II. 1 Косой разум. Пирамида. Шнициль-шпион

Стефан Эвксинский Криптоклассик
Они стояли у входа в палату, у пустого дверного проема. А чуть впереди, вполоборота к Дмитрию Григорьевичу и Николаю,  лысый человек лет тридцати пяти, со шкиперской бородкой, наглым и умным взглядом,  в черных пижамных штанах и майке, наклонился над настороженно уставившимся на него голубыми ангельскими глазками старичком с баяном и что-то явно у него выпытывал.   
- Пожалуйста,  Алексей Степанович, спойте еще раз. «Колокольчики-бубенчики», а лучше «У бабушки на крыше сеновала». Великолепная песня! Я, пожалуй, ее законспектирую.  Вот у меня тетрадь. Так. где ручка? Наталья Егоровна! Наталья Егоровна, дайте ручку. Я законспектирую. 
Лысый человек обернулся, увидел появившихся в палате сотрудников  водоканала. и борода его плавно исчезла с лица. Лысина осталась, возраст не изменился.   Облик стал более серьезным,  но какой-то отблеск азарта сохранился.
Секунду он смотрел в глаза каждому.
-  Я вас ждал, ребята.   - сказал лысый –  Долго ждал, но не думал, что вы появитесь  сегодня.
Не беспокойтесь, вы не видимы, одно мгновение … - Поднятым указательным пальцем он сделал знак  подождать.  Выйдя из палаты на шаг в коридор, полный психически больными в пижамах и трико, идущими из конца в конец, стоящими кучкой у стола раздачи лекарств в коридоре,  сидящими на обшарпанных диванах, незнакомец, у которого вновь мгновенно появилась борода, вновь позвал медсестру Наталью Егоровну…   
- Будьте любезны, Наталья Егороввна, дайте мне. пожалуйста ручку, законспектировать песню.
Дмитрий Григорьевич и Николай переглянулись.
  - Да где ж, тебе ручку взять? «Законспектирую…»  – посмеиваясь, сказала медсестра, женщина лет шестидесяти,  шедшая по коридору со связкой ключей.
- Если хотите, сделаю конспект и для вас, в двух экземплярах.
- Спасибо.  Я вот, спешу  на счет мастера. Телевизор  вам ремонтировать.
- Зачем мастер! Я же сказал, просто надо тот каскад прозвонить. Дали бы был тестер.
- Так вот, каскад… - отозвалась Наталья Егорвна из конца упиравшегося в зарешеченное окно коридора и, звеня ключами, стала отпирать дверь с лева.
Лысый расправил грудь и  встал посреди коридора.
- Все как по повести Антона Павловича Чехова «Палата №6»! - сценически поставленным голосом продекламировал он вслед медсестре, так что бы она могла слышать, и вернулся в палату к старичку с баяном.
- Так, пожалуйста, сыграйте нам «У бабушки на крыше сеновала».
- А у вас борода, вы не в церкви работаете? - Спросил старичок. Он оттягивал свое исполнение песенки, отчасти, чуя какой-то подвох, отчасти, просто, потому что ему было приятно, что с ним говорили и упрашивали петь.
- Да, я -  священник. - серьезно кивнул лысый.
- А вы Михаила Сергеевича знаете?
- Нет. Я несу службу не в этом городе.  Я учусь в духовной академии, в Загорске. Не в семинарии, а в академии.
- Поп-епископ. – с одышкой пояснил тучный старик.
- Кутузов, ты сиди! Кутузов не мешай! Кутузов! Итак,  Алексей Степанович, «У бабушки под крышей сеновала».  Просим!
- Это Кутузов, - сказал старичок, указывая взглядом на тучного соседа,  видимо, действительно носившего фамилию, Кутузов, - то Наполеон, - Старичок  оглянулся на худого узколицего человека неопределенного возраста, который в ответ радостно заулыбался  - а я - Иван Грозный. 
- Очень хорошо. Ну, а теперь вы спойте. Просим, просим!    
И старик, быстро повторяя один и тот же аккорд, запел скрипучим стариковским  баритончиком:
У бабушки под крышей сеновала,
Где курочка невинно проживала
Жила и не ведала греха
Пока не повстречала петуха.
Ай, ку-ка ку-ка ку-ка кукареку. 
Пойдем, моя милая, на реку.
Там в поле тихо. тихо, тихо, тихо.
Растет   просо, травка и гречиха…
- Великолепно, мудрая, глубокая по смыслу песня!
Лысый принялся конспектировать.
Дмитрий Григорьевич и Николай обратили внимание на то, что их действительно никто не замечал. Больные проходили рядом с ними с абсолютным безучастием. Да и Наталья Егоровна не выказала  появлению людей в отделении явно посторонних,  ни малейшего удивления или беспокойства.   
- Ну что, долго он будет дурака валять, -  спросил вполголоса Дмитрий Григорьевич.
Николай, опустив взор, пожал плечами.
Лысый расслышал вопрос.
- Сейчас, сейчас. Я доконспектирую, и буду свободен.  –  черкнул пару строк в тетрадку, оказавшейся в его кармане шариковой ручкой, не смотря на то что этот снаряд для письма он только что спрашивал у Натальи Григорьевны. Затем спрятал  письменные принадлежности в карман и уже поднялся с койки, обратив лицо  к посланцам  реального мира, но в эту секунду в палату вбежал еще один больной. Могучий, плечистый, большеголовый  человек в расцвете лет,  коротко стриженный,  с такою же  короткой, стриженной бородой, обрамлявшей квадратную физиономию с вытаращенными глазами, выражающую сильнейшее беспокойство.
- Слушай, они там собрались в сортире, – с надсадным подвыванием проговорил он, - ходят, внатуре,  меня поджидают! Я только малую нужду справил, - на толчок залезть боюсь! Если они такой капеллой собрались.  Так, я только по малой нужде…
-Ты зачем сюда приперся,  дубина? – строго спросил Лысый. – Ты понимаешь, что теперь все поймут.
- Так они там ходят! Сортир переполнен агентами. Я только малую нужду...
- Да погоди, осел, со своей нуждой! Что ты ко мне прибежал?
- Так толпа агентов! Они пешком ходят…
- Охренел…  Понамарев!  Зачем ты сюда кинулся! «Агенты»! , Теперь они поймут, что я тебя прикрываю.
- Вот, бли-и-и-ин... – схватился за голову вбежавший. Наконец он понял, какую страшную оплошность совершил.
- Марш  в свою палату! Я сейчас подойду!
Понамарев кивнул и быстро вышел в коридор. Лысый повернулся, к Дмитрию Григорьевичу, очень любезно и несколько устало улыбнулся. В это мгновение старичок с баяном и его слушатели замерли,  и другие больные барражировавшие по коридору,  словно окаменели. 
- Прошу прощения, еще пару секунд. Предлагаю пройти со мной, - получите лучшее представление об игре.      
 - Что за игра? – спросил Дмитрий Григорьевич.
- «Вор в законе», впрочем, я не вор, коронованный,  скорее «один на льдине», но в авторитете  у настоящих законников. Успешно писал  для них  кассации в Верховный Суд и в Верховный Совет.
И когда тут один санитар, тупорылое животное Леша, погнал на меня: « Да тебе на Ареде за меня башку разобьют»! Я ему прямо сказал: «Да, что твоя Ареда! Если я захочу, прямо тут в коридоре раком поставлю»! Потом приходил, извинялся.
- Так а сам-то ты кто, не по игре? – спросил Николай.
- Я  -  Гроссмейстер игры.
- То есть, это вы с Минипигсом замутили всю эту байду?
- Грешен, - я. Мини или Кристи, как я его еще называю, в этом деле не сказать, чтоб вовсе не шарит, но в процессе создания супер-игры и выхода в пространство игр, он участвовал, в большей степени как «манагер»- детальки доставал.
И вот, меня сожрало  мое же, детище! А почему? Да потому, что играми это пространство заселено  еще да до нас. Оно не было необитаемым. А кем заселено? Кем-то очень хитрым. Я,  по крайней мере, давно у них на крючке… 
Во время игры «Губернатор», действия которой протекают в условиях современной Российской Федерации, - Лысый сделался заметно грустнее, -  я сдуру, в обеденный перерыв, хотя и превозмог себя,  и устоял перед синеокой секретаршей, - если бы только  видели эту девицу! – но, увы,  позволил себе сожрать этот долбанный шницель с пюре… Но давайте, пройдем в соседнюю палату . После я обо всем расскажу  подробнее. 
Вместе с лысым Дмитрий Григорьевич и Николай прошли мимо превратившихся в живые статуи больных, остановились в дверях другой палаты.
- Итак, продолжаем.
- Секунду! – прервал его Николай – На кой вам это комедия? С конспектированием, с каскадом, который надо прозвонить, с «агентами»… 
- О, ребята, я должен играть, то есть «косить» под психа. Я же, по условиям игры, сюда, в «психиатрию», попал под наблюдение из тюрьмы. Должен пить чефир колымскими глотками из эмалированной кружки, рассуждать по понятиям, в соответствии с нормами уголовной этики. Именно, когда я играю психически больного, мои разум неуязвим для сканировании этими чертовыми на-но ботами, которых я вывожу из организма с помощью чефира. Вот сейчас я поиграю с этим Понамаревым, страдающим, как, я думаю,  вы поняли, манией преследования.   
-  Мы тоже знаем об угрозе сканирование,  но защищаемся несколько по-другому. – заметил Николай.
- Как же?
- Матом. Ругаемся про себя, и от этого наши мысли не сканируются. – коротко и ясно пояснил Дмитрий Григорьевич.
- Великолепно! Я тоже попробую. Ну, что,  я доигрываю этот эпизод, и мы сможем побеседовать в более спокойной обстановке.   
Коридор и палата, куда заглянули наши герои, вновь ожили. Понамарев сидел по-турецки на койке в углу у окна.  Казалось, он успокаивался.  Кроме него здесь сидели и лежали еще четверо больных. Один молодой солдат, выявленный наркоман,  стоял у спинки своей  кровати и хитро подмигнул вошедшему гроссмейстеру. В окне, вдали зеленела Изобелльскя гора с длинным ровным хребтом, садами и блестевшими на солнце крышами домов. Слева поднималось строящееся здание кардиологии. На верху виднелись двое рабочих в касках, и совсем рядом играли солнечными бликами высокие и спокойные пирамидальные тополя.
- Моя обещала водочки с закусочкой сегодня принести. Мне надо переодеться к свиданке… - объявил Понамарев.
 - Ну, так переодевайся, где футболка, которую ты стирал?
-  На перекладине, вместе с занавесками.  Висела белая выстиранная футболка.  Солдат отвернулся, что бы скрыть хитрую улыбку.
- Стоп! А где она? – и Понамарев стал озираться по сторонам, вскочил, заглянул под подушку, под матрас,  под кровать у спинок. С каждым движением он снова становился все более  беспокойным.   
- Ты в сортир бегал, где агенты поджидали, там ты не мог забыть?
Да, я ее еще утром постирал. В сортир я по нужде, еще покурить хотел, но эти гады не дали: вышивают передо мной, вышивают... Так, а с этого края? – Понамарев вновь заглянул под матрас, но уже со стороны не подушки, а ног.  Футболки и там не оказалось. Понамарев метнул перепуганный взгляд на лысого и замер. И лысый и солдат-наркоман молча и серьезно глядели на аккуратно развешанную на трубе гардин футболку. Следуя их взглядам, Понамарев тоже с изумлением  уставился на нее.
-Так… - лысый многозначительно покачал головой. – Это только начало.
-Это же – они… - прохрипел Понамарев.
-Это же какой силы была взрывная волна?...  Постой, смотри! – и лысый указал рукой поверх головы Понамарева, неуспевшего распрямиться и встать на ноги. На стене, над постелью несчастного  была наклеена фольга, упаковка от  жвачки. От ужаса Понамарев, казалось, потерял дар речи.
- Ах… - Понамарев прикрыл рот ладонью - Это жучки, когда я в гальюн ходил, навесили. - округлив воспаленные глаза, шепотом прохрипел он.
- Да. – согласился лысый – Не оборачивайся! – вдруг, не меняя позы, резко и властно сказал он глядя в окно.
- Что там? – Понамарев тоже попытался глянуть в окно, но мгновенно отвернулся из-за резкого окрика.
- Не оборачивайся, идиот!    Снайперы.
- Где?... – Понамарев глядел на лысого глазами перепуганного ребенка.
- На стройке снайперы. Ложись.
Понамарев  покосился в окно и углядев боковым зрением фигуры рабочих на крыше строящейся кардиологии, упал на пол в проходе между койками.
Солдат не в силах сдержать смех, склонив голову, прошел мимо невидимого Дмитрия Григорьевича к выходу.  Навстречу ему в палату вошла Наталья Егоровна.
- Шестая палата. Опять бардак, койки не убраны… - начала было медсестра.
- Послушайте, какие койки! Палату напичкали подслушивающими устройствами! - возвысил в ответ голос магистр - Взрывной волной футболку забросило выше окна!
- Ах, взрывной волной?...  А этот, что на полу разлегся? – кивнула Наталья Григорьевна. Ей тоже стало смешно.  – Понамарев! Вставай, вставай! Или санитаров позвать?   
- Так снайперы! Все утро держат человека на прицеле.  И наконец, в туалете полно агентов. Кстати они ушли, видимо, менять позицию, - можешь  вставать.
- И агенты? - посмеивалась Наталья Григорьевна, как женщина уверенная в себе.
- Да ладно! Я же вижу – взревел, отряхиваясь, вставший с пола Понамарев – и в сортире агентов полно, и вы, я понял, тоже завербованная.
- Завербованная? А чего ты еще понял, Понамарев? О чем догадался?...
- Ну, пошли. - незаметно кивнул Дмитрий Григорьевичу и Николаю  лысый и вышел из палаты. В этот миг весь коридор опять замер. 
- Пойдемте. Лысый отпер дверь из коридора в какую-то подсобку с горой старых матрасов. за которой  обнаружилась еще одна дверь, которую он тоже отпер и знаком предложил спутникам следовать за ним. Стены узкого коридорчика за дверью были сложены из грубо отесанного камня. Дальше, плавно заворачиваясь, поднималась винтовая лестница.  Сразу за дверью стоял высокий человек с бородой, в черкеске, при шашке и кинжале.
- Прошу за мной. – лысый пошел вверх по лестнице. 
Николай и Дмитрий Григорьевич шагнули следом, но гигант в черкеске стал у них на пути.
- Погодь. – сказал он и ладонью обвел голову сначала Николаю, затем Дмитрию Григорьевичу.  
- В чем дело?
- Что такое?
Оба отступили на шаг.
- Сымай сумку с плеча. – приказал казак, а скорее всего, абрек или ряженный санитар дурдома, где они, как думалось Дмитрию Григорьевичу, они все еще находились.   
- Это, с какого перепугу? – возмутился Дмитрий Григорьевич.
- На досмотр!
 -Тит! – крикнул лысый, вернувшийся на пару ступенек вниз и выглядывавший из-под свода лестницы.  -  Сумку оставь в покое. Не пугай людей! Пропусти!
- Слушаюсь! – гаркнул казак,  вытянулся по стойке смирно, и отступил на шаг, освобождая путь нашим героям.  -  Корпус мыслей у обоих сканированием не тронут, хотя попытки предпринимались.
 - Хорошо, Тит. Прошу прощения, с этими сумасшедшими забыл представить своего приближенного робота.  Робот Тит, - прошу любить и жаловать. Я его сделал казаком. Он проверил вас на сканирование.
- Прелестно! - протянул Николай.
- Солидный робот. – кивнул Дмитрий Григорьевич, поправляя ремень сумки.
Преодолев семь колец лестничной спирали,  лысый и труженики  водопровода остановились перед сводчатым проемом, наглухо закрытым дубовой дверью. Когда лысый отпер дверь, они вошли в просторный, залитый солнечным светом кабинет, отделанный красным деревом,
с  камином, огромным письменным столом и двумя суперкомпьютерами, стилизованными под мраморные саркофаги работы Микельанжело. Только вместо статуй великого мастера верх одного из саркофагов венчали изваяния полярника с усами щеточкой,  собакой-лайкой у ноги и маузером на боку, другого – колхозного агронома в гимнастерке, разглядывающего в увеличительное стекло мраморный колос.  Из окон открывался вид на Изабелльскую гору  и долину, напоминавшую ту, в которой раскинулся  город Дмитрия Григорьевича и Николая. И ближние, и дальние горы были те же, но ни города, ни окрестных  сел, как и вообще каких-либо признаков цивилизации внизу не было:  ни строящейся кардиологии, ни жилых домов на Ареде, ни крыш на Изобельской н Пасечной. Лиловые леса, пойменные луга и небо, наполненное знойным солнцем. 
-Так, а теперь где мы? – спросил Дмитрий Григорьевич.
-В безопасности. У меня в гостях.  -  сказал лысый.
Надо сказать, про себя Дмитрий Григорьевич продолжал называть его «лысым», не смотря на то, что тот представился гроссмейстером. 
- Да! Меня зовут Михаил, можно Миша. – сказал лысый гроссмейстер. 
- А дурдом куда подевался?
- Остался в другом измерении. А я предпочитаю пребывать здесь, где все знакомо, но людей нет.  Я же сам местный, учился в восьмой школе, Вовку Корявцева знал. (Гениальный человек,  хоть по жизни, - дурень дурнеем). Подыскал подходящую эпоху, за полторы тысячи лет до появления здесь первых дольменов, когда  обитавшее на Побережье племя  вымерло от занесенной  в эти места цаплями лихорадки. Где-то еще  лет сто пятьдесят тут никто не будет селиться.  Построил, вот, башню… материализовал.
- Слушай, Миша, когда ты сейчас косил под психа,  мне – заметил Николай – показалось, что медсестра догадывается, что ты симулируешь.
- Да и черт с ней. Торопился закончить тайм. Все равно, без толку. Чую, что до кульминаций азарта мне далеко. Магистр Миша плюхнулся в роскошное ампирное кресло за тисовым столом. Достал  из ящика коробочку с кнопками и экраном, от которого на длинных углепластиковых  двусуставных  стойуах-кронштейнах были закреплены  тарелочки поглотители, поднял кронштейны, так что бы тарелочки оказались направленными ему слева и справа на голову.  Это напомнило физиотерапевтические аппараты УВЧ, с помощью которых Дмитрию Григорьевичу в детстве  лечили уши.
 Миша ткнул в одну кнопку ящичка. Прибор пискнул, вспыхнул зеленым индикатором. На экране замелькали цифры, и наконец, замерло конечное число,  указывавшая величину энергии, излучаемой головой Гроссмейстера. 
- Нифига…  Не дотягивает моя бестолковка, до мнимых волн. А ведь было время, я спокойно излучал порцию для свободного перемещения и в пространствах зоны, - на это, впрочем, я и сейчас способен, - и в наш родной континуум перебирался без труда. Эта поганая метаморфоза произошла после того как я сожрал тот шницель шпион. Будь он проклят!   
- А за что, так над этим Понамаревым издевался? –спросил Дмитрий Григорьевич.
- Он стоит того. Редкий мерзавец. Господь наказал его манией преследования. 
- А робот-казак остался там, в дурдоме?
- Нет, он здесь, внизу, стережет вход. Он пассами рук попытался определить, сканировал ли кто-нибудь  ваши разумы. Но тест вы прошли успешно. А вот, мне не повезло, когда  я опробовал «Губернатора», и  устоял перед  секс-бомбой секретаршей.. . Думал что устоял. М-да… Так, она мне всучила обед. «Суп в кастрюльке прямо из Парижа», шницель с жареной картошкой. Шницель оказался шпионом, наполненным на-но ботами. И когда мой гроссмейстерский  организм их усвоил и на-но боты сложились в определенную конфигурацию... - Миша глубоко вздохнул, - Кто-то атаковал и это, и это - и Миша указал на один из компьютеров и на свою голову. И ведь, я проверил каталог игр, генерированных  моим  компом.  Вот этим, вот, - Миша ткнул в плече мраморного агронома, -  там игры "Губернатор" не оказалось... Ее кто-то создал и подло вставил в меню.
Но, вот, вопрос: как вы сюда попали?