Жил да был в городе, Богом забытом, Семен, и был у Семена сын Иван. Теперича не вспомнит никто, кто матерью Ивана была, да и не важно это, Семен сам научил Ивана стираться, готовить да подштанники зашивать.
Жили они, не тужили, да только вот время пришло Ивану в армию идти, а желания нет. Как никак, восемнадцать лет парню, свободны хочется, прогулок всяких с девушками и с парнями, хихоньки-хахоньки разнообразные хочется. Но не зря ж Семен высшее образование получил, умным мужиком Семен был, поэтому придумал он идею:
-Ты, -говорит он сыну,- в армию не пойдешь, ты учиться пойдешь. Будешь врачом, как твой прадед, как дед, и как отец твой, я то бишь.
Да вот только незадача – Иван глуп, словно пробка, а врачи и латынь учат, и анатомию всякую.
-Ты, -говорит Семен,- не волнуйся! Зря что ли прадед твой врачом был, и дед, и я тоже? Ты, главное, поступи в академию-то врачебную, а дальше решим что-нибудь.
И пошёл Иван в врачебную академию, и сказал Иван директору академии:
-Вы того, меня-то в академию вашу возьмите, я же сын лекаря знаменитого, а же внук лекаря лучшего на районе, а же правнук лекаря с высшим званием! Да наша фамилия на всю область известная, и в Москве её даже знают! И дед мой самого царя от хвори какой-то лечил, сам я не знаю от какой, но вы у отца спросите, он подтвердит!
Задумался директор врачебной академии, посмотрел на Ивана и так и этак. Вспомнил, конечно, директор фамилию Ивана, вспомнил, что друг его отец отцу Семена, вот только видит, что Иван глуп и ленив, что просто в армию идти не хочет, поэтому в академию поступать пришел, да только у директора выбора нет: отец его к друзьям с уважением относится, всё для друзей сделает, и, если сейчас он Ивана-то в академию врачебную не возьмет, опечалится сильно отец, строго спросит за такой поступок, вплоть до того, что вычеркнет имя директора из завещания, тем самым оставив директора с голой нижней частью туловища, о которой неприлично в сказках писать.
-Ладно, Иван, твоя взяла, будешь учиться в академии, только учти, что сложно будет тебе, учить много придется.
Иван слушает директора, улыбается счастливой улыбкой, а сам мечтает о том, как вечера летние проводить будет, кутить как будет, вместо того, чтобы сапоги топтать.
Прогулял Иван всё лето напролет, об учебе не думал даже. Но вот началась осень золотая, которая очей очарования, и начались учебные будни. Вот только Ивану учиться сложно стало – мало того, что глуп и ленив, так еще гулять хочется, петь и веселиться, учеба совсем на ум не идет. Да еще студентки в халатиках белых внимания отвлекают, смотрят томно да невинно халатики поправляют.
Стал Иван пропускать много, узнал о его выходках директор, да только сделать ничего не может – нерушимая дружба отцов, как никак! Раз сделал замечание Ивану – ему неймётся, второй раз – тоже, ну, и плюнул на всё это директор, глаза закрыл на пропуски и на проступки. Иван понял, что ему теперь всё дозволено, стал с большей силой пить и веселиться, учебу совсем забросил.
И вот прошло пять лет, пора выпускаться с академии врачебной Ивану, а знаний у него нет. На печень с удивлением смотрел, ведь у него-то она раза в два больше была, из-под ребер торчала и спать нормально на правом боку мешала.
Да только отец и здесь подсобил: заплатил он хорошие деньги, за что выдали Ивану диплом, и не простой диплом, а цвета алого. Обрадовался Иван, что теперь может пить и веселиться душе на радость, печени на горе, да только не долго радость его длилась, не долго Иван танцевал – вынес царь новый закон: «Кто из мужчин до 35 лет не работает, не учится, а только тунеядством занимается, те идут в армию служить, Родину защищать, так сказать.»
Расстроился Иван, но только и здесь отец сына в беде не бросил.
-Ты,-говорит он Ивану,- бери свой диплом и иди работать в больницу, ты же учился пять лет на лекаря, у тебя же диплом алый, возьмут тебя в любую больницу.
И пошёл Иван в больницу областную, на работу устраиваться. Увидели его диплом алый с подписью глубокоуважаемого директора врачебной академии, и, слова не сказав, взяли на работу.
Стал Иван хирургом, и в первый же день стал делать операцию. Порезал себе больной ногу пилой, когда к зиме дрова готовил, вот и угодил на стол операционный.
Стоит Иван над телом поднадркозным, а что делать-то не знает. Взял скальпель в руку, покрутил его, да и шандарахнул по груди больного, потому что так в фильмах делают все хирурги. Испугались ассистентки, заплакали, на помощь стали звать, а больной лежит тихонечко на столе операционном и кровью истекает. Иван в панику впал, понятия не имеет, что дальше-то делать, и тоже стал плакать и на помощь звать. Их крики такие громкие были, что даже больной от наркоза отошел, правда, ненадолго: увидав скальпель в своей груди в обморок упал моментально, хотя, казалось, что падать-то дальше никуда, и так ведь лежит.
На крики Ивана и ассистенток прибежали другие врачи и кухарка. Стоят над телом отключенным и думают, что же делать дальше. Первая кухарка встрепенулась, вспомнила уроки кройки и шитья, взяла иголку с ниткой и крестиком рану на груди зашила, два узелка завязала.
Позвонили отцу Ивана, попросили по-хорошему сына забрать, а то скоро больной должен был проснуться, а больной – лесоруб знатный, мог не только деревья пилить пилой, но и ноги провинившихся.
Приехал Семен, забрал сына от греха подальше.
А через месяц Родина забрала Ивана защищать её. Да только служба его недолгой была: выстрелил Иван себе случайно в ногу из автомата и в больницу попал, в которой работал друг его и одногруппник по совместительству. Учился друг также, как Иван, то бишь, никак он не учился, а пил, веселился и гулял. Ну, и отрезал друг Ивану ногу по самое колено, потому что не знал, что делать-то при огнестрельных ранах. Хорошо, хоть скальпель в грудь не сунул.
Вернулся Иван из армии без ноги и без друга, потому что друзья так не поступают, друзья друзьям ноги не отрезают.
Была я в таких больницах, где подобные Иваны работают, незнающие что делать-то, когда кашель у больного и сопли ручьем, поэтому направления к дантисту выписывали. Да упаси Бог вас с такими “гениями” столкнуться!