Старый дом хранил свои секреты. Стоя перед ним, я ощущал его дыхание, от него отдавало сладковато-приторным запахом смерти. Нет запахов сильнее, разве что запах времени так же резко бьёт в нос. Да и тот можно задрапировать стойкими ароматами современных духов. Запах смерти просто так не спрятать. Не помогают здесь ни вода с мылом, ни освежители воздуха, и даже хлорка бессильна перед этим запахом. Я удивился, что не почувствовал его раньше. Смерть… Её металлический привкус оседал на губах, она холодом вцеплялась мне в кожу. Внутри меня ещё не потухла жажда жизни, поэтому я боялся смерти. Когда я напишу свой последний роман, когда остынет любовь в моём сердце, когда я утолю голод путешествий, и не останется места на земле, где я не встречал бы рассвет – может быть, тогда этот страх сменится безразличием. Но не сейчас. И не здесь.
Я снова взглянул на дом. Он тоже наблюдал за мной, в проёмах окон можно было разглядеть узкие зрачки его чёрных глаз. Четыре стены, крыша – казалось, за всем этим скрывается отдельный мир. Вот он я – стою под хмурым осенним небом, где-то рядом находятся такие же люди. У всех свои радости и невзгоды, мечты и разочарования. Жизнь понятна и разложена по полочкам. Но стоит подойти к двери, открыть её и войти в этот дом – привычный порядок останется позади. Тени прошлого поднимутся навстречу, потаённые страхи вылезут из своих нор. Я уже говорил, что мой внутренний голос подсказывал мне о необходимости срочно покинуть это место. Интуиция ещё никогда меня не подводила. К сожалению, я редко к ней прислушивался.
После разговора с Туполевым я вернулся в пансион. В гостиной никого не было, я уселся в кресло и задумался о задании, порученном мне следователем. Он предложил, чтобы я сам проработал версию о том, что события сорокалетней давности, когда при странных обстоятельствах в этом доме погибли семь человек, как-то связаны с ужасным убийством, которое произошло этой ночью на набережной Коктебеля. Я уже решил, что под предлогом написания книги о Кара-Даге и его тайнах смогу побеседовать с местными жителями. Может кто-то из людей пожилого возраста, живших в посёлке в семидесятых годах прошлого века, сможет рассказать мне о новых подробностях того дела. Тут ко мне пришла мысль, что было бы неплохо поговорить на эту тему и с Евгенией. Наверняка она в курсе того, что в доме, который ей достался по наследству, много лет назад погибла целая семья.
В гостиной появилась Надежда. Девушка убирала посуду со стола, надо сказать, что многие блюда были не тронуты вовсе.
- Ну и хорошо, - обратилась ко мне Надя, - не придётся ничего готовить на ужин. Потом, немного подумав, добавила:
- А вы не знаете, Германа отпустят или нет? Я вот думаю, на скольких человек накрывать вечером стол.
Вот так, все мы лишь пункты в ряду непрерывных условностей. Трагедия одних – для других лишь повод для беспокойства насчёт того, сколько тарелок доставать из буфета. Тут же вспомнилась фраза из Горького: « А был ли мальчик? А может, мальчика- то и не было?»
- Обязательно накрывайте с учётом Германа. Уверен, что парень ни в чём не виноват и скоро снова появится среди нас, - ответил я Надежде. Та посмотрела на меня, будто я сморозил какую-то глупость. В этот момент на втором этаже хлопнула дверь, и в гостиную спустилась Евгения.
- Лида так и не успокоилась. Лежит на кровати, плачет в подушку, - поведала она нам.
- И что плакать? Живи и радуйся жизни, особенно с таким папой, - поспешила выразить своё мнение Надежда. – Если бы у меня отец был мэром, я бы точно не тратила времени на слёзы. Что эти мужчины – сегодня один, завтра другой, послезавтра третий. На всех не наплачешься.
Мы с Евгенией переглянулись, женщина лишь пожала плечами. Дождавшись момента, когда Надежда отправилась на кухню, я обратился к хозяйке пансиона.
- Евгения, мне хотелось бы с вами поговорить.
- Наверное, насчёт Германа?
- Что о нём говорить, он ещё та гнида, хотя я и уверен, что в убийстве он не виноват.
Казалось, Евгению заинтересовали мои слова.
- Почему вы так думаете? Ведь всё указывает на Германа – он знал убитого, больше того, он был должен ему денег, ночью у них была встреча.
- Да потому что он не мог хладнокровно отрезать голову человеку, у него на это кишка тонка. Боюсь, что в данном случае действовал какой-нибудь маньяк, а это значит, что скоро будут новые жертвы.
Женщина была поражена моими словами.
- Откуда у нас в посёлке взялся маньяк?
Я не смог ответить на этот вопрос.
- Вообще-то я хотел поговорить с вами о другом.
- О чём же?
- Этот дом, - я махнул рукой вокруг себя, - вы что-нибудь о нём знаете? Кому он раньше принадлежал? Может быть, с ним связаны какие-нибудь интересные истории?
- Интересные истории? – Евгения задумалась. – А вам это зачем?
- Вы, наверное, забыли, что я писатель. В романе, над которым я сейчас работаю, есть описание дома, который в чем-то схож с вашим. Мне бы хотелось представить его в образе живого существа, наделить какими-то человеческими качествами. Но не хватает фактов, а может быть просто фантазии. Вот я и думаю, что мог бы взять что-то из истории вашего дома. Рассчитываю, что вы мне поможете.
Женщина улыбнулась.
- Тогда вам придётся поделиться со мной своим гонораром.
Я поднял обе руки, выражая полное согласие с Евгенией.
- На самом деле этот дом имеет более чем столетнюю историю. Построен он был в конце девятнадцатого века семьёй немецких колонистов. Потом его купил некий грек по имени Сократ, устроивший здесь место для пьяных вечеринок творческой интеллигенции. Отец мне как-то рассказывал, что возможно, в то время здесь было даже что-то вроде борделя, где кутила приезжая публика. После смерти этого сомнительного предпринимателя в доме жили его многочисленные родственники, но в 1944 году все крымские болгары и греки были депортированы в Среднюю Азию, а на их место приехали новосёлы из Ростовской и Курской областей. Дом достался Тимофею Амбросивому, который поселился здесь со своей женой и маленьким сыном. Сын вырос, женился, у него появились дети, но в семидесятых годах со всей этой большой семьёй произошёл какой-то несчастный случай. История тёмная, и я о ней почти ничего не знаю. После этого дом стал пользоваться дурной славой и долго стоял необитаемым, пока его почти за бесценок не выкупил мой отец.
Я задумался над услышанном от Евгении. Поразительно, как на примере одного дома можно проследить за фрагментами истории всего Крыма. Я помнил, что в 19 веке правительство России приглашало немцев для оснований колоний на полуострове. Считалось, что колонисты служили примером для остального населения, прививая склонность к труду, а также должны были делиться опытом в организации сельского хозяйства. Именно членами одной из таких семей колонистов и был построен этот Дом. (Я вдруг осознал, что действительно начинаю одушевлять его, вот уже он стал у меня не просто домом, а Домом). В начале 20 века привилегии для колонистов были отменены, многие немцы, продав своё имущество, уезжали из России. Скорее всего, так получилось и в этом случае. Дом был продан, его новым хозяином стал грек Сократ. К тому времени Коктебель из простой деревушки уже превратился в дачный курорт. Сюда на отдых устремляется столичная творческая интеллигенция. К началу Первой мировой войны курортная жизнь достигает апогея, не удивительно что в посёлке нашлись желающие подзаработать на приезжих. Сократ организует у себя в доме увеселительное заведение, где прожигают свои жизни представители столичной молодежи. Далее следуют трагические моменты, как в истории дома, так и всего полуострова – начало Великой Отечественной войны, битва за Крым, борьба крымских партизан. В 1944 году, сразу после освобождения Крыма от немецкой оккупации, крымские греки, обвинённые в пособничестве немцам, по особому распоряжению Сталина подлежат выселению. Были депортированы и хозяева дома – родственники Сократа, который к тому моменту уже умер. Их место заняла семья Амбросимовых – в рамках государственной программы по переселению трудового населения они были направлены в Крым то ли из Ростовской, то ли из Курской области. А вот дальнейшие события уже никак не связаны с историей полуострова. Этого не найти ни в одном учебнике истории, с обитателями дома произошло что-то страшное, не поддающееся моему пониманию.
- А всё-таки, что случилось с Тимофеем Амбросимовым и его родственниками?
Евгения долго не решалась ответить, в комнате повисло молчание.
- Я думаю, что отец знал эту историю в подробностях, но мне не рассказывал, боясь напугать. Уже после его смерти я случайно разговорилась с одной местной бабушкой, она торгует на рынке, я всегда покупаю у неё свежие овощи. Так вот, она и поведала мне детали тех событий. Все члены семьи покончили жизнь самоубийством, и сделали они это примерно в одно и то же время, как будто по чьей-то команде. Причем у людей, нашедших потом их трупы, создалось явное ощущение, что суицид не был подготовлен заранее, всё произошло спонтанно. Амбросимовы просто использовали подвернувшиеся в этот момент предметы. Женщина, работающая на кухне, тут же вскрыла себе вены ножом, сын хозяина слесарничал в мастерской, так он просто подставил шею под работающую циркулярную пилу. Сам Тимофей Амбросимов выстрелил себе в голову из охотничьего ружья, которое он хранил в своей комнате. Кто-то из детей бросился головой вниз со второго этажа. Остальных подробностей я не знаю.
- Какой кошмар, и всё это произошло в этом доме? – казалось, что Надежда сейчас взорвётся от распирающих её чувств. Ещё бы, столько новых тем для сплетен. Девушка уже пару минут находилась в гостиной и поэтому смогла услышать окончание нашей беседы.
- Евгения Александровна, почему вы раньше ничего об этом не говорили?
- Потому что это плохая реклама для пансиона, - ответил я за Евгению. – Так что, будьте добры, держите язык за зубами и никому об услышанном здесь не рассказывайте.
Девушка лишь рассмеялась
- Неужели вы думаете, что теперь, зная об этом месте такие ужасные подробности, я смогу здесь работать? Извините, Евгения Александровна, но за те гроши, что вы мне платите, находиться здесь и подвергать себя какой-то неизвестной опасности я не собираюсь. Или повышайте мне оплату, или я тут же покину этот дом.
Евгения с грустью посмотрела на свою помощницу.
- Ну, допустим, плачу тебе я вовсе не гроши. В посёлке ты такую зарплату нигде больше не найдёшь. Но если ты решила уйти, что же, держать тебя я не собираюсь.
Ответ хозяйки озадачил девушку. Она явно рассчитывала на другой вариант.
- Тогда я всем расскажу о том, что произошло в этом доме. После этого ни один здравомыслящий человек не остановится в вашем пансионе.
- Делай, что хочешь, - голос женщины был тихим, да и в целом она выглядела неважно. – Только если хочешь получить оплату за сегодняшний день, займись ужином. К восьми накроешь на стол, только потом я тебя рассчитаю.
- Я пойду к себе, - уже ко мне обратилась Евгения, - что-то неважно себя чувствую.
Женщина вышла из гостиной, Надежда, ворча, тоже вернулась на кухню. Я сидел в кресле и смотрел за окно, где опять стала портиться погода. Серое небо развивает у меня равнодушие к окружающему миру. Всё в нём начинает казаться ненастоящим, звуки глохнут, предметы лишены изнанки. Люди же представляются мне пустыми болванками, подойди к такой, постучи по голове, и в ответ раздастся лишь звук, характеризующий, что внутри ничего нет. Мне, как человеку, родившемуся на юге, противопоказано долгое отсутствие солнца. Лишь его тёплое сияние способно вернуть мне веру в лучшее, вдохнуть порцию надежды, настроить на позитивный лад. Я нехотя выбрался из поглотившего меня кресла и поднялся в свой номер. Подумав, что кое-какую интересующую меня информацию смогу найти в интернете, я включил ноутбук и, введя пароль от Wi-Fi, подключился к сети пансиона. Главное, правильно задать в поисковике ключевые слова. Сначала попробовал «Амбросимовы Коктебель» - ничего. Затем я ввёл комбинацию «Смерть Коктебель». Результатом стало множество упоминаний о гибели местного чиновника, которого чуть больше года назад нашли повешенным в своей квартире. Ознакомившись с материалами, я не нашёл никакой взаимосвязи этого случая с событиями сорокалетней давности. Ещё долго я вводил в поисковик слова, которые, по моему мнению, тем или иным образом были связаны с гибелью семьи Амбросивомых, но не нашёл никаких фактов, связанных с этой историей. Туполев был прав, дело действительно было засекречено на самом высшем уровне, раз не произошло ни одной утечки в прессу. Хотя это было и не удивительно, ведь в те времена газеты и журналы издавались в рамках жёсткой цензуры, и в помине не было интернета в его сегодняшнем виде. Очередным запросом, который я ввёл в поисковик, были слова «Тайны» и « Кара-Даг». Глаза сразу разбежались от большого количества ссылок. Были здесь упоминания и о Карадагском чудовище – огромном змее, живущем в Чёрном море у берегов Крыма, и о Золотых воротах, представленных как вход в подземное царство Аида, и о скале Чёртов Палец. Я с улыбкой просматривал сайты, читая различные истории, не получившие ни подтверждения, ни опровержения. По сути – это были слухи и домыслы, дополненные богатой фантазией авторов. Но одна из таких историй вдруг привлекла моё внимание. В ней рассказывалось, что один из ведущих психиатров СССР, отдыхавший в Коктебеле в восьмидесятых годах прошлого века, подметил, что местные жители отличались нервным характером и какой-то особой раздражительностью. Заинтересовавшись этим, он провёл ряд исследований, результатом которых стал довольно неожиданный вывод – никогда раньше он не видел столько людей с ярко выраженными видами всевозможных психозов. Мало того, многим из них этот профессор поставил диагноз – шизофрения! Самым интересным было то, как всё это он объяснил – по мнению профессора, такое состояние местных жителей стало результатом воздействия психотронного оружия. Якобы, где-то на территории Кара-Дага раньше существовала секретная лаборатория, где велись различные эксперименты с разрабатываемым оружием. Специально, но скорее всего, что случайно, местные жители попали под его воздействие, результатом которого и стало такое большое количество психических отклонений. Исследования профессора не получили широкой огласки, а за свои выводы он и вовсе мог получить тюремный срок. Спасло его только то, что в стране как раз началась перестройка, одной из целей которой обозначалась демократизация общества, в том числе предоставление свободы слова печати.
Я смотрел на монитор, но мысли мои были далеко, в семидесятых годах прошлого века. Место действия – этот дом. Члены семьи Амбросивомых занимаются своим привычными ежедневными делами, женщина, помогающая хозяйке, готовит на кухне ужин. В это время в секретной лаборатории, расположенной совсем неподалёку, где-то на территории Кара-Дага, происходит испытание психотронного оружия. На какой-то момент его излучение вдруг направляется в сторону посёлка. Дом Амбросимовых, находящийся к Кара-Дагу ближе всего, подвергается самому сильному воздействию. Его обитатели практически моментально сходят с ума. Почему-то они все тут же совершают суицид – скорее всего, что именно на такой результат и рассчитано применение оружия. Остальные жители посёлка тоже попадают под влияние эксперимента, но в меньшей степени – из-за него у них развиваются всевозможные психозы.
Я тряхнул головой, словно стряхивая наваждение. Могло ли действительно произойти всё то, что я только что сам себе представил? Если да, тогда объяснялось, почему в семидесятых так быстро закрыли это дело. Это было сделано только для того, чтобы не рассекретить разработку психотронного оружия.
Но всё же, каким образом эти события были связаны с убийством на набережной? Я не знал, но опять же, моя интуиция говорила мне, что связь есть. И именно мне предстояло во всём этом разобраться.