_ _ _ _
Дни становились всё светлее и длиннее. Они как будто раздвигали ночь в обе стороны, отодвигая утро и вечер друг от друга - сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Появились слухи, будто за сколько-то километров от посёлка уже видели солнце. Потом говорили, что солнце видели в Булуне, потом - на Бруснёве, на Быковом, потом - на Зорьке...
И вот наступил день, когда солнце должно было появиться и у них.
Утро выдалось ясное. В десять часов было совершенно светло, и небо синело,точно густая синька в тазу, а снег сверкал белизной. В некоторых местах наст проваливался под валенками, хотя в воздухе поблескивала изморозь. Дым из труб поднимался вверх ровными белыми столбами.
- Айда по трубе! - предложил Мишка Шелехов. И вот они пошли - сначала до Шанхая, а потом - сами не заметили, как - и за посёлок. С трубы кое-где снег смело ветрами, там обнажились доски, и от них, казалось, пахло лиственницей.
За посёлком, сгрудившись в кучу, кто сидя, кто стоя, ребята смотрели в сторону Четырёхзубки. Там небо было светло-жёлтым, потом оно зарумянилось; и вот, наконец, между двумя зубцами прекрасной горы выглянул алый, как шёлковый пионерский галстук, чистый, яркий округлый ломтик.
- Ура! - заорали все. - Ура!
Дети прыгали, размахивали руками, срывали друг с друга шапки и бросали их в снег. Потом стали соскакивать с трубы - кто дальше, как пловцы прыгают с вышки в воду... Солнце горело целых несколько минут; но когда оно скрылось, небо всё ещё румянилось над Четырёхзубкой, потом пожелтело, как лимон, потом позеленело, как яблоко... и снова стало синим, как будто бы ничего не случилось...
Но дети знали: это уже началась весна.
Солнце росло теперь с каждым днём, набухало, как бутон на стебле. Вот оно уже появлялось на четверть, вот наполовину, до пояса; вот и весь великолепный красный шар в полдень вырастал в синем небе над любимой горой. А потом он выплыл на простор, и от него пошли лучи тепла. Подтаивал снег на крыше кочегарки, на штабелях досок около бухты, потом на трубе. Доски трубы открывались, теперь они и вправду пахли лиственницей. На брёвнах домов выступала смола. Дети слизывали языком её горьковатые янтарные капельки и смаковали, как монпасье. Они теперь целыми днями пропадали на улице, им даже расхотелось читать.
Светало всё раньше и раньше, темнело всё позже и позже. К солнцу привыкли, как будто оно было всегда. Снег под его лучами так сверкал, что глазам становилось больно. Местами он покрылся тоненькой ледяной корочкой, которую можно было целыми пластиками снимать с сугроба и смотреть сквозь этот пластик на небо, пока он не растает в руках.
_ _ _ _
В марте в посёлке объявили лыжные соревнования.
Владик и Катя ходить на лыжах ещё не умели, да у них и не было лыж - только у мамы и папы. Но папа всё равно взял их с собой посмотреть на соревнования.
Лыжная трасса начиналась около Политотдела. Там были врыты два столбика, между ними натянута красная материя с надписью "Старт". А с другой стороны дороги тоже стояли два столбика с красной материей и надписью "Финиш". Вдоль дороги в тундру через равные промежутки в снег были воткнуты красные флажки. Из репродуктора слышалась музыка. Народу на площади видимо-невидимо, и взрослые, и дети - наверное, весь посёлок. На груди и на спине у лыжников - белые лоскуты с номерами. Лыжники стояли группами, каждый в своей команде: Гидробаза, портовские, Третий участок, Полярка, Рудник и школа. В школьной команде одни старшеклассники, а командовал ими учитель физкультуры Владимир Андреевич. Он тоже участвовал в забеге, и у него тоже были нашиты номера. И две молодые учительницы, Раиса Архиповна и Вера Павловна, тоже участвовали. Владик сказал: жаль, что нет Анастасии Андреевны, она бы уж точно класс показала: партизанка!..
Мама бросила их и пошла к старшеклассникам, но Владик с Катей не обиделись: это ведь был мамин долг.
Папа на этот раз не выступал, речь говорил дядя Миша Трусов, а папа остался с детьми.
Но вот раздалась команда, и лыжники помчались.
Владик и Катя болели за школу, а папа хотел сначала почему-то болеть за Полярку, но дети его отговорили, и он тоже стал болеть за школу. Сначала они болели очень сильно, но потом им стало скучно топтаться на одном месте. К тому же, у Кати замёрзли ноги. У Владика, наверное, тоже замёрзли, только он не признавался. Но Катя начинала понемногу хлюздить. Тогда папа подошёл к маме, поговорил с ней о чём-то и, вернувшись, весело сказал:
- Пошли! Мадам нас отпускает!
- Куда пошли? Домой? - недовольно спросил Владик. - Ещё никто не уходит.
- Ну, ты сказанул: домой! В такой-то денёк!.. Нет, мы кое-что получше придумаем! - ответил загадочно папа. И они пошли.
Сначала они всё-таки заскочили домой, и папа взял свой рюкзак, а в него положил: сковородку, чайник (не электрический, другой), нож, три вилки, три кружки, чай, сахар, колбасу и галеты. Дети переглядывались, но ни о чём не спрашивали. Всё равно папа не скажет, а только ответит: увидите!
Они пошли на бухту. По дороге папа велел им собирать дощечки от ящиков, палкии всякие деревяшки. И сам собирал тоже. Всё это он складывал в рюкзак. Когда рюкзак стал большим и тяжёлым, папа взвалил его на плечи.
Они шли по бухте, снег визжал у них под ногами. Шли они по дороге, наезженной за зиму тракторами, машинами и нартами. Наст вокруг узорился разными загогулинами - так разрисовали бухту зимние метели.
Они проходили мимо кораблей, прочно вмёрзших в тяжёлый лёд. Льдины вокруг кораблей были разного цвета - белого, кремового, зелёного, голубого, тёмно-жёлтого. Папа объяснял:
- Это лихтер... это буксир... это ледокол... это просто баржа...
Берег остался далеко позади. Небо было синее и очень широкое. На горизонте оно сливалось с сопками, а с одной стороны - просто с ледяным и снежным простором моря. Дети разогрелись от ходьбы, им было весело, и они совершенно не чувствовали усталости. Наоборот!
И вот показался другой берег. Там темнели чёрные скалы, и пожелтевший снег между камнями был похож на водопад или на чьи-то огромные зубы. На берегу стояло несколько домов. Это было Ледовое.
Справа от Ледового на бухте торчали красные флажки. Там стояли два зелёных самолёта на лыжах. Но наши путешественники направлялись не туда.
- Переход Суворова через Альпы! - сказал папа. - Приказываю взять высоту!
Владик и Катя полезли на берег. Ого! Это вам не в "толкучки" играть! Берег такой крутой и высокий, а камни обледеневшие. Владик и Катя карабкались на четвереньках, иногда они поскальзывались и скатывались вниз... Конечно, можно было взойти по ровной дороге, где склон такой пологий и удобный; но папа приказал взять высоту. И она была взята. Мощным штурмом и без больших потерь. Наши не отступают!
- Ура, - сказал Владик задушенным голосом.
- Привал! - сказал папа, и дети, тяжело дыша, упали в снег. - Отдыхаем. - Потом он засмеялся и повторил: - Переход Суворова через Альпы!.. Высота наша!
- Он развязал мешок и выдал Владику и Кате по галетине. И сам взял себе одну.
Папа сел на склоне, дети с двух сторон привалились к нему, иони сидели, и жевали галеты, и папа рассказывал им, как Суворов перевалил через Альпы с целой армией, с артиллерией и кавалерией, ударил в тыл Наполеону и победил его. И это несмотря на всякие козни изменников-австрийцев. Потом они вместе с папой спели "Мы красная кавалерия" И ещё "То не тучи, грозовые облака"...
- Та-ак... А теперь - подъём! - сказал папа. - Поход продолжается. Вперёд! - и он снова взвалил рюкзак на плечи. Не заходя в Ледовое, они направились к сопке.
Сколько раз ребята любовались этой сопкой с крыши кочегарки! Зимой над ней горели звёзды, играло северное сияние, блестела луна. Она казалась такой недостижимо далёкой... И вот они тут. Вместе с папой. У них ликовала душа, и в горле было щекотно.
О господи, какой свежий, нетронутый был здесь снег! Какие чёрные камни! Повсюду торчали какие-то сухие стебли, а на камнях кое-где - такое чудо! - рос зелёный, совершенно зелёный мох, бархатный-бархатный... прямо как бархат! И тёплый на солнце! На снегу были птичьи следы - пуночки уже прилетели... И ещё какие-то следы! Папа рассказывал: это мышка пробежала... а здесь вот заяц проскакал... а это - следы и помёт куропатки...
Они взбирались вверх по склону, и это было легче, чем с бухты на берег, потому что тут не было льда, а только наст.
- Здесь, - сказал наконец папа и остановился.
Они дошли почти до самой вершины. Перед ними был настоящий грот. У входа в грот стоял невысокий столбик из выветренного сланца, узкий у основания и широкий вверху. Совсем, как стол, накрытый белой скатертью снега. А внизу, как на ладони, - бухта со вмёрзшими в лёд кораблями, с двумя зелёными самолётиками, домики Ледового; и весь посёлок - ну как на ладони!. И видна была толпа около Политотдела, и растянувшаяся по дороге вереница лыжников; они уже возвращались, а некоторые даже уже вернулись и маячили возле столбиков финиша... Интересно, кто победил?.. А по бухте ехал трактор, по той дороге, где они недавно прошли. Даже было слышно, как он тарахтит...
Пока Владик и Катя любовались всеми этими чудесами, папа сложил костёр из деревяшек, которые нёс в рюкзаке. Он нащепал ножом лучинок, положил их вниз, а под лучинки сунул кусок газеты. Потом папа дал детям спички и предложил им разжечь костёр. Дети пробовали по очереди - сначала Владик, потом Катя.Но у них ничего не вышло, только бумагу сожгли. Тогда папа оторвал ещё кусок газеты, и у него всё получилось сразу, с одной спички. Лучинки вспыхнули, пламя потянулось вверх, лизнуло одну дощечку, другую... и вот у них уже был настоящий костёр!
Папа велел детям набить чайник снегом и поставил его прямо в огонь. Чайник сразу почернел, потом снег в нём стал оседать и превращаться в воду. Воды оказалось мало, и папа подкладывал в чайник снег, пока он не наполнился почти до краёв. И всё время подбрасывал дрова в костёр, только понемногу, очень экономно.
Ведь в тундре зимой дрова не валяются... А потом он немножко разгрёб костёр и поставил на угли сковородку. Он нарезал на сковородку колбасу; колбаса зашипела и стала вкусно пахнуть.
Тем временем закипел чайник. Папа всыпал туда заварку и снял чайник с огня. Он разогрел на углях галеты, так что они стали мягкими. И тогда все стали есть жареную колбасу с галетами и запивать это чаем.
После еды папа разрешил детям немного побегать, а сам стал курить свой "Казбек" и о чём-то думать.
А Владик и Катя вдруг увидели горностая! Он выскочил из-за камня и побежал по снегу, сам беленький, а хвостик чёрненький на конце... И вдруг он исчез. Ребята подбежали к тому месту, где он исчез, и вдруг увидели норку. Они сорвали сухой стебелёк, засунули в норку и пошевелили там. Но горностай не показывался.
И вдруг они увидели целую стайку пуночек! Пуночки слетели прямо с неба, побегали-побегали и убежали за скалку. А когда ребята подбежали к скалке, их уже там не было, только следы остались...
И вдруг они увидели мышку!..
- Владик! Катя! - позвал их папа. - Пора!
- Папа! Ещё немного, папочка! Там мышка! - кричали дети наперебой.
- Пора, - повторил папа. Он уже стоял, и рюкзак, почти пустой, болтался у него на плече. - Посмотрите на солнце... Ничего! - добавил он, увидев, как расстроились дети. - Мы ещё вернёмся сюда, и не раз. Здесь будет как будто бы наша квартира.
Так у них появилась в тундре своя квартира.
(продолжение следует)