Самое невыносимое, самое тяжёлое время на войне – это последние минуты перед атакой. Вам приходилось перед экзаменом стоять в коридоре, в который раз перелистывая конспект, когда кажется, что ты уже ничего не помнишь, всё забыл, пытаешься судорожно ухватить с собой в экзаменационную аудиторию хотя бы несколько формул и цифр? Живот крутит, от лица кровь отхлынула, немного знобит. Приходилось? Ну, тогда вы, может быть, сможете себе представить себе это состояние солдата. Только его эмоции сильнее в разы. Многих в этот момент прошибает понос, а отлучиться нельзя, и вот сидишь в окопе, мучаешься, да когда же уже наконец? У других начинается нервный зуд, они чешутся не переставая. У третьих обостряется восприятие, они обращают внимание на такие вещи, которые раньше не замечали.
Стенка окопа. Красная глина с песком. Вся в трещинах. А они, эти трещины, сливаются в различные картины. Вот лицо, полное скорби и ужаса, вот всадник на горбатой лошади, а вот чья-то согнутая фигура в позе обречённости и отчаяния… А выше, в траве на краю, муравьиная тропа. И по ней бегут муравьи двумя потоками. Туда налегке, а обратно с добычей. Кто муху тащит мёртвую, кто хвоинку, кто соломинку. Хорошо муравьям! Они живут своей мирной повседневной жизнью и им плевать на то, что вокруг война, что мины и снаряды рвутся, пули повизгивают, что пикировщики время от времени бросают на землю свой смертоносный груз. Их не заставят сейчас встать в полный рост и пойти с винтовками к немецкой траншее под пулемётным огнём. Да даже если и заставят, чего им будет-то от него? Для них всё, что происходит с нами, все эти взрывы-стрельба не более чем природное явление. Игры богов. Катаклизм. Ну, взорвётся где-то неподалёку снаряд, ну разлетятся они вместе с комками земли в разные стороны, отряхнутся, сориентируются и снова соберутся вместе. Протопчут новую тропу. Всё им нипочём. Вон этот, чёрно-коричневый, пятится задом, вцепился в свою травинку, тащит её упорно в свой дом. Она больше его в разы, а он ничего, прёт и прёт. Он у них вроде как сапёр. Строитель. А вот этот интендант. Старшина. У него в подчинении несколько солдат, они тащат большую мохнатую гусеницу. Интересно, на сколько муравьёв и на какой срок её хватит? Досыта ли их накормят или как нас? А вот этот туда-сюда прохаживается, усами шевелит, ни хрена не делает. Политрук, не иначе. На макушке молодого зелёного побега у муравьёв целая ферма тлей. Ползают зелёные твари, соки сосут из листьев, а муравьи-пастухи следят за ними, облизывают время от времени. Этим особенно повезло. Делать ничего особо не надо, под боком сладости – не жизнь, а малина. У нас так тыловики живут. Повара – кладовщики. Всё как у людей. Интересно, а вОйны у них бывают? И где их бойцы? Почему тропу никто не охраняет? Может, они замаскировались? Спрятались? Приползут разведчики из соседнего муравейника, посмотрят, доложат своему начальству, мол так и так, обнаружили дорогу в тылу врага забитую транспортом с продовольствием и стройматериалами, охраны нет, можно диверсию какую-нибудь устроить, пошлют они группу диверсантов, а она с самого начала под прицелом у местных, те их подпустят поближе и рррраз! И всё, кердык им.
Над головами тружеников-муравьёв летают различные насекомые: пчёлы, шмели, мухи. Они тоже заняты важными делами, им не до нас. В цветках нектар созрел, надо успеть его собрать, пока другие тебя не опередили. А вот интересно, если бы существовали огромные цветы до неба, стали бы пикировщики перелетать с одного из них на другой и собирать нектар? Взяли бы техники на аэродроме да и установили на них вместо шасси какое-нибудь устройство, которое позволяло бы самолёту приземляться на лепестки, а лётчики тут же шасть из кабины – и с огромными баулами бегом нектар собирать! Ветер дует наверху, солнце ярко светит, колышется цветок, тычики-пестики шуршат, а запах, запах-то какой! И небо! Синее-синее!
Да, небо сегодня и в самом деле необычное. Какая глубина! Какой простор! И почему я раньше этого не замечал? И летят по нему белые-белые облака. Как души солдат, погибших и потому свободных. Им больше не надо мокнуть под дождём в окопе по колено в мутной жиже, не надо мёрзнуть в снегу, их не заставят крошить окаменевшую от морозов землю, идти без сна по нескольку суток по скользкой чавкающей дороге. Их не мучает голод, не грызут вши. Им не надо бояться смерти – они по ту сторону её. Свободные и счастливые, они могут лететь куда хотят, навестить родные края, своих родных и близких, заглянуть в знакомые окна, передать привет. На небе сплошная облачность, и вдруг откуда ни возьмись окно в небе и сквозь него яркое солнце, и тут же в комнате стало светло и тепло, как будто праздник среди буден. Все думают, что это случайно ветер облака разогнал, а это на самом деле сын весточку прислал: смотрите, радуйтесь! Я здесь! У меня всё хорошо! Я помню о вас!
Взрыв. Ещё взрыв. И ещё. Всё. Началась артподготовка. Сейчас прибежит ротный вместе с комвзвода и пинками, матюгами да угрозами расстрела за трусость погонит нас из окопов вперёд.