За окном стояла ночь и средней мерзости осень. Атмосферная влага не спеша перемешивалась с земной, и не искушала покинуть тёплый, но уютный и такой родной кабинет. Я находился при исполнении. На мне лежала вся невозможная ответственность за текущие с дождём сутки. Вообще-то, когда я не ответствовал, то работал простым, но старшим лейтенантом в милиции. А в описываемый момент кротко надеялся без проблем допережить ночь, точно так же, как без происшествий удалось перетерпеть день. Моя ответственность иссякала ровно в 8-00. Оставалось каких-то семь часов...
Итак, напившись чаю с лимоном, сахаром и, незаметно, для никого, булькнутой туда, водкой, я некоторое время играл в пятнашки с четырьмя кабинетными стульями. Хотелось расположить их так, чтобы ложе вышло как можно эргономичнее. Ну, это такое немилицейское слово. В нём много всего. Но, если перевести в милицейские, то полумягкие стулья необходимо расположить таким образом, чтобы их места наибольшей жёсткости соответствовали моими мягкостями, а мои жёсткости покоились на их полумягкостях. Ну, чтоб кости утром не болели. Какие всё-таки ёмкие бывают слова… Умостив голову на стопку опухлых розыскных дел, я улёгся на одну полу шинели, укрылся другой, и пожелав себе «Спокойной ночки!», задежу-у-у-у-рил…
Не успелось ещё впо'лне проникнуться эротичностью снящегося, как взвыла сирена. Но это она там – сирена, а тут надрывался, переполненный нехорошими новостями телефон.
- Ясно… – сказал я и для пущей ясности добавил – Понял.
Оказалось, – где-то в десяти км дождя, рельсов и шпал от меня, но в зоне моей ответственности, тепловоз кого-то переехал. А, значит, дело предстоит муторное. Надеваю «постель» на себя, достаю из сейфа Макаров, сую под левую мышку и, подхватив со стола папку, топочу к выходу. Ожидаю уазик с экспертом и шофёром. Просыпаюсь окончательно и возвращаюсь в кабинет – там ждать лучше. Приедут – маякнут. Вспоминаю и сую фляжку уже под противоположную пистолету мышку. Ну, чтоб у нас собой было…
Постовой маякнул. Едем не долго, но ухабисто. У нас с экспертом побулькивает. Водила косится, заранее злясь. Ну все ж профессионалы… Раздражался он не зря. Наивный, надеялся отсидеться в машине. На раз-два развеиваем его сухие надежды. Предлагаем удостовериться, что первым словом в обозначении его должности стоит «милиционер», а затем уже «водитель». Он не утруждает себя и нас перепроверкой. Нехотя, но вылазит к нам, в дождь.
Дружно, но вместе идём милиционерствовать и мокнуть. Нам навстречу, из дизеля вылазит угрюмый машинист и, вслед за ним, слегка причумлённый помощник. Озвучили, и так всем понятные, показания: Ну, тащим вагоны… а на путях! (пи-и-и-п!) стоит!.. откуда? (пи-и-и-п!)… ну ни села ж, ни домика кругом… и ночь, опять же… и дождь… мы – экстренное торможение!.. ну и (п-и-и-и-и-и-и-п!!!)… а куда с рельсов-то?.. не такси, чтоб… сами глядите – разбирайтесь… а нам ещё (п-и-и-и-п!) пилить и пилить…
- Понятно… – отвечаем, – тормозной путь же (пи-и-и-и-п!)… не самокат, чтоб… да вагонов, наверное, сзади до (пи-и-п!) матери понацеплено… да в такой дождь (пи-и-и-п!)… а ещё ж (пи-и-п!)ночь… ясное дело.
Записали. Подписали. Сфоткали с разных ракурсов. Оттащили от колеи на сухое. Накрыли куском брезента. Сопереживательно посочувствовали… Ну, сучий же случай! Что ж тут?.. Какие претензии?.. Отпустили бригаду и с ней поезд. Стали светить фонариками, осматриваться.
«И на кой он вообще тормозил?» – думали мы хором каждый про себя, – «Ехал бы себе и ехал… Там, глядишь, и дежурство закончилось бы. Тем более – день. И разбираться видней. И не мне. Да и дождь бы наверное-точно закончился»…
В том, что кровавым колобком лежало перед нами, человечье угадывалось с трудом, фрагментарно. Создавалось впечатление, что сначала тело кое-как расчленили, а потом неумелыми руками, как придётся и наспех, слепили этот ужасный клубок. Одно было ясно – женщина. На это указывали клочки длинных выбеленных волос. Патологи разберутся – у них там светло, сухо, спирт и капуста в выварке. Наше дело обеспечить комплектность.
Через некоторое, очень неприятное, но томительное время, пришлось убедиться, что с этой комплектностью наверное-точно у нас проблемы… Выковыривалось всякое, даже пропуск с фото, фамилией, именем и отчеством. А вот у правой кисти образовалось наличие отсутствия.
- Хреново! – вздохнули мы хором, а точнее – три'ом. Нужно искать… Без вариантов. С некоторой долей надежды связались с ИЦ (информационным центром). Надежды не оправдались – погибшая в инвалидах не значилась. Теперь уже не наверное-точно, а точно-точно нужно искать. Я – по шпалам. Они – справа-слева насыпи. Дело это муторное. Не для гражданских. А тут ещё осень… дождь… ночь…
Попадавшиеся ошметья чего-то и все предметы, без разбора и размышлений (её? – не её?) клали в пакет. Нашлось много чего, даже обе туфли. А вот правой кисти, как не бывало. Наконец, добрались до места наезда. Осмотрели – ни-фи-га! Повыписывали спирали – то же самое слово!
Побрели назад, осматриваясь по второму разу. Ну куда эта кисть могла деться с подводной-то лодки!?.. Времени полчаса всего или чуть более прошло. Правда, кисть наверное-точно должна была остаться где-то в районе наезда, а не там, куда тормозной путь отволок тело. Ну, ладно… Тогда ещё плюс полчаса. И что? Кому она нужна в такой дождь и ночью?
Нам нужна!.. Без неё край! Добрались до машины. Стали ждать труповозку. Водила завёл двигатель, включил печку. Много лучше, но насчёт веселее – ни разу. Разделили по-честному, на троих бутерброды. Набулькали по-нечестному, (зато на двоих), того, что у нас с собой было. Приняли… Водитель попытался апеллировать к совестям. Снова отослали к удостоверению. Там вслед за – ¬«милиционер», чёрным по русски – «водитель»! А чёрточка между – это совсем не минус, как надеются некоторые милиционерствующие водители, а, считай, знак равенства.
Под покровом, накинутого водителем нам на головы брезента, отыскали и откатали пальцы левой. После того, вернее, в результате того, принятого, что у нас с собой было, было это не так (п-и-и-и-и-и-и-п!)... как, если бы у нас с собой ничего не было.
Дождались. Сдали всё трупарям. Поехали в отдел. Отпустили уазик с его водителем и милиционером (два в одном!). Засели в кабинете. Стали судить да рядить. Выпили того, чего у нас с собой уже кончалось. Погибшая ни под судом, ни под следствием не была. Так?.. Та-ак! Дактилокарты на неё нет?.. Нет!.. Но оформить её должны мы?.. Мы! Это уж, как водится…
Рапорт со словами типа: «дактилоскопировать правую руку не представилось возможным, в связи с отсутствием оной», целесообразнее (ещё одно немилицейское слово) самому и сразу засунуть себе в, известное всем, место. Глупо и безответственно провоцировать начальство на этот… скажем так… не очень дружественный, но всё-таки акт… Тоже не вариант.
С другой стороны, кому они, эти отпечатки, нужны? Да никому они и на фиг не сдались! Преступить закон ей уже не дано. Засунут карту куда подальше и позабудут… Во-первых – мертвая, во-вторых – женщина, ну и в-третьих – а смысл?..
Отсюда – мысль: «Можно натискать любых!». Однако, ночь – любых хрен найдёшь. Привлекать чужих – себе дороже… Скинулись по мизинцу – мало. Добавили ещё по одному с параллельных рук – четыре!.. Нужно пять. Гм?.. По всей математической бухгалтерии выходит недостача… Нужен ещё один. Притом, самый главный… Женский большой. Вместо него, всякие там мужские обручальные, безымянные и указательные не катят. Конфигурация не та. Мужской большой слишком большой для большого женского. Тут нужен большой, но маленький и женский. Наши-то из-за того, что мужские, слишком большие… Потому не годятся. А женских где взять?.. ведь дождь… и ночь…
Короче, чуть мозги не вывихнули… И тут я – А кто сказал, что именно женские?! А если мужские, но маленькие!..
- Точно! – с радостным визгом подскочил эксперт, – Так, Витёк же (он же – Поддубный), на дверях на суткует.
Ну да… И память мигом нарисовала в ощущениях, как при здоровканье, пясть Витька, всегда пугливо-застенчиво терялась в моей. Ага!.. Я ещё всё время сдерживаюсь, не тискаю, как обычно. Никто уже не помнит, откуда и за что взялась у Витька эта кликуха – Поддубный. На борца-тяжеловеса он никаким боком… Его-то и на улицу, на патрулирование пускать не решались – вдруг потеряется или обидит кто. Да он и сам особо не рвался. Вечно торчал на дверях при автомате.
«Строгоприглашённый», явился моментально. Без вводных слов, прелюдий и объяснений мы резко откатали его, к нашему счастью, такой маленький мужской большой палец.
- Ни-ко-му! – внушительно произнёс я и выпроводил Витька вместе с его вопросительностями за дверь… Ну хоть какое ему приключение. До утра время есть – пусть дофантазирует сам.
* * *
И всё бы ничего. Но! Через день заявился к эксперту участковый из того самого района. Выложил на стол пластиковый пакет. А в нём, противное до омерзительности, нечто пятипалое. Эксперт звякнул мне… Мы «вежливо» поблагодарили за находку и, сказав: «Разберёмся!.. Ты иди пока.», – выдворили восвояси.
Оказалось, что какой-то подлый пёс (ну с-с-собака просто!), наверное-точно, шлялся в эту ночь, в этот дождь по шпалам и нашёл, и притащил к родимой хате эту кисть. Там небольшая перестройка, и от этого во дворе куча песка. С утреца взялся хозяин что-то подмуровывать, и напоролся на нашу потерю. «Главно, вчера тоже песок брал – нормально. А сёдня – во, блин!.. Да… Тарзан ночью отвязывался, кобелировал где-то. Да, точно, шо ж я?! Утром ещё на привязь цеплял. Ну да, сам.». В общем, картина маслом. Ясно, как божий день.
Ясно-то, ясно… маслом-то, маслом… А на какие-такие помидоры нам это масло теперь намазывать?.. Нестыковочка образовалась. Резко созвонился с моргом. Акцентировано (чтоб запомнили) попросил уточнить, наличествует ли при таком-то трупе, кисть правой руки.
- Как не нашлось!.. А-а-а,.. ну тогда всё сходится… Спасибы мои, значицца… А?.. Забулькает, забулькает!.. Скоро буду... Капуста на месте?.. Ага, остальное с меня…
Дальше – по начальству. Так, мол, и так... пёс шелудивый… что с него?.. мы ж промокли… да, в машине… от дождя ж… а труповозки нет… ну и ночь же… спят все… кому охота… и темень… и опять же – дождь… да этот дождь, вообще, – всю ночь… а куда его?… поле, рельсы,.. больше ж ничего… что нам этот колобок в машину?.. на колени?.. Вы бы видели!.. да там и смотреть не на что… и не нужно!.. а он, собака!.. ну кобель этот… уволок, гад… прямо под покровом ночи… а дождь смывает все следы… собачьи, так те моментально… ну спросите эксперта… да как не было?!.. а карта?.. да Вы ж сами видели… да мы ж катали, водила брезент держал… чуть всё, что за жизнь съели, на тот колобок… ой! виноват… да, я не у себя в кабинете… вырвалось… ну, Вы бы видели!.. навидались?.. ну ясен перец!.. за столько-то лет… понял!.. сам сдам… щас же, мухой… в морг, ясно… доукомплектую… по-тихому… с ребятами порешаю!.. уже ждут… без фанатизма?.. Есть!.. З-з-з-решите-ти!?..
В общем, всё устаканилось, карту в морге откатали по новой. Потом выяснилось, что погибшая ранее вены резала. Это – диагноз. Кто раз попытался, от своего не отступится.
Вот, сейчас вспоминаю, и кажется мне, что вся эта катавасия с кистью, неким спасительным образом, ограждала, отвлекала нас от зашкальных переживаний. Нам что-то и кто-то не давало времени на пожалеть-попереживать. Ну и, конечно, хорошо, что у нас собой было. Психотерапевта под правую мышку не сунешь. Да и не делали их тогда.
27/01/2017