Ночью мы расположились на окраинах немецкого поселка с условием, что завтра с утра нужно будет атаковать немецкие позиции. Я подсказал своему расчету, как идти за атакующей пехотой, как укрываться при обстреле, а то, что немцы встретят нас хорошим свинцовым дождичком, сомнений не было.
Так оно и получилось.
Немецкая разведка, видимо, тоже не дремала, и противник отвел своих вглубь обороны. С рассветом поработала наша артиллерия, и пехота пошла в атаку, но позиции-то немцев оказались в глубине передовой, и пехоте пришлось идти в атаку километра полтора, а местность у немцев, похоже, была заранее пристреляна, и мины ложились точно в цель.
Между нами и немцами пролегал небольшой ручей с отвесными берегами и каменным мостом. Пехота в сильно поредевшем составе дошла до этого ручья и остановилась. Наш пулеметный расчет тоже добрался с грехом пополам до ручья и закрепился на другом обрывистом берегу, вырыв себе временно убежище. К вечеру к ручью подошли четыре танка. Мост они переходить не стали, возможно, из-за опасений, что тот был заминирован.
На следующее утро с немецкой стороны была замечена повозка, которую везла белая лошадь с желтыми пятнами. Лошадь шла обычным шагом, приближаясь к мосту и нашим позициям. Перед мостом наши солдаты остановили повозку и к своему удивлению обнаружили в ней спящего немецкого офицера, который, наверное, несказанно удивился своему пленению. Оказалось, что лошадь была из селения, откуда мы начинали своё наступление, вот она и шла к себе домой, поскольку «пассажир», утомившись, уснул, она и завезла его в гости к противнику.
Днем вновь началась атака на немецкие позиции. Танки прошли по проверенному мосту, поредевшая пехота за танками, но немцы быстро отсекли пехоту, подбили три танка, а четвертый ушел вглубь немецких позиций, и что с ним стало – одному богу известно.
На следующую ночь нас сменила какая-то гвардейская часть, а мы были отведены на переформирование.
Бывало на войне и такое…