* * *
Дмитрий неторопливо шагал по улице. Чуть в стороне был небольшой сквер. Еще до конца не облетевшая с деревьев и кустов листва, освещенная не по-осеннему ярким солнцем, играла такими красками, что просто захватывало дух. Роскошный многоцветный ковер лежал под ногами. Многие любят фотографироваться на таком фоне – вот и сейчас в сквере была свадебная фотосессия. Жених и невеста позировали, гости тоже времени даром не теряли: кто любовался парой, а молодежь фотографировала друг друга на телефоны. Все яркие, красивые, молодые! И денек под стать событию – свежий, но такой красочный! Молодожены, повинуясь указания фотографа, обнимали друг друга, застывали в нужных позах. Девушка с камерой и сама прыгала вокруг них, то изгибаясь, как кошка, то почти распластываясь у них под ногами. Мастер отрабатывает свой хлеб.
В какой-то момент Дмитрий даже залюбовался ею, ее грацией, ее ловкостью. Камера с огромным «дулом» была нелегка, но натренированные руки управлялись с ней весьма ловко. Длинные светлые волосы собраны в пучок на затылке. Коричневые узкие брючки, чуть более темного цвета курточка. Что-то всплыло в памяти Жукова… Чем-то она напомнила ему Димкину маму. Интересно, а что Катя фотографирует? В командировку вот тогда ездила. А он даже не спросил, что она там снимала. Да и вообще… Ничего-то он про нее не знает. Разве что… пироги она, похоже, печь умеет, если, конечно, не соврала и действительно пекла сама. Вспомнив Катин «Курник» Жуков невольно сглотнул.
В кармане сотовый заиграл «Песенку Львенка» из мультика. Он сам поставил эту мелодию, когда нянчился с пацаном, на его номер. Димка?!
Они не звонили друг другу уже две недели – как раз с того времени, когда юный квартирант покинул его «хоромы». Да и чего, собственно, было звонить – у мальчишки своя жизнь, у него своя. Но в глубине души все равно таилось легкое чувство… нет, не обиды… Или все-таки обиды? Вот, мол, не нужен стал – и трубку никто не поднимет…
- Алло!
- Привет, дядя Дим!
- Привет, Димка!
- Как ты думаешь, за мной может кто-нибудь следить? – задал мальчик странный вопрос.
- Чего?!
- Ну-у… Я тут вчера дяденьку одного видел, когда из школы выходил. Он на скамейке сидел. А сегодня вышел – он опять сидит. Потом на меня посмотрел и отвернулся.
- Ты сейчас где? – Дмитрий решительно прервал его повествование.
- В школе.
- Где конкретно – в самой школе, на крыльце, во дворе?
- На крыльце.
- Мужик этот от тебя далеко? Не слышит, что ты говоришь?
- Нет. Он сейчас около калитки стоит.
Жуков строго-настрого наказал ребенку вернуться в школу и ждать его звонка. А сам быстро пошагал из сквера. Отсюда через мост до школы минут семь ходьбы…
Никакого мужчины в школьном дворе не было.
- Он ушел, когда я в школу вернулся, я в окно видел. – Пояснил Димка. Когда Жуков подошел к школе, он позвонил мальчику и разрешил тому выйти. А сам внимательно оглядел все вокруг.
Ну, конечно, даже если этот человек и приходил по Димкину душу, то наверняка заметил, что мальчик обратил на него внимание. Потом ребенок позвонил по телефону и ушел обратно в здание школы. Надо быть круглым идиотом, чтобы сидеть сейчас где-нибудь поблизости. В лучшем случае он просто ушел, в худшем – поджидает где-нибудь в другом месте.
- Как он выглядел?
Мальчик нахмурил брови. А потом вполне сносно описал незнакомца. По его словам это был молодой мужчина, роста среднего или что-то около того. Темноволосый, но славянской наружности. Одет в серые то ли джинсы, то ли брюки и черное драповое пальто. Не толстый и не тонкий. В руках у него ничего не было ни вчера, ни сегодня.
Описание было, конечно, так себе. По всему выходило, что Димка и обратил на него внимание только потому, что мужчина слишком пристально на него смотрел, хоть и не долго, отворачивался, едва встретившись глазами с ребенком. Но самое главное во всем этом – что это за мужик такой, если Димкина наблюдательность - не случайность и не разыгравшаяся фантазия?
- А мама про все это знает? – поинтересовался Жуков.
- Не-е… она волноваться будет. Я решил сначала с тобой посоветоваться.
Дмитрий чуть усмехнулся. Мальчишка четко понимал, что мама – это девочка, хоть и большая. А девочек надо беречь и защищать. Именно это он как-то уже объяснял Жукову, причем делал это с совершенно серьезным видом. Дмитрий тогда едва сдержался от ехидного вопроса – это кто ж тебя такому научил? Но потом подумал немного и поддакнул пацану.
- Но он точно никого другого не ждал? Ушел один?
- Точно.
Жуков задумался. Как не крути, а Катю все же надо в курс дела ввести. Во-первых – она мать. Во-вторых – может она сама что-то знает. Ну а в третьих… Вместе им, может быть, легче будет принять какое-то решение.
Почему именно вместе он сейчас совершенно не заморачивался. Если у Димки какие-то проблемы – значит, и он тоже будет их решать. Потому что это и его Димка тоже. Пусть хоть самую малую чуточку…
Катя, выслушав их сообщение, побледнела. С Димки было взято клятвенное обещание, что он не будет никуда ходить один. Подумали и добавили, что при любом подозрительном моменте он должен обязательно позвонить матери или даже Дмитрию. В любое время!
* * *
Рабочий день медленно подходил к концу. Свежий номер журнала уже сдан в печать, нервозность в редакции немного улеглась. Все разбрелись по своим углам и занимались обыденными делами.
Катя просматривала на компьютере отснятый недавно материал. Пару снимков скинула в отдельную папку. Пригодятся для ее коллекции.
Соня, уходившая куда-то с кучей карандашных набросков, вернулась и швырнула папку на стол.
- Пошли домой, что ли? А то я что-то подустала, если честно.
Девушки отключили оргтехнику, оделись и вышли из кабинета.
В коридоре им попалась ответственный редактор. Глянула мельком, надменно качнула головой. Отойдя от нее на безопасное расстояние, Соня фыркнула:
- Вау! Наверное, камни с неба посыпятся!
- Это еще почему? – не поняла Катя.
- Сама Пани Кура снизошла до нас и соизволила попрощаться! Или поздороваться?
Девушки переглянулись и прыснули от смеха. В редакции все, относящиеся к простым смертным, то бишь, не начальство, знали, что Курицына не очень-то утруждает себя в приветствии «низших» (по ее мнению) слоев. Даже услышав чье-то четко произнесенное «Здравствуйте!» она вполне могла стойко промолчать.
Вообще-то коллектив у них был вполне обычный – кто-то из коллег был ближе друг к другу, с кем-то общались только на профессиональные темы. Из всего этого стабильного сообщества резко и не в лучшем виде выделялась Фаина Павловна Курицына, или Мадам Кура, как звали ее все «недостойные».
Всевышний наградил ответственного редактора не только скверным характером, но и не очень звучной фамилией. Вообще Фаина Павловна пыталась убедить всех, что она КурИцына, а не КУрицына. И всегда жутко бесилась, если ее фамилию произносили с ударением на первый слог. Люди не знавшие делали это случайно. В редакции же большинство ставили ударение неправильно совершенно осознанно. Эта скверная дама того заслуживала на все «сто». Начальства она откровенно боялась, к остальным же испытывала этакое барское пренебрежение.
- Эй, ты, как там тебя! – могла окликнуть она кого-нибудь из работников редакции, не называя по имени.
Это был любимый конек Курицыной. Коллеги никак не могли понять – то ли у нее с памятью совсем худо, то ли просто в очередной раз пытается унизить человека. Скорее второе, но это ведь не от большого ума. Скорее – от его отсутствия. Великими достижениями ее серое вещество не могло похвастаться. В «Параллели» она попала благодаря каким-то своим связям и изворотливости. Кто-то должен был быть в коллективе «смотрящим», сам Игнатьев на дисциплину внимания никогда не обращал. Где-то наверху некто подергал за нужные рычажки, и Фаина Павловна приземлилась в свое церберовское кресло.
Выйдя на улицу, Соня с Катей распрощались – Софья сама водила машину, и пошла на автомобильную стоянку к своей маленькой «Daewoo».
В сумке тренькнул мобильный. «Эсэмэска». Катерина остановилась, полезла за телефоном. Кто его знает, что там. Иногда и Димка мог пару слов послать матери, хотя он обычно предпочитал голосовую связь. Глянув на дисплей, Катя убедилась, что это не сын, а просто реклама какого-то магазина. Не вдаваясь в подробности, она тут же стерла СМС. И в этот момент к ней подошел Игнатьев.
- Ты домой?
- Домой.
Они стояли друг против друга. И тут Игнатьев глянул куда-то за спину Кате.
- Это не к тебе?
Она обернулась.
Мужчина в черном пальто сделал несколько шагов в их сторону и остановился. Он стоял чуть поодаль и напряженно смотрел на нее. Глаза не сразу узнали его, а узнав, тотчас же послали мозгу тревожный сигнал.
Земля закачалась под Катиными ногами.
- Здравствуй, - произнес такой знакомый голос.
Катя побледнела и медленно закрыла глаза, одновременно отдавая себе приказ не упасть.
Это не он.
Этого не может быть.
Это не он.
- С тобой все в порядке? – как сквозь вату пробился откуда-то голос Игнатьева.
- Да. – Она справилась с собой и открыла глаза.
Володя бросил настороженный взгляд в сторону незнакомца.
- Тебя подвезти?
- Нет, спасибо.
Игнатьев еще раз глянул на мужчину и лишь потом сел в машину. Опустил стекло. Предложил подождать. Катя отказалась. Черный «Мерседес», блеснув полированными боками, медленно покатил прочь.
Фигура в пальто сделала пару шагов ей навстречу.
- Здравствуй, Катя. – Зачем-то еще раз поздоровался он.
- Здравствуй, Денис.
- Мы можем поговорить?
- О чем?
- О сыне.
Кате показалось, что кто-то плеснул ей в лицо ведро холодной воды. В одно мгновение она пришла в себя, вся растерянность от его неожиданного появления сразу же куда-то улетучилась.
- О ком?!
Ее голос тоже изменился, и Летов моментально это почувствовал. Словно стальной клинок резанул его слух, и ему это не понравилось. А вот то, что, увидев его, она поначалу растерялась, было как-то даже приятно. Как говорят – старая любовь не ржавеет? Похоже, что годы не все стерли в ее сердце. Выходит – любила? А, может быть, и сейчас любит? Хотя какой-то брутальный мужик был рядом с ней… Но ведь она его отослала к едрене фене – и он послушно пошел. Значит, не любовник. От любовника было бы гораздо сложнее отделаться. Хотя, впрочем, не до этого сейчас. В данный момент ему нужно разобраться с другим вопросом.
- О Диме.
- А причем здесь мой сын? – Кате удалось полностью взять себя в руки, и она произнесла фразу нормальным голосом, даже нисколечко не запнувшись на слове «мой».
- Мне кажется – это серьезный разговор. Может, зайдем куда-нибудь в кафе?
- Зачем? – Искренне удивилась Катя Кораблева, и это тоже не очень понравилось Денису.
- Чтобы нормально поговорить. Вопрос-то серьезный.
- Послушай, Денис. Прошло уже столько лет, и вдруг ты являешься ко мне с каким-то вопросом. Пардон, с серьезным вопросом. Я не собираюсь идти с тобой ни в какое кафе. Просто скажи – в чем проблема? Что случилось?
Летов потоптался, посопел, собираясь с мыслями. Он явно не ожидал, что Катя сумеет так быстро придти в себя, он думал застать ее врасплох. Но не тут-то было. Ну, хорошо. Он так и произнес это вслух:
- Ну, хорошо. Я хотел бы поговорить о Диме. Он ведь мой сын?
Темные Летовские зрачки буквально впились в Катино лицо. Ну, что скажешь? Станешь отнекиваться? В принципе, он был готов к отпору, на языке уже даже крутилась фраза о том, что недолго ведь и анализ ДНК сделать.
Но Катя повела себя странно. Чуть вскинула голову. Усмехнулась.
- С чего бы это вдруг ты задался таким вопросом?
- Да или нет?
Катя внимательно смотрела на него. А он сильно изменился. Окреп, заматерел. Лоск в нем появился, хоть и несколько лет назад Денис Летов тоже был хорош собой. Ну, что ж, деньги делают свое дело. Что ни говори, а стоявший перед ней мужчина выглядел великолепно. Наверняка девчонки из редакции обалдели бы, увидев его рядом с Катей. Да и не только из редакции.
Катя снова усмехнулась.
- Да. Ты – биологический отец моего сына.
- Чего? – Летов вскинул брови. Если честно, то он не ожидал от нее быстрого ответа. Думал - поломается немного, потянет время. Так что быстрый, и, самое главное, положительный ответ прозвучал для него неожиданно. А уж тем более такой витиеватой фразы он вообще не ожидал.
- А того, - под стать ему ответила Катя, - ты действительно являешься биологическим отцом моего сына. Но не более того. Никаких обязанностей у тебя перед ним нет. И никаких прав, впрочем, тоже. Ты не хотел этого ребенка. Ты настаивал, чтобы его не было. Так что можешь со спокойной совестью считать, что у тебя его и нет.
Она замолчала, и они некоторое время просто глядели друг на друга.
- Ишь ты… - Летов прищурился. – А ты повзрослела. Жестче стала.
Катя выжидающе смотрела на него. Не отводила взгляд, не смущалась, не бледнела и не краснела ни капельки. Странно. Раньше она быстро начинала менять цвет лица. А, впрочем, когда это было! За столько лет многое могло измениться! И она изменилась. И даже сын, вот, вырос.
- Тебе, наверное, интересно, зачем я здесь? Вот это я и хотел бы с тобой обсудить. Может, все-таки сделаем это не на улице?
Катя напряженно смотрела на него и молчала. В голове ее, действительно, билась мысль: зачем он явился? Столько лет не было о нем ни слуху, ни духу, а теперь, надо же, нарисовался! От общих знакомых она знала, что Денис с женой живут в Подмосковье, оба неплохо устроены. Впрочем, ничего удивительного! Сам Летов всегда хотел именно такой жизни. Потому он так легко и отвернулся от нее тогда - подул попутный ветерок, он и настроил свои крылышки на светлое будущее.
Сказать, что Кате было больно тогда – это значит не сказать ничего. Было БОЛЬНО И ТРУДНО!!! БЕЗУМНО БОЛЬНО И БЕЗУМНО ТРУДНО!!! Но она все пережила, со всем справилась. Выстояла. Сохранила сына. Устроилась в этой своей новой жизни. И постепенно боль притупилась. Не сошла на «нет», но рана зарубцевалась. А теперь является источник этой ее душераздирающей боли и снова пытается разбередить все рубцы.
- Нет. Если хочешь, объясни мне все здесь.
- Ты куда-то спешишь?
- Какая тебе разница, Денис? – Она усмехнулась. – Это не я к тебе пришла, а ты ко мне. Так что или говори, или я ухожу.
Летов нахмурился. Ему не нравилось, что она как-то умудрилась ничего не делая оказаться хозяйкой положения. В душе он лелеял надежду, что это Катя будет подчиняться ему, что она будет выполнять его условия. А на деле вышло, что бразды правления оказались в ее руках. Ну что ж…
Он кивнул. И поведал о том, что лишь совсем недавно узнал о существовании ребенка. Он очень сожалеет, что когда-то настаивал, чтобы она сделала аборт. И теперь ему хотелось бы познакомиться с мальчиком.
- Зачем? – просто спросила Катя.
- Но он же мой сын!
- И что из того? Я повторюсь, но ты же сам категорически не хотел этого ребенка. Мы спокойно жили без тебя все эти годы. Что тебе теперь от нас понадобилось?
- Дима знает обо мне?
- Нет.
- Но он ведь наверняка спрашивал кто его папа? Ты ведь что-то ему ответила?
- Я сказала ему правду.
- Какую?
- Что ты бросил меня. Что ты не хотел, чтобы он рождался на свет.
- С ума что ли сошла?! Он же теперь меня возненавидит! – Вырвалось у Дениса.
- Не думаю. Как можно ненавидеть того, кого ни разу не видел и не слышал?
- Почему ты сама никак не сообщила мне про ребенка?
- Зачем, Денис? У тебя сложилась хорошая жизнь, я знаю, ты всегда мечтал о такой. Меня ты не любил. Встретил хорошую перспективную девушку. Я что, должна была устраивать сцены и валяться у тебя в ногах? Зачем? Насильно мил не будешь. Да, сначала нам было нелегко. Но потом мы справились. Сейчас у нас с Димкой все нормально. И тут появляешься ты. Весь такой сострадательный и любящий. А нам уже и не надо ни любви, ни сочувствия твоего.
- Но Дима имеет право знать обо мне! Даже если у тебя и есть кандидаты на роль мужа, то настоящий-то отец я! И потом, даже если ты против нашей встречи, то я сам могу его увидеть. Не будешь же ты его от меня прятать!
Катя подняла брови. Кандидаты на роль мужа? Ах, да, он же видел Игнатьева. Хотя, может быть, и не только его… Она внимательно посмотрела на Летова. Как Димка говорил? Мужчина примерно одного с Жуковым возраста, темноволосый, в черном пальто…
- Ты приходил к Димке в школу? – В лоб спросила она.
- Что? А-а… Да. Да, я приходил. Но я к нему не подходил. Я хотел сначала поговорить с тобой. Я не собираюсь травмировать мальчика. – Он замялся. - И к тому же я не был уверен, что он действительно мой сын.
Ну конечно! Димка и в самом деле не взял ничего из черт отца. Потом, со временем, возможно, что-то и проявится. Но пока он больше походил на Катю, или нет, даже больше на ее отца, своего деда…
… Катя Кораблева плохо помнила лица родных людей, теперь представляла их себе такими, какими они остались на фотографиях – прошло уже слишком много лет с того дня, когда ее папа и мама погибли. Родители работали геологами. Сплавлялись по реке, лодка перевернулась… Девочка и так в основном жила с бабушкой – матерью отца. Когда случилась трагедия, бабуля слегла. И как ни старалась продержаться подольше – нужно было растить единственную внучку – справиться с болезнью не смогла. Когда ее не стало, Кате было пятнадцать лет. Именно тогда ее жизнь рухнула окончательно. Близкой родни не было, и девочка оказалась в детском доме. Пройдя через все мытарства казенного быта, Катя раз и навсегда решила, что когда у нее будет свой ребенок, она костьми ляжет, но не допустит, чтобы он рос в чужих людях.
Когда она встретила Дениса Летова, то нельзя сказать, что влюбилась в него прямо без памяти. Нравился он ей – это правда. Да он вообще многим девчонкам нравился. В какой-то мере ей даже льстило, что из великого множества красавиц он выбрал именно ее – с обычной внешностью, да еще и детдомовскую. Многие предсказывали Кате, что красавчик Денис быстро ею наиграется, получит свое и бросит ее, глупую. Но Летов, как ни странно, в постель ее не тащил. А спустя год вообще свез несколько раз к своим родителям. Вот тут-то и доверилась Катя Кораблева своему кавалеру. А зря, выходит, доверилась.
Она до сих пор помнит, как вышла из машины, а он лишь кивнул обыденно: «Ну, давай». Не чуя под ногами земли, она шла через больничный дворик к дверям, за которыми ей одной предстояло взять на свои хрупкие плечи тяжкий груз. Но одной ли? Разве не был Денис ни в чем виноват? А он даже из машины не вышел, просто кивнул и тут же дал по газам.
Катя добрела до двери, взялась за ручку. Обернулась. За быстро укатившей машиной все еще клубилась дорожная пыль. Девушка стояла и смотрела, как она медленно оседает, как четче становятся видны все предметы, которые она только что скрывала.
Катя потянула дверь на себя. Вошла в фойе. Все еще плохо соображая, прошла к нужному кабинету. Села на скамейку, положила на колени пакет с приготовленными для такого случая вещичками.
По коридору шла молодая женщина и вела за руку девчушку лет трех. Ребенок радостно улыбался и, словно маленький козленок, скакал возле матери. И вдруг то ли ножка у малышки подвернулась, то ли еще что, но девочка с размаху шлепнулась на коленки. И горестно разревелась.
- Ну-ну, доченька! Не плачь, – мать присела и подула на ушибленные коленки. Улыбнулась дочери: – Не больно ведь?
Девочка отрицательно замотала головой, два веселых хвостика, скрепленные цветными резинками, смешно затряслись, как маленькие пальмочки.
И было в этом малюсеньком эпизоде столько любви и нежности, что сидевшие возле кабинета женщины заулыбались.
Не улыбнулась лишь одна Катя. Она тоже видела эту сцену, но смотрела на происходящее не с умилением, а злым волком. Горький ком застрял в ее горле. Ей тоже хотелось взвыть белугой, да погромче, так, чтобы на весь белый свет слышно было! Почему никого нет рядом в такое тяжелое для нее время?! Почему ей, споткнувшейся, никто не скажет слов утешения и поддержки, никто не подует на ушибленные коленки?! И, пожалуй, впервые за все годы, что прошли со дня гибели родителей, Катенька Кораблева ощутила себя такой… даже не одинокой – брошенной. Это было еще больнее, еще тяжелее! Казалось, что перестало биться сердце… Она не помнила – дышала ли вообще в этот момент…
И вдруг, словно что-то теплое протекло по грудям. Они будто налились чем-то тяжелым. Пара секунд, и странное ощущение прошло. От неожиданности Катя невольно схватилась ладонями за грудь. Захлопала глазами. Что это? Почему? Потом медленно опустила руки. В каком-нибудь женском романе такой момент, наверное, описали бы примерно так: «Бедная девушка сидела, раздавленная грузом свалившихся на нее проблем, буквально в одном шаге от той грани, за которой ее ждала новая жизнь – свободная от этого бремени, но жизнь матери, убившей свое дитя, жизнь преступницы. Но, не имея сил справиться с этой проблемой в одиночку, она все равно была готова сделать этот последний шаг. И вдруг что-то ворохнулось у нее под сердцем. Малыш, ее малыш, ожил в один миг, чтобы напомнить о себе…»
Но происходящее вокруг не было женским романом, который можно переписать на любой лад, а можно просто закрыть книгу и положить ее куда подальше. Все это было ее, Катиной жизнью. И… Жизнью того, кто скоро жить уже не будет.
Мозг девушки вдруг заработал быстро и четко. До этого момента она даже как-то и не задумывалась, что внутри ее находится действительно живое существо. Пусть хоть и в стадии эмбриона, или, как это… зародыша. Но этот кто-то уже живет. У него уже есть свой жизненный путь, свое предназначение в этом мире. А она почему-то взяла и приговорила его, без вины виноватого, обрекла на погибель. А за что, собственно? Почему он не должен жить? Что он сделал такого, чем помешал ей, дурочке? Позор от того, что его горе-мамаша родит без отца? Но на этом в нынешние времена вообще-то никто не зацикливается. Финансовые трудности? Это да. Туго будет, не то слово. Но голова есть, руки-ноги на месте. Профессия опять же при ней – а фотограф она неплохой, недавно устроилась на работу в фотоателье, коллеги и клиенты ее хвалят. Жилье есть. Трудно будет управляться с крохой в одиночку? Но живут же другие женщины, мало разве вокруг одиноких мам с детьми? Люди кругом, помогут как-нибудь.
Когда ребенок начнет расти, он хоть в чем-то, но наверняка будет похож на своего отца. Видеть в малыше напоминание о той душевной боли, что ей пришлось пережить? Но разве можно всю жизнь жить только воспоминаниями? Разве нужно добровольно тащить на себе груз каких-то непонятных переживаний о том, что уже прошло?
В эти несколько минут Катя Кораблева повзрослела сразу на несколько лет. Садилась на больничную скамейку одна Катя, а встала с нее совсем другая.
- Девушка, вы уходите? – услышала она за своей спиной. Обернулась. Женщина, кажется, она занимала очередь за Катей, смотрела вопросительно.
- Да, я ухожу. – Твердо сказала Катя.
- Совсем уходите? Не вернетесь? – Женщина кивнула на пакет с вещами в ее руках.
- Нет. Не вернусь.
И неожиданно даже для самой себя Катя Кораблева радостно улыбнулась.
… Все это так неожиданно всплыло в ее памяти, но не причинило боль. Странно, но ей, действительно, не было больно. Она старалась никогда не вспоминать этот день. Даже если эти воспоминания сами нет-нет, да и всплывали в ее мозгу, Катя неимоверным усилием воли сразу же переключалась на что-то другое.
- Зачем же ты все-таки явился, если у тебя такие сомнения? Вдруг я соврала?
- Но по срокам-то подходит, я считал. – В голосе Дениса действительно вновь послышалось сомнение.
- А что из того? Почему ты так уверен, что это именно твой ребенок? Может я обманула тебя не сейчас, а тогда? Может быть, у меня был еще кто-то в это же время?
Летов окаменел лицом. Он, что, мальчик, что его пытаются одурачить? Он вроде бы по-хорошему к ней…
- Я ведь могу и анализ ДНК сделать!
Катя прищурилась. С каким-то детским любопытством посмотрела на стоявшего перед ней мужчину. Усмехнулась.
- Можешь не тратить деньги. Дима твой сын. Скажи только, зачем ты явился?
То, что вывалил на нее потом Денис, было так неожиданно, что Катя даже немного растерялась. Оказывается, они с женой не могут иметь детей. Никакие ЭКО и прочие модные штучки не помогут. О том, чтобы взять ребенка из детского дома даже и речи быть не может: «Это же чужая кровь, в ней же черти что может быть понамешано!». Суррогатная мать им тоже по каким-то там причинам не подходит. А им очень хочется ребенка! И тут Денис узнает, что у него, оказывается, уже есть сын.
- И что из того? – Катя совсем запуталась в его пространных речах.
А выходило из того, то, что Денис надумал поговорить со своей женой. Если она не будет против, они могут взять мальчика к себе…
- Что-о-о?! – Катя чуть не упала от изумления.
- Ну, не насовсем, конечно. Я же не монстр какой-нибудь! Просто в гости – на каникулы, на выходные.
- А если твоя жена будет против?
- Ну-у… тогда я буду просто навещать сына.
Катя поинтересовалась у Дениса, что если у него уже были бы общие с женой дети, то как он повел себя в этом случае? Летов нахмурил брови.
- Но ведь их же нет!
Ну да, их нет. Как могло бы не быть и Димки.
- Поговори с ним. Подготовь как-нибудь, расскажи обо мне, - попросил ее Денис.
Катя подумала и вынесла вердикт: сначала он разговаривает с женой, а потом уже будет видно. Денис хотел настоять на своем, но она была непреклонна. Сначала они утрясают вопрос между собой, и только потом Катя поговорит с сыном. С большой неохотой она дала ему номер своего телефона. Летов тут же сделал вызов: «Ну вот, теперь и у тебя есть мой номер».
И все-таки он поторопился со своими предложениями, да и фантазиями вообще… Когда схлынуло волнение от первой встречи с Катей, Денис сдулся, как воздушный шарик, поутратил весь свой былой пыл. И задумался. С родством разобрались. А вот теперь предстоят дела поважнее – разговор с Альбиной. Как ей-то все сказать? Своей вины в том, что у него есть сын, Летов не видел. Это же было ДО того, как он встретил Альбину. Даже как бы наоборот – он БРОСИЛ Катю ради Альбины. А то, что есть ребенок… Так он его даже и не хотел, это Катя сама оставила. Но вот как воспримет это Альбинка? Тем более что наличие мальчишки окончательно покажет – у ее мужа с вопросом деторождения полный порядок. А загвоздка в ней самой, и это лишнее тому подтверждение. Какая женщина обрадуется такому приговору?
Денис решил сначала поговорить с сестрой. Она старшая, в житейских делах более опытная. И опять же – родной человек, в любом случае она будет на его стороне. И «не утечет» ничто ни в какие уши.
Людмила выслушала брата внимательно, потом некоторое время молчала, обдумывая услышанное. И дала совет – сначала ему самому нужно увидеться с мальчиком. Познакомиться, поговорить. Может, и не получится из этого ничего, не дрогнет сердце. Тогда не нужно будет и настаивать на дальнейших отношениях. А Альбине все равно придется сказать правду, но сделать это надо тоже после встречи с ребенком. Потому что одно дело как бы вскользь обмолвиться о наличии сына на стороне, без планов на дальнейшее с ним общение. И совсем другое – составлять разговор о том, что мальчик станет теперь хоть и малой, но частью его, Дениса, жизни. А значит и Альбининой тоже, хоть может быть и только чуть-чуть. Примет ли женское сердце совершенно чужого ей ребенка?
Продолжение:http://www.proza.ru/2017/01/30/569