной после жары улицы и Дору.
Уже по фигуре, по опущенным вниз мягким плечам, догадался, что ходила она напрасно.
В руках держала какой-то узел, свисающий на завязках почти до пола.
-- Староста не хочет с тобой говорить, -- виновато промолвила она, -- Сказал, что с предателями ему говорить не о чем. Приказал пока держать тебя здесь, кормить и поить, пока они не уйдут, а там видно будет.
Тодор оцепенел и бессильно опустился прямо на пыльный пол, рядом с крышкой от подпола. Дора присела рядышком и тихонько дотронувшись до его плеча, вложила что-то ему в руки. Это оказался тот самый узелок, что она принесла с собой. Развязав его, мужчина обнаружил хлеб, сыр, полную кожаную флягу и шмат копченого мяса. Того самого, что любимая жена так часто передавала ему гостинцем от тетки Доры. Тодор удивленно воззрился на нее.
-- Ворота закрывать будут точно с заходом солнца, а охраны сейчас там нет никакой, -- зашептала скороговоркой Дора, -- Только мой дуралей вызвался охранять, пока пересменка идет - все по домам разошлись ужинать. Так что у тебя есть немного времени. Коня твоего я не распрягала, только телегу отцепила, он у меня в конюшне стоит, найдешь. Мужик мой еще днем ушел, у старосты околачивался, молодежь наставлял, так что дома никого….
-- Так ты…, -- поняв куда она клонит, начал было Тодор.
-- Слушай и молчи, у меня времени мало, -- строго шикнула она, -- Вот, переоденься. Она вынула из-под фартука какие-то вещи. Развернув, Тодор поморщился. Это была юбка, платок и широкая женская рубаха, что носят почти все женщины в деревне.
-- Оденешь это, и выйдешь через некоторое время после меня. Я выйду перед тобой, как будто домой иду, но сделаю вид, что забыла сарай запереть и вернусь, понял? – Тодор кивнул, боясь спорить.
-- Я дойду до угла и обогнув сарай, постучу тебе вот так в стену с улицы, -- Она три раза быстро простучала по полу. Тодор кивнул.
-- Тогда выйдешь ты, запрешь сарай, как будто это я его запираю, и пойдешь к моему дому. Надеюсь, дорогу не забыл?
-- Как можно?! – обиженно буркнул мужчина.
-- Хорошо, улыбнулась она в темноте, -- Я посижу немного за сараем, и сама выйду, а ты беги.
-- Так как же я через всю площадь незамеченным проскачу? Там же небось, народ все равно толчется?
Дора с досадой вздохнула, как будто малого ребенка учила.
-- А кто тебя просит по площади, словно гардский ратник на виду у всех скакать? Ты еще в охотничий рожок подуди! -- с напускной небрежностью фыркнула она, -- Выведешь Лихого, да огородами, за домами, тихонечко до самых ворот прошмыгнешь. Там крапива да лебеда одна, а сейчас темень и не заметит тебя никто. А у ворот, говорю же, нет никого. А муженька своего я отвлеку, не переживай.
И в первый раз, за всю их встречу, она тепло улыбнулась.
Тодор с досадой хлопнул себя по лбу ладонью, «Вот дурак, совсем об этом забыл!»
Он с благодарностью обнял Дору за мягкие плечи, и именно в этот момент почувствовал себя уже совсем одиноким. Словно все, что было с ним до вчерашнего дня, было всего лишь спокойным и счастливым сном. Но вот сейчас, наконец проснулся и окунулся в какую-то ужасную историю, из которой, он пока не видел никакого выхода или на худой конец положительного исхода.
Дора немного отстранившись, поцеловала его в лоб и обе щеки.
-- Удачи тебе. Пусть свершиться то, что предназначено, -- прошептала она, и более не задерживаясь, двинулась к выходу. В дверях, еще раз остановилась, и в последний раз посмотрев на любимого зятя, вышла.
Быстро переодевшись, Тодор дождался условного стука и выйдя в прохладные сумерки вечера, беспрепятственно дошел до ее дома. В сарае действительно ждал оседланный конь. Привязал покрепче котомку к седлу и взяв Лихого под уздцы, повел пока в поводу через двор, до самой калитки, что выходила в огороды. Там действительно стояла тишина. Вскочив в седло, пока не стал снимать юбку и пустив коня легкой трусцой, направился вдоль забора, в сторону выхода. Пока все шло хорошо, было безлюдно, лишь изредка брехала, подвывая вдалеке чья-то псина. Подобравшись к воротам, притаился в густых колючих зарослях шиповника. Всего красного от обильного урожая плодов, да яркой осенней листвы.
У ворот крутился мужичок, в котором он узнал своего любимого тестя Темера. В таком смешном виде, признаться, он его еще никогда не видел.
Однорогий, явно трофейный шлем, что в Последнюю Войну носили гномы, был ему откровенно великоват, но этот недостаток тот компенсировал, одев его на свою шапку, туго подвязав ремешком. В старой ржавой кольчужке одетой прямо на тонкую рубаху; с коротким мечем, наспех зачищенным от ржи и засунутым за кушак. Весь ансамбль дополняли линялые синие порты, схваченные крест-накрест веревкой до колен и видавшие виды берестяные ступари.
«Да», подумалось Тодору, «От него точно, все орки попадают замертво. Но только от смеха».
Темер все никак не уходил и явно ждал своих сменщиков.
Он, то суетливо кружился на одном месте, то порывался бежать в сторону дома старосты, то опасливо выглядывал в распахнутые ворота, выставляя за их пределы рогатую голову, словно буренка из стойла. Но отбегая на несколько шагов, смиренно возвращался обратно. Видимо, совесть не давала ему даже на короткое время оставлять ворота без присмотра.
Тодор заволновался.
«А что, если Дора не успеет и сейчас придет смена, тогда ему вообще сегодня не выбраться отсюда. А как увидят сидящим в кустах, да в женских тряпках, так вообще забьют насмерть. И не посмотрят, что родственник. Где же Дора?»
Тодор торопливо стянул с себя женскую одежду и оставшись в своей, все же терпеливо принялся ждать. Вещи Доры аккуратно сложил под куст.
От напряжения даже ладони вспотели и когда уже было, принял решение возвращаться, на площади у ворот появилась женщина.
Она махнула рукой мужу и позвав по имени стала раскладывать на помосте принесенную из дома еду в узелке.
Тот бодро направился к жене, сразу же позабыв о своем неусыпном долге перед обществом и вгрызшись голодным ртом в мягкую, ароматную краюху хлеба, на время забыл о существовании целой вселенной у него за спиной.
Не теряя больше не минуты, Тодор тихонько вывел Лихого из зарослей, и проскочив сбоку в маленькую калитку, что всегда есть в больших воротах, скрылся с обратной стороны забора. Конь как будто чуял, что происходит и все это время стоял тихо и смирно, словно заяц притаившейся в кустах от лисы.
Обернувшись на мгновение, увидел, что Дора смотрит ему в след, и даже в темноте, почувствовал, как она ему улыбается.
Вскочив в седло, тронул пятками коня и помчался по направлению к ближайшему лесу.
продолжение: http://www.proza.ru/2017/01/30/544