Пролог.
Это был обычный осенний пасмурный день. Всё это время небо оплакивало порочные земли.
В это время года в Диком лесу всегда стояла такая противная погода. Кругом росли грибы, на земле жёлтым покрывалом лежали листья берёзки и иголки хвоек. Огромные ели тянулись к небу, как бы показывая своё величие и превосходство над маленькими скромными берёзками. По всему лесу проносится эхо реки, бурлящей неподалёку. Огромным потоком она бросается водопадом в гигантскую впадину, временем или природой, выбитую в скалистой низине. Внезапно моросящий дождь ударил с большей силой по лесным чащам, обрушив на них грозы и сильные порывы ветра, срывающие последние листья с деревьев.
В дождевой мгле, сквозь густой лес, виднеется чей-то силуэт, сутулый и небольшого роста. Он всё дальше и дальше уходит в самую глубь леса.
Из-под платка, стянувшегося с головы от сильного ветра, виднеются пряди огненно-рыжих волос, из-под которых виднеются заостренные, изящные ушки. Непослушно завивающиеся локоны обрамляют молочно-бледное лицо незнакомки, ее изумрудные глаза ловко смотрят по сторонам, а губы, малинового цвета, что-то шепчут. Эльфийка. Она крепко сжимала что-то вроде свёртка в руках, удаляясь всё глубже в лес, отмахиваясь свободной рукой от острых хвоек, норовящих исколоть её нежную кожу. Позади неё были слышны крики погони. Девушка со слезами на глазах неслась по лесу. Хвойные ветки исцарапали всё лицо. Держа в одной руке свёрток, а другой рукой смахивая слёзы, она бежала по тропе, ведущей, скорее всего, к выходу. Всё ближе слышались выстрелы арбалетов и треск тонких стволов сосен, топот и грязная брань. Погоня беспощадно приближалась.
Внезапно тропа оборвалась… Девушка, стоя на краю обрыва, заплакала навзрыд, прижав свёрток к груди.
- Прости меня, любимый, - прошептала она хриплым голосом сквозь прерывистое дыхание и слёзы, присев на колени.
Вдруг внезапная боль сковала её грудь. В голове всё задваилось. Солнечные блики, переливаясь в слезах, создали перед глазами тоненькую радугу. Её голова опустилась вниз. Взгляд упал на наконечник стрелы, торчащий посередине груди, словно залитый малиновым вареньем, медленно стекавшим на свёрток. Из последних сил она сжимала его, но руки предательски ослабевали. Свёрток сорвался вниз.
Обрыв объял прекрасный солнечный свет, в лучах которого радостно защебетали птицы. Это было последним, что девушка увидела перед тем, как её веки сомкнулись.
Глава 1.
Он смотрел не неё… Её, только что развязанная, тонкая рубашка на завязках медленно скользила по прекрасному телу, очерчивая изящные изгибы зауженной талии, плавно переходящей в широкие бёдра. Тело обнажилось. Он отвернул взгляд, стыд сковал его глаза. Она аккуратно, плавно, словно белая лебедь, скользящая по озеру, подходила к ложе. Её походка как сладкое обещание самой незабываемой ночи на свете, её глаза как блестящие сапфиры, которые гномы Мартадора ищут веками. Её волосы, струящиеся подобно шёлку, аккуратно прикрывают грудь и ниспадают до ягодиц. Мечта…
Он попятился назад, задрав локти на подушку и испугавшись её взгляда. Лоб покрылся капельками холодного пота, дыхание участилось. Девушка, подкравшись на четвереньках к дрожащему юноше, дотронулась своей нежной, бархатной рукой до его ладони. Он, резким отвергающим движением, отбросил её руку, прижав свою к груди. Плавно, будто околдовав его, она уверенно взяла его руки в свои ладони и, крепко сжав, отбросила их на подушку. Объяв его тело своим гипнотическим взглядом небесно-голубых глаз, она осторожно легла на него и плавными, нежными движениями обхватила бёдрами. Опираясь на его хрупкую белую грудь руками, она водила своими шёлковыми черными волосами по его лицу, призывая расслабиться. Наконец он закрыл глаза…
Будто бы весь мир остановился для него, он был счастлив.
Осторожно, подобно грациозной хищнице, она скользила коленкой к его паху. И вот она получила то, чего так желала. Ответа. Достойного! Который может дать абсолютно каждый мужчина, но он пока им не стал. Она сделает его мужчиной.
Он уже не боялся и, осмелев, потянулся к её груди, словно малое дитя. Робкими движениями губ он ласкал её твёрдые сосочки. Девушка протяжно ахнула. Видимо, ей очень понравилось…
Улыбнувшись, она прислонила указательный палец к его губам и, откинув шёлковые пряди за спину, с неким блаженством принялась ласкать холодную грудь юноши.
Это её хобби, её развлечение.
Трепещущее сердце подростка, вздохи первого вожделения… Она получала от этого невероятное наслаждение. Да к тому же от такого прекрасного парня, как он, принять его девственный плод было для неё наградой.
Клэвис. Так звали мальчика, лежащего под этой прекрасной женщиной. Полукровка эльф. Высокий, бледнокожий худой паренёк с пухлыми алыми губами. Его большие глаза графитового цвета, будто бы усыпанные пеплом, торчали подобно пуговицам. Аккуратный нос, без горбинки, с чуть зауженной переносицей. Длинные, свисающие ниже плеч, седые волосы только подчёркивали его бледное лицо. Да-да, именно седые. Для всех оставалось загадкой, почему. Даже родители ответить на этот вопрос затруднялись. Было ли это семейной тайной или действительно необъяснимый феномен, но об этом умалчивали…
Левая сторона груди Клэвиса то поднималась, то опускалась от сбившегося дыхания и девушка опустилась ниже, осыпая её поцелуями, успокаивая. Он аккуратно прислонил руку к её затылку. Ей понравилось, и она медленно начала спускаться ниже живота, а он в свою очередь гладил руками её бархатную тёплую спину, по которой бегали мурашки. Своими холодными бледными пальцами она спокойно развязывала верёвочки на мотне. Справившись с застёжкой и, стянув, наконец, мешковатые штаны, она начала целовать его в самый низ живота, чувствуя кончиками губам вожделение. Внезапно она остановилась.
- Откуда это у тебя? – спросила девушка, проведя пальцем по шраму на его бедре.
- Это я на охоте… - неохотно протянул мальчишка возбужденным голосом.
- Ммм, быть может, расскажешь? – лаская шрам бархатной ладонью, предложила она.
- Я…я… Что? Прям сейчас?
- А что, тебе что-то мешает? – спросила она, присев около него.
- Нет… Просто…
- Тебя смущаю я? – вопросительно взглянув ему в глаза, шепнула она, - Хорошо, могу одеться.
- Стой! – закричал он, испугав девушку, которая уже стала одеваться.
- Ты хочешь, чтобы я осталась голой?
- Кхм, да. Вероятно, так будет свободнее думаться, – усмехнулся мальчишка, заложив седую прядку волос за ухо и похлопав по пустому месту рядом.
Девушка послушно легла рядом, прислонившись к его груди, вслушиваясь в, теперь уже спокойное, биение сердца. Клэвис притянул её ближе и начал свой рассказ.
***
Он прятался в кустах. Медленно стянув лук из-за плеча, и достав стрелу из кожаного колчана, натянул тетиву со всей силы. Уравновесил дыхание, сконцентрировался, направил наконечник стрелы, туго натянутой на тетиву в сторону жертвы, прицелился. Его добычей, его первой добычей стал винторогий олень. Огромный олень, красавец - лицо дикой природы, безмятежное и дикое существо. Он гордо стоял на скале у небольшого озера и издавал некое мычание, которое эхом проносилось по всей долине. В это время года они ищут самок для спаривания, поэтому они не очень бдительны и не реагируют на каждый шорох. Юноша, переставляя ноги, полусидя, подкрадывался к жертве, потому что из-за кустов нельзя было прицелиться. Олень мычал буквально в десяти шагах. Рука дрожит, наконечник бегает из стороны в сторону, не давая прицелиться. Пар изо рта так и валит при каждом выдохе. Вдруг олень обернулся. Его огромные жёлтые зрачки смотрели точно на наконечник. Он резко ринулся бежать, перескакивая с одной части тропы на другую. Паренёк потерявшись, решил догнать оленя, хотя и понимал, что шансов нет. Он долго его преследовал. Пока не увидел, что загнал в угол, в ущелье. Олень, издавая дикий рёв и мычание, метался из стороны в сторону, смотря на огромную скалу, вставшую перед ним. Обернувшись, он увидел, что человек уже прицелился и направил лук в его сторону. Дитя природы, встав в боевую стойку, склонил голову к земле, нацелившись рогами к незнакомцу и натирая землю задним копытом, издавал угрожающие, предупреждающие звуки. Юноша смотрел на оленя, стараясь не отводить взгляда от потенциальной добычи. Он, ведомый страхом и потерявший уверенность, медленно опустил лук. Дрожащей рукой стянул стрелу с тетивы и отступил. Но олень этого, видимо, не понял. Дёрнув головой и, оттолкнувшись задними копытами о скалистый выступ, с прыжком рванул в сторону обидчика. Паренёк, растерявшись, не мог нащупать стрелы за плечом. Бросив лук в сторону, он отпрыгнул, но получил сильный удар в бедро. Ожидая, что тот вернётся, он вытащил из ножен свой кинжал для раздела дичи. Ожидание оправдалось, вместо того чтобы убежать, гордое создание леса, сделав крутой разворот и слегка пригнувшись рогами к земле, с диким, бешеным рёвом помчалось в сторону обидчика. Тот понял, что никак не отделается от оленя, убежать не удастся, ущелье слишком узкое, всё равно тот догонит. И приняв боевую стойку, раздвинув ноги и сжав кинжал в руках, он ожидал нападения. Кровь рекой текла из раны, обессиливая юношу. А олень в это время с огромной скоростью, словно оторвавшись от земли, рванул вперёд и завис в прыжке. Как вдруг…
Внезапно рука, что лежала на спине девушки, отбросила её к краю кровати. Парень встал, торопливо завязывая веревочки на мотне. Она в недоумении оглянулась по сторонам и не могла понять, что на него нашло.
- Прости… Я… Я не могу… - вот и все слова, объяснившие поступок, но не объяснившие толком ничего.
Он вырвался к двери. Выбив её спиной, он, застёгивая на ходу рубаху и заправляя её в свои грубые мешковатые штаны, торопливо пошёл по скрипучим половицам. Пытаясь найти брата, который был в одной из комнат этого огромного борделя. Он выбежал на улицу, в надежде встретить его, но кроме возбуждённых клиентов и так называемых куртизанок, он больше никого не встретил.
Стояла ночь. Трещали сверчки. Из борделя доносились дикие стоны и хохот девушек. Где-то вдали слышался волчий вой…
Всё это наводило на парня ужас.
- Клэвис!
Раздался позади знакомый голос. Обернулся. Это был его брат.
- Что, чёрт возьми, происходит? – возмутился он.
- Сорис, Сорис… Я…
- Что, снова? – взмахнув руками, крикнул тот. – Боишься эту девку?!
- Нет, я…
- Ладно братец, подожди меня здесь, я скоро буду – исчез он, пригрозив.
Клэвис стоял и смотрел на вывеску борделя. «Дикая роза», покачивающаяся от ветра, была вырезана изумительно.
Да, ему было стыдно. Ведь он же брат Сориса, а тот звезда для всех девушек в округе. Первый эльф в этой местности. С длинными волосами и чистыми, изумрудными глазами. И не то чтобы Клэвис ему завидовал, нет, напротив. Просто он не хотел позорить старшего брата. Отношения между ними были очень хорошими, Сорис всегда помогал младшему брату. Но куда бы он его с собой не брал, Клэв считал себя только обузой, хоть об этом никто и не говорил. А сейчас и вовсе. Чувствовал, как сильно подставил брата.
- Так, ладно, - успокоился вернувшийся брат, - С Нэн я потрахаюсь в следующий раз, а сейчас седлай Шикарного и в путь.
- Ну, я же… - мямлил Клэв.
- Клэв, хватит мямлить, завтра поговорим- пригрозил Сорис, - А теперь запрыгивай.
«Шикарный» - так звали коня сыновей Брогара, знатной породы, Гленморский ездовой – подарок отца. Конь был весь пятнистый, только макушка около ушей была рыжего оттенка. Его так назвал Клэвис, после того, как однажды его сосед, старик Бэнди, сказал: «шикарный у тебя жеребец». Так и привязалась к нему эта кличка.
Они сели на коня и повели его в деревню, тропа к которой шла через лес…
В лесу сгущался туман, перекатываясь огромными снежными комами, укрывая весь лес белой пеленой. Прохладный воздух, пропитанный влажностью осени, кусал кожу.
Величественные стволы старых деревьев возвышались, словно статуи. Стояла тишина, такая тишина, какая бывает очень редко. Ни писка полёвок, ни волчьего воя, весь лес будто бы вымер. И лишь гулким эхом отдавался в тумане монолог Сориса.
- В чем проблема, Клэв? – говорил он громким, противным голосом, но без особой интонации, будто обращался не к брату, а только готовил речь, - Неужели это так сложно? Все! Абсолютно все надо мной смеются из-за твоей выходки. Неужели то, что находится меж ног у женщины – воплощение твоего страха?
- Нет, – пробурчал себе под нос Клэвис, - Я просто… Просто не могу. Сначала хочу, но потом резко пропадает желание.
Сорис вопросительно на него посмотрел, нахмурив густые ровные брови, и кивнул, ожидая продолжения.
- Я не знаю, что со мной, Сорис. Какая-то мысль внезапно останавливает меня. Это не объяснить.
- Знаешь, что? – буркнул брат, - Хех, «мысль»! Имел я твою мысль. Белатрис – красавица, какую встретить только уже большая редкость. А чего-то большего и желать не посмеешь. И отдаётся она только таким, как ты. Несмышлёнышам. Ох, помню, как я с ней первый раз…
- Хм, это очень хорошо. Эммм…
- Что хорошего?
- Ай, забудь…
Было холодно. Даже пожелтевшие листья берёз покрылись тонкой корочкой инея, но только сверчки почему-то всё также трещали. Клэвис держался за брата, обхватив его руками. Наблюдал за диким потоком большого ручья, что протекал вдоль тропинки. Вдалеке послышался дикий, одинокий волчий вой. Да, в этот момент Клэвису захотелось так же выть. Его никто не понимал, даже брат. Он чувствовал себя чужим, покинутым.
Они выехали из леса. Перед ними распростерлась холмистая долина. То тут, то там стояли одинокие ели. Клэвис забавлялся в детстве, швыряя в них камнями, наблюдал как огромный поток птиц, разлетаясь вразброс, рисовал всякие невиданные фигуры. Вот и сейчас, проезжая мимо одной такой же ели, он вспоминал своё детство. Вдали на опушке расположилась деревня. Свечи в домах ещё не потушили, поэтому издалека это было похоже на светлячковый «парад». В детстве он со своей подружкой Мэв, забираясь глубоко в Дикий лес, ходил посмотреть хоть одним глазком на это чудо. Он вспомнил свой первый, смешной поцелуй…
Это был точно такой же холодный вечер, как и сегодня. В такое же время года.
***
Они давно мечтали сходить на парад светлячков, как только услышали об этом чуде у старушки Нэнси. Клэв уже сидел было на камне у реки, что отделяла Дикий лес от их деревушки, швыряя камни в воду, он наблюдал, как в воде вроссыпь расплываются мелкие рыбёшки. Он обернулся. Вдали бежала она, единственная, кто понимал его. При свете луны её светлые волосы, переливаясь, освещали тропу, по которой она бежала. Подбежав, она обняла его. Снова этот прелестный ромашковый запах волос, запыхавшееся дыхание. Мэв - она прекрасна.
- Ну, так что, идём или нет? – спросила она, выпуская его из объятий.
- Конечно! – ответил Клэв, не отводя глаз.
- Надеюсь, старушка Нэнси не врала, - заливисто засмеялась Мэв, вспоминая её рассказы.
Они зашли глубоко в чащу. Так далеко они ещё не заходили никогда. Клэв не видел в глазах своей подружки ни капли страха, а только лишь удивление и восхищение. Стояла глухая ночь. В лесу мягкой постелью лежал туман. Вдали был едва слышен пугающий волчий вой. Сквозь кроны высоких елей пробивались лунные лучи. Вдруг тропа оборвалась. Клэв неохотно повернулся назад.
- Прости, Мэв, но нам нельзя так далеко уходить.
- Но ты… как же? А светлячки? – умоляюще прошептала она.
- Как-нибудь в другой раз, прошу, - уговаривал Клэв.
- Ты…ты…да пошёл ты!
Девочка с ромашковыми волосами, вытирая слёзы с румяных щек, помчалась по тропе назад.
- Эй, постой! – кричал ей вдогонку Клэв.
Мэв бежала прочь, даже не оглядываясь.
- Ну, прошу, Мэв, умоляю тебя! – запыхавшимся от погони голосом прокричал он снова.
Она остановилась. Внезапно лес зажёгся тысячами, десятками тысяч крошечных синих огоньков, рассыпавшихся по опушке в хаотичном порядке. Сквозь тяжёлый туман и густые ели пробирались искристые лунные лучи, освещая весь лес и играя в синем свете светлячковой опушки. Вот он, тот самый парад светлячков, о котором рассказывала старушка Нэнси.
Клэв догнал подругу и, не смея даже отдышаться, застыл на месте.
- Как красиво, правда? – спросила она, схватив его ладонь.
- Да…очень, – вздрогнул он.
- Можно тебя кое о чём попросить?
Клэв кивнул.
- Закрой глаза, пожалуйста.
- Хорошо, но зачем?
- А ты закрой!
Он послушно закрыл глаза. Темнота. Лишь что-то белое мелькает перед глазами. Он чувствовал, как потоки пара вылетают при каждом его выдохе. Чувствовал, как тяжелеют его веки, а конечности будто наливаются свинцом. Холод и сырость сделали своё дело. Вдруг что-то нежное и тёплое прикоснулось к его губам. По всему телу пробежала дрожь. Хотя нет, не дрожь. А всего скорее это была маленькая искорка тепла, наполнившая собой замёрзшее тело Клэвиса. Но этим прикосновением всё не закончилось. Нежными, плавными движениями Мэв массировала его губы, впиваясь в них с таким наслаждением, будто пробует, доселе невиданный, фрукт. Он хотел было прервать поцелуй, по губы его не слушались, а лишь повторяли её движения. Наслаждение. Первое наслаждение.
***
Где-то к югу от Харманских гор…
Садилось солнце. Тлел алый закат, омывая последними лучами заходящего солнца белоснежные вершины гор. Тишина была королевой этих мест. Только лишь вой ветра нарушал границы её владений. Ветра, гоняющего потоки серебристых снежинок в ущельях, поглощенных непроглядной тьмой, куда не достают даже алые лучи вечернего солнца. Бесконечная череда гор, под покровом снегов и льда, залитая кроваво-алыми лучами. На закате Харманские горы предстают во всей своей устрашающей красе.
На самом краю скалистого обрыва, в небольшой впадине, стоит шалаш. Разбит он был либо небрежно, то ли на скорую руку. Видимо, боялись «волчьей» пурги, разгуливающей в здешних местах зимой, как только в небе загорается первая вечерняя звезда. Шкуры были наброшены так, что, казалось, при малейшем порыве ветра их снесёт вместе с шалашом в пропасть.
Ветер выл в тон с воем волков, создавая безупречный хор дикой природы, наполняющий воздух страхом с привкусом опасности. Он покачивал скрипящие от мороза ели, поросшие, подобно мху, на склонах гор.
Постепенно закат сменился тёмной ночью. И казалось, что нет прекрасней представления на свете, чем это ночное небо, играющее всеми цветами ночной палитры. От тёмно-зеленого до иссиня-чёрного оттенка. Невероятное зрелище. По поверьям местных жителей шёл слух, будто это души умерших волков ведут небесную охоту. То ли правда, то ли легенда, а, быть может, правдивая легенда…
В шалаше сидел парнишка лет двадцати. Отросшие, масляные от грязи волосы прикрывали глаза и свисали до самого носа с горбинкой. Чёрная неухоженная бородка, чумазое лицо. Всё это говорило о том, что парень либо нищий, ищущий милостыни у природы, либо заблудший охотник, который потерялся в этих местах. Но вот одет он был весьма неплохо, как для нищего, так и для заблудшего охотника. На голове капюшон древесного оттенка, из какой-то грубой ткани, видимо лён, старый жилет из шкур животных на завязках, но в хорошем состоянии. На ногах кожаные штаны с меховой подкладкой, огромные меховые сапоги до колен, меховые перчатки, обрезанные в пальцах, но натянутые до локтей и, наконец, добротно сшитый коричневый плащ из мешковины на заклёпке, видимо для того, чтобы укрываться от здешних бурь, нищий такого себе позволить не мог, как и одичалый охотник. Но самое удивительное - его меч. Большой, из блестящей посеребрянной стали, рукоятка из древесины дуба, обмотанная меховыми обвязками, концом которой являлся узор треугольной формы, в центр которого был вставлен красный драгоценный камень, похожий на рубин. Меч лежал рядом с глиняным кувшином средних размеров, на который парень пристально смотрел. После он достал из-за пазухи точильный камень и принялся ухаживать за своим мечом, смотря одним глазом на искры, прыгающие вдоль клинка, другим на кувшин.
- Ничего, Рэй. Герольд вернётся. Он никогда надолго не задерживается, - шептал он «кувшину», но получив в ответ лишь шипение и мерзкий визг, продолжил монолог,- Он вернётся, обещаю…
Глава 2.
Храм Единой.
Это был огромный зал. Высокий потолок, разукрашенный искусной росписью. Тысячи оттенков переливались на огромном, словно холст, потолке. Огромный пустой зал освещала всего лишь одна люстра, свисающая с потолка сотней хрустальных гирлянд, утыканных свечами, по всей видимости, из эльфийского воска. Этот воск славился своей долговечностью. Что крайне удивительно и вызывает неподдельный интерес к тому, каким чудесным способом он изготавливается. В конце зала, над пьедесталом, висел крест с выбитыми на нём изящными письменами и великолепной росписью, то ли гранитный, то ли мраморный. Над ним было окно, выложенное мозаикой из колотого цветного стекла. При попадании солнечного света через него внутрь, зал наполнялся радужными переливами. На пьедестале возвышалась огромная статуя в десяток футов, а может и полтора, высотой. Фигура обнаженной женщины с тремя лицами. Богиня Тривия. В народе её прозвали просто «трёхликой», что сполна объясняет присутствие трёх лиц на одном теле. Звучит, как минимум, устрашающе. Богиня трёх путей – Алчности, Добродетели и Равновесия. Три сестры, волей судьбы, рождённые в одном теле. Единая.
В зале находился всего один человек, молившийся, стоя на коленях, у ног «трёхликой». Видимо, это был монах. Потому что его длинное белое платье с капюшоном, подвязанное чёрным кушаком и выбритая полукругом голова - указывали именно на принадлежность к священнослужителям. Образ дополнял ещё один немаловажный штрих – ноги его были босыми, несмотря на то, что пол был выложен исключительно мраморной плиткой. На одном глазу была чёрная повязка, что не является отличительной чертой монахов, но упомянуть об этом стоит.
Вдруг дубовая дверь со скрипом отворилась. В зал кто-то вошел. Мужчина, молившийся у статуи, не обращал никакого внимания на посетителя, который медленно направлялся к нему, нарушая тишину громким топотом туфель. Наконец топот стих, поставив «точку» звонким цоканьем каблуков по мрамору. Был и третий звук. Приглушенный. Будто бы по полу стукнули деревяшкой. Читавший молитву узнал, кто пришёл.
- Так-так-с… - услышал он за своей спиной, - Лорд Майрус, грехи свои замаливаете?
Он кивнул головой в знак согласия, но так и остался стоять на коленях у пят женщины.
- Долго же Вам придётся здесь сидеть… - обойдя с правой стороны, продолжил разговор тот, кто помешал обеденной молитве, - Наверное, колени совсем истёрлись и покрылись ссадинами. Не больна Вам эта тяжёлая ноша?
- Вы пришли сюда, чтобы спросить об этом? – ответил монах, слегка поёжившись, продолжая стоять на месте с перекрещенными у груди руками.
- Ну же…лорд Майрус, - усмехнулся тот, - Не нужно показывать бескультурность. Тем более перед ликом Единой.
- О, так Вы пришли сюда, чтобы обсудить уровень моей культурности?
Монах поднялся с колен и повернулся к собеседнику. Он увидел перед собой знакомую физиономию. Голова мужчины была до такой степени тщательно выбрита, что блестела в полумраке зала. Всё лицо было усыпано паутинками морщин, которые особенно обильно рассыпались в уголках глаз. Огромные синие глаза были так пугающе вытаращены, что, казалось, они вот-вот выпадут из глазниц. Дополняла образ его рыжая «козлиная» бородка, придающая немного шарма. Одет он был богато. Узорчатый, аметистового оттенка, плащ прекрасно сочетался с позолоченными туфлями, пошитыми из чёрной замши. Но главным атрибутом его одеяния, подчёркивающим образ, была трость. Деревянная резная трость, набалдашником которой являлся серебряный череп с рубиновыми камнями в зияющих глазницах.
Лорд Греньёр – политический змей. Человек, играющий людскими жизнями, для которого честь и совесть являются синонимами к слову «женщина». Но не потому, что женщины честны и имеют совесть, а напротив. Они не имеют ценности в его глазах. Они ничтожны и презренны. Единственная женщина, единственная его любовь предпочла другого. А по натуре своей он предпочитал мужчин, без устали твердя, что Единая ошиблась, дав ему «инструмент» в чреве матери.
Люди во владениях не особо его любили. Да что греха таить, они его попросту ненавидели. Но не распространялись об этом открыто, стараясь не обсуждать даже между собой. Боялись его знаменитой игры «шестерёнка», о которой ходят легенды по всему королевству.
- Я пришёл сообщить Вам две вести, - ответил он.
- Надеюсь, это столь важно, что стоило моего отвлечения от обеденной молитвы? – недовольно блеснув единственным карим глазом, спросил Майрус.
- Важно-важно, лорд, - усмехнулся Греньёр, - Помнишь ли, уважаемый, нашего общего друга – принца Тэйна? Да-да, того самого, «растерзанного волками на охоте», а на деле отправленного нами куда подальше.
- Тише. Не стоит об этом говорить здесь…
Греньёр закатился смехом, напугав съёжившегося собеседника.
- Ой, да что ты? Боишься, что твоя «трёхликая» услышит нас? – продолжая громко хохотать, спросил он.
- Не совсем. Так что там насчёт Тэйна?
- Тэйрин Асланд и Герольд Законопослушный, перебив всех в замке Ущелья Воронов, бежали в неизвестном направлении…
- Что? Как? Когда? О, Единая, спаси нас, – прошептал Майрус, - Если об этом узнают, нам конец…
- Нам? Хм… - почесав свою «козлиную» бородку, спросил лорд. – Думаю, конец только тебе и «трёхликая» тебя не спасёт.
- Что? – удивленно вскинул брови монах, - О чём ты?
- Я на особом счету у королевы Аноры. Она верит и во всём, что касается блага её семьи и королевства, советуется со мной. Одно моё слово…
- К чему ты клонишь? – перебил его Майрус, - Ты же понимаешь, что если королева узнает…
- То тебе и твоей прекрасной семейке придёт конец.
- Мы же друзья? – будто бы моля и выпрашивая положительного ответа, спросил он, - Ведь так?
- Может быть… - снова почесав бородку, протянул Греньёр, - Знаешь ли, дорогой друг, в наше неспокойное время всё имеет цену. Даже дружба…
- Я понял, - склонив голову перед смешной бородкой, согласился лорд, - Сколько?
- Нет-нет-нет… - словно отмахиваясь от назойливой мухи, вскинул руками он, - Я не имел в виду золото. Мне нужно то, что не имеет ценности в денежном эквиваленте. Что превосходит её.
- Ты сказал, что у тебя две новости.
- Всё именно так. Только это скорее не новость, а весьма выгодное предложение. Выход из твоей сложной ситуации.
Греньёр оскалил в улыбке зубы и растягивал каждое слово с таким удовольствием, словно уже получил положительный ответ на своё, еще не высказанное, предложение.
- Чего ты хочешь?
- Видишь ли, дорогой Майрус… - вертя перед собой тростью, тянул тот, - Мы живём в очень интересное время, в котором живут весьма интересные люди. А знаешь, чего им хочется? Правильно, дорогой друг, им хочется чего-то нового, неизведанного.
Монах непонимающе посмотрел на него. Хотел было спросить, к чему он клонит, но тот опередил его, продолжив начатое.
- Ты верующий? – внезапно спросил лорд.
- Какое это имеет отношение к разговору?
- Я спросил. Будь добр, ответь.
- Да. Я образцовый верующий и священнослужитель, если ты не успел это заметить.
- Так вот, Майрус. Ты ходишь в храм. Ты порядочный и законопослушный человек. Да ещё и не имеешь никакого отношения к политическим интрижкам. Образец идеального отца и мужа, человека любящего и служащего короне. Ты, как никто другой, идеально подходишь для этой роли.
- Какой роли? Не противоречь себе. Я не собираюсь играть в твои «игры».
- Слушай сюда… - ткнув железным наконечником в грудь собеседнику, пригрозил лорд, - Ты будешь делать это! Иначе… Совет Пяти и Анора узнают о том, что лорд Майрус предал королеву и корону.
- Ты в этом замешан не меньше, чем я, - убрав от груди трость, ответил он.
- Ты прав. Но не учёл того, что я намного умнее. И как думаешь, кому Совет Пяти больше поверит – простому монаху или человеку, манипулирующему королевой?
- Что тебе нужно от меня?
- Я краем уха слышал, что ты скупаешь все приюты в соседних землях? Благим делом решил заняться?
- Да, это так. К чему вопрос?
- Мне нужны эти приюты. Точнее то, что в них живёт.
- Кто в них живёт… Дети?
- Именно!
- Но… Зачем они тебе?
- Мы вели разговор об интересных людях. Так вот, шлюхи и женоподобные мужчины (кхм-кхм…) - это уже в прошлом. А им необходимо чего-то нового, чего-то запретного. Ведь запретный плод так сладок, да, милый друг?
- Что?! Нет! Ни за что! Как ты смеешь ввязывать меня в такое?
- Всё же посмел. А теперь заткнись и слушай меня, - приставив к его горлу трость, продолжил Греньёр, - Ты будешь покорно отдавать детишек на мои нужды. Не то я… Представь такую ситуацию: я рассказываю Совету Пяти и королеве о том, что ты, достопочтенный лорд Майрус, продаёшь детишек в закрытые бордели, к тому же продал туда и Тэйна.
Монах смотрел в пол и чувствовал на себе пронзающий взгляд лорда, боясь сказать хоть одно неверное слово. А Греньёр продолжал:
- Тебя, конечно же, казнят. А твоя, ничего не подозревающая, жёнушка и милая дочурка – будут провозглашены врагами королевства. Я даже боюсь представить, что с ними станет. Любой солдат будет волен сделать с ними всё, чего пожелает его фантазия. Так что, если не хочешь, чтобы это произошло…
- Я… Я всё понял.
- Вот и славно, - подойдя вплотную, прошептал он, - Это всего лишь игра, Майрус. А игра в свою очередь – твоё выживание.
- Оставь меня…
- Грубо, но справедливо, - направляясь к выходу, ответил лорд, - Ах, да. Чуть не забыл. Жди мой корабль у приюта «Златоцвет» через несколько дней. И, кстати, я не хочу, чтобы у моих людей там возникли неприятности. Позаботься об этом…
Дверь со скрипом закрылась.
Майрус снова упал на колени у пят женщины и, сквозь слёзы, начал шептать слова молитвы.
***
Где-то к югу от Харманских гор…
Солнце село за горизонт. Кроваво-красное представление сменилось танцем снега на фоне зеленовато-черничного неба. Сверкающие мошки плясали в холодном свете луны под дудку ветра, завывающего в ущельях, и медленно спускались на дно небольшой впадины. Вдруг, сквозь песнь ветра и треск замерзших елей, послышался хруст снега под чьими-то тяжелыми шагами. Кто-то уверенно направлялся к шалашу. Юноша мгновенно перекатился к входному проёму, прикрытому шкурой серого медведя, и направил меч в сторону приближающихся шагов. В кувшине, что стоял неподалёку, кто-то яростно зашипел.
- Герольд, это ты? – спросил юноша, вглядываясь в темноту и сжимая со всех сил меч.
Тот, кто подходил к шалашу, по всей видимости, остановился. Судя по тому, что хруст снега внезапно прекратился.
- Кто бы ты ни был, у меня – меч! И, в случае чего, я могу им воспользоваться! – крикнул парнишка, сжимая его трясущейся рукой.
Вдруг, с диким яростным воплем, в шалаш кто-то закатился. Юноша от неожиданности выронил меч. С бешеным стуком сердца и едва переведенным дыханием, он начал торопливо нащупывать рукоять меча. Вот он! Меч! Он попытался его поднять, но увидел чёрный сапог, наступивший на лезвие. Подняв взгляд, он увидел…
Герольд! Чёртов старикан снова издевается над бедным юношей. Он стоял над ним и хохотал, а его усы в такт смеху игриво скакали над губами.
-Ты бы видел свою рожу- хохотал он, убрав ногу с лезвия меча.
-Это не смешно- уставившись на своего мастера, ответил он.