В 2014 году отмечалось 700 лет с рождения преподобного Сергия Радонежского.
Прикосновение к великому всегда обогащает, дает возможность задуматься о смысле происходящего. А уж о Сергии кто только не писал.
Леонид Леонов: «...Легендарный первоигумен, вдохновивший Русь на освободительную, от затяжного ордынского ига, Куликовскую победу. Она-то и придала светлому имени его навеки парольное звучание нашего национального единства, согласия и, значит, надежды».
А вот слова гениального философа и богослова отца Павла Флоренского: «Чтобы понять Россию, надо понять Лавру, а чтобы вникнуть в Лавру, должно внимательным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым при жизни, «чюдного старца, святого Сергия», как свидетельствуют о нем его современники».
Итак, смысл Руси, ее национального единства, согласия и надежды можно понять только истолковав и поняв сделанное святым старцем Сергием Радонежским. И уже столько о нем сказано, что кажется – достаточно, однако довольно легко обнаруживается, что многое непонятно, спорно. И дело не только в том, что любой великий глубже нашего о нем представления – ведь мы вмещаем только нам доступное. Дело еще и в том, что наследие героев и великих учителей сталкивается с новыми задачами, новыми условиями и обстоятельствами, в которых дает нам помощь и поддержку. В условиях новой смуты несет нам надежду и возможности новых решений. И это и есть новое, что и важно проговорить.
Преподобный Сергий Радонежский – явление предельно русское и православное. Преподобный – означает святость, достигнутую в монашестве, которая понимается как высшая степень подобия Богу и приближение человека к ангельскому образу. Преподобных называют «земными ангелами» и «собеседниками ангелов». Святость основана на непрестанной молитве, посте, постоянном труде. Это сторона христианская и православная. В то же время преподобный Сергий – игумен земли русской, и это сравнение всей русской земли с монастырем очень русское.
Идеал Руси – Русь святая, своего рода подобие монастыря, т. е. место жития святых, живущих трудом и молитвой с постоянным обращением к высшим святыням (ценностям).
Разве можно о ком-либо сказать, что он игумен Франции или Англии? Ведь идеал французский – прекрасная Франция. А прекрасное может быть холодным, как Снежная королева Андерсена, или страшной красотой оружия. В прекрасном необязательно присутствует добро или любовь, или истина. Идеал Англии – добрая старая Англия. В добре не обязательно присутствует красота, не случайно англичанин и писатель Дж. Оруэлл в своем очерке об англичанах писал об отсутствии у англичан чувства прекрасного. Да и добро вовсе не обязательно требует жертвенности по отношению к другим людям, оно имеет свои границы. Святость же включает в себя все эти черты. Вспомните образы монастырей. В этом воспоминании обязательно будет присутствовать художественный момент любования красотой монастыря и церкви. И будет присутствовать ощущение добра, приюта, заботы, а раз так, то и труда, и любви.
Однако является ли преподобный Сергий самым популярным святым на Руси? Совершенно явно – нет! Самый популярный – безусловно Никола Угодник. В красном углу в крестьянских избах кроме икон Христа Спасителя и Богородицы, как правило, стоит икона Николая Чудотворца. О реальном историческом святом Николае немного знают, однако он и есть народный, скажем, низовой святой. Его образ явно связан с представлением о любви, от него истекающей ко всем живущим. Никто не вспомнит, что реальный Николай, по дошедшей до нас легенде, мог быть гневным, мог ударить человека в лицо (пощечина Арию на Вселенском соборе). Для всех Николай Угодник кажется добрым дедушкой, в России тем более сросшимся с Дедом Морозом.
Стоит помнить, что подобное восприятие святого есть тоже заслуга христианства. В Древней Греции нежелательных детей (допустим, кормить нечем) относили на гору умирать от голода и холода. Оставленные жить приравнивались к рабам, которых отец семейства мог убить или продать. Подобное отношение было весьма живучим. Вспомните рассказанную братьями Гримм немецкую сказку про Мальчика-с-пальчик – как родители отводили детей в лес, чтобы их не кормить. Николай Угодник – живое воплощение любви и доброты. Он всех любит, жалеет, ни с кого ничего не требует.
А вот преподобный Сергий не таков. Попытки представить святого Сергия болезненным ветхим дедком встретили справедливые возражения писателя Б. Шергина, который пишет, что Сергий не тшедушный старичок, а олимпийский величавый Зевс. Он и по костям мощей велик, и по воспоминаниям, и по словам его описателя Епифания Премудрого силен как два человека. Но дело даже не в телесной силе и мощи, хотя и это стоит отметить. На Руси аскеза не подразумевала изнурения тела. Тело – тоже произведение господне, его не должно баловать чревоугодием, но оно обязано трудиться. А Сергий был постоянным тружеником. Без дела не сидел. Христианская заповедь «кто не трудится, тот и не ест» для него существовала не как абстрактное отвлеченное, а как совершенно обычное земное и непререкаемое правило. Известен случай: однажды стало в монастыре совсем голодно, и Сергий нашел подработку у другого монаха (тогда в монастыре каждый вел свое хозяйство). Надо было срубить сени, но монах мог уплатить только решетом заплесневелых хлебов. Сергий согласился на работу, взял подряд, однако посчитал неприличным поесть вперед. Он стал есть эти заплесневелые хлебы с водой только закончив работу.
Возвращаясь к сути Сергия можно сказать коротко: преподобный был элитарным, в хорошем смысле, святым. Именно это качество и определило его значение для Руси и мира. Его правила: начни с себя и требуй с себя больше, чем с других, ибо если хочешь быть первым среди людей, стань первым слугой; ничего не проси у людей и мира, все дает Господь и каждому дает достаточно, чтобы справиться с любыми затруднениями и испытаниями.
Преподобный был воплощением христианского исходного принципа: Бог стал человеком для того, чтобы человек стал Богом. Становиться на путь обожения означает предъявлять к себе гигантские требования. Люди и монахи тянулись к нему, видя в нем уникальное воплощение главной христианской цели обожения, однако его высочайшему примеру не все насельники могли соответствовать. Его требовательность и есть то, что творит элиту, есть то, чего не было в народном образе Николая Угодника.
Правильно понять сделанное преподобным Сергием – означает правильно понимать значение религии и Церкви в Средние века. Так, в Европе существовала единственная империя – Священная Римская империя германской нации. Император поссорился с римским папой. Папа наложил интердикт, т. е. запретил богослужение в империи. Для средневекового человека любое дело начиналось и кончалось церковью, молитвой. И вдруг нельзя ни свадьбу сыграть, ни похоронить. Император «пошел в Каноссу» (появилось с тех пор такое крылатое выражение) к римскому папе вымаливать прощение. Трое суток днем он стоял босиком у замка папы и каялся. В этом примере показывается ключевая роль религии и Церкви.
На Руси многое было схожим, а уж ключевая роль религии и Церкви не требует особых доказательств. Например, почему именно Москва, а не Рязань, Тверь или Нижний Новгород стали во главе Руси? Ответ на поверхности: где был центр религиозной жизни, где находился митрополит? В Москве. И нередко были случаи, когда религиозный владыка исполнял роль и светского господина. Будущий победитель на Куликовом поле Дмитрий стал великим князем в 9 лет. И в его малолетстве реально правил великий человек митрополит Алексий, впоследствии святой православной церкви. Московская православная церковь и начала выстраивать единую Московскую Русь.
Конечно, стоит помнить, что само по себе христианство и православие не гарантировали будущего нравственного здоровья. Что такое православные румыны? Что такое православные болгары? Писатель и врач В. Вересаев спас от неожиданной болезни сына соседа-болгарина, за что тот привез ему воз овощей. Когда же Вересаеву вдруг понадобилась пролетка, то сосед ему отказал. Ошарашенный писатель сказал: «А я ведь недавно вам помог». На что сосед ему сказал: «Я вам за это уплатил». Какое уж тут православие с его любовью и жертвенностью, когда в данном случае нет обычного доброжелательства и добрососедства! Как тут не вспомнить, что спасенная русскими от турецкого ига Болгария в двух мировых войнах оказывалась в антирусском лагере!
С русскими сложилось так, что до принятия православия у нас уже выработалась определенная система ценностей. Об этом хорошо и точно сказал Ф. Тютчев, указав на особую жертвенность русского народа уже в те далекие времена. Появление же православия привело к взаимному усилению жертвенности русской и православной, что и дало уникальный сплав. Посудите сами: погибай, а товарища выручай. Если с хладным бездушным расчетом подходить, то поговорка бессмысленна: чем двоим погибать, лучше уж пусть один. Однако в реальности такая арифметика здесь не годится: когда товарищ приходит на помощь, мы получаем не просто сумму сил двух людей. Возрастают крепость и сила духа, а с ней – жизненная и боевая мощь, и шансы увеличиваются многократно.
Русь прошла через тяжелейшее историческое испытание – татаро-монгольское иго, которое иссушало силу и дух русского народа. Сегодня есть теории о том, будто это иго сыграло чуть ли не благодетельную роль для процветания русских. Подобные теории путаются в простых вещах. Во-первых, число населения и количество и качество ремесел на Руси по сравнению с домонгольским периодом восстановилось только ко второй половине XVII века. Значит, громадное число людей и специалистов было потеряно, да заодно утеряли еще четыреста лет. И это не оправдать ничем. А так называемое «благодеяние» ига заключено в поговорке: тяжкий млат, дробя стекло, кует булат. Иго было тяжким молотом, а вот сталь высшей пробы надо было приготовить. Готовить из народа сталь более высокого качества должна элита. Известно, что стадо баранов во главе со львом побеждает стадо львов во главе с бараном. Значит, сначала надо приготовить элиту, командиров. Посмотрите на сегодняшнюю Украину и на ее нынешнюю сомнительную элиту: трудно поверить, что эта полууголовная камарилья может привести народ к чему-то хорошему. Но ведь и до татар было на Руси плохо, князья дрались между собой, убивали и распродавали народ. Так что татары появились как божье наказание. Через Русь прогрохотали татарские рати – Батыева, Неврюева, Дюденева, – а князья всё распри устраивают. Появился ужас перед татарами, неверие в свои силы. Ведь и преподобный Сергий – из семьи ростовских бояр, переселившихся под Москву из-за татарских ужасов. Что делать? Помощь только от Бога.
Сергий об этом думает, однако в монастырь из-за запрета родителей попадает только после их смерти, в 23 года. А затем до 78 лет он готовит Русь к ее судьбе, в результате чего появляется, по словам Алена Даллеса, самая непокорная на свете нация – московские русские, великорусские, москали и т. п. Чтобы сохранить достоинство и непокорность, надо стать самыми сильными и лучшими людьми, в терминологии того времени «обожиться».
За 55 лет своего служения святой Сергий решает триединую задачу.
Первое. Хочешь быть первым среди людей – стань первым слугой. И он становится великолепнейшим неутомимым работником, образцом бодрости, отсутствия уныния, постоянно готовым помочь, удивительно требовательным к себе в первую очередь, а затем уж к другим. Его непритязательность поражает: крестьянин просит показать ему старца, ему указывают на работающего в огороде в рясе из плохой ткани инока, но он не верит даже после общения со старцем в возможность таких людей. И только после разговора старца с князем до крестьянина доходит, что этот человек – «преподобный» Христу. Крестьянин становится его поклонником и затем монахом. Сами монахи тянутся к Сергию, однако не все выдерживают его жесткие требования, возникают споры, недоразумения, бунты. Доходит до того, что Сергий уходит из монастыря, и братия довольно быстро понимает, что с ним уходит и смысл. Кто-то перебегает за ним, а затем община просит вернуться. Показателен случай; монахи голодают четверо суток, обращаются за разрешением к игумену просить еду у крестьян, преподобный запрещает просить, говорит длинную речь-увещевание, и в это время в монастырь прибывает воз с едой. В любом случае Сергий от своих принципов не отступает. Авторитет его становится необычайно высок, как говорили в Риме: «summa auctoritas».
Второе. Преподобный начинает выращивать русскую элиту в своем «высшем духовном училище», а также объединять общими задачами и своей дружбой лучших людей того времени.
Он весьма требователен к ученикам: ночью обходит кельи и стучит в двери и окна, если там слышны разговоры и смех. Утром виноватых игумен вызывает на увещевание, накладывает наказания. Представить в подобной ситуации Николая Угодника невозможно. Преподобный Сергий выступает в роли строгого и требовательного учителя, воспитателя, наставника, тренера. Он готовит, говоря современным словом, своего рода спецназ. В него попадают его родственники (братья, племянник), лучшие из монашеской братии. Он дает каждому особые задания. И это не только огород или плотничьи работы, – то лишь начальная школа. Есть задачи потруднее. Он посылает людей на Афон и в Византию с послушанием учиться умному деланию, иконописанию, добывать ученые тексты и иконы, покупать или переписывать их и посылать на Русь. Достаточное представление о размахе подобных послушаний говорит тот факт, что Афанасий Высоцкий был «в командировке» в Византии двадцать лет!
Другом преподобного был нижегородско-суздальский епископ Дионисий, известный своей ученостью и книжностью своих монахов. Когда великий князь московский Дмитрий женился на нижегородской княжне Евдокии, то в качестве одного из свадебных подарков ему была преподнесена знаменитая Лаврентьевская летопись – свод летописных сведений, составленный по указу Дионисия ученым монахом Лаврентием. Этот свод сохранил для нас нашу Начальную летопись – Повесть временных лет.
Другим знаменательным лицом и другом преподобного был Стефан Пермский, который крестил пермяков и создал для них азбуку. И крещение пермяков, и создание азбуки, – уже каждое из этих деяний Стефана замечательно и достойно отдельного возвышенного описания. Мы справедливо отмечаем подвиг Кирилла и Мефодия, однако стоит заметить, что они реформировали русскую азбуку (она ведь уже была), а великий Стефан создавал азбуку на пустом месте.
Поэтому обратим внимание на ту «специализацию», по которой обращаются к Сергию с молитвами. Если к святому Пантелеймону обращаются с просьбами помочь со здоровьем, то к Сергию – за помощью в освоении учености. Заодно он считается покровителем артиллерии, что, на мой взгляд, прямо связано с предыдущим; артиллерия до недавнего времени была самой «ученой» воинской специальностью. Из учеников прямых и «внучатых» Сергия вышли знаменитые писатели (Епифаний Премудрый), иконописцы (Андрей Рублев).
И, наконец, третье. Это прямо связано с посланием Вселенского Константинопольского патриарха Филофея Коккина игумену Сергию.
Данный факт требует объяснения. Лично они знакомы не были. Скорее всего, митрополит Алексий объяснил роль и значение Сергия, и патриарх написал ему приветствие и пожелания, послал подарки: рясу, параманд, крест-мощевик.
Сегодня в светской литературе у нас иногда еще спорят о том, был ли Сергий исихастом. В церковной сфере вопрос представляется ясным. Исихазм – официальная философия православия. Исихия значит по-гречески «покой, молчание». Ясно выражает эту философию стихотворение Ф. Тютчева «Молчание» (Silentium). Византия во времена Сергия продолжала оставаться самым богатым и культурным государством региона, однако явно клонилась к закату. И, как сравнил отец Павел Флоренский, свеча перед тем, как потухнуть, ярко вспыхивает. Такой яркой вспышкой и была детально разработанная Григорием Паламой философия православия.
В 40-е и 50-е годы XIV века в Византии была сделана попытка пропаганды философии и богословия Фомы Аквинского (в последующем основы официальной философии католицизма). Она встретила активное сопротивление, и Григорием Паламой были написаны полемические сочинения. Они впоследствии получили название «Триады в защиту священнобезмолствующих». (Исихасты на Руси получили название «священнобезмолствующих»). В Константинополе прошло четыре церковных собора под председательством императора с обсуждением возникшей полемики. Победила точка зрения исихастов. Константинопольский патриарх Филофей Коккин организовал впоследствии канонизацию теоретического лидера исихастов и своего учителя митрополита Салоник Григория Паламы.
Русский митрополит Алексий на все четыре собора посылал своих видоков и послухов и был полностью в курсе споров. На таком фоне получить послание и поздравление от Вселенского патриарха противнику или хотя бы нейтралу в богословском споре представляется совершенно невозможным. Послания и подарки явно свидетельствуют в пользу исихастской сущности преподобного Сергия. И эта сущность проявляется во всем поведении святого игумена.
Краеугольным камнем исихазма является подчеркнутое преобладание дела над словом и отсутствие разрыва между ними: слово – серебро, молчание – золото. Конечно же, подобные посылки и поздравления работали на авторитет преподобного.
И послание патриарха стало толчком к смене типа организации монастырей. Это еще одна важнейшая реформа, проведенная Сергием. До тех пор монастыри были идиоритмическими (по-русски их называли «особножительными»), т. е. общим у них было только богослужение, да и то не каждый день, а чаще по субботам и по праздникам. Само слово «лавра» означало широкую дорогу, на которой стоят отдельные домики-кельи. В кельях живут монахи своей «идиотической» жизнью (двусмыслица тут уместна, ибо монахи живут своей частной жизнью со своей частной собственностью. Идиоритм и значит – частное поведение, частный ритм). Патриарх предлагал Сергию перестроить жизнь монастыря на ритм киновии-коммуны, когда у монаха всё становилось общим, частного ничего не было, и он мог полностью отдаваться послушанию и смыслу жизни монастыря и христианства: «Но едина главизна (правило) еще не достаточествует ти: яко не общее житие стяжасте. ...Потому же и аз совет благ вам даю: послушайте убо смирения нашего, яко да составите общее житие».
Предложение легло на подготовленную почву. Сергий провел такую реформу в своем монастыре, а потом организовал массу общежительных монастырей, дав им из среды своих учеников организаторов и руководителей. Сергий, его ученики и соратники выстроили громадное количество монастырей. Так, если за 300 лет до того на всей Руси было их построено 90, то за XIV век только в северо-восточной Руси открылось 80. Во второй половине этого века Сергием и его учениками основано более 150 монастырей – Троице-Сергиев, Андроников, Симонов, Махрищенский, Георгиевский, Благовещенский, Кирило-Белозерский, Дубенский, Савво-Сторожевский, Голутвинский, Покровский, Успенский и другие.
Каждый монастырь превращался в культурно-колонизационный центр большой округи, своеобразный притягательный опорный пункт для строительства и освоения земли, которая из пустыни превращалась в обжитое место. Основатели и руководители монастырей сами представали этаким «спецназом», т. е. особым образом подготовленными людьми, элитой, многие из которых впоследствии были причислены к лику святых православной церковью – Кирилл Белозерский, Андроник Московский, Пафнутий Боровский (учитель Иосифа Волоцкого), Ферапонт Можайский, Афанасий Серпуховский и многие другие великолепные организаторы, ревнители учености и искусства, строители новой жизни.
Представьте, как это выглядело. Появляется монах в пустыне и начинает строить церковь и молиться. К нему приходят другие, возводят хозяйственные помещения, кельи. Организуют ремесла, земледелие, рыбоводство. К ним прибиваются крестьяне. Монастырь влечет: в нем могут накормить голодного, дать кров, вылечить, успокоить и дать какое-то ремесло, а детям – обучение. Возникает поселение, в нем живут земледельцы, скотоводы, плотники, шорники, кузнецы. Возводятся защитные стены. Посмотрите на монастыри Сергиевской школы – чаще всего это мощные крепости, где можно укрыться и которые не так просто взять приступом. Вспомните прославленную осаду Троице-Сергиевой лавры в Смутное время.
Монастырь – как правило в центре поселка, города со своими ремеслами и полями. Монастырь – и лечебное, и учебное заведение. И главное – высшее духовное училище, где готовят элиту, вождей России – не князей нижегородских, рязанских, тверских, – а вождей, не имеющих своих частных, хотя бы и княжеских, интересов, кроме интересов святой Руси. 150 монастырей – тысячи и тысячи грамотных самоотверженных людей, думающих не о своей шкуре, а о святой Руси! Вот это и есть школа Сергия!
Сравните: даже в лучшие годы советской власти с такой скоростью не росли города и не появлялась элита лучшего толка, думающая не о себе, а о смысле жизни и о Родине! И главной фигурой, изменившей Русь в том далеком веке, был святой преподобный Сергий Радонежский!
Смотрите, как действует эта механика. Страна пока не едина. Каждый князь думает о себе и о своих интересах, о своем княжестве. Великий князь сегодня московский, а завтра может быть другой – кому дадут ярлык на великое княжение. Возникают распри, угрожающие страшным кровопролитием. Вот поссорился рязанский князь Олег с московским. Сражений он не боится, военная сила приготовлена. Что делать? В ход идет самое мощное средство воздействия – Сергий. Он ходит только пешком, в день одолевает по 70–80 километров. Приходит к рязанскому князю и «замиряет» его! Кровопускания истерзанной стране удается избежать.
Борис Городецкий изгоняет Дмитрия Константиновича, тестя московского князя, из Нижнего Новгорода. Склочный и претенциозный Борис сознательно идет на ссору, и московского князя он не боится. В дело вступает преподобный Сергий. Умиротворить словами Бориса не удается. И тогда согласно обговоренным с митрополитом Алексием правилам Сергий затворяет церкви. Богослужение прекратилось! Борис вынужден уйти без боя.
Подобная картина повторяется неоднократно на Руси того времени. Кто может творить подобное? Пришел бы кто-нибудь другой, даже если это Николай Угодник, – сработал бы этот механизм? Вряд ли. Известно, что Дмитрий Донской сажал в заключение даже авторитетного епископа Дионисия. А уж просто с попом могли обойтись и жестче. Кричал же прилюдно претендент в митрополиты поп Митяй, что и лавру-то он разгонит. Конечно, у него ничего не получилось, а сам он неожиданно помер, поехав в Константинополь на утверждение, но само намерение показательно.
Для исправления подобных чрезвычайных ситуаций и поручений требовался высочайший авторитет, такой, какой и был у Сергия. Невозможно представить, чтобы кто-то мог на Руси поднять на него руку. Такими же он растил и своих учеников, чтобы не только могли с улыбкой любому царю правду говорить, но и имели неоспоримый авторитет, перед которым и князь – ничто. Напомню, что влиял, конечно же, и авторитет мощной церкви, однако он не помешал в свое время безвинно убить Бориса и Глеба, а великого князя Василия ослепить. Наверняка действовал и собственный, небывало мощный и притягательный, образ самого Сергий.
В принципе, подобное бывало, о чем Сергий хорошо знал. В истории христианской церкви, пожалуй, самыми известными являлись трое заслуживших почетное звание вселенских отцов церкви – Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. О каждом стоит рассказать отдельно, однако для нашего повествования показательна история, связанная с Василием Великим.
С ним собрался поговорить один из великих светских властителей, перед которым оказалась группа монахов и среди них Василий – в простой рясе, подпоясанный веревкой и в сандалиях на босу ногу. Властителю нужны были монахи для воздействия на «избирателей». И вот он пытается с ними договориться, предлагает деньги. Монахи косятся на Василия и деньги не берут. Властителю удивительно: не он здесь главный, а Василий, ему подчиняются люди. В голове заворочалось: а может, переворот произошел, и всё пропало? А если нет, то почему же Василий говорит с ним как с обычным человеком? Наконец властитель прямо задает вопрос Василию: «Почему ты меня не боишься?» И слышит удививший его ответ: «А почему я должен тебя бояться? Что ты можешь сделать такого, чтобы я испугался? Ты можешь отобрать у меня имущество? Так у меня нет имущества – я монах. Ты можешь убить меня, но и это может меня порадовать, ибо я быстрее попаду к Богу. Ты можешь начать мучить меня, и плоть моя вопиять будет, но ведь душа будет радостна, ибо претерпев безвинно, я стал ближе к Богу и ему угоднее». Поразмыслив, властитель сказал: «Никогда еще я не говорил с таким человеком!» На что Василий Великий заметил: «Поздравляю тебя, ты впервые говорил с христианским епископом».
Согласитесь, картина весьма выразительна и задает определенный и известный Сергию образец. Остается лишь заменить христианского епископа на просто христианина, поскольку преподобный епископом не был и быть не хотел. Кто сегодня вспомнит того властителя? А Василий Великий, не имея земной власти и раздав все личные богатства, серьезнейшим образом повлиял на жизнь человечества, изменив ее в лучшую сторону.
Сергий следовал высшим образцам, почему его и прозвали преподобным. Напомню, что митрополит Алексий видел в нем своего преемника и предлагал ему свой пост. Сергий наотрез отказался. И это не всегда правильно понимают. Нередко считают, что «чюдный старец» просто желал покоя как образцовый монах, хотел уйти из мира и т. п. Мне же видится, главным мотивом отказа было другое. Старец считал себя нужнее на своем посту и в своем служении, нежели в митрополичьем кресле. Он готовил стратегию жизни России и мира, а митрополит – всего лишь администратор. Эта административная мишура мешала бы преподобному делать главное – делать новых людей, быть ловцом и творцом человеков.
Посудите сами: к нему пришел решать вопрос о Куликовской битве великий князь Московский, весь в сомнениях: а выйдет ли, а не промахнусь ли, а не потерпеть ли?! И Сергий говорит ему: «Иди. Ты победишь. Не сомневайся. Вот тебе помощники – схимники Пересвет и Ослябя. Будет заминка, трудно решиться, – они будут поединщики. Для мира они умерли, а в жизни были великие бойцы». И после этого преподобный укрепляет князя, присылая ему уже перед боем послание с тем же смыслом: «Не сомневайся, ты победишь, хоть и будет страшная битва». Интересно, что никто и никогда не обвинил Сергия в нарушении канонов – мол, он послал схимников, т. е. монахов высшего посвящения, на бой. Монах вообще не должен брать в руки оружие, а он посылает их с оружием в сражение, но посылает без брони, в одежде схимников, т. е. по сути дела на смерть. И его ученики Пересвет и Ослябя, и Дмитрий Донской выполнили его поручение, уверовав в него – пре-подобие Божие на земле, и состоялась Куликовская битва и великая победа!
С Сергия в России рождается идея старчества. Старец не имеет административного поста, но обладает колоссальным авторитетом, и ему подчиняются не потому, что он начальник, а потому, что он в своих решениях-рекомендациях исходит из самого главного – божьей правды и смысла. Для этого он должен быть лишен личного и частного интереса и даже подозрения на них, не должен иметь возможности баловать себя тщеславием власти.
На Западе подобной традиции нет и не было. Этот феномен в России действовал и вне церкви. Так, Сталин звонил главному конструктору артиллерийского вооружения В. Грабину и помимо прочего спрашивал: как директор завода, помогает ли, не нужно ли его сменить? И это понятно: ведь главное делал В. Грабин. Кто был важнее в атомном проекте – директор центра или научный руководитель? Конечно, научный руководитель. Кто важнее в театре – главный режиссер или директор? Конечно, главный режиссер.
Мне в университете доводилось общаться с великими учеными. Один из них рассказывал, как ему предлагали стать ректором университета, а он отказывался. А почему? Ответ звучал так: «То, что я делаю в науке, могу сделать только я. А ректор подпишет мне любую бумагу, если нужно, в силу моего авторитета. Ректор 90 процентов времени тратит на административную ерунду, на подписание массы маловажных бумаг, на бесчисленные совещания, в основном не нужные никому. Зачем же тратить свое время на это?»
Вот так и преподобный Сергий не хотел тратить свое время на административную суету, которую могут сделать и без него. Он же готовил людей, кадры, говоря современным языком. Он же готовил стратегические решения. Великолепно обученные и организованные македонцы со своей фалангой или римляне со своим легионом могли решать мировые проблемы. Количественно фаланга македонцев и легионы римлян, как правило, уступали неприятелю, а вот качественно и организационно безусловно превосходили соперников. Сергий обеспечивал более высокое качество кадров. После него любой руководитель получал кадры высшей квалификации и мог справиться с любыми поставленными задачами.
Известно, что в XVIII веке хороший пеший переход для армии ограничивался 15 километрами. Суворов же новобранцев сразу начинал гонять по 35 километров. На него жаловались – он, дескать, мучает солдат. Солдаты же понимали смысл, и в результате его чудо-богатыри нормой перехода считали 60–70 км. Его действия производили впечатление смерча по скорости, напору, точности, обученности кадров. И солдаты могли повторять за Суворовым: «Мы русские. Какой восторг!».
Итак, можно сказать, что преподобный Сергий воспитывал скромность и достоинство, величайшее чувство долга, предельную непритязательность, умение подчинить все свои силы решению грандиозной и божеской задачи построения Святой Руси. Люди не все и не всё у него понимали, но чувствовали главное – здесь правда и добро, любовь и святость. И шли за ним.
Подход Сергия давал людям дополнительные возможности. Во-первых, для личности открывались новые перспективы. Сегодня антропологи знают, что человек использует свои физические возможности в лучшем случае на 5%, а в духовной сфере еще меньше. Чтобы включить всю мощь человеческих способностей и резервов, нужны особые условия. Так, мать при угрозе ребенку приобретает необычную силу. На фронте, как правило, не бывает «гражданских» болезней. В обоих примерах понятно, что открывает эти возможности любовь (к ребенку или к отечеству), иными словами, сильное и святое чувство. Его и воспитывал преподобный при опоре на чувство достоинства. И если приведенное обстоятельство вряд ли является новостью для специалистов, то второе мало изучено.
Исихасты уделяли много внимания неизреченному Фаворскому свету (нетленный свет, которым осветился Христос на горе Фавор, показавший его ученикам его божественную сущность). Это свет был свидетельством высочайшей духовности человека и его уникальных способностей. Сергий проявлял необычные способности: видел и здоровался со Стефаном Пермским на расстоянии многих верст, описывал все происходящее на Куликовом поле в ходе самой битвы. Практики оракулов, шаманов, психоделических упражнений подразумевают, что человек может заглянуть за грань реального, в мир «иной», лишь «уйдя» из этого мира. Это весьма опасные процедуры. Однако Сергий не выключался из реальности, оставаясь нормально действующим в нормальной жизни. Это скорее «дополнительные» возможности, а не «переключение каналов», и скорее укрепляет, а не разрушает связь с реальным миром. Для его «упражнений» приложим термин «дополнительное сознание» или даже «сверхсознание».
Почему же эти возможности не проявились в достаточной мере в Византии? Современники писали, что в поздней Византии пропала «филия» («приязнь или дружба» по-русски), а вместо нее действовали выгодные, нужные и корыстные взаимные отношения. Корысть и святость несовместимы. Корни святости пропали. Ведь святость есть то, ради чего стоит жить и стоит умереть. И в этом определении главное – жизнетворность святости. У русского народа исходная жертвенность и бескорыстность, о которой говорил Тютчев, соединилась с повышенным чувством собственного достоинства (вспомним слова Святослава «Мертвые сраму не имут»). Вся эта исходная база взаимно усилилась с исихастской православной святостью, обозначив и общественный идеал в виде общеполезного труда на основе братской любви. Это и был русский путь.
Европа же с самого начала сделала своей основой корысть. Четвертый крестовый поход даже не добрался до Палестины. «Доблестное рыцарство», забыв о гробе Господнем, вместо этого разгромило и разграбило Византию. По сей день стеснения нет – в Венеции вы можете увидеть украденную в Византии квадригу коней на дворце дожей. Испанцы после завоевания Америки жили за счет караванов награбленного золота, что и привело к угасанию империи. Британцы аналогичным образом обошлись с Индией. Не случайно Д. Неру писал, что промышленный переворот в Англии осуществлялся за счет индийского золота. Колониализм и неоколониализм и сегодня является основой западной цивилизации.
Иным путем шла Русь. Долго воевала с Крымом, спасая христианских рабов. Между Русью и Крымом люди не жили, это было Дикое поле. Крым жил захватом рабов, работорговлей и рабским трудом. Как только под давлением русских войск эти источники были отрезаны от Крыма и по требованию Суворова христианские рабы были отпущены, бандитское государство пало. Дикое поле превратилось в Новую Россию – Одессу, Николаев, Херсон, Луганск, Донецк, Мариуполь и др. Россия резко усилила свои позиции в Причерноморье. Европе это не нравилось. Поле перестало быть диким, оно расцвело, и сейчас, видимо, не нравится Европе.
Россия долго воевала с Польшей, защищая православных рабов. Даже Маркс, не имевший симпатий к России, узнав, что Польша претендует на территории, населенные украинцами и белорусами, сказал, что не хочет слышать о Польше. Россия же брала на себя дополнительные тяготы и под ее управлением жизнь расцветала. Интересный штрих: в составе России Польша жила и работала лучше, чем будучи самостоятельной. В 1939 году валовый продукт Польша составлял лишь 60% от уровня 1913 года. Именно жертвенная позиция России вынуждала ее воевать за свободу украинцев, молдаван, южных славян. Те же отвечали соответственно своей «реальной» политике. Сегодня даже Черногория и та поддерживает ограничительные санкции против России!
Общежительные монастыри задавали общественный идеал в виде общины, живущей общеполезным трудом и братской любовью. Это основательно помогало формированию православно-исихастской личности. Это называлось синергией, т.е. взаимно дополняющими силами, работающими в единстве и согласии. В Европе личность противостояла обществу и его организации. Это противостояние могло быть окрашено героизмом или трагедией, но о взаимопомощи и согласовании речи не было. Общественный идеал России выступал своеобразным дополнением идеалу личности.
Великий русский философ и богослов отец Павел Флоренский считал, что наступает новое средневековье и идеалом видел личность и деятельность преподобного Сергия. Это будет не возвращение, а шаг вперед, в будущую науку и искусство, где капитализм и физика Ньютона будут замещены социализмом и квантовой механикой, где корысть будет замещена жертвенным бескорыстием, трудом и братской любовью. На Западе Флоренского называют новым Леонардо да Винчи потому, что он автор множества открытий в самых различных науках, а его свершения уже оказали громадное воздействие на человечество. Так, Флоренский был автором плана электрификации России ГОЭЛРО, автором первой монографии по полупроводникам и диэлектрикам, автором теории строительства на вечной мерзлоте, творцом теории обратной перспективы в изобразительном искусстве, главным редактором первой советской «технической энциклопедии», в которую сам написал сотни статей.. Считая Сергия Радонежского идеалом человека, Флоренский сам был образцом учености и творцом массы научных открытий.
Об общественной же сфере хорошо сказал когда-то Ф. Тютчев:
ДВА ЕДИНСТВА
Из переполненной господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! –
Славянский мир, сомкнись тесней...
«Единство, – возвестил оракул наших дней, –
Быть может спаяно железом лишь и кровью...»
Но мы попробуем спаять его любовью, –
А там увидим, что прочней.