Предисловие.
Не могу с точностью вспомнить слова какого-то очень известного человека: «Хорошим писателем может быть лишь тот, у кого было очень счастливое детство (или очень несчастливое?)». Не могу вспомнить - и все тут. Да, в общем-то, и не важно. Я ведь не собираюсь становиться писателем - ни хорошим, ни плохим. Зачем же пишу? Да просто я очень обязательна. Вот обещала одному хорошему человеку написать - и написала. Человек этот, Рита-Маргарита, как-то доверила мне почитать свои сокровенные записи и попросила вынести свой вердикт. Я согласилась, но, если честно, напряглась: а что если мне не понравится? Как я смогу сказать это? Но, слава богу, слог у Риты оказался легким, читалось свободно и даже как-то радостно, как письмо от хорошего знакомого или родственника. Рита писала о своем детстве, о родителях, о том, как все любили друг друга, и как все было замечательно. У меня нет никаких оснований не верить Рите. Наверняка все так и было. Только что-то беспокоит в повествовании. Как будто за забором из строчек воспоминаний сидит маленькая девочка Рита и умоляет: «Любите меня, пожалуйста, любите меня, мне страшно…» Мне жалко маленькую Риту. Что за бред насчет унижающей жалости? Жалеть - значит любить. Хочется сказать: «Не бойся, Рита, мне тоже страшно». Перешагнув некий временной рубеж, становится ясно лишь одно: наши дети, и особенно внуки, получат от нас столько любви, что ее хватит на всю их длинную жизнь. Даже когда нас с тобой не будет, любовь наша к ним останется, и им уже не будет страшно, им будет хорошо. Я обещала написать о себе, я напишу. Уверена, что ты будешь удивлена. Я не прошу тебя оценивать эту писанину, никто больше ее не увидит. Ну, читай.
Таткины маки.
Татка любит рисовать. Особенно хорошо у нее получаются цветы. Яркие праздничные букеты, перевязанные лентой или стоящие в огромной вазе, такой большой, что на сами цветы остается совсем не много места. Татка сидит в самой большой комнате дома, торжественно называемой бабушкой "зала".На самом деле комната не такая уж и большая, в ней всего-то и умещаются шкаф с зеркалом посередине, тумбочка с радиолой, на которой лежат дедушкины пластинки, несколько стульев с витыми спинками и вязаными ковриками на сиденьях да круглый стол.
Стол стоит на середине комнаты, вокруг него расставлены стулья. Когда бабушка моет в "зале" пол, то стулья ставятся на стол ножками кверху. Скатерть на столе ярко-желтая, плюшевая, с бахромой. Чтобы Татка не "изгваздала", как говорит бабушка, скатерть, на стол стелется старая газета. С газетой рисовать совсем неудобно, но Татка не спорит с бабушкой. Цветные карандаши разбросаны по столу. Тата берет то один карандаш, то другой и старательно раскрашивает цветок. Это будет мак. Маки получаются у Татки яркие, большие. Тата знает один секрет: нужно помуслякать грифель карандаша и посильнее нажимать на него. Татка склоняется над рисунком так низко, что почти касается носом бумаги. Она не замечает ничего вокруг. На клетчатом листочке один за другим расцветают диковинные цветы. Так будет продолжаться, пока не закончится бумага, если только не сломается карандаш. Тогда ей придется просить деда его подточить. Деда ругает Тату за то, что она облизывает карандаши. И как он узнает об этом? Он же не видит. Тата на всякий случай обернулась и посмотрела на дверь. Дед на кухне пьет чай из стакана в металлическим блестящем подстаканнике , такие еще бывают в поезде. Татка знает, она уже ехала в поезде сюда, к деду с бабушкой. Нет, не видит. Прежде чем подточить Татке карандаш, дед основательно к этому готовится. Он достает свой ящичек с инструментами, открывает его, и Татка видит, как аккуратно в этом ящичке разложены ножички, пилки, отвертки и всякие не известные девочке железки. Все блестит и пахнет машинным маслом. Деда надевает очки на самый кончик носа. «И как они не падают?» - думает Татка. Потом деда Леня выговаривает Татке, как нужно обращаться с карандашами, чтобы они не ломались.
- Чего вот ты их грызешь-то, словно мышь? Нешто вкусные? Поди вон у бабки сахарку попроси, а ни то сухарик. Инструменты свои беречь надо, иначе толку-то не будет. Поняла ли что? Нет ли?
- Поняла, деда, не буду муслякать, - говорит Татка и сама верит в это.
- Ну уж, «не буду»… Подточит, конечно, деда. Поможет своей Ягодке.
Любимое занятие Таты рисовать или играть с плюшевым медведем в старой кладовке, где на полках хранятся крупы, мука, макароны, обойный клей и дедовы инструменты.
Внизу стоит большой деревянный сундук, застеленный самотканым ковриком. Вот на этом сундуке Тата и проводит время вместе со своим медведем и куклами. На сундуке висит огромный черный замок. Вот если бы можно было открыть сундук, то Татка бы увидела на внутренней стороне крышки красочные картинки. На этих картинках были нарисованы красивые тети в замечательных нарядах. Татка очень любила рассматривать их, когда бабушка открывала сундук. Ключ от сундука бабушка всегда носит в кармане своего фартука. В кладовке привычно пахнет подвешенным в чулках чесноком и луком. Но сейчас она увлечена рисованием и даже не замечает, как к ней подходит дед Алексей и смотрит на рисунок за её спиной:
- Это кто же тебе нарисовал?
Тата оборачивается и, довольная тем, что смогла удивить деда, сообщает:
- я, деда!
Дед улыбается лукаво и щурит глаза:
- Не может быть. Наверно, тебе кто-то помогал!
Тата, с дрожью в голосе:
- Мне никто не помогал, деда! Я сама, сама!
Дед неумолим, он нарочно дразнит внучку.
- Не знаю, не знаю, - продолжает дед. - ты же еще маленькая !
Тата злится, с силой жмет на карандаш, и он, конечно, ломается. Девочка с досадой смотрит на упавший грифель.
- Это я рисовала! Я, я, я! И я не маленькая!
Тата обиженно надувает губы, и глаза ее мгновенно наполняются слезами. Вот ведь, всегда он так!
Дед по-прежнему смотрит с улыбкой. Он видит, как глазки у Татки заблестели, и торопится :
- Да я верю, что это ты нарисовала. Молодец, Ягодка ты моя, умница!
Удивительно, но Тата всегда считала бабу Аню старой, а деда молодым, хотя он был старше. Бабушка худая и какая-то незаметная. Она всегда носит платок с темным рисунком, длинную юбку и фартук. Бабушка никогда не читает Татке сказок, бабушка не умеет читать и писать. Бабушка сама сочиняет сказки. Она ложится с Татой на кровать и начинает рассказывать:
-Жила-была девочка. И вот пошла девочка в лес без разрешения.
Дальше бабушка начинала сочинять разные истории, голос становился все тише и тише, и бабушка засыпала. Татка тормошила бабушку:
– Баба, не спи!
Бабушка просыпалась и продолжала.
А еще бабушка пекла замечательные пироги, сметанные лепешки и жаворОнков. В клювик жаворОнка бабушка вставляла соломинку и приговаривала: «ЖаворОнок небо пашет». Татка тоже научилась лепить жаворОнков и делала это всякий раз, когда бабушка затевалась печь пироги.
А какое у бабушки было варенье! Никогда и нигде больше не ела Татка такого замечательного, прозрачного, густого и ароматного варенья.Варенье хранилось в огромном подполе под домом.
Татке разрешалось спускаться в подпол с дедом. На полках стояли банки, баночки, бутыли с различными припасами, на земляном полу - бочки с огурцами и капустой, ящики с картошкой, морковью и свеклой. В зеленых эмалированных ведрах, обвязанных белыми тряпицами, хранилось вишневое варенье. В подполе было темно и пахло землей. ;Татке становилось не по себе, и она выскакивала как мячик назад в теплую, пахнущую пирогами и гречневой кашей кухню.
Бабушка любит перебирать вещи в шкафу. Достанет с полки свои платочки, юбочки, кофточки - у неё их много - и давай перебирать, разглаживать. Тата садится рядом и смотрит на её старые, узловатые пальцы, как они бережно расправляют каждую вещь. В шкафу у бабушки порядок, все ровненько сложено, только пахнет нафталином. Но Тата привыкла к этому запаху, он даже ей нравится. Бабушка любит рассказывать, как раньше выдавали девушек замуж. Какое приданое готовили им. Тата смотрит на её платки, темные юбки и думает: «Я не выйду замуж. Не хочу ходить в длинных юбках».
Таткина мама наряжала дочку в красивые яркие платья, но эти платья, по мнению бабы Нюры, были слишком коротки - сраму не оберешься! Бабушка отрезала от своих старых юбок полоски и пришивала их к подолу внучкиных платьев.
А еще бабушка любит вязать носки и варежки для всех . Спицы в её руках так и бегают. Коричневые, серые и белые клубочки крутятся под её рукой.
- Учись вязать, Ягодка. А то будешь ты старой, кто ж твоим внукам носки свяжет? Будут ходить босые, простудятся.
Тата представляет себя в платке с очками на носу, мотает головой:
- Не буду я старой, я как мама буду. А носки ты свяжешь.
Бабушка смеется скрипучим голосом:
- Да нешто я весь век буду жить? Смешная ты, Ягодка моя. А мама твоя тоже состарится, а носки не умеет вязать.
Как это мама состарится? – недоумевает Тата. Быть такого не может. Мама молодая и красивая.
Тата уходит к деду. С дедом ей интересней. Он много знает и любит рассказывать Татке всякие небылицы. Она забирается на дедову кровать и собирается слушать. Дед откладывает газету и начинает:
- Шел я однажды лесом. Слышу, в траве плачет кто-то. Нагнулся, а там девчонка махонькая…
Ох, и мастер дед рассказывать! Такое наговорит, что не знаешь, где правда, а где небылица. А еще деда можно попросить показать его "сокровища" - привезенные из Германии различные трофейные вещицы. Маленький кожаный кошелечек с большими серебристыми монетками, ножичек с зубчиками на лезвии и желтой костяной ручкой, лисий воротник.
-ты кому все это привез,деда?- спрашивает Тата каждый раз.
-так кому же? Ясно дело тебе, ягодка моя.-отвечает прищурясь дед.
С кухни запахло пирогами и лепешками.
- Хватит балаболить, дед, пора робятам поисть, весь день не ивши. Чего матери-то скажем? Вона кака худобень длинноногая, ребра одни торчат у девки-то.
Татка не знает, кто такая эта худобень. Она бежит на кухню, где уже сидит ее брат Саша и уплетает сметанные лепешки.Саше тринадцать лет. Татке же только пять, а значит Саша - главный. Бабушка наливает в кружки молока, Саше в большую синюю с золотым ободком, а Татке в маленькую красную с большими белыми горошинами. Тата с аппетитом запихивает в себя очередную лепешку. Лепешки теплые, блестящие, бабушка смазывает их взбитым яйцом и делает на них поперечные насечки для красоты. Татка так любит их, что если ее не остановить, она сможет съесть столько, что, наверно, лопнет. И бабушка недовольно ворчит:
- Оставь брату.
- Почему?
- Потому что он старше, и он мальчик.
Татке хочется спросить, почему мальчикам можно есть лепешек вдоволь, а девочкам нет? Но она только вздыхает, молча сползает с табуретки и уходит в кладовку. Она всегда уходит в кладовку, когда обижается.
Бабушка с дедом в кухне. Татка слышит, как
Дед вступается за нее:
- Что ж, девка не наелась.
- Я наелась, деда! - кричит из кладовки Тата и улыбается.
Дед.
Деда на улице, прямо скажем, недолюбливали.;Соседи к деду в дом не ходили. И бабкиным подругам дед ходить в дом запрещал – нечего шляться. Дел что ли дома нету? Ребенка только пугают.Ребенок - это Татка.
Татка и правда боится бабушкину подругу бабу Лушу. Никогда раньше Тата не слышала такого странного имени - Луша. Как будто шуршит кто-то: «Шу-шу…» Луша была очень громогласной. Не разговаривала – кричала. Смеялась громко, раскатисто. Ругалась тоже громко. Чем пугала Татку и злила деда.;Когда Луша приходила в дом по какому-нибудь делу, дед давал Татке трофейный лисий воротник. На одном конце воротника был пушистый хвост с белым кончиком, а на другом лисья морда со стеклянными глазами и черным кожаным носом. По правде говоря, Татка и сама побаивалась лису, но Лушу она боялась еще больше.
-На, Татка, зверя, – говорил дед. Как будет бабка Луша пугать тебя, ты ее тоже напугай! Скажи: «Укусит тебя лиса, бабка»,- она и уйдет.
Мужики соседские все до одного выпивали. Дед Леня тоже выпивал, но только когда приносили пенсию да по случаю удачной продажи мотоцикла. Мотоциклы были дедушкиной страстью! Даже с войны он привез какие-то железяки для мотоцикла. Дед сам собирал их из разного хлама, красил черной блестящей краской и ездил на новеньких, еще пахнущих краской и маслом «тарантайках», как называла их баба Нюра, с Таткой по улицам . Обкатывал "машину" . Сначала по улице Дзержинского, где стоял дедов дом, потом на Верхнюю улицу, потом дальше по проселочной дороге куда глаза глядят! Только пыль из-под колес летит!Соседи завидовали деду, побаивались его, считали деда жутким скрягой. Как же, с ними горькую не пил, мотоциклов во дворе всегда не один, а три или четыре, видано ли дело! Деньги у деда водились, а в долг не давал:
- Работайте, черти! Не сидите на завалинке!
А еще Татка любила, когда приносили в дом пенсию. Вот это был настоящий праздник! Дед подмигивал Татке и уводил подальше от бабкиных глаз:
- На-ка, Ягодка моя, рублик. В парк сходи на карусели, ваты сладкой поешь, да смотри, бабке не сказывай!
- Не скажу, деда!;
Бабке и говорить было не надо, она и так все знала. Пенсия у бабушки была семь рублей. Шутка ли – рубль целый на карусели дитю дать! На рубль-то поди сколько буханок купить можно!
- Тата! Поди-ка к бабушке, дам чегой-то! - кричала бабушка, как только дед выходил из дома во двор.
- Красота ты моя писаная, Таточка, дай бабе денежку, а я тебе две дам, смотри какие блестящие!
Бабушка протягивала Татке два желтых пятака.
- На-ка. Золотце ты мое, сходи в парк на каруселю.
;Карусель стоила пятак, да моток сахарной ваты в парке стоил пятак. Татка это уже знала, поэтому легко соглашалась с бабушкой.
- Ты только деду не говори, заругает он нас.
- Ладно, не скажу.
Мысленно Татка уже была в парке, который;располагался недалеко от дедова дома, и Татке разрешалось ходить туда с соседской девочкой Томкой.
Томка была старше Таты лет на шесть или семь, но поскольку других детей на улице не было, Томка приходила играть с Татой.
В день, когда приносили пенсию, дед сажал Татку перед собой на теплый пузатый бак мотоцикла, надевал на девочку огромный черный шлем , себе черные кожаные перчатки, черную куртку, очки, похожие на летные, и они ехали через две улицы в самый большой в городе магазин под названием «Комсомольский».Чего только не было в том магазине! Это тебе не маленький деревянный магазинчик на дедовой улице, в котором вместе с хлебом продавалось мыло, керосин, одежда.
В «Комсомольском» большие стеклянные витрины, широкая лестница с перилами, люстры на потолке. На прилавках, кроме хлеба и пряников, россыпью в коробках лежат карамельные подушечки: розовые, белые, желтые. Но самые вкусные, конечно же, коричневые, обсыпанные какао-порошком. Дед покупает Татке кулек подушечек, себе чекушку - это закон! В день пенсии - чекушку.
Татка увидела за толстым витринным стеклом тюбики зубной пасты, на которых были нарисованы апельсины. Это сейчас сколько хочешь разной зубной пасты для детей, а тогда, в доме у деда с бабой, Татка чистила зубы мятным порошком.
- Деда, купи апельсиновую пасту, а?
Дед добрый, никогда Татке ни в чем не отказывает.Татка открутила рифленый колпачок и понюхала. Пахнет то ли карамелью, то ли апельсином. Вкусно! Не удержалась и лизнула. Вкус у пасты был так же прекрасен, как и запах.Не долго думая, Татка выдавила в рот все содержимое тюбика .
- Ничего, порошком зубы почищу, вкусно зато.
К вечеру живот у Татки так разболелся, что бабушка вызвала «скорую». Для этого деду пришлось мчаться на мотоцикле на другой конец города.;Врач в белом колпаке долго расспрашивал бабушку, не съела ли девочка чего такого? Бабушка мотала головой, перечисляла все, чем кормила Татку: каша, щи, молоко , хлеб. Ничего такого. Татка лежала на кровати, поджав к животу ноги, и плакала. Когда врач уехал, она позвала деда и, прижавшись к колючей щеке, прошептала ему на ухо:
- Деда, я всю пасту съела…
- Так это ты? – дед хитро улыбнулся. - А я думаю, куда она подевалась, окаянная? И дед вынул из кармана смятый тюбик.
- Я… Деда, не будешь ругаться?
- Не буду, Ягодка моя. Вкусная хоть была паста-то?
-Ага, вкусная, - ответила Татка, засыпая под легким лоскутным одеялом.
Утром Татка проснулась поздно. Бабушка ушла в церковь. Из большой комнаты доносились звуки радиолы. Дед слушал свою любимую песню «Враги сожгли родную хату».
«Пошел солдат в глубоком горена перекресток двух дорог,нашел солдат в широком поле;травой заросший бугорок…» А это значило, что чекушку, которую по случаю Таткиной внезапной болезни дед вчера не выпил, он выпил сегодня.
Дед всегда, выпив чекушечку, заводил военные песни. Плакал, подперев голову руками, шевелил губами, и слезы текли по его щекам и капали на стол. Татке было немного боязно и очень жалко деда. Она подходила к нему, губы ее кривились, и слезы сами собой подступали к глазам. Она размазывала по лицу слезы маленькими ладошками и обнимала деда за шею.
- Не плачь, деда.
- Ах ты, болезная моя, жалостливая… Ну поплачь с дедушкой, Ягодка моя, одна ты и жалеешь деда.
- Знаешь, чего хочу, Тата? Хочу собраться со своими боевыми товарищами, да пройтись колонной по земле нашей. Вместе, разом! Знаешь, какая колонна была бы? Ого какая! Земля бы задрожала от мощи такой!
- А меня возьмешь, деда? Я с тобой пойду!
Дед вытирал слезы, сажал Татку на колени и говорил:
-Да куда же я без тебя? Потеряюсь еще, кто тебя жалеть-то будет, Ягодка моя?
Мама
Мама приехала утренним поездом. У мамы в школе каникулы, и она приехала, чтобы привезти детям гостинцы и забрать Сашу домой. Саша уже большой, и у него дома много друзей. Ему не интересно подолгу гостить у бабушки с дедом.
- Ну, как вы тут?
Тата прыгает на одной ножке и радуется тому, что мама наконец-то дома. Мама красивая, как артистка. Как те тети на картинках, которые приклеены на крышке бабушкиного сундука.Саша рассказывает маме о новостях. Он всегда опережает Тату.
- Потом, потом, Тата, - мама отстраняется от дочки, когда та пытается обхватить её руками. Мне нужно поужинать и разобрать вещи.
Деду мама купила на станции свежие газеты, и онушел в свою комнату за очками. ;Татка отправилась за ним.
- Деда, я порисую немного?
- Рисуй, только недолго, а то мне стол нужен.
Тата залезает на стул и раскладывает карандаши . Она опять рисует цветы Татка любит лето. После лета будет осень, это Тата тоже уже знает. Осенью у Таты день рождения, а это значит, что к ней приедет её любимая тетя Шура, мамина сестра. Шура привезет докторскую колбасу без жира и вкусные конфеты с ягодной начинкой.
- Давай-ка в кровать, поздно уже, спать пора .
Мама слегка коснулась Таткиной белобрысой макушки. Тате так хочется прижаться к её руке, но она не смеет . Она молча идет в спальню, прихватив с собой любимого медведя. Тата снимает подшитое бабой Нюрой платье в горошек и ныряет в кровать. Кровать у Таты с железными прутиками на спинке, а наверху такие же железные шарики. Тата при всяком удобном случае крутит их в разные стороны. Мама ей как-то сказала, что когда-нибудь она открутит их вовсе, и кровать рухнет под Татой. Но Тата не верит. Как это от шариков может рухнуть кровать?
- Мама почитай мне, - канючит Тата.
Мама зевает и укрывает дочку одеялом.
- Я устала, да и дед тебе читал уже сегодня. Закрывай глаза.
Помолчав немного, добавила:
- Завтра приедет отец из командировки, привезет подарки. Ты хочешь подарок?
- Конечно, хочу! А что он мне привезет?
- Увидишь сама. Спокойной ночи.
Мама выключает свет и уходит. Она не целует Тату. В их доме не принято целоваться. Ни к чему эти телячьи нежности. Это только Галя целует Тату всякий раз, когда приезжает. Галя - это Таткина двоюродная сестра. Галя носит толстенную косу ниже талии, и эта коса - вечная зависть Татки. Татка очень любит Галю. Она добрая и всегда тискает Татку, целует в пухлые щеки ,называет Мурзилкой и всякими другими смешными словами. Наконец она засыпает и видит себя летящей над пропастью. Удивительно, но Татке совсем не страшно, она чувствует себя большой птицей, парящей над землей . Татке хорошо и немного страшно, так, что в животе становится щекотно. Вдруг Татка видит маму. Мама снизу машет ей рукой. Татка кричит:
- Мама!!!
Мама улыбается.
Откуда-то взялся туман и скрыл из виду маму, дедов дом, вишневый сад. Татке часто снится этот сон, и всегда в конце все исчезает в тумане. Татка знает, туман – это её будущее. Об этом сказала ей мама. Но так иногда хочется развеять его немного и посмотреть, что же там?
Незаслуженный подарок
Отец. Он навсегда остался в памяти Татки человеком противоречивым, живущим по каким-то своим особым законам. Он редко смеялся от души, как будто боялся осуждения. Татка с братом боялись его взгляда, старались быть незаметными, боялись шуметь или громко смеяться в его присутствии. Слово отца всегда считалось самым весомым в семье. Ему никогда никто не возражал и не спорил с ним. Нет, тогда он еще не пил горькую, не гонял домашних по дому и дети не прятались от него под стол, но в доме всегда сохранялась напряженная атмосфера. Он не обнимал маму, не дарил ей цветы, не улыбался ей. Тата не помнила, что бы хоть раз отец назвал её доченькой. Впрочем, мать, тоже не называла её так.
Отец приехал рано, Тата ещё спала. А когда проснулась, увидела открытый чемодан и разбросанные вещи с этикетками. Тата слышит голоса в кухне. Мама негромко беседует с отцом. Татке хочется встать и заглянуть в чемодан. Там, наверно, лежит подарок, но Тата не смеет, она лежит тихо и ждет, когда мама сама подойдет к ней. Интересно, что там у него в чемодане: кукла, сумочка или переводные картинки? Что за чудо эти картинки! Сверху рисунка почти не видно, а опустишь в воду, перенесешь на бумагу , потрешь пальцем и появляются яркие бабочки, ягоды, цветы!
Тата зажмурилась, представляя эти картинки. Она слышит радостный голос брата из соседней комнаты. Ему что-то вторит бабушка, а дед, наверняка, ушел в молочный магазин. Он всегда это делает по утрам. Это его любимое занятие - ходить за молоком с большим алюминиевым бидоном. Мама открыла дверь в спальню и радостно подмигнула Татке:
- Вставай, засоня! Проспишь все подарки.
Татка молча встает, натягивает чулочки, бумазейное платье и отправляется умываться.
В зале Тата видит отца. Он разговаривает с Сашей. Она неуверенно здоровается. После завтрака все собрались в «зале» .Отец раздает подарки . Мама счастливая стоит перед зеркалом. На ней шуршащий плащ бордового цвета, « бордо» - гордо произносит мама. Отец сказал, что в таких плащах ходит вся Москва, и что он отстоял три часа в очереди, и мама должна быть ему "бесконечно благодарна" за это. А ещё он привез ей газовый василькового цвета шарфик с блестящими полосками. Тата в восторге от шарфика, так как любит все яркое. Потом подошел Саша. Ему отец вручил большую коробку. Саша положил её на пол и долго возится с веревками. Когда открыли крышку, Саша ойкнул. Он давно мечтал о таком тракторе! С боков трактор прозрачный, и можно было увидеть, как двигаются вверх-вниз какие-то цилиндры и поршни. Саша умчался в свою комнату, прихватив подарок.
Бабушке достался цветной платок, отчего она сразу прослезилась и вообще едва не расплакалась. Ей редко доставались подарки.
Наконец, очередь дошла до Татки. Тата следит за руками отца. Он достает из чемодана куклу в нежно-розовом костюмчике. Тата забывает обо всем на свете и идет к кукле. Отец пристально смотрит на Тату. Его лицо очень серьезно:
- Как ты вела себя эти дни?
- Хорошо.
- Ты учила азбуку?
- Да, немного, - ответила Тата не очень уверенно и посмотрела на бабушку.
- Учила, учила, кажный день с дедом сидели.
- Ты выучила время?
Тата молчит. Ей трудно запомнить эти стрелки на часах. Она смотрит на куклу. Из розового чепчика выглядывает милое личико с полуоткрытым ртом, в котором виднеются два белых зубика. До чего же хороши эти зубики и эти светлые кудряшки под чепчиком! Никогда она еще не видела такой прекрасной куклы.
Отец сжалился над Таткой:
- На уж, возьми, хотя ты этого не заслуживаешь.
Тата, почти не дыша, берет куклу из его рук и прижимает к груди. Мама улыбается. Ей смешно смотреть на маленькую, затаившую дыхание, дочь.
Татке хочется расцеловать отца, но её останавливает эта взрослая фраза: «Не заслуживаешь». Татка не понимает, что это такое, и поэтому не обижается на отца.;
- Спасибо, спасибо, папа!
- Хорошо, Тата, ступай к себе.
Через минуту о Татке забывают. Отец рассказывает маме о поездке, начинаются обычные скучные и не понятные взрослые разговоры.; Совершенно счастливая, Тата сидит в кладовке и качает на руках своего малыша.;Она не слышит как дед , который вернулся из молочной лавки, выговаривает отцу за то, что тот не жалеет ребенка, что слишком строг к девочке, а ведь девочка- родная дочь…И еще много чего дед говорит отцу, но Татка не слышит , она поет своему ребенку песенки, свои песенки, все, что придет в голову …
Туман рассеялся…
В детстве, когда Татка засыпала, она часто летала над землей.Мама улыбалась и махала дочке рукой. А потом исчезала в тумане.Мама говорила, что это будущее Туман давно рассеялся. Татка уже много лет не летает во сне, она давно уже Таня, Татьяна. А для учеников и их родителей - Татьяна Николаевна.Уже шесть лет прошло с тех пор, как не стало мамы, и три года, как ушел отец. У старшего сына своя семья, младший уехал за тысячу километров от дома учиться на летчика. Лучшая подруга Ритка ,Маргарита Геннадьевна Герц, по программе воссоединения семьи, пять лет назад уехала в Германию и с тех пор каждый месяц звонит Татьяне и просит ее приехать. У Риты ностальгия по родине, Ритка много курит, а сигареты в Германии очень дорогие.
- Танька, имей совесть, приезжай! Ты меня бросила, подруга называется,- ноет Ритка в трубку, забывая о том, что это она уехала, а не Таня.
- Не забудь привезти сигареты, больше ничего не надо, тут все есть.
- Может и правда поехать на майские? – размышляет вслух Татьяна.
- Слетай. Повидаетесь, пообщаетесь, - муж всегда на стороне Тани, всегда ее поддерживает и жалеет.;- Только не потеряйся там, а то я тебя знаю.
На душе у Татьяны какое-то непонятное беспокойство. Что-то ноет внутри, не дает принять решение. Ехать или не ехать? Как будто незаконченное дело какое, как буд то Таня забыла о чем-то, о чем забывать нельзя.
Звонок из Германии…
только не потеряйся…
приезжай на майские…
майские…
День Победы..
«Знаешь, чего хочу, Тата? Хочу собраться со своими боевыми товарищами, да пройтись колонной по земле нашей. Вместе, разом! Знаешь, какая колонна была бы? Ого какая! Земля бы задрожала от мощи такой!»
- «А меня возьмешь, деда? Я с тобой пойду!..»
Татка молча встала и подошла к шкафу, достала старый семейный альбом в красном плюше с золотым московским Кремлем из толстой фольги в уголке альбомной обложки .
Вот мама, красивая, как артистка, в цветастом крепдешиновом платье и болоньевом бордовом плаще нараспашку…
Вот отец в пальто с каракулевым воротником, в шляпе с огромными полями, брюках клеш и с большим кожаным портфелем в руке…
Брат, в матросском костюмчике, маленький еще, сидит на коленях у бабушки Ани. Бабушка на фото получилась строгая, но какая-то молодая, не похожая на себя. Наверное, потому, что здесь она без платка…
Дед, в гражданском костюме, с медалями и в шляпе. Глаза хитро прищурены.
Знаешь, Деда, не поеду я ни в какую Германию. Не поеду.
Поедем мы с тобой, Деда, в Москву, на парад!
Пройдем по Красной площади вместе с твоими боевыми товарищами. Вместе пройдем. Знаешь сколько вас там! Ого, какая колонна, Деда!
И я не потеряюсь, обещаю тебе.
Я больше никогда не потеряюсь.
Прости меня, Деда!
Прости свою Татку…