Штурмовая группа, атаковавшая «Крупорушку», в пыльных робах с автоматами, топорами, баграми и рюкзаками, заполнила гостиничный номер, привнеся непонятный, но очень резкий запах. Стрелки НКВД отдали Ильичу и Николаю честь.
Ильич всем пожимал руки, отечески нежно посмеиваясь, называл молодцами, разбойниками, карбонариями.
Водопроводчики смотрели на него с благоговением.
- Ну, товарищи Стеньки Разины, соблаговолите показать зипуны, какие вы добыли. А чем так разит?
- Мумиями – в один голос ответили Магистр с Минипгсом.
- Там в мешке-курдюке, посмотрите, во что наши силовики превратились. Так, оглоеды, робы снимайте и туда, в ванну. - Дмитрий Григорьевич сбросил с себя «курдюк Людмилы Кукоцкой» и вытряхнул мешок на пол. Оттуда выпали, хлопнувшись о пол, будто два больших куска картона, две сплющенных мумии, одна - Толика, другая - Дрейслера.
Кроме мумий в "курдюке Кукоцкой" лежали лабораторная колба, реторта, пять пробирок, шесть пачек поющих вагинальных свечей и столько же анальных.
От шлепнувшихся на паркет мумий поднялось облако частиц сажи и кожного эпителия с омерзительным запахом.
- Фу, Григорич, ну что ты вонь распускаешь? – закричал магистр Мишаня.
- О, май гот! - Минипигс, зажав нос, отвернулся.
- Учитель! – вскричал Николай.
- Гм–гм, да, амбре… Ильич поспешил к окну, растворить раму. В окно влетел орел, а в сед за ним шары газовой цивилизации. Газарики приветствовали Николая и Ильича пролетарскими запахами гвоздик, каменноугольной пыли машинного масла и пороха.
- Простите, ребята, не знал, что столько трухи полетит. – Дмитрий Григорьевич и сам сморщился и чихнул. – Блин, действительно… - еще раз! - Чего ты меня, учителем назвал? Сам ты… профессор. Это вон, Ильич - вождь и учитель. Вот, смотрите, что мы нашли. – Дмитий Григорьевич брезгливо перевернул мешок и достал из него запутавшийся в складках предмет, похожий на вазочку на ножке.
Огляделся, увидев на спинке кровати полотенце, обтер вазочку и поставил на стол рядом с шахматной доской.
- Вот. Это устройство записывает голограммы, стереоизображения.
- Да, да. - подтвердил Шарль Фурье когда мы вошли с этим товарищем в ту подсобку. Оно работало.
- На столе там стояло, работало, и вот записочка лежала – Дмитрий Григорьевич достал из нагрудного кармана робы листок бумаги в клеточку, где нервным скорым почерком было написано по-русски; «…необходимо глянуть, что с бандурой, три четверти вроде стерто? ».
- Обязательно, просмотрим. Приводите себя в порядок, и все сюда. – объявил Владимир Ильич.
- Николай ощутил некоторую ревность к Ильичу, но понимая, что ревновать глупо, сдержанно улыбнулся и кивнул, подтверждая распоряжения пролетарского вождя.
Ильич искоса взглянул на него, и догадываясь, чему улыбнулся Николай, выпрямился и развел руками.
- Ну, извините, дрогой стратег, раз уж Дмитрий Григорьевич нарек меня вождем, приходится распоряжаться.
Минут через пятнадцать вся компания была в сборе, - собрались у стола. Самовар, предусмотрительно захваченный из блиндажа магистром, закипел. Шарль Фурье колдовал над кофеваркой.
В соседней кондитерской заказали десерт пирожных: буше, эклер, и миндального печения.
- И в воздухе распространился горький запах миндаля… - значительно произнес Николай.
- Это ты к чему? – спросил магистр.
= Это Блок, поэт. - пояснил Николай.
- Декаданс, как и те хиппи, о которых мы недавно беседовали. Давайте нам символистов, давайте вашу рок-музыку, мы всех переварим. Однако, не будем отвлекаться.
- Верно, не будем. – согласился Дмитрий Григорьевич и аккуратно взял вазу, повернул ободок на стыке чаши и ножки. Над чашей появилось, свечение, сконцентрировавшееся в облачко плазмы, Через несколько секунд плазма преобразовалась в фигуру человека в темно-синей тройке сидевшего на стуле, непринужденно закинув ногу за ногу. Он явно вел беседу , жестикулировал руками, но что говорил, узнать было невозможно, ибо голова говорящего не появилась.
- Вот, видите, какая зараза. Сказал Дмитрий Григорьевич.
- Постойте, а в пирамиде – вскричал Николай - мы разве не такую же байду видели?
= Ну да, такую. – усмехнулся Дмитрий Григорьевич, вспомнив свои приключения в лабиринте пирамиды, что высилась на месте Убыхской горы. – Ох, уж наши древнеегипетские дела...
- Именно такую, раскрошили. Помните, в три ствола, как дали! -
И в это мгновение устройство заговорило: « Но, босс, если вы говорите миров много, то какая ориентировка: в какой мир переместиться? И еще вопрос: танцовщицы вы «Крупорушке - это тоже органы полипа?», - Судя по жестикуляции, безголовый фантом в тройке начал что-то отвечать, но звук перешел в хрип и щелканье.
- Это Донательский, сука! – воскликнул Минипигс, узнав голос задававшего вопрос. От волнения американец даже подскочил со стула.
- Так это запись?
- Конечно запись. - сказал магистр
Но тут у жестикулировавшего внезапно появилась голова. Зазвучал голос , обычный мужской голос, но по каким-то еле уловимым признакам и Дмитрий Григорьевич, и магистр Мишаня, и Николай, и даже Минипигс, предположили, что его обладатель - государственный служащий.
- Да, много, много миров. И не просто много, а бесконечно много! Это такой слоеный пирог, такой торт «Наполеон». Ну а ориентировку я вам дам, слушайте приказы приказания начальства повнимательнее, и все будет нормально.
Танцовщицы - просто особи женского пола, составляющие симбиоз с полипом. Как разведчику, вам это необходимо знать, иначе на подобные пустяки я бы не отвлекся. Хотя, с другой стороны, для разведчика пустяков не существует…
Все эмоциональные выбросы мы фиксируем на пространстве более чем трети игровой зоны – это миллиарды параллельных вселенных. Вселиться нам есть куда, - не беспокойтесь. (Послышался смех незримых слушателей). Итак, если у вас свербит в одном месте, и вы сами надумаете пойти на поиск выбросов эмоций. Такое может случиться, что забыло о Вас начальство, как вам кажется, и вы по собственной инициативе выходите на разведку. Или вас послали в разведку приказом сверху. Или не посылали никуда, и на подвиги не тянуло, а импульс фиксируется неожиданно и где-то тут, рядом. У гомосапиенс, у людей, такое бывает, идешь лесом и, - бац!, -гриб. Почти всегда гриб - это неожиданный подарок судьбы.
- Неожиданность и после грибов может случиться. – сострил кто-то из незримых слушателей, по голосу похоже Донательский.
Лектор спокойно принял бурсацкую остроту, и уверенно пресек смех
- Не хочешь в двуногом теле существовать ? В полип тянет вселиться, вроде «Крупорушки»? Или озадачить тебя, в порядке поощрения и исключительного доверия, на-но боты в унитаз в крупорушечном сортире зубной щеткой втирать? Если хочешь, тебе такое удовольствие доставлю.
Итак, какой должен быть импульс?
- С мутью – ответил голос Донательского, старавшегося, видно, загладить вину за то, что перебил начальника.
- Совершенно верно. Чистое чувство, без эмоциональных дифракций и интерференций, для нашего брата, для «вирусняка», как нас люди называют, чистое чувство – это… Раз уж, мы начали о грибах, чистое чувство - это, как для людей бледная поганка, смертельная штука.
Причем, чистое чувство – это не «Ах, цветочки!», оно может быть любым, грубым, негативным, гневным, скорбным и так далее, и так далее… Вообще, Земля, хоть мы на этой планете кормимся, место для нас крайне опасное. И не только потому, что вне информационного организма, без информационного тела , мы существовать не можем, как люди без воды пищи и воздуха, но еще потому что, природа там насыщена опасностями, как… Знаете, как этот поэт-то писал… . – Лектор, (или инструктор) достал из внутреннего кармана пиджака блокнотик, очки и, полистав с минуту, нашел искомое.
- Ага, вот. .. Иван Бунин, так, так, так, так… «…То, что есть в тебе, ведь существует, Вот ты дремлешь, и в глаза твои Так любовно мягкий ветер дует - Как же нет Любви?». Иными словами, риски, угрозы и опасности со всех сторон. Подул ветерок любовно, ласково, - и кирдык тебе. Потому что передает чувство чистое, без жизненно важного для нас коэффициента мутности.
Конечно, чем терпимее становится человечество, тем благоприятнее для нас условия. Мы и наши предшественники над этим немало поработали. Толерантность цветет, абречество на Кавказе почти изжито… Мы вот-вот восторжествуем, но еще не победили окончательно. Человечество, как я уже сказал уже размякло, но не до такой степени, что бы мы могли лепить из него все, что нам заблагорассудится.
Сейчас, когда вопрос мы поставили ребром, начали войну статуй. (И не важно, что мы ее проигрываем. Главное, что война выпустила такое количество, такой объем психо-консервантов, что попади хотя бы одна тысячная их часть из зоны игр на изначальную Землю, планета - наша!). Там еще конечно, кое-что надо будет доработать, но это уже детали… Так вот, в этот ответственный момент мы не можем допустить генерации эмоционального примитива, и особенно от тех, кто вольно или невольно находится у канала, связующего все-вселенскую или зону игр с Землею. Я имею в виду этих гавриков: Григорьевича, этого латиниста - журналюгу, потом Мишку этого, магистра, того придурка американца.
Да, и к ожившему памятнику, к этому агроному тоже относится. Возможно, противник переведет на антропойдный уровень и некоторые статуи, из тех, что сейчас участвуют в сражениях. Поэтому следить и за ними, что есть мочи. Что бы были обеспечены всем необходимым: работой, средствами к существованию, пойлом, бабами, чуете? И, что бы не нервничали.
- Это же они про нас! – ахнул магистр Мишаня.
- Прежде чем мы до них не доберемся и к праотцам не отправим, вся эта компания не должна ощущать дискомфорта. Пусть они радуются победе своих болванов и истуканов. Еще несколько дней, и Земля будет наша. Главное, что бы не было импульсов примитивных энергий или, так называемых чистых чувств. Страсти пусть кипят, вокруг курсов валют… Там эгоизм, а эгоизм это наложение доминант и мотиваций, это благодатная муть, а импульсы - ни-ни… Импульсы или выбросы, к тому же от упомянутых участников компании, будут означать крах, нашего великого предприятия. – фантом погрозил пальцем слушателям и превратился в сгусток пляшущей плазмы…
Звук превратился в храп и треск, комок огня исчез, на его месте еще несколько секунд держалось свечение, но и оно погасло. Над чашей вазочки возникло и рассеялось облачко дыма,
И в гостиничном номере действительно распространился горький запах миндаля.
Дмитрий Григорьевич, наклоняясь над столом, попытался снова наладить работу вазочки, но безуспешно, стереопроектор оставался обычной мельхиоровой посудой,
- Вот, как. Нас хотят к праотцам. Ты понял, господин профессор? – спросил Дмитрий Григорьевич, отстраняясь от вазочки, воззрев на Николая.
- Да, сенсей, мы под прицелом. Возможно, мы вдохнули сейчас своих врагов, летучих на-но ботов.
- Возможно…
- Не волнуйтесь, - заверили союзников газарики горчичным запахом - мы контролируем воздушную обстановку.
- Спасибо, товарищи газы! Однако, не владея всеми технологическими секретами, - заговорил Ильич, встав из-за стола под преданными взорами бойцов НКВД и водопроводчиков, - вашими и вашего противника. Я полагаю, что пришло время, как можно более основательно, подумать о собственной безопасности. Перебраться на землю, как в свое время мы с ЦК и СОВНАРКОМом перебрались из Петрограда в Москву, когда Троцкий, работая в РВС, икрой объедался. И, конечно же, конспирация, конспирация и еще раз конспирация!
- Хай Ленин … - хмыкунул робот Тит и кашлянул.
- Хай Ленин, - это ты, Тит, по аналогии с фюрером? – строго спросил Николай.
- Говорю, хай в смысле нихай. Нихай Ленин с нами на Землю, в реальный мир чешет. Там его либо снова сделают вождем, либо на мелкие кусочки изорвут.
- Революцию там Ильич не замутит снова? - полюбопытствовал Дмитрий Григорьевич.
- Не стоит, Ильич, революцию мутить. – болезненно проскрипел Николай.
- Прежде надо вникнуть в суть происходящего. Освоить тот же компьютер, интернет, установить контакт с товарищами...
Рабочие парижского водопровода заметно погрустнели, солдаты же, напротив, взбодрились. Газарики на прощание грянули вальс цветов, густо перемешав ароматы сирени, белой акации лилий и ремонтантной гвоздики.
Вскоре все снова оказались в реальном мире, за исключением магистра, отправившегося на поля недавних сражений, к полкам победивших статуй, что бы сменить агронома Андрея Федоровича. Будучи главкомом монументов, агроном проделал большую организационную работу по восстановлению ойкумены и рекультивации земель на месте боев. Поэтому и магистр долго не задержался в зоне игр. Он возвратился на следующий день после агронома.
Андрей Федорович на паях с Титом решили стать фермерами и принялись оформлять в аренду, участок заброшенной чайной плантации. Бойцы НКВД взялись им помочь.
Всем четырем магистр и восстановленный прокурор Дрейслер, возвращенный вместе с опером Толяном к жизни через временной маневр с возвратом в недавнее прошлое, помогли сделать вполне убедительные легенды и снабдить необходимыми документами.
Ильич поселился в особнячке у Минипигся и Нюши на Батыйке.
Специально для вождя американец приобрел ноутбук с четырех-ядерным процессором и подключил быстрый интернет.
Николай вернулся в редакцию, но хозяин газеты, клинический дебил, поставил командовать изданием очень глупую женщину Эльвиру Петровну, бывшую журналистку местного телевидения, с перепугано-диким вытаращенным взглядом и вечно блестящей от китайских мазий физиономией. Сама она писать не умела и постоянно терялась: что ставить в печать, оттого газета сделалась куда менее интересной, чем прежде, не смотря на то, что в помощь к себе она призвала бывшего директора городской телекомпании Геннадия Фомича, маленького седого и смазливого человека в очках с толстыми стеклами. Вдобавок ко всему олигархический дебил, хозяин газеты, взялся публиковать на страницах издания собственную книгу про себя.
Редактор Эльвира Петровна, с блестящей, как сало, физиономией сразу возненавидела Николая. и стала всячески гадить нашему латинисту, в чем ее активно и открыто поддерживал ее бывший коллега, маленький редакционный гномик, с добродушно-снисходительной улыбкой из-под толстенных, прямоугольных линз, бывший редактор городского телевидения Фомич. Вскоре, прокричав проклятье газетёнке и ее руководству, Николай плюнул на редакционный стол и покинул редакцию.
А через год газета, к которой в народе пропал всяческий интерес и которая, стала приносить ее владельцу одни убытки, закрылась. Магистр Мишаня, устроившимся системным администратором в местный филиал академии неук, несколько раз во время застолья предлагал Николаю вызвать из игры «Кавказская линия» абреков или казаков, сабель пятнадцать, что бы выпороть Эльвиру Петровну и Геннадия Фомича. И после третьей Николай склонялся было принять это суровое предложение, но поутру являлось похмелье, - закусывали салом и зеленым горошком «Кормилица», - и как-то само собою трансформировалось в рефлексию гуманистического гамлетизма. «Пороть или не пороть»? К тому же, Николаю казалось, водка после пятой рюмки на опохмелку приобретала явственный запах мумий.
И пока он размышлял Эльвира Петровна уехала на Украину, а Геннадий Фомич помер.
Куда более решительно повел себя Дмитрий Григорьевич. Когда через три дня по возвращении из Парижа, во время очередного обвала утечек, ему позвонил некий потребитель и сообщил об очередной утечке возле его домовладения, мастер посоветовал оставить заявку в бюро ремонта. Утечка будет устранена в порядке очереди. Тогда позвонивший представился прокурором района и предложил денег, только за то, что бы водопроводчики явились к нему и ликвидировали утечку.
- Сколько? – спросил Дмитрий Григорьевич.
- Десять тысяч.
Сумма оказалась смехотворно мала. И Дмитрий Григорьевич в гневе посоветовал своему телефонному собеседнику скрутить эти десять тысяч в трубочку и засунуть в одно место.
Сам того не подозревая Дмитрий Григорьевич и произвел выброс чистой антивирусной энергии. И когда в комнату К Ильичу вошла Нюша, что бы позвать дорогого гостя к чаю. Вместо живого прищура проницательных и ласковых глаз милого скуластого и лысого вождя ее встретил блеск пищевого алюминия стоящей на полу статуи,: «Ленин за столом с ноутбуком».
Был ли Ильич агентом вредоносного «вирусняка»? И почему из человеческой ипостаси он вернулся не в изначально чугунную, а в алюминиевую.
Поначалу Дмитрий Григорьевич был уверен, что так оно и есть. Но, когда взбешенный прокурор, обругав директора Водоканала Волка по телефону, понял, что этого мало, и лично приехал на предприятие, Дмитрий Григорьевич вышел в фойе к банкомату снять аванс и увидел, как, примирительно посмеиваясь, Правдоподобных и Мощевиковскй, встретившие влиятельного визитера, провожают его в кабинет к шефу, и обомлел,.. В прокуроре он узнал плазменного фантома из вазочки… Вид у прокурора был бледный и болезненный.
После скандала с прокурором, Дмитрию Григорьевичу предложили уволиться по собственному желанию. Сегодня он работает на водопроводных сетях санатория «Полярное сияние».
Может быть, Ильич не был шпионом, и его накрыло выбросом незамутненного гнева заодно с вирус-агентами, угнездившимися в прокуроре? Магистр, Николай и Дмитрий Григорьевич долго спорили об этом, анализировали, взвешивали, кумекали…
В любом случае все согласились с тем, что Дмитрий Григорьевич, скромный житель Иннокентий-Поля, мастер водопровода есть подлинный спаситель человечества.