Старенький будильник с воплем ворвался в ночную тишину и разогнал сновидения. Не открывая глаз, она с досадой шлепнула его по макушке. Но сон, такой приятный, предновогодний, растаял, и на смену ему пришло чувство тревоги. К чему бы это? Наконец, окончательно проснувшись, мысли собрались вместе, толкаясь и вскидываясь, как скаковые лошадки, пытающиеся первыми придти к финишу. Новый день тоже проснулся. Глянула на окно: его стекло было разрисовано морозными узорами, фантазии и изяществу которым можно было только позавидовать. Мороз целую ночь трудился, расписывал стекло вечной своею кистью, чтобы восхитить и порадовать. Чем? Тем, что снова придется топтаться на трамвайной остановке, поёживаясь от холода в стареньком потертом пальто, среди таких же, как и она, пассажиров, спешащих ранним утром на работу? Зима подгоняла, пощипывала щёки и лоб, заставляя отворачиваться от ветра как от назойливого возлюбленного. Она ненавидела зиму за этот её бесшабашный ветреный разгул и злобную задиристость.
Да, зимы в те годы были суровыми.
А день был особенным – 31 декабря. В нём сальдо уходящего года приобретало особую значимость. Большая жирная точка за всем, что происходило. Завтра наступит новый год, и жизнь начнется с новой строки.
Она шагала по хрусткому снегу и думала о том, что ей предстоит длинный и трудный день. Хорошо, что дети сейчас у мамы, будут накормлены, досмотрены, вместе украсят ёлку конфетами и крендельками, которые мама испекла накануне в чудом сохранившейся кафельной печке…
Сквер возле фабрики мёрз также, как и она, и на золком ветру качался, словно подвыпивший мужичонка. Вздохнула, вспомнив об отце своих детей, который уже месяц не появляется дома ни трезвым, ни пьяным. Да, она нашла у него целую горсть медных жетонов с прорезью посередине, которые оттягивали карман пиджака и глухо позвякивали, когда она поднимала с пола. Вся мужнина зарплата ушла на жетоны для автомата с водкой, который был установлен в магазине напротив дома. И это когда столько дыр в семейном бюджете! Расстроенная и обозлённая, она выбросила жетоны через форточку в пышный ноздреватый сугроб, била его, пьяного, по щекам и оплакивала свою неудавшуюся семейную жизнь горько и безутешно. И теперь, торопясь от трамвайной остановки к фабрике, думала про то, что от прежней любви осталась одна только горечь.
Часы на проходной пробили половину восьмого – не опоздала. Сегодня без обеда ей сидеть над пишущей машинкой. Не беда, у неё с собой бутылка молока и французская булка. В половине четвертого она накроет чехлом свою старенькую пишущую машинку, распрощавшись с ней до нового года, и начнется для неё вторая смена уже в качестве цехового кассира. Она внесёт свой голубой чемодан с деньгами в швейный цех, где её ждут с нетерпением. Ещё бы – последний рабочий день в этом году.
Она шла между стрекочущими швейными машинками, встречая дружелюбные взгляды работниц. Чемодан был тяжёлым, и старенький механик Петрович, связавший судьбу с фабрикой еще до войны, услужливо помог внести его в подсобку. Работницы не заставили себя ждать. Подбегали, получали деньги и довольные возвращались к работе. Разболелась голова от напряженного рабочего дня, да еще пресс, установленный неподалеку от бытовки, ухал и ухал как филин в осеннем лесу.
Всё, её рабочий день закончился. Но в чемодане осталось еще много не розданных рублей. Значит, рабочие их получат уже в новом году. Бережно сложив ведомости на остаток денег, она закрыла чемодан и пошла к выходу из цеха. Теперь всё это нужно занести главному кассиру, который ждёт в соседнем корпусе. Настенные часы, скрипнув, показали 22 часа 30 минут. Можно успеть доехать домой до нового года на одном из последних трамваев…
Входная дверь с грохотом распахнулась. Ворвавшийся с комками снега ветер больно ударил в лицо. Вот так сюрприз! Ураган, настигший её в последние часы старого года, видимо ждал, затаившись за тяжёлым пологом неба, чтобы разгуляться на воле, качая придорожные фонари и стуча в замёрзшие окна. «Ничего, - подумала она, - с ураганом мы подружимся», - и шагнула в бушующий снежный водоворот. Всего пять минут, не больше, ей было нужно, чтобы перебежать фабричный двор. Но и этих пяти минут хватило ветру на то, чтобы вырвать из её руки чемодан, распахнуть его, вышвырнуть на волю содержимое. Она заметалась среди снежного буйства, пытаясь поймать летающие и пляшущие в снежном месиве денежные купюры и ведомости, где были драгоценные подписи о получении из ее рук зарплаты. Всё похитил снежный ураган. Видно, хотел рассчитаться с нею за грехи её и чужие в канун нового года.
Новогодний праздник и надежды внезапно унесла разгулявшаяся стихия, оставив ей отчаяние и неизвестность. Деньги улетели, ведомости пропали, кто знает, под какими сугробами они спрятались?
Домой шла пешком, трамваи уже не ходили. Ветер злобно толкал в спину, стараясь сорвать с головы старенький треушок, забивая снег за шиворот. Мать встревожено открыла дверь и поняв, что с дочерью что-то случилось, молча обняла ее за плечи и помогла раздеться. Дети уже спали, обняв ручонками недорогие новогодние подарки. На столе стояло блюдо с остывшими пельменями, плетёнка с пирожками и свеча. Она оплавилась уже наполовину; огонёк её, потрескивая, освещал стол, бросая блики на лица спящих детей, словно хотел напомнить, что старый год с его огорчениями и бедами остался в прошлом. «А что будет завтра?» - горестно думала она.
Назавтра был первый день наступившего нового года. Чуть свет она снова была на фабричном дворе. Снег таинственно блестел в свете фонарей, присмиревшее утро явило перед её взором горбатые усталые сугробы, из которых торчали уголки трёшек, пятёрок, двадцатьпяток... Утопая по колено в сугробах, замерзшими руками она выдергивала из снега похищенные пургой деньги. А над её головой на ветках обнаженного дерева трепетали избитые колючим снегом страницы ведомостей.
Погуляв на славу, последний день старого года уснул, наконец, на листке отрывного календаря. Кто знает, что принесет ей новый год? Может быть, в его запасниках для неё припасены и радости, и удачи? Очень хотелось в это поверить.