Тамплиер (черновик)
КОРОЛЕВА РОСИ
Книга вторая – Империя
Свят,свят, свят,- перекрестились все сидящие за столом.
По взволнованным и раскрасневшимся лицам собравшихся, было видно, что рассказ не оставил никого равнодушным.
Марийка, молодая экономка усадьбы, уже второй вечер рассказывала всей прислуге про случай произошедший этим летом с её братом Олесем. При всем при том девушка, осеняя себя крестным знамение клялась, что все так и было. И из восьми местных слуг и четверых лакеев приехавших со мной и мамой, никто и не сомневался в правдивости ее рассказа. Но я, еще в нашем доме в Каменец-Подольском наслушавшись таких же «правдивых» рассказов еще вчера не мог поверить молодой девушке. Но сегодня, слушая её рассказ наряженный в тонкие одежды подробностей, и пережив вчерашние ночные приключения, погрузился в пучину сомнений. Неужели все это правда, неужели это был не сон?
Вчера днем мы приехали из Житомира где праздновали Сочельник, в усадьбу к маминому знакомцу Николаю Терещенко. Я привыкший к постоянным путешествиям с мамой и предоставленный сам себе решил заняться зимней охотой. Но оказалось что пять месяцев назад в имении погиб молодой егерь Олесь , а на его место так никого пока и не нашли. Стояла январская стужа, лес с наметенными по пояс сугробами был страшен и подозрителен. Поэтому единственным развлечением для меня оказался Тетерев, протекающий ,незамерзающим шумным потоком прямо под окнами. В версте от усадьбы была укатана крутая горка, где я, познакомившись с местной ребятней и летал на санках. А вот выше и ниже по течению вода, вырвавшись из ледяных оков, окутанная белесым паром свирепо клокотала в незамерзающих порогах. Прямо под окнами усадьбы, окруженный двумя потоками стремнины белел небольшой остров. Новые приятели рассказывали мне наперебой, что если в полночь смотреть на остров, то можно увидеть Русалок и Мавок. Их тут в Тригорском, живет очень много, но никогда они не делали ничего плохого людям. Только вот этим летом, брата местной экономки Марийки, которая сама же якобы и ведьма, лесные девы уходили до смерти.
Мама в день приезда переменив лошадей, тотчас уехала с барином в Чуднов, и я придя вечером в свою комнату не захотел ужинать в одиночестве. А потому и спустился в общую кухню, где ужинала обслуга. Спускаясь по лестнице, я услышал разгоряченные голоса, спорящие про нечистую силу. Я усмехнулся, вспомнив, что и у нас в доме , да и везде, хоть во Франции, хоть в Польше простолюдины только и делали, что пересказывали всякие небылицы.
В свои тринадцать лет, получив неплохое образование в разных Европейских столицах , я довольно скептически относился к народным сказаниям. Раз, и навсегда решив, что, только лично увидев Русалку, или Лешего я займусь изучением этой темы.
Итак, я спустился в кухню и все вдруг замолчали. Что бы снять это неловкое молчание я и попросил девушку рассказать , что случилось с её братом. Все сидящие за столом горячо поддержали мое предложение и Марийка, как я понял по оживившемуся товариществу, уже не в первые начала свой рассказ. Почти час, демонстративно позевывая слушал я очередные басни. Про то,как много в этих местах водится нечисти. Какое это заколдованное место. Слушатели, иногда дополняя Марийкин рассказ воспоминаниями, как кто-то, где то видел толи Лешего, толи Кикимору, или Русалку. И вот после такого длительного вступления она наконец то перешла к тому что приключилось с её братом. Видать ехидное выражение, на моем лице смущало Марийку, поэтому историю брата она рассказывала очень сбивчиво. И вдруг в очередной раз посмотрев на меня, как то зло сказала:
- Ну все , пора и честь знать, кому интересно завтра дорасскажу. – В общем то никто и не выразил желания слушать дальше, и набив последние трубки собрание стало расходиться по своим закуткам и комнатам.
Я поднялся наверх в спальню, в изголовье уже горел масляный канделябр, прогретая постель была расправлена, от камина шел теплый поток вкусно пахнущего воздуха. Сходив в мамину спальню, я достал из переносного шкафчика томик Чёссера и вернулся к себе. Уже раздевшись, подошел к окну и очарованно замер перед дикой красотой зимней ночи. Разорванные тучи стремительно мчались над бурлящей рекой. Когда в прорехи туч выглядывала полная луна, Русалочий остров напротив, как бы освещался изнутри фиолетовым густым и липким светом. Покрытые искрящимся снегом три дерева на острове тоже вспыхивали ярким желтым узором. Даже сквозь двойные стекла слышен был грозный рев потока ударяющегося об незамерзшие , мокрые камни. Тысячи брызг, искрясь и вспыхивая взлетали в морозный воздух и опадали на обледеневшие кусты и нижние ветви деревьев. Ледяное переплетение прозрачных лабиринтов и веток поднималось фантастическими фигурами над берегом.
Да уж, весело подумал я –в такой то мороз только Русалок не хватает.
Забравшись под одеяло, я уже открыл Кентерберийские рассказы, когда в двери постучали.
-Войдите, - Голос мой предательски на букве «И» осип, выдав страх..
В открытых дверях с подносом в руках стояла хмурая Марийка.
-Барин, маменька Ваша сказала на ночь отварчик подать.- И протянула большой бокал наполненный прозрачной жидкостью похожей на чай. Я хрипло прокашлялся давая понять ей , что действительно последнее время болел и совсем не от страха осип.
-Пейте, пейте барин- заботливо суетилась Марийка.
- Это травки с медом вереска. И вылечат и сон сладенький придет. Сразу и до дна. Вот и хорошо.
Травки с медом почему то пахли грибами, но микстура была, в общем-то, вкусная. Забрав пустой бокал Марийка подошла к окну и потянувшись задернула толстые занавеси. На фоне яркой луны сквозь тонкую белую рубашку просвечивалось её гибкое обнаженное тело со вздернутыми вверх молодыми грудками.
- Спокойной ночи барин- Уже из дверей повернулась она. В колеблющемся свете камина лицо её стало приветливым, точно очерченным и… И божественно красивым. Господи ,какая красавица подумал я . Как это я не заметил в кухне. Глаза отсвечивали зеленью с фиолетовым искорками. Или это камин сотворил такое чудо. Я лежал и слушал её легкие шажки спускающиеся по ступенькам в кухню. И знал, что завтра побегу с самого утра, что бы по новому посмотреть на эту удивительную девушку. Попытки прочитать хоть страницу заканчивались тем, что я ловил себя на мысли представляя завтрашний разговор с красавицей. Отложив книгу я начал мечтать о том, что мама попросит Николай Михайловича забрать Марийку к нам в Каменец. И как я поведу её в старинную крепость, построенную моим дедом. Как она испугается в темных подземельях замка, а я буду держать её за руку и твердым мужским голосом рассказывать легенды живущие в нашем замке. Мечты мои уносили меня все дальше и дальше. Туда где даже в мыслях было грешно и сладко. Томная нега разливалась и в теле и в мыслях. Веки мои опускались, словно кто-то нежными пальчиками поглаживал их. И вот на границе сна и мечтаний, на улице послышался звук переливов колокольчиков. Похожий на бормотание тубы звук свирепой стремнины, вдруг окрасился мелизмами тревожной мелодии.
Нет, за черными занавесями окна явно, что-то происходило. Сон улетучился, а комнату заполнили киксующие звуки всхлипов флейты. Я выбрался из под теплого одеяла, и подскочил к окну. Резко раздвинув занавески я громко вскрикнул. Крик мой, сдавленный восхищением и испугом прозвучал по разбойничьи хрипло. На секунду показалось , что я в гостях у маминой подруги графини Любомирской в ее салоне в Вене. У графини на втором этаже особняка находилась великолепная коллекция картин. Но истинную красоту шедеврам придавало искусно сделанное освещение полотен, из-за которого казалось что в стене прорублены оконца с различными пейзажами и сюжетами. Но то, что я увидел , ни шло ни в какое сравнение с кистями великих художников.
Представьте себе картину величиной в целый мир. Рваные лоскуты туч, еще несколько минут назад покрывающих небосклон унеслись на край горизонта, контровым темно-малиновым светом подчеркивая выпуклость общего плана. Прямо в глаза бил свет огромной, неестественно стальной луны. С немигающим упорством маньяка она смотрела сквозь меня, прямо в сердце, в душу, в глубь человеческой сути. И ни какого страха… Восторг сдавил сердце, которое стало очень тихим и неслышным. Восторг на грани испуга. Но испуга который может спугнуть (вот так каламбур) картину разверзшуюся предо мной. До островка, посреди Тетерева было мене двадцати саженей, да еще и я смотрел на этот пейзаж сверху, отчего казалось что и я непосредственный участник действа. На островке, вкруг дерев стояли обнаженные девушки сомкнув руки и глядя вверх. Справа, там где словно в волнорез бились потоки воды среди ледяных ажуров угадывалось еще несколько обнаженных фигур. И вся эта картина, словно волшебной тарлаткой укрыта мертвенно-серебристой вуалью.
И никакого страха.
Спрятавшийся в глубине моей души восторг, как бы подсказывал, что такая красота не может быть опасной. Сердце забилось быстро-быстро и меня непреодолимо потянуло туда, к ним. И я бы уже и пошел, и полетел, но сердце все ускоряло свой ритм и я отчетливо понимал, что оно не может биться так часто. Собрав последние остатки разума я пытался остановить этот смертельный сердечный галоп. Откуда-то из-за спины появился толи дым, толи туман застилающий картину. И вот в доли секунды окно стало покрываться расцветистой изморозью закрывавшей от меня волшебную страну. За окном, и в круг меня все темнело и темнело, в густеющем тумане развесистой изморози. И вдруг, словно кто-то одновременно задул и камин и лампадку и луну, темнота прыгнула на меня…
Я рвал темноту в клочья, со слезами и криками, но тугая неподатливая масса не хотела больше показывать дивные видения. Очень больно стало глазам. Сознание потихоньку возвращалось стирая воспоминания о борьбе и красоте. Стало очень холодно. Потихоньку приоткрыв глаза я начал понимать откуда эта слепящая боль. В комнату , сквозь покрытое причудливыми вензелями изморози окно приветливо щурилось солнце. Потухший камин еще дышал теплом, но меня бил озноб. С трудом повернувшись на бок я понял, что лежу голый на полу под окном. Занемевшие и озябшие плечи затекли, и я с трудом пошевелил головой. Наверно долго я лежал на полу... А почему я на полу? Эта мысль вдруг перечеркнула всю леность и тела и души. Вмиг вспомнив все что происходило ночью, я изловчившись подскочил к окну и начал ногтями раздирать наморозь. Продышав и процарапав маленькую дырочку для глаза в полу вершковой толщине льда, я левым глазом глянул в сказочный мир. Белым , бело… Над порогом клубился туман, закрывая островок и деревья полосатыми лучами. Разочарование нахлынуло такой обидой и усталостью, что я еле добрел до кровати и без сил забрался под одеяло. Все мужество покинуло меня в одну секунду и в подушку полились обыкновенные слезы тринадцатилетнего мальчишки.. Уже засыпая я почувствовал облегчение, что моего разочарования и слез не видит ни отважный Афанасий, ни императрица Екатерина которая буквально два года назад в Санкт-Петербурге производила меня в записные корнеты. Ни командир Его Императорского Величества Кавалергардского полка. Засыпая и всхлипывая я вдруг вспомнил Марийку и таких же как она девушек за окном этой ночью. Все таки они есть эти Русалки, и совсем, совсем не страшные…
Проснулся я когда уже совсем стемнело. Камин весело пожирал смолистые поленья, также медленно чадил масляный канделябр, за широко распахнутыми занавесями прогуливался набирающий силы сумрак. Позевывая я подошел к окну, равнодушно посмотрел на волшебный остров. Сон, странный и правдоподобный сон, решил я. Какая-то неприятная мысль, про голого, плачущего на холодном полу мальчика стала настойчиво стучаться в голову… Нет, это кто то стучит в дверь…
-Марийка!!!- Радостно воскликнул я, но в дверь с охапкой дров для камина протиснулся мой личный камергер, телохранитель и дядька Афанасий Лукич. Хмурый, неразговорчивый гигант с жутким шрамом от виска и до шеи. Поговаривали что он из австрийских офицеров , но подался в разбойники. Хотели его повесить да отчим мой Потоцкий Щастный спас его, и с тех пор предан он ему аки пес. Афанасий всегда сопровождал меня с мамой, а в ситуациях, когда новоиспеченная графиня Потоцкая летала, как двуглавый орел по столицам Европы, или по закоулкам Российской Империи, Афанасий оставался со мной, обучая тонкостям воинского искусства.
-Как спалось Иван Осипович?- дуя в застывшие ладони спросил Афанасий Лукич.
-Мороз ныне жуть какой.
-Лукич- Поинтересовался я – А ты чего это сам дрова то носишь?
Афанасий украдкой посмотрев на двери, заговорил вдруг на немецком языке:
-Неладное, что то здесь. Ты ж Иван Осипович знаешь, я никогда понапрасну не тревожусь, но с этих мест надо бы уезжать, да и графиня как то заволновалась, попросила настороже быть. Не знаю , но нехорошее место это.- Он подошел к двери и убедившись. Что за ней никого нет, полушепотом и скороговоркой проговорил подойдя ближе.
-Утром ,ездил на мессу в Тригорский монастырь. Это в двух верстах отсюда, дак народ шепчется про усадьбу нехорошее. Марийка то ведьма говорят . Опаивает мужиков чем то, да и брата своего летом сгубила. Мешал он ей любезничать с братом барина вот и сгубила.
И опять украдкой посмотрев на двери добавил:
- Я в графининой комнате буду спать, так что Вы Иван Осипович чуть что так кричите
Я было чуть не рассмеялся над чудачеством Лукича , но тревожная заноза из полустершихся воспоминаний прошлой ночи моментально стерла улыбку. Лукич уже ушел и тут только до меня дошли слова –опаивала мужиков… Ну Марийка, что ж за отварчик то ты мне с грибами подсунула?
В дверь опять постучали, пришел местный дворецкий спросить куда мне подавать ужин.
- Я внизу со всем поужинаю –сказал я и стал собираться. Пока я собирался,умывался да прихорашивался собравшиеся внизу уже заканчивали трапезу. Во всю дымились трубки да по кругу шел кувшин с вином. Есть совсем не хотелось и я попросил стакан холодного молока. Горничная тотчас пошла за ним и вдверях столкнулась с Марийкой возвращавшейся из конторки.
Девушка с какой то грустной улыбкой глянула на меня и поздоровалась.
-Что кушать изволите барин?
-Спасибо Марийка, я молока попью- Девушка была приятна, но той, вчерашней ослепительной красоты как не бывало. Сон, опять успокоил я себя, это был всего лишь сон.
Раскуривавший трубку, возле русской печки старый козак в овчинном тулупе, вдруг подмигнул мне и громко спросил:
-А что товарищи, кто хочет продолжение вчерашней сказки послушать?- Все товрищество радостно загалдело, и немного помявшись Марийка как ни вчем не бывало рванула с места в карьер.
-Так вот и говорю, что в июле Олесь рубил избу на кордоне за Старой Рудней. И вот как ни приедет, все ходит задумчивый да худеет на глазах. Кусок ему в горло не йдет. Улыбка пропала. Видно что грызет его что то. Ну как раз на Купала то и было это. Напоила я его по молодецки и расплакался он на плече у меня. В избу мол к нему стала приходить дочка Мануйлихи со Старой Рудни, Гиллой кличут, да по вечерам засиживаться, вот и влюбился братец в неё. А уж бабка то Мануйлиха на всю округа знахарка знатная.
Все сидящие в кухне закивали головами, да козак Орест выбивая трубку добавил:
- С атманом Андриевичем в молодости ходили мы к дубу поворожить , дак уже тогда Мануйлиха порчу на коней напустила, еле ноги от ляхов унесли, хорошо подземельями на Кодню ушли.
- Вот и брату то говорю- продолжила Марийка- что бабка ейная сглаз на тебя напустила, да есть у меня способ старинный сглаз тот снять. Дала я попить ему Лукоморского отвара- при этих словах Марийка очень внимательно посмотрела на меня, да так посмотрело, что меня аж всего проняло, настолько картина вчерашняя показалась настоящей.
В кухне повисла тяжелая тишина. Только Орест хлебнув вина мрачно произнес:
-Эка ты дурна баба то.
-Так я ж думала что она то живая, что действительно дочка еёна- стала горячится Марийка, но тут же успокоилась и размеряно продолжила.
-Значит навела я ему отвара да воды со Смородины Тетеревской набрала. Приехал Олесь к вечеру то , трясется, голова седая слова молвить не может. Еле вызнала , что произошло. Твердит одно Мавка это,Мавка. Я спрашиваю водой то кропил? Кропил говорит, а она в дуб ушла. К утру и помер. На следущий день с барином да вон с Орестом -показала она на казака – и поехали к Мануйлихе. Да что толку та говорит, да и люди в Старой рудне подтвердили . что дочка то ейна еще в Мае уехала в Киев, да и не возвращалась. Да и зовут то её Айна а не Гилла. Вот и как тут горю то поможешь?
Все тяжело вздохнули, а горничная попросила:
- А дальше то Марийка кажи .
- И куда девалась потом твоя Гилла?- спросил конюх Орест. Марийка , встала и стала убирать посуду со стола.
- А вот это завтра расскажу.- Улыбнулась Марийка- А то вон барчук совсем перепугался.
Все вдруг посмотрели на меня и засмеялись, а я только сейчас и понял, что весь Марийкин рассказ про мавку Гиллу, просидел с кружкой молока и разинутым ртом.
-А почему же когда Олесь перекрестил её она не превратилась в живую? –Спросила горничная
-Ведь если мавку водой со Смородины брызнуть она опять в дитя превратится- козак тяжело вздохнул и посмотрев на меня добавил.
-Вы барчук сказок то наших может не знаете, так вот Мавки это детки убиенные да некрещеные в Нави которые живут, и если на Мавку брызнуть водой крещеной либо со Смородины, то она снова в дитя превратится. Правда мертвое дитя ,но уже по обычаям нашим похоронить ее можно.
Орест глубоко, глубоко затянулся и мрачно сказал:
-Королева эта была. Голову которой басурмане срубили в Париже. По округе волхвы кажут шо в Погребищенских пещерах душа ее прячется вот и охальничает по округе . Гиллами да Урсулами-Медведицами ейный род звался еще когда и времени то не было.- Орест истово трижды перекрестился, за ним и остальные. Даже Афанасий Лукич перекрестился да через плечо поплевал.
-Волхвы говорят знамение было:- продолжал Орест- На Рождество Христово девка Матки божей крови родилась.
-Это ж неделю назад что ли- спросил я:
-Что ли, что ли –усмехнулся Лукич и подмигнул мне. Тут уж и я вздрогнул.В Ночь то на Рождество, на самое 25 декабря, мама и родила мне сестренку...