Накануне.
Время было неспокойное - по всей России начинались народные бунты. В Самаре бунтовали босяки, а подбивали их на это и умело управляли беспорядками
масонские эмиссары. Однако опасность эта мало интересовала правителей страны того времени.
После войны 1812 года российские дворяне и помещики кинулись, как это свойственно дикарям, перенимать французскую моду на разврат и пьянство. Их не смущало, что в городах «просвещённой» империи Наполеона не было отхожих мест, бань и уборных для мусора, но радовало обилие марок вин и развратных женщин. Не пугало и то, что французы справляли нужду прилюдно, как животные - на улицах или во дворах, а шлюхи подмывались в своей жизни только один раз - во время церемонии крещения. Казаки коней купали в Сене чаше, чем умывались французы! Для изголодавшихся по женщинам за три года войны офицеров и солдат российской армии в диковину было то, как француженки отдавались им «по-французски». У славянских дикарей это вызывало изумление, а у пожилых казаков отвращение.
- Ну, чисто, на собачьей свадьбе! – удивлялись они, видя, как выстраивались в оче-редь у женского стойла солдаты и младшие офицеры. Вернувщись домой, своими рассказами о жителях Франции, служивые невольно подогрели интерес к зарубе-жью у провинциальных плебеев России.
Для правящей прослойки настоящей Россией были только Москва и Петербург, а остальные провинции - колониями для разграбления: -грязные нищие и
неустроенные, а люди, живущие там - низшей расой. Поэтому главное для провинциалов было – перевернуть жизнь, переехать жить в культурные города, а всё остальное неважно. Ради этого «переворота» они согласны были жить в тесной комнате, где было наплёвано, накурено, где на полу и на стенах было много мух и тараканов, терпеть нищету и голод, идти в тюрьмы и на каторгу, пока чахотка не загонит их в могилу. И всё это ради одной мечты - чтобы наступила новая, ясная жизнь, когда можно будет смело и прямо смотреть в глаза своей судьбе, сознавать себя правым, быть весёлым и свободным. Им всем казалось, что жизнь в стране давно состарилась, прогнила и ждёт, не то конца, не то начала чего-нибудь молодого, нового. Они не баловали своим вниманием «Словарь Академический Российский», а потому, в дело и нет, сыпали иностранными словами, зачастую не понимая их смысл. Они уже не говорили –в «один звук», а подражая французам, гнусавили « в унисон», не понимая смысл сказанного. ( От латинского: uno –один, son – звук). Им казалось, что так будет культурнее и умней, не подозревая, как это унижает родной язык. Даже нищие чиновники второго сорта, живущие на кредиты и подаяния родственников, старались держать в доме для воспитания детей малограмотных Madame или Monsieur. Язык народа – его история, на сколько она искажена можно судить по его изменениям. По мере того, как и кому поклонялись российские помещики и дворяне, про-слеживается добавлениями в разговорный язык руссов латинских, славянских, немецких, варяжских, французских, англосакских слов по этапам подражания Московии перед Византией, Польшей, Голландией, Пруссией, Францией, Англией. Подражание Западу, начатое славянами ещё при царе Иване Третьем, лишало государство самостоятельности и убивало патриотизм в народе. Правящая верхушка власти, дворяне, помещики, промышленники, купцы, а это были в основном славяне и обрусевшие иноземцы, уже стыдились признаваться, что они великороссы по происхождению. При императорском дворе и в дворянском обществе считалось не-культурным говорить «по - русски», а незнание французского языка – невежеством и глубокой отсталостью. Стараниями власти литературный язык руссов на половину состоял из иностранных слов. Они и народ российский называли унизительным словом СМЕРД. (От латинского слова MIERDO - говно). Не имея ничего собственного, воспитанные на книгах немцев и французов, они с детских лет тяготились своими русскими фамилиями и предпочитали рекламировать себя «Станиславским, Немировичем, Думкан», а не Алексеевский или Ивановский. Ярые почитатели всего европейского не могли вырваться из плена европейской культуры и старались как можно быстрее перебраться в цивилизованную и просвещённую Европу на постоянное место жительства, чтобы приспособиться (интегрироваться) в условиях чужой страны. Получив образование от полуграмотных иностранцев и дьячков в церковно - приходских школах, они восторгались всем иностранным, наивно полагая, что блеск Лазурного берега существует по всей Европе. Прозападников не радовала русская кухня: - грибы, медуница, квас и водка. Они предпочитали пить вино «Вдова Клико», «Моэт», или, в крайнем случае, «Бордо», а на закуску - «Страсбургский пирог» или трюфели. Своим рабским преклонением перед Западом, господа, как жуки – короеды, подтачивали российскую государственность изнутри, делая её
беззащитной перед анархией. Имея повадки колонизаторов, склонные к праздному безделью, пьянству и разврату, они и на новом месте обитания удивляли жителей Европы своей необразованностью и распущенностью, укрепляя в их сознании мнение о дикости всего населения «варварской России».
Таков обычай был у них:
Все дочек прочили своих
За нерусского соседа.
Привычные к паразитизму, они жаждали наслаждаться тем, что своим трудом создали народы Европы, вместо того, чтобы строить это великолепие в России.
В конце 19 века император Александр Третий ( Бульдожек, как его называли в
семье), зная предсказания волхвов о том, что всякая династия способна править Россией не более трёх веков, предчувствовал скорую кончину власти славян и немцев и переводит семейные ценности Романовых в швейцарские банки и финансирует экономику Франции. Трон немецкий шатался после отмены крепостного права,
помещики, потеряв бесплатную рабочую силу крепостных рабов не знали и не умели управлять своим имением, нищали, продавали земли и торопились убраться в
благополучную Европу. В начале 20 века трон немцев в России грозил рухнуть окончательно, и его держатели кинулись искать спасение в чужих странах. Без особого сожаления покидали чужую страну немцы из семей колонизаторов времён Екатерины Второй. За ними потянулись из провинций дворяне, помещики, промышленники, купцы, потомки знаменитых политиков, неизвестные за рубежом писатели, шуты- артисты, музыканты, карточные шулеры, проститутки и педики, способные жить только на подачки своих хозяев. Они уже предпочитали не временные вояжи для «отдыха и лечения» в культурной Европе, а надеялись пристроиться приживалками в богатых домах Франции, Испании, Италии. Процесс осознанной эмиграции приспособленцев особенно усилился после отмены обязательной государственной и военной службы для дворян и помещиков и крепостного права для крестьян. Эти господа (господом данные паразиты) в начале 20-го века ещё « до слёз» любили Россию, а вернее, свою власть и исключительность, однако жить уже предпочитали в европейских странах. Космополитам –demofroditos, не знающих чувства гордости и ответственности за судьбу Отечества, было всё равно где жить, лишь бы сытыми быть. А потому и расставалась вся эта «накипь» с Россией без сожаления; она для славянских шляхтичей и немцев была местом обогащения. Разграбив «дикую» страну, они оставляли развращённый ими народ на растерзание масонам. (Павел. Фрагмент)