Маяков в мире с каждым годом становится всё меньше и меньше. Их не уничтожают, разбивая строительными машинами до основания и сравнивая с землёй - современные средства электронной навигации изменяют их назначение. Они становятся музеями, памятниками архитектуры, туристическими объектами, где ушлые гиды стращают простодушных туристов байками о бесследно пропавших смотрителях на одиноком острове; о призраках с затонувших кораблей, бродящих по смотровой площадке и вопящих страшными голосами о помощи. Уфологи находят вокруг них аномальные зоны, искажавшие сигналы и направлявшие корабли на верную погибель. Небылицы и легенды застилают свет в ночи, служивший верой и правдой многим поколениям моряков.
В эти новые для нас северные места с неброской красотой мы с Толей Гетмановым приехали зимой. Он заядлый охотник, я не менее заядлый рыбак и мы исследовали окрестности в соответствии с увлечениями. В этот летний день взяли на базе вахтовку УРАЛ, заправились до отказа и поехали на восток. До Тарасовки шла бетонка, далее только отсыпка под строящуюся дорогу и временные переправы через ручьи и речки. Через тридцать километров и эта дорога закончилась, автомобиль остановился на высокой горе у реки Айваседопур. Далее на восток пропадали все признаки цивилизации, человек только делал первые попытки освоения этих земель. Справа распологался рабочий посёлок мостоотряда, начинавшего строить мост через реку, слева такая же временная база геологоразведчиков. Проехали мимо базы и разбившегося, брошенного за ненадобностью вертолёта, спустились к реке и выбрали уютную поляну на берегу.
Толя с ружьём пошёл побродить по кедровым гривам, я с удочкой вниз по течению. Подолгу нигде не задерживался, поход был разведочный, больше интересовала сама река, нежели рыбалка. Дойдя до устья Харампура, впадавшего на противоположной стороне, повернул обратно.
Поужинали, Толя отправился в салон автомобиля спать, а я решил провести ночь у реки. Набросал с обрыва на песчаный берег длинных лесин и смолистых кедровых выворотней.
В высокую воду от берега до берега в этом месте метров триста; сейчас, в межень, вода отступила и на две трети открыла ту сторону реки песчаной косой. Основной поток шёл под обрывом, где я и устроился.
Смеркалось, я разжёг костёр и настроил удочку. Неторопливо, без всякой спешки и суеты брали полукилограммовые подъязки и у меня доставало времени слушать ночную реку и тайгу, нависавшую надо мной неясными тенями кедров. Всплеск рыбы в тихой воде, крик ночной птицы, глухое шуршание из можжевельника на краю обрыва и свет костра, резко ограничивающий пространство вокруг, заставляли чувствовать себя маленькой песчинкой в таком большом мире. Неожиданно в круге света появилось движение, кто-то подплыл ко мне и расплывчатой тенью исчез на берегу в ночном мраке. Очарование ночи не исчезло, в неё внесены новые обертоны, появилось иное звучание.
Не прошло и пяти минут, как всё повторилось, но теперь я был начеку и успел разглядеть небольшого зверька. Но кто это? Во мне проснулся азарт исследователя, удочка легла на песок, на руках появились брезентовые рукавицы из рюкзака - я твёрдо решил изловить ночное существо. Оно не заставило себя ждать. Очередной ночной пловец уверенно борясь с быстрым течением выплыл на берег прямо у моих ног. Я протянул к нему руки в плотных верхонках, он был шустрее, шмыгнул мимо и оказался прижатым к отвесному обрыву. Зверёк, на мгновение растерявшись, замер и мне очень хорошо удалось рассмотреть в нём белку. Невысоко над ней свисал длинный корень кедра. Она подпрыгнула, уцепилась за него и в мгновение ока взлетела наверх.
Удочка моя так и осталась на песке, рукавицы вернулись в рюкзак, в костёр добавились дополнительные коряги. Я тихо сидел, слушал музыку ночи, изредка курил и наблюдал, как в круге неверного света костра появляются белки, пробираются мимо, чуть не утыкаясь мне в болотники, и растворяются в темени. Я сидел и терялся в догадках: почему белки не боятся переплывать такую широкую реку с быстрым течением?, что им нужно на этой стороне?, почему плывут ночью?
В августе в наших широтах ночи коротки - одна заря спешит сменить другую. Посветлело, истончилась и ушла ночь и вместе с ней ночные пловцы. Разгадку беличьего заплыва мне объяснил проснувшийся друг охотник - миграция.
Лето в том году было жарким и засушливым. Дожди обходили Ямал стороной, не было кедровой шишки, не уродились ягода и грибы. Горела тундра и тайга, светлые ягельные сосновые боры вспыхивали как спички, по горизонту растекалось дымное марево. Двигаться на восток в Харампурскую тундру белка не могла и уходила от пожаров и наступающего голода в поисках лучшей доли в лесное Пуровское междуречье.
У белки много врагов - и на земле, и на дереве, и в воздухе её поджидает опасность. Днём на открытой песчаной косе и широкой глади реки зверька мгновенно ухватит рассекающий воздух быстрый кречет или увидит совершающий плавные круги мощный орлан-белохвост. Ночь - защита белки, ночной костёр - её маяк.
Исчезают маяки под натиском технической цивилизации, меняется жизнь. Но есть ещё костёр на тёмном берегу реки, к которому будут стремиться усталый путник и отважные маленькие ночные пловцы.