Рассказ записала И. Зайчик.
"Я был за всю свою жизнь влюблен один раз. Первый и последний. Это моя жена. Она была очень красивая и известная актриса нашего театра. Белла Мирианашвили. У меня, конечно, были в жизни какие-то женщины, но любовь одна! Белла стала женой, матерью моих детей, бабушкой моих внуков, а потом ее не стало. В 92-м году.
Вместе мы прожили 26 лет, из них всего три года она была здорова. Мы долго ходили друг к другу в гости, пока моя мама все это не прекратила. Она мне как-то сказала: «Хватит! Кончайте это дело!» -- и мы поженились. В то время гремел фильм с Серго Закариадзе, «День последний, день первый».
Всего она снялась в пяти картинах. И тем не менее, несмотря на то, что потом она 23 года не снималась и не играла в театре, к ней был всегда интерес со стороны телевидения, прессы. И сейчас, после ее смерти, сняли передачу о ней. В театре был такой период, когда ей и только ей давали главные роли. «Кому главную роль?» -- «Белле». «Кому Гамлета?» -- «Белле». Все режиссеры хотели занимать ее в своих спектаклях.
А потом случилось несчастье. Она решилась родить второго ребенка. И на пятом месяце беременности заболела гриппом. И вышла на сцену с температурой сорок. Это был ее последний спектакль. Она пришла домой и получила воспаление легких. Она лечилась без лекарств, чтобы не навредить ребенку...
Уже после родов стала жаловаться, что ей трудно спускаться по лестнице. У нее было инфекционное заболевание нервных окончаний.
Мы думали, что пройдет. Но не прошло. Постепенно она слегла. Во всех моих заграничных поездках я искал лекарства, способные ее поднять с постели, стимуляторы. Вначале отнялись ноги, а потом и руки. Но чем больше она теряла позиции, тем сильнее становилась.
Красивая, умная, образованная, добрая и мудрая. Она меня всегда восхищала своими поступками, достоинством. Она никогда не любила, когда о ней говорили: «Ой, какая несчастная!» «Почему я несчастная? У меня прекрасный муж, известный, сильный, у меня внук.
А вы, что, хотите, чтобы абсолютно счастливым был человек?!» И действительно, нужно смотреть на жизнь по-философски. Нельзя хотеть все и иметь все. Может быть, в этом и моя вина есть: я очень хотел еще одного ребенка. Мы все 23 года так жили, как будто и не было ее инвалидности.
У нас в семье всегда царила любовь. Я ее боготворил. Помню случай, когда я снимался в фильме «Белое солнце пустыни» в Ленинграде. Она ко мне как-то приехала. Это было в те первые годы нашей совместной жизни, когда она была здорова. Мы снимали в этот день в павильоне «Ленфильма» очень откровенную сцену: я лежу, а на мне одна из моих «жен», совершенно обнаженная. В фильм, слава богу, эта сцена не вошла, ее просто вырезали -- в то время, конец 60-х, эта сцена была слишком откровенной.
Для меня это было тяжким испытанием. Я улегся в постель в брюках (как можно!), на меня уложили актрису, которая нежно кормила меня виноградом. Для меня это было настолько неприемлемо и стыдно, что я попросил всех выйти из павильона.
Мало того, что меня раздели и уложили на «брачное ложе», так еще к тому же я не смог встретить накануне свою жену из Тбилиси. Была нелетная погода. А на следующий день мне уже надо было лежать и есть виноград из рук верной «жены».
В павильоне царила тишина. «Мотор! Камера!» Вдруг открывается дверь павильона -- и ворвалось солнце: на пороге в лучах появилась моя законная жена.
Мотыль закричал: «Посторонние на площадке!» «Я не посторонняя, я жена Кавсадзе». Тут она увидела, что я лежу с «женой», и смутилась: «Продолжайте-продолжайте, не буду вам мешать». Потом, позже, она познакомилась со всеми моими «женами». И я не забуду, как одна из них пожаловалась ей: «Вот теперь понятно, почему наш хозяин не обращает на нас внимания»...
Меня часто спрашивали, как я справляюсь в семье с детьми и женой. Мне это странно слышать. Она всегда меня поддерживала. Когда меня пригласили на роль Дон Кихота, я даже собирался отказаться. Четыре года съемок вдали от дома. Но она сказала:
«Мне будет очень трудно без тебя, но я себе никогда не прощу, что ты отказался от такой роли». Мне стало труднее, когда она ушла. Она меня всегда поддерживала. Она не выходила на улицу, я переносил ее на руках в машину и всюду возил.
Мне Толя Кузнецов как-то сказал: «Кахи, тебе надо перебраться в Москву. Ты всегда будешь под рукой, и у тебя будет работа». Но я об этом даже и не думал: маленькие дети, жена болеет. Вот сейчас бы я, может, и переехал. У детей уже свои семьи. Но теперь меня держат внуки. Мне хочется быть с ними. Меня внуки зовут Бабушко, по-грузински дед -- это «бабуа». Или, коротко, Ба.
Идет большая разрядка от общения с ними. Моя внучка может, когда я сижу на диване и что-то читаю, подойти и сесть мне на голову. И если бы мне это не нравилось, я бы строго спросил: «Куда ты лезешь?» Но мне это нравится, хотя сын меня иногда упрекает: «Ты ее балуешь». На то и дедушка, чтобы баловать. Вот ты, отец, и воспитывай.
. ..26 лет мы вместе жили, и 26 лет на нас смотрели наши дети. Мы никогда не повышали друг на друга голос. Я люблю громко говорить, люблю иногда ругаться и наорать на кого-нибудь в силу своего темперамента. Но между собой нет. Естественно, в любой семье бывают споры, ссоры. Как-то были мы в гостях, где я, выпив, с кем-то сцепился. Словом, пошухарил.
Мы приехали домой, она мне ничего не говорит, молчит, а мне хочется, чтобы она мне сказала: «Как тебе не стыдно!», чтобы ответить: «Чего это мне должно быть стыдно!!!» Но она молчит. Молчит и на следующий день, только через три дня, когда у меня хорошее настроение и я уже забыл, что там было, она мне говорит: «Как тебе не стыдно.
Такой большой уважаемый мужчина и напал на какого-то там человечка». И вот тут мне стало стыдно... Она умела со мной обращаться. Мы старались понимать друг друга... Открою вам тайну, мы с ней до сих пор общаемся, ведь на самом-то деле смерти нет, правда?!"