Подарок для святого Юлиуса Штрайхера
- Ванятка, курвин сын, а ну выходь !
Стоя на четвереньках возле живописного входа в свинарник небезызвестный ( экое словечко, ыз, жуть какая, ыз, бля ) Тофик Нагибадзе, сжимая страшно - волосатую, словно у киношных эсэсовцев с подвернутыми рукавами, руку в жилистый кулак неистово и бесстрашно орал прямо в затхлый зев входа, где в полумраке наблюдалось какое - то шевеление, кто - то там ползал, перхал хриплым голосом, смутно показавшимся знакомым, отчего Тофик ощутил неприятную дрожь, в памяти промелькнули обрывки воспоминаний, имплантированных пришельцами : дергающийся в петле мужик, улюлюкающая толпа потно возбужденных линчевателей, доброглазых и анонимных, креативных свиней, хрюкающих в полном восторге, бабье, мусолящее страдания, ухмыляясь и подмигивая. Тофик хихикнул и заорал еще громче :
- Выходь, выходь, падло !
Наконец, из вонючего отверстия выполз ужасающий поползень, бесполый, толерантный, милосердный, может, и еврейской нации, кто знает, а может и чистокровный русачок по фамилии Загоруйко, то ли баба, то ли мужик, брючки - дудочки, трехдневная щетина и бессмысленные бараньи зенки, пялящиеся под ноги вызвавшему духа Тофику. Под ногами валялись обрывки старых газет, журнально - глянцевые фоточки, какая - то шелуха и перья из супа Хлестакова, свернувшиеся сгустки крови, чьи - то сопли, волосы, в общем, вся та херня, что и составляет кровь и почву и заставляет бежать в атаку, бездумно - отчаянную атаку, втаптывающую отдельных, не успевших спрятаться внутрь твердого тела земли, заполненного ждущими кротами, белесоватыми червями, предвкушающими шмат человеческого мяса, веселого мяса, сгнившего еще при жизни, слепыми шахтерами, пробивающими штольни из ада в преисподнюю, они ощупывали лица друг друга кривыми пальцами, залезая в рот, слюнявый и щербатый, в глазницы, окровавленные и скользкие вытекшими глазами, видевшими столько, что не пожелаешь и врагу, но их не было, врагов, были милые друзья и подруги, целиком из говна и падали.
- Тебе чего ? - Проскрипел поползень, поправляя красную вязаную шапочку, присвистывая дроздом он скалился, намекая на тайны мироздания, желтоватыми опарышами опадающие на его плечи, они шевелились, свивая коротенькие, толстые тела, умножая свое количество в арифметическо - геометрической прогрессии.
- Ничего, - пожал плечами Тофик, вставая во весь рост, - пришел глянуть.
- И чо ? - Выдохнул поползень, извергая густую рвоту.
Тофик отпрыгнул, чтобы капли не забрызгали его щегольские лапти, накануне снятые с расчлененной мадам Гершензон, скудоумной бабищи, чьи прихвостни некогда пытались толкать вагонетки по устоявшейся колее, а заполучив смачный плевок загустевшей на морозце харкотины в свои поганые рыла, отчего - то огорчились, насупились и растеклись калом.
- Да ничо, - закурил Тофик, щелкнув польской зажигалкой, - как на Западном фронте. У вас, ублюдки, перемены невозможны в принципе. Хоть вые...сь, но свинья никогда не станет человеком.
Он потянулся к топору, висевшему на свитой из шерсти веревочке за спиной, ловко ухватил удобное топорище, размахнулся и, коротко хекнув, размозжил голову мерзкого поползня. Сплюнул на дергающее конечностями тело и сноровисто перебежал к соседнему строению, вроде, курятнику, если судить по едкой вони, смешавшей свои тонкие миазмы с кондовым ароматом отечественного свинарника.
- Есть кто живой ? - Гаркнул Тофик, отбросив топор и из - за той же своей спины доставая портативный огнемет, подарок незабвенного Отто, человека со шрамом, умыкнувшего дуче и спасшего многих и многих португальским маршрутом. Щелкнул, довольно засмеялся, заслышав ровное гудение горелки.
Из тьмы пискнула какая - то курица. Тофик расставил ноги и великолепное пламя выжгло обитель нечестивых, словно и не было. " Жаль, что у меня нет соли, - подумал Тофик, шагая по своим делам в сторону, противоположную всему, - а то б засыпать в три слоя, тогда точняком погань не прорастет снова. Боги, - посмотрел он на пустое небо, - как я устал убивать эту нечисть ". Он вздохнул, снова пожал плечами, будто француз, и отправился ловить ветер.