Тамплиер-5 (черновик)
КОРОЛЕВА РОСИ
Книга вторая – Империя
Даже сквозь плотно закрытые глаза я чувствовал, как солнце своими лучами шарит по комнате. Периодически впадая в сон я возвращался к этому солнечному блеску. Кто-то входил и выходил в двери, возле меня постоянно находились люди и я чувствовал себя в безопасности. Я лежал, не открывая глаз, и снова и снова анализировал произошедшее вчера. Чувство непоправимой беды отступило, и я с эскадроном своих мыслей скакал в разведку. Еще позавчера меня так захватила эта игра, в которой я из обрывков различных воспоминаний и происшествий, во главе своей армии выдумывал и захватывал новые миры. Эта игра захватила меня настолько сильно, что настоящий, живой мир казался не более чем карта боевых действий, где и должно было произойти генеральное сражение. О, как это прекрасно мыслить. Но что бы действительно управлять этим миром, необходимы были знания. А их, к сожалению пока не было. И ни при чём тут мой младой возраст. Если бы я действительно вникал во все перипетии маминых интриг, да слушая наматывал бы на ус все эти фантастические по своей авантюрности истории , то и армию бы непобедимую, созданную силой и полетом мысли создал бы гораздо раньше. Но в мире все идет, как и должно идти, усы мои пока только-только начинают расти. Поэтому, расставляя по своим штатным местам хронологию событий произошедших в последнее время, я мягко погружался в очередное забытьё.
Снова я очнулся, когда острые шпаги солнечных лучей были упрятаны в ножны. Мелодично и успокаивающе потрескивал камин, приятно холодило лоб мягкое прикосновение тонких и нежных пальцев. «Марика»:- всхлипнул я и открыл глаза. Мягкий абрис силуэта Марики в неверных бликах камина, и её пляшущие на потолке тени сразу создали ощущение райского блаженства. Тоскливые сны связанные с бедой, приключившейся с девушкой, лопнули как бутылка шампанского от меткого выстрела, обдав меня радужными брызгами счастья.
-Марика,- уже громко и пронзительно крикнул я и протянул к ней руки.
Девушка вдруг бросилась на колени предо мной, и прижав мою голову к груди навзрыде ласково зашептала:
-Яночек, жизнь моя! Очнулся, золотой мой,- губы её беспорядочно покрывали моё лицо поцелуями. И тут же я узнал этот преступный, нежный голос который с ласковым змеиным шипением сопровождал меня в снах. В сегодняшних, ускользающих снах, где русалка в которую превратилась Марика, на раскаленном камне вкруг которого бились волны океана, целовала меня. Там, во сне, я понимал, что поцелуй её смертелен, и все же с восторгом гибнущего святоши безропотно прощался со своей душей. За любовь свою к ней я продал душу, которую она словно кошурка вылакивала из моей жизни. И я, отдавая ей последние капли жизни теплившейся в уже охладевшем теле, продолжал любить это существо вышедшее из ада монастырских пещер. Но, то был сон, а вот сейчас наяву, её до неузнаваемости изменившийся голос и темный силуэт чужой сути поверг меня в панику.
-АААААААААААА, во всю силу взбунтовавшейся жажды жизни завопил я, и собрав все силы, проскочив под рукой русалки, бросил к висящему на темно синем ковре кресту из скрещенных старинных палашей. Уже с оружием в руке и спасительной мыслью, что погибнуть в бою значит попасть в рай, я решил очень дорого продать последние секунды жизни, ради спасения проданной души. С изготовленным для двух последних ударов оружием, я резко развернулся и бросился к стоящей на коленях возле моего изголовья «нежити». Атака началась почти одновременно с двух рук…Хлесткий как плеть бросок правой руки из-за спины нацеленный чтобы расколоть надвое голову нежити уже начался, когда я боковым зрением увидал, верней почувствовал движение еще одного существа бросившегося на меня с лева из-за дубового бюро. Удар сабли в левой руке, вылетевшей с секундным опозданием из-под правого бока, и предназначенной для отделения разрубленной головы от туловища, неимоверным образом начал менять траекторию в направлении атаки второго чудовища…
Год назад мой отец был назначен коменданта Херсонской крепости, сколько я помню, все его помыслы занимала археология. И в Каменец Подольске , и в Херсоне, вечно с с какими то старинными картами в руках и окруженный толпой мужиков с лопатами и мотыгами, отец мой неустанно что то искал. Однажды обследуя старый некрополь, мужичек с мотыгой нанес удар по трещине в полу. И все здание пришло в движение. Как медленно и плавно на землю падает тополиный пух, так и пол некрополя начал опускаться вниз. Несколько секунд продолжалось это движение и наконец, мощнейший удар потряс основание, на котором мы опускались вниз. Внезапно неспешное течение времени вернулось в своё обычное русло, и стремительны словно мины рвались вокруг меня летящие сверху камни, разлетаясь на мелкие осколки. Стоны и крики раненых, моментально вспугнули тишину сопровождавшую это падение. Я стоял неподвижный и целёхонький и с удивлением смотрел на окружающую меня разруху. Высоко, вверху, в зияющей синеве неба видны были головы людей кидающих вниз веревки. И белое как снег лицо отца. Потом, отец на руках нес меня сквозь толпу и шептал испуганно мне на ухо «Чудо, чудо. Это Анна Византийская спасла тебя», а я удивленно смотрел на всех и не понимал их испуга. Ведь мы же очень медленно опускались. Потом уже я узнал, что в пустоте под некрополем погибло более десяти человек, да столько же получили увечья и раны.
Вся эта катастрофа с падением пола некрополя в данный момент плавно повторялась в моей голове. И так же спокойно и уже без истерики я наблюдал, как один из клинков легким перышком приближался к голове медленно поворачивающейся ко мне нечисти, да и лезвие второго , через десяток дюймов закончит свою смертельную дугу в теле второй твари, застывшем в прыжке и как бы подвешенной в воздухе. Мои клинки с выверенной размеренностью швейцарского хронометра, словно встроенного в непобедимые каре Фридриха великого, неумолимо приближалось к победе. Я уже собирался закрыть глаза, чтобы не встретиться со смертельным взглядом, почти развернувшейся ко мне русалки. Даже не удивившись такой информации , вовремя доставленной моей разведкой. И вот, в этой тягучей, как сироп поступи времени, когда трубачи мои уже подняли горны для победного сигнала, когда сквозь, ресницы почти уже зажмуренных глаз я в меня врывался восторг виктории… В этот момент триумфа я и понял, что как и вчера в темноте пещеры в моё теле опять вселилось нечто, но уже сплетенное с моей душой невидимыми узами. И это нечто хочет отвести удары оружия от обреченных своих сообщников, явившихся в этот мир из ада.
Еще во время своего сегодняшнего сна, изредка прерываемого бодрствования я не видел никакого чуда в провидении, которое вело меня по неизвестным лабиринтам. Я вспоминал беседы дедушкиного брата Антонио Витте, которого все называли отец Томаш и который являлся моим наставником в вопросах религии. Отец Томаш рассказывая мне о Боге, не раз повторял , -«что праведникам в моменты исключительной опасности открывается божественное провидение». Но частенько гордыня человеческая приписывает их к собственным заслугам и они называют это «случайностью». И вот сейчас я вроде ясно понимал, что не может быть случайностью происходившее вокруг меня, что с момента моего прыжка к оружию не прошло и трех секунд, а я прожил чуть ли четверть часа в воспоминаниях и кусках событий имевших место в моей жизни. Но если вчера, я был всего лишь жалким наблюдателем за тем, кто занял управление моим телом, то сейчас я забыв про гордыню безжалостно изгнал это «Божественное провидение» и взял командование над финалом боя. И тут же с досадой осознал, что доли этой секунды потерянной в борьбе за жезл главнокомандующего хватило для того что бы финал битвы кардинально изменился. Я прекрасно видел, что тело мое отклонилось назад и удары палашей не достигнут цели. «Предательство» -полыхнула мысль по поводу провидения, ведь я же сразу понял что вмешательство этой грозной силы было на стороне исчадий ада. Но теперь в этом, невыгодном положении отклоненного тела я и увидел, что отклонился я от летящего сзади третьего участника битвы . Тень от него очень ясно обозначилась на потлке в неверном отблеске пламени камина. -«Гордыня»,- ясно прозвучал насмешливый голос отца Томаша, -ты не доверился Божественному откровению челевечек, так пожинай плоды своего неверия. Уже почти накрытый этим третьим, я ясно понимал что в следущий момент буду сбит с ног. –« Нет кричал я неизвестно кому, верни. Верни на долю секунды назад, ведь «Ты» можешь это. Я уступаю командование. Только верни назад то мгновение где я в своей уверенности упустил третьего врага…
Но вместо исполнения желания в голове опять замелькали картинки недавнего прошлого. Когда мама разъезжала по ставкам различных войск, она всегда оставляла меня дома. А я очень хотел увидеть настоящий бой. И таки уговорил . И вот я сбитый с ног лечу на пол, а память услужливо рисует старые холсты…
Вот Русская армия, застрявшая возле холодного и неприступного Измаила. Мама на протяжении трех вечеров играющая в карты с самодовольным человеком. И вот, высокий человек с пиратской повязкой на смеющемся лице весело бросает карты на стол и громовым голосом объявляет-« Господа , я проиграл, а посему представляю Вам нового главнокомандующего»- и под аплодисменты стоящих вокруг стола генералов, на руках уносит куда то счастливую маму.
Вот мы с мамой и пиратом объезжаем солдат, с топорами и пилами возводящих из бревен недалеко от ставки копию стены и ворот Измаила. Другая картина, где я с деревянной сабелькой бегу на штурм вместе с солдатами. Карабкаюсь на стену, а меня кто то сильной рукой как щенка хватает за шиворот и отбрасывает назад. Хохот солдат вкруг меня, и одобрительный гул, когда я с разворота огрел палкой своего обидчика. Вижу удивленное, похожее на хитрого лиса лицо худенького невысокого лейтенанта который вдруг бросается на меня. Семь лет мне, но руку мою тренировали лучшие фектовальщики Европы. –«Ах ты какой герой, да я с ним один не справлюсь»-паясничая отступает лейтенант. –«На помощь, богатыри» и рядом с ним вырастают два великана с деревянными штыками наперевес. Я уже хотел дать деру, да понимая, что все понарошку, ввязываюсь в бой. Юркнув под штыком левого богатыря молниеносным «паделе» выбиваю шпагу лейтенанта, который изумленно падает навзничь. Яростно тесня улыбающихся внезапной забаве солдат, вдруг оказываюсь на земле с приставленной к груди шпагой. Хитрый лис с улыбкой и восхищением протягивает мне руку и назидательно говорит окруживших нас солдатам-« Вот чудо-богатыри, наглядный пример безрассудного героя оставившего за спиной внезапного врага»…
Все эти видения промелькнули в моей голове , когда уже валясь на пол пытаюсь я высвободится от «внезапного врага», с ужасом понимая , что больше никогда в жизни не услышу ставшую причей во языцах поговорку хитрого лейтенанта –«тяжело в ученье, легко в бою». Как бы я хотел драться с десятком врагов из крови и плоти, и погибнуть разорванным на куски. Но только не так. Не в окружении «нежити» из преисподней с которой я столкнусь через мгновение с глазу на глаз. Третий вурдалак сбивший меня с ног, лохматый и и страшный в своей бестелесности, лекгий и податливый спутывал мне руки. И вот не успев вывернуться из под страшного врага истошно и по детски тонко, на весь дом я завизжал «Помогите». Крик мой еще висел в воздухе , а я чувствовал как чьи то осязаемые и живые руки переворачивают и тащат меня, и такой же истеричный женский крик одновременно с моим зазвенел прямо над ухом.
- Иоганн, да что же это с тобой, да помогите же мне- Я пытаясь зубами вцепиться в плоть ускользающего лохматого, вдруг испугался еще больше -« проклятая русалка, она убила Марику и маму». Ибо никто кроме неё не называл меня Иоганном. Оскалясь, я пытался вцепиться в горло нависшей надо мной русалки, но чьи-то могучие руки прижимали меня к полу. –«Господи прости и сохрани истово творил я молитвы», а сам с ужасом считал эти прижимавшие меня крепкие, заполненные какой-то нечеловеческой силой конечности лохматого. Четыре, пять , шесть. –«Господи, господи сохрани» и вдруг перед самой секундой до смерти меня осенило то самое «божественное откровение». Да нет никакого бога. А иначе он бы давно уничтожил эту нечисть… Ну и пусть адские муки, но не пристало христьянину визжать как свинье перед закланием. И я обезумевший от гордой мысли, что я есть человек, внезапно открыл глаза что бы смело встретить взгляд этого страшного, шестилапого, пахнущего овцой Вия.
На меня с изумлением, страхом и понимание смотрели три лица. Яков, Артемий и мама. Белое испуганное и заплаканное лицо мамы держащее мою голову, удивленное Якова уперевшегося в руку и ногу, щека моя ущущала бог лохматого и я скосив туда глаза увидел торчащий из под меня овчинный тулуп. Я на секунду прикрыл веки и сердце застучало часто, часто ускоряя кровь бегушую по клеточкам тела с радостной весть-«нет никаких русалок». И я уже осмысленно и без страха открыл глаза и встретился с понимающим и тяжелым взглядом Артемия… Он не мигая словно истукан смотрел внутрь меня и я отчетливо слышал как в мозгу его металась мысль, которую он не мог от меня скрыть-«Успокойся, я рядом, я все знаю, русалки есть…»