«Если ночью не дают спать,
то неукротимо хочется есть».
"Избранное" Н. Козакевич
Календарное лето уже помахало ручкой, но погоды стояли довольно тёплые. Днём в небе висело, казалось, всё тоже августовское солнце. Однако, заступая на ночное дежурство, мы закидывали в уазик свои бушлаты – от луны особо не согреешься. И в этот раз всё шло как обычно. Где-то до часу ночи нас то и дело дёргали по району, а затем город уснул, и наступила пора относительного безделья. И никому вроде бы, не нужны, но стоять должны на взводе. В любой момент рация, с треском и шумами, может выплюнуть наш позывной, – и тогда по газам!
Некоторое время обвешивали друг дружку «погонами» – надоело. Согласитесь, играть в карты не на деньги – занятие довольно нудное. Пересказывать бородатые анекдоты – вообще не вариант, но и покемарить нельзя… Никак. Тут и проверяющий может застукать, да и какой-нибудь пьяно-юморной, но коварный враг милиции может, подкравшись, колёса спустить или слово какое нехорошее написать на обшивке. А мы ни сном, ни духом. Рассветёт, люди проснутся, чтоб по работам – а мы тут, как тут со своим развесёлым словом носимся.
Бутербродов в ночное никто не заготавливал. Зачем, когда в районе всё своё: и мясокомбинат, и рыбная коптильня, и молокозавод, и пекарни, и цеха по переработке птицы, и ликёро-водочный, и два винных завода, и разнообразные овощехранилища – это только непосредственно из съестного. Но был ещё и обменный фонд: фабрика хрусталя, керамико-скульптурная фабрика, куча разных «железных» заводов, неглавных вокзальчиков, товарных станций и много ещё всяко-разного, менее интересного.
Вы не поверите, но в те времена на улицах у магазинов беспризорно, хотя и в клетках, ночевали полосатые арбузы или лотки-холодильнички с мороженым. Кстати, в этих лотках мы часто припрятывали добытые, но ставшие личными, запасы закусочно-запивочного, до утра. Тут всё просто и логично – какой ты милиционер и какого преступника ты способен изловить, если лично в этой преступности ни ухом, ни рылом…
Маршрут был отработан давно и не нами: пекарня – ликёро-водочный – винзавод – мясокомбинат – коптильня – хрустальная фабрика – керамико-сульптурная. Конечно, это не была познавательная экскурсия. Она носила некоторый оттенок меркантильной взаимовыгодности. В одном месте нам давали что-то, мы везли в другие, и там производили натуральный обмен, ясен пень, не обижая себя. Точно также действуют почта или любые посреднические фирмы в наше, просвещённое капитализмом, время.
Многие предприятия тогда коптили воздух круглосуточно. А работающим круглосуточно и кушать хочется точно также. А ещё нужно, и довольно часто, пить, т. к. в больших коллективах, что ни день, то день рождения, крестины, поминки… Целая куча общенародных отмечаний. Ну и выход в отпуск, затем возвращение из отпуска. А это уже поголовно! Попробовали бы Вы тогда не сходить в отпуск. Кадровики бы Вас просто насильно в него выпихнули. Да, ещё, чтоб неповадно было, всучили бы «горяще»-бесплатную путёвку на всю семью в Крым. Беги потом за билеты договаривайся, покупай плавки-купальники и чу-чу-чу, чу-чу-чу до Симферополя… Конечно, в Крыму потеплее будет, и море возле пляжа держится. Но ноябрь, есть ноябрь, и чтоб скупнуться, нужно или полбанки водки в себя, или банку вазелина на себя…
Так вот… Проследовав по цепочке в одну сторону, мы, как правило, останавливались в укромном месте, «обедали» тем, что бог послал. А был он тогда, не в пример, щедрее, доложу я Вам. Горячий ещё, хлеб; свежевыжареная рыба умопомрачительных наименований; разнокопчёная колбаса (тоже тёпленькая) – гонят сон по кочкам дальше прямой видимости. Причём, этот ночной обед в меру подсолен тишиной, поперчен светом неведомых звёзд, щедро сдобрен ночной таинственностью. И тот факт, что обычные люди спят, в то время, как мы трапезничаем, как-то повышает самозначительность, где-то облагораживает…
Насчёт вино-водочного – ни-ни! Не потому, что мы все сердечники-печёночники-язвенники или идейные последователи горбачёвскости. Просто нельзя. Проверяющие, что цепные псы. Им с утра рапорта высшему начальству предоставлять. Если, не дай бог, ничего существенного не нароют – стоять на ковре, потеть… Вот и извращаются. То подкрадываются под покровом ночи, то дают ложные вызовы, то тревожности всякие объявляют. А сами наблюдают исподтишка, выискивая, что не так, где промашка. Секундомерами замеряют, за сколько доехали, за сколько окружили – уложились ли в нормативы. Затем выстраивают нас посреди ночи, и давай разборы учинять. Вынь да положь им наизусть статьи устава да всякие тактико-технические пистолетно-автоматные данности. И чтоб всё не близко по смыслу, но точно по тексту! В выражениях! И чтоб глядеть соколом!.. Пытался ли кто из вас глядеть соколом в ночь, когда все остальные пернатые двадцатый сон видят…
А встречались особохижие – проверит такой часа в два ночи, – отпустит, а через полчаса-часок – снова, уж совсем нежданно. На расслабуху ловит. Но и мы не лыком шиты. Как правило, такие проверяльщики в быту козлы. И гоняют их по кочкам, все какие ни есть, члены семьи. Бывает с побоями. Извращаясь над нами, они компенсируют моральный ущерб, добавляют себе геройств. Равнобедренно и в армии. Помню, в учебке был у нас командир взвода. Не старший, а просто лейтенант стра-а-а-ашный до жути. Здоровый, как конь, злющий, как не знаю кто. И лик его был довольно зверовиден. В перерывах между занятиями и отжиманиями-подтягиваниями, гонял он нас вокруг части с ремнём наперевес. Гоняя, лупил по чём придётся самого последнего. Тут и на протезах в тройку призёров попадёшь. Задние, от этого всего горя, гнали во весь опор, шумно дыша горячим страхом в задницы передних. Скорости показывали бешеные. Хоть бери да половинь нормативы по всей армии.
Но вот однажды затащил нас домой в качестве рабсилы, чтоб мебеля подвигать. А когда мы закончили и стали уходить, то случайно услышали, как он выпрашивал у супруги копейки себе на троллейбус. И стоял он такой весь униженно-оскорблённый, жалкий до никчёмности… Короче, боялись мы его и как прежде, но уважать перестали.
Однако, отвлёкся. К чести проверяющих нужно отметить, что к съестному не цеплялись. Мол, откуда?.. да за какие деньги?.. У них самих багажники таким же и чем получше забиты были до отказа...
Короче – отобедали мы, проверились и вперёд! По старой цепочке, но в обратном направлении. Раздарить-распределить, что кому следует и себя не обидеть. Т.е. служим по совместительству, как бы почтальонами и ко всеобщей пользе. Тут я должен заметить, что происходило это всё в период, когда страна была богата дешёвым металлом, мясом, водкой и всем остальным. Всё было, как бы, общим, и самое главное, этого «всего общего» было немерено.
И вот тащимся мы по пустынной длиннющей улице с крейсерской скоростью «лунохода». Фары двумя пучками шастают по дороге, задевая тротуары, высвечивая стволы деревьев. Любопытные тени от жёлтоглазых фонарей, заглядывают за заборы, заламываются на фасады домов, растворяются в сонной темноте оконных проёмов. В закоулках спящих улиц, у мусорных баков хозяйничают сумрак и коты.
Не вдруг замечаем нечто довольно бесформенное, темнеющее, вяло шевелящееся на тротуаре справа по ходу движения. Интересуемся – подъезжаем. Высаживаемся – обступаем. Глядим – диву даёмся … Да, действительно, какой-то синий пугливо-шевелящийся мешок. При попытке пнуть в целях идентификации, мешок проявляет разумность в форме членораздельной речи, похожей на человеческую. После чего, из боязливо раскрывающейся верхней части, мешок прорастает головой мужчины среднего возраста.
Растёт оно, растёт – и дорастает до нормальных среднестатистических мужиковских размеров. И вот, перед нами оказывается нормальный таки мужчинка в синих трениках на босу ногу и на такое же тело. Как я заметил в начале, был уже не май месяц. Наверное, от этого незнакомец был весь в хорошо различимых пупырышках, и те дружно, подёргивались, стараясь унисонить с зубами. Убедившись по осмысленной морде лица, что не пьян, не псих, не наркоман и, наверное-точно, не заразный, мы пригласили незнакомца в машину и выдали во временное пользование бушлат.
В благодарность и, видимо, ещё оттого, что ему приспичило избавиться от бездны переполнявших его слов, он поведал нам о случившемся. Связно вышло не сразу, но, в конце концов, зубы перестали отбивать чечётку, затрудняя языку выдавать необходимые звуки. От услышанного нами овладело такое необъятное чувство юмора, и ржали мы так, что навряд отвлеклись бы на то, как из-под нашего с уазика недоброжелатели снимали бы колёса.
А дело было так… Семейная жизнь героя повествования как-то так, сама по себе, не сложилась. По его версии, из-за стервозности супруги. А развившийся из-за вынужденного воздержания спермотоксикоз, (которого никто не отменял), постоянно давил на мозги, – и думать о чём-то ещё не получалось. Это и вынудило героя повествования завести для этого самого спермотоксикоза совершенно отдельную специальную женщину. Незамужние не подходили. Чтобы они там ни говорили о своей самодостаточности, гордой независимости, как бы снисходительно-уничижительно не отзывались о мужском сословии, – всё равно, все неженатки изначально чреваты замужеством. Эти ЗАГСы, эти фаты, эти кольца и куколки на капотах свадебных катафалков, у них изначально скрючены в спиралях ДНК. Как зачует такая озабоченного мужика, всё мигом раскрючивается, – и барышня, обрастая невидимыми крючками, ловит, цепляет, подсекает…
Так случилось, что ему удалось сдружиться организмом с одной, в полной мере не лишённой ещё женских прелестей, замужней дамой. Супруг её частил командировками, и это нравилось, если не всем троим, то двоим точно. Наш герой с этой замужней дамой пребывал в приятном содружестве довольно длительное время. Замечу, что дружба между мужчиной и женщиной вполне возможна, если над ними не нависает дамоклов меч назревающей женитьбы.
И в этот раз, резво откликнувшись на зов сердца, прибежавший по электрическим импульсам телефонной связи, он поспешил отдаться обоюдоострой страсти. Всё шло по заведенному сценарию, но около двух ночи дружующиеся уловили со стороны улицы зловредное повизгивание тормозов. Подскочив к окну, увидали отъезжающую «волгу» с вызывающе горящими оранжевыми шашечками. И почти одновременно с этим во входных дверях мерзко заелозил ключ. Спасённый нами, опрометью бросился к балкону. Шкафам, по неоткрытой нам, причине, он доверия не выказывал. Правда, на отходе он успел уловить невнятно-приветственный голос самого тупого угла их любовного треугольника.
Воздав должное своей предусмотрительности (никогда не знакомился с дамами, живущими выше второго этажа), он схватив какую-то тряпку, сиганул вниз. Следуя анекдоту, сразу же предусмотрительно отполз в сторону. Понаблюдав некоторое время за окнами любимой, уяснил, что всё спокойно и даме сердца ничего не угрожает. Теперь он имел полное право озаботиться собой.
И вот тут он ощутил, что точно уже не май месяц. Повертев и так, и эдак судорожно зажатую в руке тряпку, обнаружил с уместной долей радости, что она – это они. А точнее, синие треники, по счастливой случайности, довольно вместительной объёмности. Сначала надел их, как все нормальные люди. Получилось, что от холода была защищена только средина территории тела, а верхняя и нижняя границы оставались босыми. Спина и шея так же были обнажены. Перемещаться в таком виде было затруднительно, т.к. жил он далече. То ли до колен ноги сотрёшь, то ли до ягодиц их заморозишь. Да и бросать вызов Вселенной своим голым мужским полом было неудобно и даже боязно. Кроме того, теплилась надежда, что дама сердца, ублажив мужа, исхитрится и подаст чего из одежды. Ей содержать дома компромат на себя ни к чему. Была ещё вероятность одолжиться тряпьём у мусорщиков – они вадятся по ночам разъезжать безлюдными улицами на своих дребезжащих агрегатах.
Вследствие этих зрелых размышлений, герой-любовник, решил обойтись малым и вплотную заняться выживанием. Сначала он, поножно натянув штанины вниз, придавил их к земле ступнями – получились, как бы, носки. Затем он присел и посредством рук и изгибаний остального организма, стал влезать в треники. Делал это осторожно и постепенно, примерно так, как змея втягивает в себя особокрупную жабу, только наоборот. Жабой тут выступал он.
В конце концов, удалось втянуть в треники всего себя и даже голову, зафиксировав собранную резинку в кулаке правой руки с внутренней стороны. Образовался некий кокон из тонкой материи, в котором воздух не мог фривольно и по своему усмотрению общаться с остальной атмосферой. Кроме того, образовавшийся микроклимат, можно было согревать собственным дыханием. Однако то, что сентябрь печальней августа пришлось прочувствовать в полной мере.
По всему выходило, что занимался он этой индивидуальной камасутрой где-то час-полтора. И, наконец, бог, покровительствующий всем влюблённым, прислал к нему скорую помощь в лице наших личностей.
Что сказать, любой мужик в такой ситуации войдёт в сочувствие, поможет горе-любовнику. И возрадуется, ибо, подобные встречи подтверждают очевидную и успокаивающую самомнение мысль, что таки водятся на свете и тупее, и лоховатей, и несчастнее… Невольно, но заметно подрастаешь в собственных глазах, становишься где-то даже мущинистей… И, кто знает, вполне возможно, что на месте этого слабака, ты поступил бы кардинально иначе. Да, чё там,.. просто врезал бы тому супругу по рогам!
Наслушавшись от души и до животных колик, этих несусветных глупостей, мы и «за так» бы его доставили до дому, но раз уж он сам на радостях посулил бутылку коньяку и червонец на бензин, то постановили: данную взятку считать благодарностью за спасение утопающего в бездонной пучине любовной страсти.
30/01/2017