Одно время в их в доме жила тень. Ее звали Тима. Тимоти. Тимофей. Тень была закутана в красный клетчатый плед и чаще всего ее можно было обнаружить в кресле-качалке.
Тень принадлежала мужу Ариадны. У нее была собственная комната с видом во двор и право на исключительность. Ни до, ни после того летнего визита – никогда – я не видела больше ни одной живой тени.
Это была очень дряхлая, задумчивая тень. Она была совершенно безмолвной, но пользовалась абсолютным авторитетом. "Это тимин НАСТОЯЩИЙ итальянский плащ," – говорила Натали, демонстрируя нам столетний прохудившийся наряд грязно-болотного цвета, и мы чувствовали благоговение. В молодости тень побывала в Италии, Германии, Британии, – на обычного советского гражданина такие подробности действовали завораживающе. Из одной своей поездки тень привезла историю, которую в доме пересказывали с особой гордостью. Пересказывали не всем подряд, но только приближенным, доверенным лицам, ибо Тима совершил поступок недопустимый для советского гражданина – сбежав из-под бдительного присмотра сопровождающих, он посетил кабаре и собственными глазами видел, как исполняют кан-кан! Когда сестры доходили до этого места истории, в их голосах проскакивали озорные нотки, они молодели лет на 50, а тень начинала едва заметно светиться. Вообще она обладала невероятной способностью воодушевлять сестер. В ее присутствии они становились живее и моложе. Потом, после исчезновения тени, они сразу как-то потускнели, стали суше и строже. Впоследствии один лишь их брат мог порой разжечь озорные огоньки, то и дело мелькавшие в их глазах и голосах в присутствии тени.
"А какая у Тимы коллекция карандашей! Он собирал ее одно время, еще до войны". На некоторых из них значилась дата изготовления – 1921, 1924 и даже 1916 – год рождения Тимы. Как настоящий коллекционер, он и не думал применять их по назначению. В 1980-х они выглядели так, будто были только что куплены в магазине. От привычных советских карандашей они отличались лишь надписями на немецком и более яркой окраской. В Советском Союзе все цвета были блеклыми – возможно, чтобы лишний раз подчеркнуть яркость алого кумача, развевавшегося повсюду.
Карандаши оказались долговечней Тимы. Они пережили две войны, несколько государственных реформ, полную тимину трансформацию в тень и его кончину. Попади они к новому коллекционеру, они существовали бы еще несколько десятилетий. Как минимум. Им просто не повезло оказаться в руках моего отца, уничтожившего их буквально за пару лет. Собственно, он употребил их по прямому назначению, нисколько не смутившись их возрастом и судьбой. Пожалуй, его напугала судьба Тимы – быть пережитым собственными карандашами... Отец рьяно принялся истреблять коллекцию – в то время он был захвачен идеей написать книгу, которая должна была стать бестселлером и последним словом в науке. Книга была-таки написана, карандаши уничтожены. И память о Тиме практически стерта.