Здравствуй, дорогой мой читатель. Если ты вошел на мою страницу и решил прочитать "Меня" из-за любопытства, я пойму, ибо любопытство – это познание. Если зашел ты ко мне потому что на тебя нахлынула тоска, я постараюсь развеять эту тоску. Заходи ко мне всегда: зайдешь голоден – я накормлю, зайдешь в жару – я напою, зайдешь в холод – я обогрею. Да-да...
Звать меня Энжел. Есть такое поверье, когда человек согрешит, он должен покаяться. У меня столько грехов, что один батюшка их не отпустит, а люди, прочитавшие меня, возможно, да. Как сказал Есенин: "В этой жизни умирать не ново, да и жить, пожалуй, не новей".
Я – цыганка. Не какая-то там полукровка, а цыганка в седьмом поколении. В нашем роду не было примесей. Отца зовут Кулай, это на цыганском наречии. По паспорту он Анатолий. Маму зовут Эсмеральда – она у меня глухонемая. Маму плохо знаю, так как вырастила меня бабушка – бабушка Папина. Отец мой пять раз был женат, и всех детей, каких ему рожали его любимые женщины, он оставлял на попечение своей матери – то бишь, моей бабушке Папине. Я из породы маленьких людей. Бабушка у меня была метр пятьдесят, отец метр шестьдесят в кепке и я метр пятьдесят один. Кроме скромности меня украшает все. Мужчины о таких говорят: "Идет красавица". У меня пять сестер и один брат. Жизнь нас развеяла... Старшая сестра Аранка живет в Краснодарском крае. У нее уже пятеро детей и восемь внуков. Где находятся младшие – не знаю. Вот такая у цыган судьба.
У меня же два сына. Но не будем забегать наперед, рассказать постараюсь подробно. В то время, когда я родилась, семьдесят процентов цыган не имело ни документов, ни образования. А мне сорок лет. У меня есть и то, и другое. Живу я неплохо, можно даже сказать хорошо. Хотя, это как смотреть на жизнь. Если самое главное в жизни – это деньги, то я нищая. А вот с друзьями и с детьми мне повезло. Я не могу сказать, что у меня много друзей. Говорят, что друзья, как любимые, бывают в единственном числе. Есть у меня такой дружок. Это моя вторая мама. Вернее, моя свекровь. Зовут ее Екатерина Васильевна. Я уже лет семь как разошлась с ее сыном, но осталась при ней, возле нее и с нею, потому что вы не представляете, как мне повезло с этим человеком. Мне кажется, что она самая разумная на свете, самая добрая, самая честная и самая красивая. Я могу ей доверить все: все свои чаянья, все свои мечты, и я плачу ей тем же. Мы понимаем друг друга с одного взгляда, нашей дружбе завидуют многие. Говорят, что в мире это большая редкость, чтоб свекровь и невестка так дружили.
Она знает обо мне все: о моем детстве, о моей юности, о моем теперешнем состоянии, потому что я влюбилась, и у меня безответная любовь. Человек, которого я люблю, наверное, этого не стоит. Мама мне говорит: "Оценку любви никто не дает, любовь сама выбирает, кого посещает. Она входит, не спрося, и уходит, не попрощавшись". Вот и меня это настигло. Это произошло в самый ненужный момент. Как сейчас помню: третье августа, неимоверная жара, мы с мамой поехали на радио рынок, хотели купить телефон с двойной карточкой для моего сына. Сына моего зовут Тамерлан. Он поступил в Каневское Училище Культуры на актерский факультет, и нам нужно было два номера телефона. Радио рынок находится возле Караваевых Дач. Мы только перешли зебру, маме почему-то стало плохо. Она подумала, что это сахар, а я в сумочке всегда носила с собой аппарат для измерения. Она присела прямо на траву, стала бледной, и пока я вытащила этот прибор, она вдруг вся обмякла и как бы легла на эту траву. Я нагнулась, у меня все затрусилось, аппарат упал из рук, я стала кричать: "Люди, помогите, вызовите скорую!". Нагнулась, положила ей сумку под голову, а она тихонько произнесла: "Малыш, это сердце. Я умираю. Береги Тома". И все.
Надо родиться в рубашке. У нас есть дача недалеко от Черкасс. От Киева – сто семьдесят километров. И если бы это произошло там, маму бы никто не спас. Вот я и повторяю еще раз: нужно родиться в рубашке или иметь сильного ангела-хранителя. И, видимо, у нее такой есть, так как это произошло в Киеве. Повезло во всем: скорая приехала за три минуты, бригада была самая лучшая в этот день и в самую лучшую больницу она попала – в Александровскую. Я так плакала, чтобы они меня взяли в машину, что, наверное, врач подумал: "Не хватает еще одного инфаркта" – и забрал. Включился мобильный резерв – мозги заработали ясно и четко: я за три минуты позвонила ко всем, к кому могла. В общем, мы маму спасли.
В коме она находилась пять дней. И если б ты знал, дорогой мой читатель, что творилось в больнице, ты бы сам поверил, что это замечательный человек. Людей было много, некоторых я даже не знала в лицо. Каждый мне совал деньги. У меня за пять минут столько денег собралось, что подола бы не хватило. Пацаны все уже находились у главврача. Я не знаю о чем они там говорили, что они там платили – никого в реанимацию не пускали, но процесс пошел. Вышел врач и сказал: "Молитесь. Мы сделали все. Это обширный инфаркт, сердце чуть не разорвалось полностью. На все воля Божья". Я посмотрела в глаза этому врачу – его звали Игорь Робертович – и поняла, что он маму спасет. Когда маму выводили из комы, мы стояли в коридоре, а интенсивная терапия не имеет дверей, и видели, как она приходит в себя. Она сразу сняла дыхательный аппарат, а врач, возле которого стоял Тарас – наш самый лучший дружок, спросил: "Как Вас зовут, девушка?". А мама ответила: "Тарасик, меня зовут Дуня Кулакова". Врач улыбнулся и ответил: "Мозговая активность не нарушена – с ней все будет нормально". Такое счастье было, что я не могу это передать словами. Сестрички и санитарки стали выгонять всех – маму перевозили на каталке в реанимацию. Я держала маму за ручку, а она мне шептала: "Принеси сигареты". Ну, мама как всегда в своем репертуаре.
С Тарасом, с которым мы не разговаривали почти год, никто не ругался. Просто, как мама говорит, "каждому времени принадлежит воспоминание дружбы и музыки". Но я была такая растерянная, что первый, кому я позвонила, это ему. Он за пятнадцать минут был возле матери, и сделал все возможное и невозможное. Вот так мы с ним, не ругаясь, помирились. Он не отходил от нее ни день, ни ночь, сдавал анализы в какие-то супер-лаборатории, нашел какой-то аппарат, называется "Карина", доставал питание для сердца, и очень много другого он еще сделал. Александровская больница находится в центре города, возле Бессарабского рынка, а больница сама – на сопке. Территория больницы очень большая – со своими корпусами. Тарас должен был в три часа дня завезти лекарства, и я спустилась к главному входу, чтобы их забрать. Ждала минут пять. Я даже не знала на какой он машине подъедет, так как у него пять машин. Просто стояла и ждала. Подъехал мерседес, из него вышел Тарас и очень интересный молодой человек. По внешнему виду сразу было понятно, что он кавказец. Небольшого роста, может, где-то метр семьдесят, очень хорошо одетый. Я обомлела. Меня бросило в жар. Не знаю, в тот момент я в него уже влюбилась или попозже, но тогда я подумала: "Господи, я одета как попало. Ни прически, ни макияжа, ну, в общем – цыганка". Что меня поразило, это его обращение ко мне. Они подошли с Тарасом, Тарас нас познакомил. Артур – так звали этого красавца – поразил меня своим голосом, простотой и чистым русским говором. Он как бы уверенно сказал: "Не переживай, твоя мама выживет. С ней будет все хорошо. Я буду за нее молиться, и Аллах меня услышит". Это было так приятно и так убедительно, что я поверила, что его Аллах услышит его молитвы. Вот так я познакомилась со своей любовью. И на сегодняшний день я думаю, что эта любовь никогда не уйдет из моего сердца.