9. Финал
Паханок в один день обнёс пруд забором и поставил у ворот охрану. Задумав зарыбить водоём дорогой рыбой, спустил воду чуть ли не полностью и бухнул в оставшуюся лужу хлорки. Меня спасло только то, что в луже остался родник, питающий водоём. Остатки рыбы припали к свежей воде и, почти умирая от голода, всё - таки выжили.
В одну из ночей Вовка, взяв громадный бидон, проделал дыру в заборе и включив маяк выловил, то, что от меня осталось сачком, сгрузил в бидон, и отправился восвояси. У забора он замешкался с тяжеленной ношей и охрана, не решившись выйти на шум, несколько раз выстрелила прямо из домика.
Когда друг высыпал полуживую рыбу из простреленного бидона, стало ясно, что массы её не хватит для трансформации. Дождавшись утра, приятели поехали в магазин и купили недостающей живой рыбы. Когда они провели трансформацию, Вадим схватился за сердце и медленно осел рядом с ванной. Сердце не выдержало зрелища. В ванне плавала дохлая рыба и человек обрубок: без ног и рук. Рыба, привезённая из магазина имела другой генотип, чем та, которой был я.
Похоронив Вадима, друзья стали искать выход из ситуации. Я же, пока шли похороны, в полной мере почувствовал на себе все прелести беспомощного существования инвалида под метким народным прозвищем "самовар". Выход приятели нашли, но его реализация потребовала год времени и вложение всех средств.
На Вовкиной даче снесли всё, кроме домика. Откупили на день самосвал и экскаватор, и вырыли котлован. Вовка сказал соседям, что решил строить загородный дом. Котлован скоро, к радости соседей, затопило дождевой водой. Превратив меня обратно в рыбу, и выпустив её в эту яму с водой, друг стал её интенсивно кормить.
Весной я узнал на себе ещё об одном из моментов в жизни рыбы. Природа хотела продолжения жизни. Начался нерест, тут уж я испытал, что это такое. Сначала на стаю напал дикий жор. Вовка скупил в магазинах весь корм, оставив аквариумистов города на голодном пайке. Потом начались муки икромёта. Чудовищно болезненные, после выдавливания из себя икры, полуживая рыба неделю ничего не ела, вяло стоя на одном месте. Набор веса остановился, но вскоре аппетит восстановился. Друг раздобыл где-то компрессор и теперь косяк жил в курортных условиях.
К осени, по прикидкам друзей, масса рыбы стала достаточной и они, выловив её, снова включили Трансформатор, к всеобщей радости, я проявился в ванне, как когда - то Гошка: новенький и в полном здравии. Испив на радостях коньяка, купленного на последние гривны, мы разобрали установку и сдали всё, что не представляло ценности, в металлолом.
Я уехал из Одессы, вид которой напоминал мне каждый день об очень тяжёлых вещах. У меня нашлись родственники в Ижевске и я, продав квартиру, обосновался здесь.
- Я вижу, ты хочешь спросить, ем ли я рыбу? - сказал Сергей, закончив рассказ.
- Да, я бы ещё кое о чём расспросил.
- Конечно ем, той рыбы, которой я был, здесь появиться не может, слишком далеко.
Я вынул из машины бутылку водки, мы выпили, закусив вяленым лещом, и я спросил:
- Сергей, а, можно, я запишу твой рассказ? Может, когда-нибудь опубликую.
- Валяй! Всё равно тебе никто не поверит! - услышал я в ответ.
В то время, когда мы уже заканчивали с Сергеем бутылку, появился один из наших рыболовов, таща с десяток, крупных лещей. Налив ему за работу, оставшееся в бутылке, я поинтересовался клёвом.
- Мужики первый раз, наверно, так хорошо клюёт в первый день, обычно хуже!
Сергей, взглянув на меня, заговорщицки улыбнулся.