3 Косой разум. Е-ведьма. Фантом с топором

 
В следующее мгновение  страшный крик  перекрыл  гул и шипение сварки.  В крике слышалось и предупреждение об угрозе , и негодование к тому, кто несет эту угрозу. 
- Э-э –э! Куда! Урод! Э-э-э!...
И усиливая этот.  крик к нему присоединились  клики еще нескольких человек. А с ними резкие и звонкие, страшные своей неожиданной силой  удары деревом о дерево и металлом о металл.
- Хохо-ол! Справа!
- Клоун! Э-э-э! Волосатый!
Отступая между машиной, со сварочными баллонами и редуктором,  откуда тянулись  выброшенные к яме из будки машины шланги, и травянистым склоном, там, где вверху,  по отрогу Изобельского хребта, к бывшему санаторию ГПУ-1  в обрамлении старых, черных кипарисов сбегала к морю улица Санаторная,  на противоположной стороне бетонного проезда,  хохол отбивался лопатой от наседавшего на него  длинноусого  воина с боевым топором и  круглым шитом, с выпуклой полукруглой бляхой в середине,  в круглом шлеме,  кольчуге и льняной рубахе  по колено, вроде  бабьей спидницы. 
С другой стороны, от сварочной машины, ближе к дому,  еще один воин, тоже с обвисшими норманнскими усами,  фехтовал копьем с защищавшимся  лопатой  Белоцерковным.  Как и у Хохла, у Белоцерковного глаза были вытаращены, а левая щека от лысины  залита кровью.
Сверху, откуда-то  от Санаторной, по  траве склона, широкими махами  мечей и топоров расчищая себе путь от лоз ежевики, в бой  на слесарей бежали и прыгали новые  воины. Они не выскакивали  из-за кипарисов, а, точно, появлялись   из воздуха или из травы...       
«Викинги!  Итить…»,  -  понял  мастер,  вспоминая какие-то, когда-то виденные фильмы,  кажется, американские. 
В быстром и  размашисто-прерывистом движении наскоков, уходов  и отпрыгиваний, под стук древков лопаты и копья Белоцерковный и норманн  поменялись местами, таким образом, что викинг, варяг, или  ряженый в викинга (?), оказался повернутьым к Дмитрию Григорьевичу спиной.

Дмитрий Григорьевич увидел болтающийся у бедра воина боевой топор, рванулся к нему и вырвал его за прямое топорище. Викинг обернулся на рывок и  успел ткнуть успевшего замахнуться топором  Дмитрия Григорьевича тупым концом древка чуть ниже шеи.  И тут же Белоцерковный  нанес страшный удар лопатой по шлему врага.  Дмитрий Григорьевич отлетел  на лестницу  и скатился бы вниз головой по ступенькам, если бы, падая, с размаху не уперся в сваренные из стальной трубы почерневшие  перила,  отшлифованные тысячами касаний рук.  Викинг упал над лестницей,  громко  лязгнув шлемом о бетон.  Белоцерковный успел выхватить у него копье и метнуть в набегавшего   варяга с широким, сужающимся к концу мечем. Падая, тот  перевернулся, очертив в воздухе  дугу концом вонзившегося в него копья. В другого врага слесарь метнул лопату.  И обернулся,  ища какое-нибудь новое оружие.               
  - Дай, Григорич! -  рявкнул  Лысый, протянув руку  к топору.
 Мастер  бросил Лысому  топор. Поймав топор, Лысый широко замахнулся  запустил куда-то противоположную сторону над ямой, мимо  экскаватора-«петушка», где у второй аварийной машины, стоявшей задом к баталии с открытой дверью будки,   еще два воина, со щитами и мечами, схватились с  Хохлом и Новиковым.
Одним прыжком Дмитрий Григорьевич вновь выскочил наверх.
Хохол бился ломом, Новиков -  отбойным молотком.  Третий викинг бросился в погоню за «водилой» второго аварийного  "ЗИЛа"  Валеркой, с  шумом и треском сбежавшим вниз, к  следующему подъезду, сквозь кусты гортензий,  лаврушки и куртины лилий, однако  оставил преследование и  кинулся на помощь тем, двоим, что  сражались с Хохлом и Новиковым .  В него-то и метнул топор  Белоцерковный.  Викинг  парировал страшный снаряд, поставив  щит под углом, таким образом, что  топор, стукнувшись о него,  влетел в раскрытую дверь во внутрь  аварийной машины.
В предсмертных судорогах в кабине экскаватора, опираясь на рычаги , корчился Шпетт, пронзенный копьем в бок. И в бок Белорковному  с глухим стуком ударила стрела.  Лысый качнулся шагнул в сторону,   скривил свою страшную физиономию, с какой-то неистовой брезгливостью…  И вдруг Дмитрий Григорьевич, в  эти мгновения углядевший в траве за проездом подходящий кирпич и  уже было ринувшийся за ним, как за универсальным оружием, услышал отчетливое:  «Дмитрий!».
Его будто что-то толкнуло в затылок.   
Дмитрий Григорьевич обернулся и в дверях подъезда снова увидел ее, таинственную деву.  Теперь она смотрелась самой обычной молодухой. В  легком льняном летнем халатике мини,  с гребенкой в волосах и домашних босоножках.   
- Поверни конька вправо!   
Дмитрий  Григорьевич после так и не мог припомнить, сказала ли это она в голос или телепатировала?
Дмитрий Григорьевич сунул руку в карман,   схватил золотое ребристое тельце морского конька, действительно оказавшееся подвижным, то есть, вращающимся под трезубцем, и резко повернул по часовой стрелке.  Один из сбегавших по склону викингов, оказавшийся ближе всего к мастеру, уже замахнулся копьем, дабы поразить Дмитрия Григорьевича. За ним, оглашая двор ревом, бежали другие. 
Но, как только мастер водопровода провернул золотого конька, вся эта средневековая  фантасмагория  исчезла.  Только Шпетт за  продолжал уже без копья в боку корчиться за рычагами, а Белоцерковный, так же безбожно  матерясь,  отскакивая в сторону, сбивал   с рубахи, большого черно-желтого шершня.  усевшегося    именно в том  месте, куда угодила стрела. И Шпетта и Белоцерковного   атаковали шершни, но  крови на их робах не было, как не было   вокруг  и никаких викингов.
«Так…  Либо галлюцинации продолжаются, либо…».