Наступила очередная теплая весна с яркими солнечными лучами, теплеющими день ото дня ветрами всех направлений и быстро просыхающими от них же лужами растаявшего снега.
- Теперь пока лед весь не сойдет, так и будут дуть противные, - мы стояли на высоком обрывистом песчаном берегу затона с Сергеем, мастером пути и одновременно капитаном главного путейского судна, ежегодно открывающего навигацию сильным и продолжительным гудком тифона, и смотрели на противоположный берег Дона.
- Когда вы закончите покраску и погрузку буев? – спросил его я, уже зная, что мне с ними предстоит идти на выставление.
- Дня три еще у нас есть, немного осталось. Так меня еще судоходчики не приняли, только на послезавтра заказали.
- Понятно, стало быть, на выходные пойдем?
- А теперь ни выходных, ни проходных, сплошная работа, - вздохнул Серега, это была его семнадцатая навигация на судне и седьмая в качестве капитана.
- Что, надоели навигации? – поинтересовался я. – Устал?
- Да, что-то уже приелось, но привычка, дело не простое, поэтому остается только вздыхать…
Спустя три дня, сразу после приемки судна инспектором судоходной инспекции, мы выходили из затона, оглашая тифоном всей округе о начале навигации. Ветер, вроде бы, поутих, успокоился и лишь мелкая рябь на поверхности реки напоминала о его существовании. Отработанными до мельчайших деталей четкими и быстрыми движениями рядовой состав теплохода приступил к своим основным профессиональным обязанностям, начал выставление обстановки…
В само водохранилище, на широкий простор нашего искусственного моря мы вышли через пару дней, когда ветер на нем начал опять усиливаться и сбрасывание буев становилось проблематичным, но время играло против нас, установив сроки на выстав, и ребятам приходилось мириться с погодными условиями. С грехом пополам, на исходе четвертых суток путейцы закончили выставление кромочных знаков, попутно выгрузив своим береговым бакенщиками имущество для их работы.
- Шеф, если дело так и дальше пойдет, придется по убежищам прятаться, - констатировал фактор усиливающихся ветров, поведал мне капитан, когда мы стояли в рулевой рубке и наблюдали за перегрузкой осевых знаков с баржи на буевницу.
- И что ты предлагаешь?
- Даже и не знаю, будем чаще сводки погоды узнавать у диспетчеров, что бы в убежища успевать прятаться. Давай сеансы через два часа установим?
- Хорошо, переговорим с диспетчером в час дня…
Каждые два часа мы брали прогнозы у диспетчера движения и корректировали свою работу, но, все-таки, в районе одного из убежищ, до которого вместе с груженой буевницей под бортом нам идти почти час, так и проглядели налетевший неизвестно с какой стороны шквальный ветер. Он разыгрался настолько неожиданно, что ребята на палубе не успели даже закрепить буи и по носовой части, где их уже оставалось мало, они начали кататься от борта к борту и биться о железо ограждения. С двух знаков даже оторвались фонари освещения, закрепленные на пластиковых «ногах» к металлическому корпусу, с треском лопающейся пластмассы они попадали на палубу и разбились о ее железное покрытие. Грохот стоял неимоверный, словно канонада, а тут еще и суда начали биться бортами, раскачиваемые высокими волнами.
- Юрок! – крикнул капитан в рупор палубной команде. – Буевницу перечаливаем на буксир, иначе мы ее и себя побьем!
Штурман с палубы утвердительно кивнул головой и все побежали к канатам, закрепленным на кнехтах, а шкипер на носу своей баржи уже вытаскивал из трюма пропиленовый канат для буксира. Он прекрасно понимал, что совсем скоро останется один на своей посудине и будет болтаться на волнах и на этом самом буксире, как плохой пес на веревочке, ведомый хозяином на питомник. Вахтенный начальник «путейца» не смог удержать караван поперек ветра, который был непонятного направления и отовсюду, и огромная высокая волна вдарила по борту баржи, а та, в свою очередь со страшной силой и грохотом ударилась о борт теплохода. Шкипер попал под мощные брызги волны и упал на носу своей баржи, сильно ударившись о брашпиль. Парни с палубы судна побежали смотреть, что с ним случилось, а в это время еще одна волна так же сильно ударила о борт и накрыла всех, когда они уже стояли над шкипером и пытались его поднять. Капитан ожесточенно гонял от упора до упора ручку гидравлического управления насадками, стараясь хоть как-то сгладить удары волн, но тщетность его движений была видна невооруженным глазом. Суда не слушались своего кормчего, их все больше и больше кидало из стороны в сторону, сильно раскачивая, тем более, что мотористы уже отвязали два конца из трех и на данный момент все, побежавшие помогать шкиперу, имели неприятную возможность остаться на барже, относимой волнами от теплохода. Они подняли шкипера с палубы и все побежали к борту, что бы перебраться на свое судно, а капитан попытался левым бортом прижаться к барже. Но не тут-то было, следующая волна так шарахнула по буевнице, что она чуть не выскочила на палубу судна, на ней загремели разбитые стекла и несколько буев попытались перескочить через леерное ограждение, но цепями и прикрепленными к ним присосами удержались внутри.
- Мы так теплоходы разобьем, надо отходить, - нервно произнес капитан мне, наблюдающему за действием на палубе через стекло рубки.
Я стоял с широко расставленными ногами и держался за подоконник в рубке, смотрел в окно и не мог даже предположить, что нас может так болтать, ситуаций, подобных этой, в моей практике еще не происходило, я был шокирован увиденным. По спине гуляли мурашки дрожи, глаза расширились до предела, ведь, я был ответственен не только за своевременное выставление обстановки, но и за жизни моих подчиненных, которые при любом раскладе должны вернуться домой целыми и невредимыми.
- А что мы можем предпринять в такой ситуации? – я повернул голову к капитану, строго наблюдавшему за действиями подчиненных и крутящему свою голову, по-моему, на триста шестьдесят градусов, высматривая очередную пакостную волну.
- Даже и не знаю, прежде всего, надо на буксир баржу зацепить, а теперь это сделать будет почти невозможно. Да и пацаны там остались, их надо вытаскивать оттуда, - не переставая совершать всяческие сглаживающие удары маневры, ответил он.
Он попытался совершить еще один сближающий маневр и это ему удалось. Все дружно перевалили через борт теплохода и спрятались за дверью, а всего через секунду волна наполовину накрыла баржу и буи почти плавали по ее трюму. В это время корпуса пошли враздрай совсем между собой и последний металлический конец, их соединяющий, с сильным хлопком лопнул, словно тонкая ниточка, а пеньковая его сердцевина полетела тряпичными брызгами в разные стороны.
- Вот, тебе и на! Больше всего я этого и боялся! – закричал Серега. – Теперь замучаемся ее ловить, а придется! Хорошо, что ребята все здесь и Петровича забрали!
В эту минуту в рубку забежал весь мокрый помощник и испуганно спросил:
- Что, баржу потеряли?
- Да, Юрок, баржа теперь сама по себе, а что с Петровичем? – капитан ответил на его вопрос и одновременно задал свой.
- С Петровичем все в порядке, слегка головой хряснулся о кнехт, но она у него боевая, крепкая, все обойдется. Лена забинтует и можно деду в бой. Наши действия, командир?
- Буду ловить момент, что бы на буксир ее взять. Вынимай из кормового трюма наш капроновый конец и крепи. А потом я буду кормой пытаться к носу баржи подрулить.
- Хорошо, - и он скрылся внизу, выскочив из рубки.
Баржу подцепить на буксир мы смогли минут сорок спустя, когда порывы ветра чуть успокоились, но суда все так же вздымались на гребнях волн и ныряли в пучину после этого. Юрок и Андрюха почти героическими усилиями сумели зауздать носовые клюзы канатом и перелезть обратно на свой борт, и капитан сразу дал «полный» ход каравану в убежище, стараясь двигаться носом на волны. Прямой путь до затона в несколько километров, где можно было спрятаться от ветра и волн, получился зигзагообразным и долгим, раза в три длиннее, не хотелось подставлять борт все еще плюющим брызгами разгулявшимся мокрым и холодным «горбам» водохранилища…
Весь экипаж перевел дух только в убежище, в котором стояла тишь и гладь, спокойная вода источала флюиды мирного существования в ее пенатах. Баржу опять взяли под борт и все пошли смотреть, какой ущерб нанес ветер и волны судну, а Петрович, шкипер с нее, лежал с перевязанной головой в носовом салоне теплохода, ему все-таки досталось от удара о кнехт, хорошо еще, что в шапке был, а то…
- Да, невезуха, Петрович без стекол остался. Ладно, хоть, в дежурке, а не в каюте, - с досадой констатировал Юрок, передавший в свое время эту буевницу, которую получал новехонькую на заводе в восемьдесят девятом году, именно Петровичу.
- Хорошо, что сам-то жив и не сильно пострадал, а стекла в затоне вставит, - поддержал разговор Санек, моторист теплохода…
Подсчитав все «убытки», расположив на места оставшиеся знаки обстановки, поменяв обломки корпусов фонарей на новые, экипаж успокоился и решил немного отдохнуть, пока стихия бушует на трассе Цимлы, занявшись судовыми делами, которые не успели сделать в затоне, готовясь на выход. По вечерам все собирались в уютном и теплом носовом салоне, играли в карты и шахматы, смотрели по видео фильмы и мультики. Наружная телевизионная антенна здесь не брала ни одной программы, убежище находилось под высокими холмами и сигнал не принимался, не смотря на то, что ближайшая большая станица располагалась всего в пяти километрах от берега.
Мы простояли в убежище шесть суток, обойдя от безделия и нежелания просто валяться на железных кроватях все окрестности, посетив и станицу за продуктами. Там, наверху, чуть в стороне от огромного зеркала водохранилища, ветра почти не чувствовалось, погода стояла поистине весенняя, теплая, солнечная, сухая и тихая. Начальство по нашим ежедневным сводкам знало обстановку в районе убежища и ничего не могло поделать с продолжением выставления, хотя, сроки все уже сорваны, а по трассе вверх и вниз пошли первые суда. Только на седьмые сутки полностью «убился» ветер и позволил нам продолжить работу, а Петрович отлежался в каюте и мог самостоятельно управлять манипулятором буевницы по спуску на воду плавучих знаков.
- Петрович, давай, я поработаю, может, полежишь еще? – спросил и предложил одновременно Юрок. – Я вспомню молодость, рычаги подергаю.
- Не дождетесь, - весело отозвался тот, улыбаясь во все тридцать три белых вставных зуба, - я еще повоюю, меня дома бабка ждет, - и весело добродушно засмеялся.
- Было бы предложено, - улыбнулся в ответ Юрок и пошел катать буи по палубе…
Утром пятнадцатых суток мы вошли в аванпорт Волгодонска с почти пустой буевницей, оставалось выставить внутренний рейд и вход в грузовой порт. К вечеру караван повернул носом на восток, выйдя за входные маяки, мы направились на базу, удовлетворенные не столько окончанием работы, сколько тем, что все живы и здоровы, пережив такой неожиданный и резкий удар природной стихии…