Первая мировая война началась для России в Галиции весьма успешно. В Галицийской битве 18 августа -21 сентября 1914г. (все даты по новому стилю) русские войска одержали крупную победу, 2-го сентября русскими был взят Галич, 3-го - Львов, наконец в результате наступления русские войска осадили Перемышль. Он был взят после четырехмесячной осады 22 марта 1915г. В руках русской армии оказалась вся Галичина. Однако вскоре наступательная операция германо-австрийских войск - Горлицкий прорыв 1915г. - свел на нет эти победы - 3 июня германо-австрийские войска заняли Перемышль, 22 июня - Львов, русские войска оставили Галичину. Позднее, весной-летом 1916г. во время Брусиловского прорыва русские войска вновь были в Галичине, но тогда до Львова они уже не дошли.
На подъеме русских успехов 1914г. в Галичине было образовано Галицкое генерал-губернаторство. Военным генерал-губернатором Галиции был назначен граф Георгий Александрович Бобринский, троюродный брат Владимира Алексеевича [23]. Его канцелярия начала работу с 5 сентября, через день после взятия Львова, и работала по 14 июля 1915г. В планы русского правительства входила в дальнейшем интеграция восточной части Галичины в состав непосредственно России, а западной - в состав Царства Польского Российской империи [120, с.99]. Оккупация края длилась меньше года в условиях непрекращающихся военных действий и говорить о какой-то единой целенаправленной политике гражданского управления, вероятно, трудно, многие меры, предпринимаемые генерал-губернатором как главой гражданской администрации, диктовались сиюминутными нуждами (Напомним, что сам термин "оккупация" применяется постоянно в документах канцелярий генерал-губернатора [24]). К тому же край был уже обескровлен террором и арестами. Показателен один частный факт: канцелярия губернатора нуждалась в вольнонаемных писцах, однако "среди местных галичан, владеющих русским языком и более или менее знакомых с канцелярскою работой, вовсе не оказалось подходящих лиц". Пришлось привезти писцов из России, увеличив их жалованье, т.к. иначе никто бы не поехал [24, с.7]. По мере оккупации территории Галичины и Буковины русскими войсками сначала были образованы две губернии, Львовская и Тернопольская, затем к ним прибавились Черновецкая и, наконец, Перемышльская. Губернии разделялись на уезды, и вся администрация на губернском и уездном уровне была не местная, а из России. Только двое из местных уроженцев заняли должности помощников начальников уездов. "Местные уроженцы" использовались лишь в качестве переводчиков, делопроизводителей и секретарей, "без предоставления однако им прав государственной службы". В уездах Западной Галиции "ввиду преобладания среди местного населения польского элемента" на должности назначались лица польского происхождения, однако из числа русских подданных [24, с.16-17]. Заметим попутно, что эти меры в дальнейшем обеспечивали "алиби" местному населению, попавшему вновь под владычество Австрии после отхода русских войск, однако, как мы видели, это не помогло, и Талергоф наполнился новыми узниками [127, вып.З, с.9].
Предпринимавшиеся генерал-губернатором и Верховным Главнокомандующим репрессивные меры военного времени (выселение в отдаленные районы России, взятие заложников, запрещение передвижения в пределах генерал-губернаторства и др.) касались в основном евреев, которые подозревались в шпионаже и в доносах на мирное население, когда какие-то районы вновь попадали под австрийское владычество [см., напр., 24, с.106 и др.]. По отношению к коренному населению, "сочувствующему нам" наоборот принимались весьма благоприятные меры. Так поскольку "в общей массе население Галиции в отношении русской власти и армии держит себя достаточно лояльно" запрещались конфискации имущества кроме случаев, когда собственники проявляли "враждебные действия по отношению к русскому войску" [24, с.64]. При реквизиции русскими войсками у местного населения лошадей, скота и преимущественно овса, сена, соломы предусматривалась обязательная оплата, однако это требование не всегда выполнялось - за реквизируемое порой выдавались просто расписки, цены занижались. Сами реквизиции были предусмотрены положением о полевом управлении войск, но "с приближением периода весенних посевов, когда особенно важно было для сельских хозяев сберечь имевшиеся у них запасы семян и живой инвентарь, генерал-губернатором возбуждено было ходатайство о прекращении в пределах генерал-губернаторства реквизиций означенных предметов". В ответ на это было получено уведомление, что командующим армиями предложено воздержаться от этой меры, но что абсолютно трудно воздержаться, так как нельзя предвидеть, в какие условия войска могут попасть" [24, с.21-22]. Во всяком случае запрещалась "скупка у войск и воинских чинов шкур от убойного скота" [24, с.23].
Весьма важным мероприятием было провозглашение и практическое проведение в жизнь принципа веротерпимости. 28 сентября 1914г. из Дворца, из Царского села, была отправлена телеграмма: "Львов, генерал-губернатору Галиции. Подтверждаю данные Вам Верховным Главнокомандующим указания относительно осторожного разрешения религиозного вопроса в Галиции. Давайте движение пока только тем ходатайствам о воссоединении с православной церковью, которые совершенно добровольно исходят от самих униатов, что должно быть проверено администрацией. Николай" [24, с.67]. Телеграмма была подтверждением установки, уже ранее данной Верховным Главнокомандующим. Последовавшие затем практические распоряжения исключали насильственный, полу-насильственный и даже стихийный переход приходов в православие (к скрытой досаде, проглядывающей в материалах отчета Галицко-русского благотворительного общества в Петрограде за 1914-1915гг.). Только если 75 % явившихся на сход представителей или представительниц православных и униатских дворов, по одному на двор, вместо своего постоянного униатского священника пожелают иметь православного, их пожелание выполняется. Назначенный местным православным епископом и допущенный генерал-губернатором православный священник обязуется, однако, предоставить оставшемуся униатскому священнику возможность совершать богослужения и пользоваться церковной утварью по установленной взаимным между ними соглашением очереди. Возникающие по этому поводу недоразумения разрешаются властью генерал-губернатора". От униатских и католических священников не требуются молитв за царя, но запрещены молитвы за австрийского императора [24, с.71-72]. При вступлении русских войск множество приходов, оказалось вообще без священников -руссофилы были в австрийских тюрьмах или на пути в Талергоф, "мазепинцы" бежали с отступающими австрийскими войсками. Архиепископу Волынскому Евлогию (Георгиевскому), принявшему под свое попечение православную галицкую паству, приходилось сталкиваться со случаями, когда галичане, так сказать, похищали священников из соседних волынских сел - приглашали совершить требы в соседнем селе, а когда такой священник отправлялся в путь, его, незнакомого с местностью, обманным способом увозили за 40 и 50 верст, где он некоторое время служил истосковавшимся по богослужению галичанам, потом его возвращали обратно [28, с.51]. В опустевшие приходы направлялись православные священники, однако Галичина тогда православной не стала, да к тому же рядовые верующие мало разбирались в конфессиональных различиях, и "русская вера", которую они исповедовали, присутствовала и в православных, и в униатских церквах с их формально единым обрядом ("Протоиерей А.Г. Мурин (галичанин) сказал, что племенной розни нет, а что касается розни между унией и православием, то она почти незаметна, и каждый галичанин считает себя православным [28, с.26]).
Владимир Алексеевич Бобринский в начале войны был откомандирован в распоряжение генерал-губернатора Галиции (своего троюродного брата), был у него чем-то вроде чиновника особых поручений и занимался вопросами благотворительности, обеспечением населения продовольствием. Петроградское Галицко-русское благотворительное общество, разумеется, включилось в работу - открывались приюты для оставшихся без родителей детей в Самборе, Городке [28, с.64], оказывалась помощь голодающим, убежище для галицких детей было открыто правлением общества при Иоанновском женском монастыре на Карповке в Петрограде (с.57) собирались пожертвования на галицкие церкви (с.52) и т.д. В целом можно сказать, что не были случайностью слова в донесении польскому наместнику в Галиции старостой Раво-Русского повета в 1919 г.: "На сегодняшний день жалеют селяне о том, как говорят, времени, когда тут после российского наступления правили россияне, и как они говорят, это были наши люди" [120, с.104]. В то же время мы должны согласиться с мнением В.Н. Савченко, что политика русского правительства в Галичине во многом носила противоречивый, непоследовательный характер, что она вызывала недовольство руководителей москвофилов, являвшихся более последовательными сторонниками пророссийской и антипольской политики, чем российская администрация. Построенная по принципу "без коренной ломки существующего строя" эта политика объективно вынуждала сохранять в крае очень сильные позиции польских помещиков, польской культуры и католицизма [120, с.103-104].
Наступательная операция австро-германских войск в мае-июне 1915г., так называемый Горлицкий прорыв, вынудил русские войска оставить Галичину. Ужас от перспективы ухода русских войск и возврата австрийского владычества охватил тысячи галичан. Началось бегство в Россию. Для въезда в пределы российской империи с начала оккупации полагалось получать пропуск. Пропуска можно было получить не только в канцелярии генерал-губернатора, но также у градоначальника, губернаторов, начальников уездов. Только за последнюю неделю перед оставлением Львова канцелярией генерал-губернатора было выдано 10926 пропусков. Как сообщает отчет канцелярии, коренные галицийские жители "выезжали массами", причем по распоряжению главнокомандующего в Волынскую губернию должны были выехать мужчины 18-50 лет, т.е. призывного возраста, причем с семьями, а в пропуске указывалось только, что при нем состоит семья из стольких-то душ (Как мы можем понять, это спасало русских галичан от необходимости при приходе врага России оказаться в его армии). Раньше при выдаче пропусков полагалось проверять благонадежность выезжающего, но сейчас пропуска выдавали в спешке всем желающим, кроме евреев [24, с.20, 53]. Однако в самый момент отхода армии было вообще не до пропусков - тысячи беженцев покидали родные места, справедливо ожидая новых репрессий, которые действительно последовали. Рассказывая в своих воспоминаниях о генерале Сергее Леонидовиче Маркове, А. Деникин пишет: "Помню дни тяжкого отступления из Галичины, когда за войсками стихийно двигалась, сжигая свои дома и деревни, обезумевшая толпа народа, с женщинами, детьми, скотом и скарбом...Марков шел в арьергарде и должен был немедленно взорвать мост, кажется, через Стырь, у которого скопилось живое человеческое море. Но горе людское его тронуло, и он шесть часов еще вел бой за переправу, рискуя быть отрезанным, пока не прошла последняя повозка беженцев" [47, с.166]. Множество бежавших русских галичан нашли приют в Ростове на Дону, где в их судьбе принимали горячее участие как друзья из России, так и русские галичане, успевшие выехать из Галичины до начала войны. Среди них был С.Ю. Бендасюк, принявший в 1914 году православие в Харькове [127, вып.1, с.82]. Возглавил русское беженство в Ростове на Дону лидер галицко-русского национального движения Владимир Феофилович Дудыкевич (1861-1922) [21, с.115]. Знаменательно, что в городе была открыта даже специальная гимназия для русских галичан, оставившая добрую память у тех, кто в ней учился. Интересные теплые воспоминания о ней написал в старости ее бывший гимназист Т (По просьбе Т. мною была написана рецензия на эти воспоминания, возможно, оставшиеся в его архиве). К сожалению, опубликованы они не были (как и многие другие материалы русских галичан Советского Союза). Будем надеяться, что рукопись сохранилась у его потомков и еще увидит свет.
С начала войны большая часть деятелей русского движения прошли муки Талергофа. Однако одного из наиболее ярких лидеров русского движения того времени, депутата парламента и львовского сейма известного Д.А. Маркова, ждало худшее - страшная венская тюрьма "Чертова башня" и процесс по обвинению в государственной измене. Кроме него на этом так называемом Первом венском политическом процессе в качестве обвиняемых было привлечено еще шесть человек - депутат венского парламента В.М. Курылович, адвокат доктор прав К.С. Черлюнчакевич (защитник М. Сандовича на львовском процессе 1914г.), адвокат И.Н. Драгомирецкий, журналист, корреспондент "Нового времени" Д.Г. Янчевецкий, крестьянин Ф. Дьяков и кузнец Г. Мулькевич [127, вып.2, с.142]. В качестве свидетелей обвинения были привлечены украинские деятели Галичины. Среди них Кость Левицкий, лидер и идеолог украинского национализма, вскоре, в 1918г., ставший одним из организаторов и руководителей Западноукраинской народной республики (ЗУНР), профессор Львовского университета Кирило Студийский, позже - советский академик, редактор львовского украинского "Діла" Ярослав Веселовский и др.
Вся деятельность руссофилов имела вполне легальный характер, судить было не за что. Но их судили не за деяния, а за убеждения, недаром адвокат Ф. Ваньо, привлеченный к процессу в качестве свидетеля-эксперта, прямо сформулировал: "Кто употребляет русский язык, не может быть хорошим австрийцем; хорошими австрийцами являются лишь украинцы, поэтому все члены русско-народной партии - изменники, ибо они не украинцы" [127, вып.2, с.144]. Главный обвиняемый Д.А. Марков в своем блестящем последнем слове неоднократно говорил, что деятельность руссофилов проходила в рамках закона, а под конец подчеркнул: "Меня защищает правда, а сила правды непреодолима. Эта правда - моя национальная идея, идея культурного и национального единства русских племён. Несмотря на то, что сегодня эту идею придавили тяжелые камни враждебных политических устремлений, я убежден, что эта идея, эта моя правда, найдёт дорогу к свету"! А так как "цель украинства негативна, именно разбитие единой национальной культуры русских племен, то я не считаю его культурным движением, я считаю его противным культуре, и уже по этим чисто культурным причинам не являюсь сторонником украинства" [71, с.56]. Все семеро были приговорены к смертной казни через повешение [127, вып.2, с.142-146]. Приговоренных спас от смерти Николай II. Через испанского короля Альфонса XIII ему удалось добиться замены смертной казни на пожизненное заключение [21, с.123,125,142; 17, прил., с.38].
В 1915г. был затеян так называемый Второй Венский процесс [127, вып.2, с.146-147]. Он состоялся с 4 сентября 1916г. по 17 февраля 1917г. Были те же обвинения, те же украинские свидетели обвинения. Список обвиняемых возглавлял д-р Кассиан Дмитриевич Богатырец, православный протоиерей из Буковины (1868-1960) [77]. Крупный культурный и общественный деятель Буковины, он выступил на процессе с блестящей мужественной защитительной речью и заключительным словом, в котором сказал: "Легко можно предвидеть, что нас военный суд приговорит к смертной казни, но я убежден, что тую Австрию, котора приговорит меня сегодня к смертной казни, я наверно переживу" [79, с.VII]. Из 24 человек только семеро были оправданы, священник Гавриил Гнатышак, привезенный в Вену из Талергофа, не дождавшись приговора, умер в тюрьме. Остальные были приговорены военным судом к смертной казни. Амнистия императора Карла I весной 1917г. спасла приговоренных от гибели [127, вып.2, с.146-147]. Узники обоих процессов обрели свободу и в дальнейшем вернулись на родину.
Февральская революция 1917г. в России не дала ничего доброго галицко-русскому движению. Достаточно вспомнить, какую благожелательность проявил Керенский и иже с ним по отношению к ярому врагу русского движения в Галичине митрополиту Андрею Шептицкому. Как известно, во время оккупации русскими войсками Галичины, настроенные неблагонадежно по отношению к России лица высылались во внутренние губернии, более всего в Сибирь (Заметим попутно, что, судя по спискам Канцелярии, таких было относительно немного и большую часть их составляли евреи). Глава униатской церкви митрополит Андрей Шептицкий заявил о своей легальности и был оставлен во Львове. Однако его заявление оказалось прямым обманом. Его антирусские мероприятия вынудили власти выдворить его сначала в Киев, а затем в Нижний Новгород, Курск и Ярославль. Знаменательно, что, будучи во Львове, Шептицкий выступил с воинственной антирусской проповедью, проклиная всех, кто будет приветствовать русские войска и предсказывая неминуемое поражение "гибнущей в православной ереси России". А оказавшись в почетном плену в Киеве, обратился к Николаю II с приветственным посланием, выражая радость по поводу русских побед. И в то же время продолжал свою подрывную деятельность. Ватикан пытался вызволить своего ставленника, однако при царской власти эти попытки не увенчались успехом, т.к. в руки царской разведки попали документы, найденные в стене Святоюрского собора, изобличающие Шептицкого как политического руководителя украинских националистов и платного австро-немецкого агента. В середине марта 1917г. Керенский разрешил Шептицкому покинуть Ярославль и появиться в Петрограде. Тот ненадолго съездил на Украину, потом вернулся в Петроград и стал добиваться у Временного правительства легализации униатской церкви. Был создан отдельный униатский экзархат, Временное правительство легализовало греко-католическую церковь в России и дало указание соответствующим инстанциям приглашать униатского экзарха на все официальные совещания по церковным делам [44,с.50-56].
Еще более далека была для русских галичан Октябрьская революция с Троцким, как одним из главных ее лидеров, с ее мировой революцией и воинствующим атеизмом. Это подтверждает и частный случай - большевиками был арестован как монархист Дудыкевич, погибший в Ташкенте в 1922г. Во время Гражданской войны некоторые русские галичане пополнили ряды белых армий, хотя явление это не носило массового характера. "Во время Первой мировой войны, - пишет Р.Д. Мирович, - в России на положении беженцев очутилось около двухсот тысяч галицких "москвофилов". В одном Ростове на Дону было около шести тысяч галичан. И вот из этой большой массы людей в рядах белогвардейцев оказалось несколько десятков, пусть несколько сотен людей, преимущественно зеленой молодежи, не особенно разбиравшейся в хаосе революционных событий. Притом вербовка в белогвардейцы производилась не официальными органами галицких "москвофилов", а частными лицами" [81, с.6]. Это свидетельство Р.Д. Мировича - современника и вдумчивого исследователя, рукописное наследие которого еще не оценено в отечественной историографии, и одно косвенное подтверждение: если бы участие русских галичан в белогвардейских формированиях носило массовый характер, этот факт охотно подхватили бы все советские авторы, "разоблачавшие" москвофилов, однако таких "разоблачений" нам не встречалось.
Среди тех, кто взялся защищать "единую и неделимую", был и В.Р. Ваврик. "В Ростове на Дону он поступил в южнорусскую Добровольческую армию, был дважды ранен, произведен в чин капитана и в 1920г. из Крыма эвакуировался в Сербию, откуда переехал в Закарпатскую Русь и в Ужгороде стал редактором "Русского Православного Вестника". В 1921г. поступил в Пражский Университет им. Карла, окончил философский факультет в 1925г. В начале следующего года предложил ученую диссертацию, за что получил диплом доктора по славянской филологии", - так повествует об этих годах жизни Ваврика краткая справка в Талергофском альманахе [127, вып.4, с.87-88].
Литература:
17. Военные преступления Габсбургской монархии 1914 —1917. Галицкая Голгофа. Кн.1. Издатель Peter S. Hardi Lane. Trumbull Conn. USA, 1964. Разд. паг.: илл., портр. факс. 773с.
21. Временник: Научно-литературные записки Львовского Ставропигиона на 1936 и 1937 годы: Юбил. сб. в память 350-летия Львов. Ставропигиона. Ч.II. Львов: Иждивением Ставропигийского Ин-та во Львове, 1937. 178с.
23. Галиция. Временный военный генерал-губернатор (Бобринский). Отчет временного генерал-губернатора Галиции по управлению краем за время с 1-го сентября 1914 года по 1-е июля 1915 года. - Киев: Типогр. штаба Киев. воен. окр., 1916. 49,IIс.
24. Галиция. Временный военный генерал-губернатор. Отчет канцелярии военного генерал-губернатора Галиции в период времени с 28 августа 1914 по 1 июля 1915 года.
Приложение н.1 (к отчету военного генерал-губернатора Галиции). Киев, 1916. 125,Iс.
28. Галицко-русское благотворительное общество в Петрограде. Отчет Галицко-русского благотворительного общества в Петрограде за 1914/ 1915 год. Пг., 1916. 103с.
44. С.Т. Даниленко. Униаты. М.: Изд. полит, литературы, 1972. 222с.
47. А.И. Деникин. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль - сентябрь 1917 г. Репринтное воспроизведете. М.: Наука, 1991, 520 с.157
71. Д.А. Марков. Последнее слово перед австрийским судом (По стенографическому судебному протоколу). Перевели (с немецкого) А.Х. и Р.Л. [Александр Хиляк и Роман Луцык] . Львов: Издание газ. „Русский голос", 1938. 59с. - Оттиск из газ. „Русский голос". В квадратных скобках, подчеркнутое - чернилами на титульном листе дописано рукой В.Р. Ваврика. - Архив Н.М. Пашаевой
76. Р.Д. Мирович. Алфавитный указатель жертв австро-мадьярского террора во время первой мировой войны 1914 - 1918 гг. на областях Галицкой и Буковинской Руси с биографическими и библиографическими данными. Львов, 1954-1960. 488с. Машинопись. – Архив Н.М. Пашаевой
77. Р.Д.М. (Р.Д. Мирович). Апологет православия перед австрийским судом: К 100-летию со дня рождения митрофорного протоиерея д-ра Кассиана Дмитриевича Богатырца (1868-1968). ССКР. 1969 н.3-4. с.6-8
78. Р.Д. Мирович, Т.Ф. Аристова. Доктор В.Р.Ваврик (Некролог). Журнал Московской Патриархии. 1971 н.1 с.18-19: портр.
79. Р.Д.М. (Р.Д. Мирович). Защитительная речь и заключительное слово д-ра Кассиана Дмитриевича Богатырца перед венским военным судом - замечательный исторический документ. VIIс. - Машинопись. Архив Н.М. Пашаевой
80. Р.Д. Мирович. Краткий обзор литературы о мартирологии карпаторусского народа в первую мировую войну 1914-1918гг. - V, 35с. - Машинопись. Архив Н.М. Пашаевой
81. Р.Д. Мирович. По поводу статьи М. Гуменюка о „москвофилах". - 13с. - Машинопись. Архив Н.М. Пашаевой
82. Р.Д. Мирович. Почему в 1908 году Самборская гимназия не чествовала годовщину Т.Г. Шевченко торжественным вечером (Воспоминание из школьной скамьи). - Машинопись. Архив Н.М. Пашаевой.
120. В.Н. Савченко. Восточная Галиция в 1914-1915 годах: Этносоциальные особенности и проблема присоединения к России. Вопросы истории. 1996. н.11-12. с.95-106
126. Талергоф. Украинская советская энциклопедия под ред. М. Бажан. 2-е изд. К., УСЭ, 1984, Т. 11. Кн. 1. К., 1984
127. Талергофский альманах: Пропамятная книга австрийских жестокостей и насилий над карпато-русским народом во время Всемирной войны 1914-1917гг. Вып. 1-4, Львов. Издание „Талергофского комитета", 1924-1932
128. Тарнович Ю. Ілюстрована історія Лемківщини. Львів. Накладом видавництва „На Сторожі", 1936. 285с.
http://lemko.org/books/IIL/
129. И.И. Терох (1880-1942). Украинизация Галичины. Свободное слово Карпатской Руси, 1960, сент.-октябр. 9/10 (1962, 5-6)
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_735.htm
146. Magocsi P.R. Galicia: a historical survey and bibliographic guide.-Toronto: University of Toronto Press, 1983. - XVIII. (2), 299 p.
Нина Магометхановна Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине XIX-XX вв. Гос. публ. ист. б-ка России. Глава 13. Первая мировая война. Талергоф. М., 2001. с.149-158. Литература с.182-194
http://www.twirpx.com/file/240368/ 4.4Мб
http://kirsoft.com.ru/mir/KSNews_148.htm
http://kirsoft.com.ru/mir/KSNews_146.htm
В.Р. Ваврик. Терезин и Талергоф. 1966
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_709.htm