Андрей Васильевич Донательский, ранее представлявшийся агентом спецслужб из группы «Эпсилон», раскованный и вместе с тем, нервически-подвижный белобрысый молодой человек, со постоянной улыбкой на скуластеньком лице, прищуренным взглядом, здесь, в Париже, в кафе, стрептиз-варьете «Крупорушка», чувствовал себя свободно и держался с особенно живой наглостью великовозрастного старшеклассника-лоботряса.
Минипигс, так и не прикоснувшийся к чашечке кофе, не верил ни единому его слову и почти не вмешивался в разговор.. . Прокурор Дрейслер и опер Толян, напротив, быстро втянулись в беседу. Минипигс видел, как их подкупает и затягивает хамовитый, мужественный тон и быстрый темп речи агента.
В почти пустом и сумрачном зале «Крупорушки», оформленном поровну в стилях хай тек и модерн. Среди столиков и черных кожаных кресел поднимались широкие и массивные надолбы трех подиумов с никелированными шестами для мастериц стриптиза, еще по-дневному буднично пустые, как наличествующие дополнительные фрагменты объекта недвижимости, а не пьедесталы дьявольского соблазна.
Впрочем, и в это похмельное муторное время суток эротика не совсем покинула кафе. Официантки двигались по залу плавно, но деловито в корсетах открытых на груди до сосков, а сзади, благодаря глубокому вырезу, обнажающему спину ниже поясницы, в микроскопических юбочках, открывавших низы ягодиц, когда девушки наклонялись к столикам.
«Юбочки - по самое интересное место», - отметил про себя Минипигс.
Надо сказать, что и в уме он тоже говорил с американским акцентом. Бледные голые части тел официанток, казалось фосфоресцировали в дневном сумраке, который не мог разогнать пасмурный свет сплошного ленточного окна в каноне Ле Корбюзье.
- А ту раму телепартации в пирамиде вы нам подкинули, значит, не для того, что бы в наш мир просочится, а что бы золотом наших начальников соблазнить? - спросил прокурор Дрейслер.
- Да, нафиг нам этот балаган устраивать! Мы по вашим мирам свободно гуляем. Эта байда с золотым чертом, нам понадобилась ради эмоций. Ну, и за одно вашу номенклатуру прощупать.
- Да мондовошечная номенклатура! Что тут щупать.- сказал Толик, скривив лицо.
- Ясно - мондовошечная, но снять пробу все равно не помешает.
- Ну, другой нет. – вставил Дрейслер, так словно он не принадлежал к этой номенклатуре.
- А, что статуи, выступившие на вашей стороне, сейчас вроде наши начали их
побеждать, так это…
- Конечно, это дело временное…- по-деловому, потому с особенно утонченной угодливостью, подхватил Дрейслер.
- Во-первых: дело временное, а во-вторых: свою долю энергий мы на этой войне, все равно так или иначе, имеем.
- Как? А что это говорят, что в статуях энергии законсервированы, в натуре. – усомнился Толик.
- Ты больше слушай, в натуре! Знаешь, какие энергетические утечки иной раз статуи дают? Тем более эмоции от статуй, - это деликатесы, это самый, самый, смак, короче экстаз-оргазм.
- Так вам просто война нужна? - спросил Минипигс – Стричь аффекты?
Разговор шел уже около получаса. Шумный и говорливый Донательский лавировал вокруг да около, но ничего определенного еще не сказал. Американец уже чувствовал усталость и легкое, но несомненное раздражение и к Донательскому, и к своим спутникам.
- Да, не только… Не только аффекты. Если бы дело было в аффектах, мы бы здесь с вами не увиделись. Это со стороны, на первый взгляд, может показаться, что феномен нашей цивилизации простой, а на самом деле феномен нашей цивилизации совсем не простой, очень даже не простой…
- И кто же вы такие? Вирусы что ли? Что вам нужно? Как называетесь? И если вам не нужна перманентная война, то какая война вам нужна, и для чего вы воюете?
- Как мы называемся? Ну, слушай, Кристи, вот ваши предполагаемый противник. У них было ГРУ, один автор, перебежчик, - к нам перебежал...
- Мы с вами не пили на брудершафт. – заметил Минипигс.
Но Донательский реплику собеседника намеренно замечать не хотел.
- Перебежчик, писал под псевдонимом Суворов. Так он писал, как их контора работала. Смотри, Кристи. Все лишние документы сжигали, что бы лишний раз себя где-то не обозначить. Ты понял?
- Ты мне не тычь! Сукин сын! И я тебе не Кристи. На брудершафт мы с тобой не пили и вряд ли когда-нибудь выпьем.
- И вот Суворов пишет, - продолжая нагло ерничать, как вредный школьник на уроке, - что все приказы и приказания в разведке отдавались в основном устно. Устно, устно… Что вы, мистер Минипигс? Куда вы? Да не хотел я вас оскорбить. .. Успокойтесь! Вы узнаете, кто мы, и на что способны, - узнаете намного раньше, чем предполагаете!
Минипигс гордо поднялся из-за стола. Прокурор и опер, не ожидавшие такого поворота, обернулись к американцу.
- Да ладно, подождите…
- Минипигс! Да, что вы! Ей богу!
Но не смотря, на останавливающие восклицания товарищей Минипигс встал отодвинул кресло и хотел уже направиться к выходу. Дрейслер тоже подскочил и встал у него на дороге.
- Погодите, давайте отойдем в сторону.
- Ты что не видишь? Это прохиндей!
- Да конечно, но…
- Пройдоха!
- Но спешить не надо, мы его…
- Проходимец!
- Мы его подловим… уже его подловили!
- Прохвост!
- Он в наших рука, только не надо спешить! Мы его вычислим, расшифруем! Он уже проговаривается, - проговорился.
Разгневанный Минипигс и уговаривающий его Дрейслер медленно отходили мимо пустых столиков.
Девушка-официантка, спешившая с подносом в дальний угол зала, где за столом, поблескивая лысинами, сидела респектабельная компания парижских финансистов, с улыбкой уступила дорогу Дрейслеру одарив прокурора шаловливой улыбкой и игриво вильнув белым обнаженным бедром. Дрейслер тоже остановился, указал официантке жестом, что бы она прошла первой, при этом с откровенно наглым любопытством заглянул к ней за корсет, и когда она прошла мимо, сзади ладонью подтолкнул в круглый зад. Проказница игриво ахнула и на мгновение обернулась к прокурору уже с совершенно бесстыдной улыбкой. Дрейслер, провожая официантку взглядом, плотоядно прорычал и поспешил за Минипигсом.
Рама одной из секций длинной оконной полосы оказалась приоткрытой. Американец остановился перед ее проемом, достал «Мальборо», и щурясь на открывшуюся перед ним панораму Парижа, закурил.
- Ну, и шлюшки тут! Эх, сучки, - обязательно займусь! - сказал подошедший вслед за ним Дрейслер – Как только с Донательским разберемся… Да, что вы, ей Богу, злитесь! Еще минут пять-десять, и он расколется, я вас уверяю. Это он гонит, на счет перманентной войны и энергетических импульсов статуй, хотя, конечно, может быть, и есть такие, но войну они начали не для этого.
- Я понимаю, что не для этого. Но для чего?
- Так вот, для чего?... Надо дать ему как можно больше выговориться. А потом, - мы же запись беседы ведем, - в отеле спокойно проанализировать все, что он нам наплел. Уже из его слов кое-что угадывается… Я сумею его разговорить, я сумею… Я у Устинова учился, а это, Дай Бог, какой мастер допроса!
- Ну, хорошо. Идите - выведывайте. Я покурю и тоже подойду. Не обещаю, что удержусь что бы не дать ему в морду, но… постараюсь.
- Мистер Минипигс, поверьте, все будет О Кей! – сообразив, что американец желает остаться один, Дрейслер сделал короткий жест ладонью, мол, все схвачено, все в порядке, не беспокойтесь, и пошел назад к столику.
Минипигс смотрел в даль перспективы бульвара. С автомобилями вереницами прохржих на тротуарах стриженными обрубками лип. Дома, вывески витрин… Чего-то явно не доставало, о чем-то он явно позабыл!
В эту секунду в щель окна ворвался порыв сырого зимнего ветерка, и обломав пепел сигареты и бросил на пиджак и галстук. Минипигс стряхнул пепел и вспомнил, что забыл надеть на галстук зажим, подарок Нюры, с наборным брусочком из аметиста янтаря и граната.
Каждый фрагмент, как объяснила Минипигсу его невеста, в случае опасности для его обладателя должен светиться, в зависимости от степени угрозы. Если хозяин зажима попадал просто во враждебную среду, - свет излучал желтый янтарь. Если возникала вполне определенная угроза, основанная на чьем-то враждебном замысле и злой воле – светился аметист. Если опасность становилась смертельной и была особенно близка, - кровавой вспышкой загорался гранат.
Ну, конечно! С этими Дрейслерами, Толиками, Минипигс забыл поставить зажим на галстук. Он же вот, во внутреннем кармане! Минипигс раздраженно выбросил сигарету вниз, за вывеску «Крупорушка», извлек из кармана зажим, - вся вставка, к как сказочный самоцвет, светилась всеми тремя цветами.
- Миниигс! – кто-то громко и отчетливо окликнул его сверху.
Минипигс выглянул за окно и вверх. Оттуда, нависая над карнизом, на него сурово смотрел говорящий орел.
- О! Мистер Орел! Какими судьбами!
- Вы в западне, Минипигс. Скорее спасайтесь! «Крупорушка» вас сожрет!