Часть вторая
Он сидел уже несколько минут совсем ничего не соображая. Людмила, его сестра, вся в черном, почти неслышной тенью сновала туда-сюда, убирая со стола, кажется, ей помогали еще какие-то женщины, но он почти этого не замечал. Просто сидел в углу на табуретке и тупо смотрел в пол.
- Денис, тебе плохо? – спросил чей-то голос. Кто-то в черном одеянии стоял рядом с ним.
- Не трогай его, теть Мань. – Донесся со стороны кухни голос сестры.
- Чего ж « не трогай»? Он же никак в себя не придет. Денис!
- Что? – Он медленно поднял голову, но глазами продолжал буравить эту дурацкую точку на полу.
- Может, выпьешь? Или поплачь…
- Теть Маня! – В голосе Людки послышались строгие нотки.
- Да ладно тебе, - отмахнулась от нее соседка. – А то я не знаю, как он папку-то любил.
Почему-то именно это слово – папка – больнее всего резануло по сердцу и почти привело его в чувство. Денис вскочил с табуретки и, роняя на пол огромные слезины (и кто сказал, что бывают скупые мужские слезы? Они могут быть и вполне крупными!), рванул из квартиры. Очутившись на лестничной площадке, замер, вцепившись в лестничные перила. Качнулся, чуть не перемахнул через них, но вовремя одумался.
Несколько жгучих горошин полетели вниз вместо него.
Она первая наткнулась на это. Именно она, Людмила, полезла в коробку с документами и нашла…
Денис сидел в кресле, погруженный в свои мысли. Если честно, то он с бОльшим удовольствием (хотя – подходит ли сейчас это слово вообще?) ушел бы из этих стен, уехал бы прочь из этого города. Лишь бы не видеть ничего, лишь бы не натыкаться каждый раз взглядом на вещи, которые напоминают об отце… Но нельзя, вернее, нет смысла в отъезде – Денис жил теперь далеко отсюда, а завтра надо на кладбище. Не успеть вернуться просто физически.
- Смотри-ка, Денис! Фотки старые еще живы. А я думала, что они их уже давно выбросили, сто лет на глаза не попадались.
«Они» - это отец с матерью. Мамы нет уже пять лет. А папа…
Сглотнув горький ком в горле, Денис вяло поинтересовался у сестры:
- Чего ты там копаешься?
- А что еще делать-то? Как ты – сидеть, медитировать? Я уж лучше бумаги разберу. – Спокойно ответила Людмила, разглядывая какой-то документ. На столе уже лежало несколько старых фотографий.
Когда-то они не были старыми. Денис вспомнил детство, вспомнил, как порой они с сестрицей доставали из шкафа плотный полиэтиленовый пакет и вытряхивали из него кучу снимков. Садились рядышком и в который уже раз рассматривали эти лица. Многих не знали. Причем не знали не только они, дети, но и отец с матерью на их вопрос: «А кто это?» порой пожимали плечами. Странно, конечно, как вообще эти фотографии попадали к ним, если никто не знает, кто эти люди. И тем более – зачем хранились…
Как-то уже подросший Дениска взялся за доброе дело: купил в магазине альбом с толстыми картонными листами и, вооружившись бутылкой канцелярского клея, наклеил в него фотографии всех родственников и знакомых. За неоднократные просмотры он уже хорошо знал, кто есть кто. Остальные «неопознанные» карточки он вернул в тот же пакет. Доброе дело его, правда, чуть не вышло боком – он не знал, что через какое-то время канцелярский клей, намазанный весьма щедро прямо на середину фотографий, испортит поверхность снимка неровным шероховатым пятном, которое со временем еще и пожелтеет. Но зато все фотографии до сих пор были на месте. А про эти, в пакете, со временем как-то все и забыли. Но надо же – не потерялись…
Людмила вытянула из пакета еще пачку снимков. Из них выглянул уголок конверта.
- А это что?
В конверте было письмо. Людмила прочитала несколько строк, нахмурилась. Глянула на брата.
- На, почитай. Тут про тебя.
«Здравствуйте, дорогие…» - Денис, не задумываясь, пробежал глазами первые строчки. «Не хотела я тебе, Маруся, говорить…» Маруся – это их мама, а таким именем называла ее соседка. В двух квартирах из трех на их лестничной площадке жили женщины с именем Мария. Чтобы не путаться, одну звали Маней, другую Марусей. Третья, судя по всему, и была автором письма. «Но встретила я на днях сноху твою несостоявшуюся. Беременная она. Меня увидала, засмущалась. Но поздоровалась. Я ее спросила, что она, замуж, что ли, вышла? Вышла, говорит. А у самой кольца-то на пальце нету. А по животу я скажу – месяцев восемь-девять есть. Когда же она успела-то? Ты уж прости меня, Маруся, но кажется мне, что Денискин у нее ребенок, а значит и ваш с Сергеем внук или внучка. Не мое это дело, конечно, но может сказать все-таки про то? Хорошая ведь девчонка, хоть и сирота. Да и кровь-то своя, неужто вам не жалко?»
У Дениса внутри словно что-то взорвалось. Пустота, давившая своей невидимой тяжестью, в одно мгновение сменилась яростным огнем, обжегшим все внутри. Сердце, кажется, запульсировало где-то в ладонях.
Растерянно глянув на сестру, Денис замер. Людмила тяжело вздохнула.
Это было несколько лет назад. Сколько? Он никогда не считал и вообще не задумывался над этим. И даже не вспоминал. Банальная, в общем-то, история. Денис учился в областном центре в университете. На дискотеке познакомился с одной девчонкой. То, сё, любовь-морковь. Год повстречались. Она, правда, попроще была – училась в каком-то колледже, да к тому же была детдомовской. Светлое будущее с ней не предвещало материальных благ, а Денис всегда был не прочь откусить кусочек послаще. Так что ничего он девчонке не обещал, общих планов с ней не строил. Она тоже не настаивала. Встречались. Страсти не кипели. Им было вместе комфортно. А потом… Денис и сам не знал, что на него нашло – он взял и привез ее к себе домой. Познакомил с родителями. А потом еще пару раз привозил.
После первой же встречи был долгий и тяжелый разговор с матерью. «Не для того мы тебя с отцом растили!», «Мы тебе желаем только лучшей доли! А с ней что? Ни кола, ни двора!» и т.д. и т.п. Мать даже слова не давала ему вставить в свое оправдание.
Вошедший с улицы отец хлопнул рукой по столу. «Тихо, Маша! Им жить. Как решат, так и будет».
Мать схватилась за сердце. Денис облегченно выдохнул. «Да не собираюсь я жениться! Мне же еще год учиться!»
Отец перевел на него тяжелый взгляд. «Дело твое, только смотри, парень, дел не натвори. Трудно потом разбираться будет…»
Как в воду глядел. Сдалась девчонка. То ли поверила, что не зря он ее к своим свозил, то ли еще чего напридумывала… Год держалась, а тут раз, и поддалась на уговоры. Один раз только и было-то… Денису не понравилось. Видный из себя парень к тому времени уже был довольно опытным в любовных делах. А девчонка оказалась невинной. Заманчиво, конечно, быть у нее первым, тем более что по нынешним временам это вообще удивительное дело. Но учить ее еще и учить!
В сентябре в их группу пришла новенькая. Приехала из другого города. Золотая молодежь: свой BMW последней модели, шмотки «от кутюр» и прочая… Но характер не заносчивый и не из «блондинок». Денис ей сразу приглянулся. Он – оценил. Прикинул. Сложилось.
А вот с той девчонкой не совсем хорошо вышло. Одного раза хватило, чтобы через полтора месяца она сообщила ему, что беременна.
Ну не любил он ее никогда! Чего уж тут его виноватить-то! Хорошо с ней было, интересно. Но…
В общем, дал он ей денег на аборт. И даже до больницы довез. А сам в этот же вечер «замутил» с новенькой.
Когда через несколько дней девчонка узнала, что он нашел ей замену, то сама просто исчезла из его жизни. Один раз только и встретились. Она ждала его возле университета. Они вышли тогда вместе с Альбиной, смеялись весело над чьей-то удачной шуткой. Денис увидел бывшую подружку. Улыбнулся, пожал плечами виновато, мол, сама все видишь. Потом подумал, подошел.
- Привет.
- Привет.
- Как дела? – он взглядом указал на живот.
- Все нормально. – Она усмехнулась. Слабо улыбнулась бледными губами.
- Ты извини, я пойду. – Он тоже улыбнулся.
- Иди.
- Пока.
- Пока.
И все это сказано так спокойно, безо всяких слез и истерик. Ну, было. Но прошло ведь!
После этого – как отрезало. За все эти годы он ни разу даже и не вспомнил про нее. А оказывается – вон оно как… Тетке можно верить – она девочку тогда видела. Да и с матерью его была в очень хороших отношениях – наверняка та поделилась…
- Как думаешь, это правда?
Людмила пожала плечами.
- Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда знаю… Я вам свечку не держала.
Ну да, откуда ей знать подробности. Она уже тогда и дома-то не жила, вышла замуж, уехала со своим мужем в другой город.
«А если она все-таки не сделала аборт?» - билась теперь в мозгу мысль. На дворе уже глубокая ночь, а ему все не спится. Даже боль от потери словно немного поутихла. «И что тогда? Ну, подумаешь, родила она. И чего? У нее же за эти годы жизнь уже наверняка по-своему сложилась. Хорошо ли, плохо ли, но своя жизнь».
Сестра тогда сразу насторожилась.
- Чего призадумался? Уж не хочешь ли найти ее? Не лезь, Денис. Сколько лет уже прошло…
- А я и не лезу. И вообще, что тут такого? Подумаешь, письмо.
Подумаешь, еще как подумаешь. И письмо мама не зря сохранила. Было бы оно обычным, давно бы от него и следа не осталось. Других-то писем нет, все давным-давно выброшены. А это вот, лежит, убранное.
Странно только, что никто ему ни словом про него не обмолвился. Мама-то понятно почему, а папа… Может он и не знал?
Мать за молчание Денис судить не собирался. Она всей душой желала своему мальчику только счастья и благополучия. А у него тогда и так все неплохо складывалось: он женился на той новенькой, попал в мир больших денег и больших возможностей. Денис усмехнулся. Все сложилось как нельзя лучше. И Альбину, свою жену, Денис как-то по-своему даже любил. Она не была стервозна, оказалась хорошей хозяйкой. Сама работала, имела свое ателье, причем весьма модное и успешное. Все, как говорится, в масть.
Не сложилось только в одном. Первый и единственный их малыш родился мертвым. Больше детей у них не было и быть не могло. Приговор врачей был однозначен и обжалованию не подлежал.
* * *
- Ну и где тебя носит? Чего трубку не берешь? Ты же знаешь, что я терпеть не могу ждать! – доносился из комнаты гневный голос.
Жуков почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Он глянул на сестру, но Галка как ни в чем не бывало продолжала кромсать ножом сочную алую перчину и вещать ему про свою новую машину.
- Села я в нее, ум-м-м! Димка! Это такой кайф! Сиденья просто анатомические! И так мне хорошо стало! Моя, говорю. Головин мне: «Хорошо подумала?». А я ему…
Дмитрий слушал ее трескотню через раз. Сейчас из его головы не выходило услышанное только что из комнаты. Его двоюродная племянница разговаривала там с кем-то по телефону. И тон, каким были произнесены Олесей первые слова, ввел дядюшку в ступор. Пацанке всего десять лет, но поведение у нее раз от раза становилось все ненормальнее. По-крайней мере с точки зрения Жукова. Нет, дети всегда были и будут порой грубыми, а иногда и жестокими, но если их еще и не пресекать… Дмитрий покачал головой. Мать наверняка слышала ее речи, но даже и ухом не повела. Мрак…
Вскоре маленькое чудо в стильном джинсовом сарафане появилось на кухне.
- Кушать хочу! Вы скоро? – Детская физиономия выражала недовольство.
- Иди да помоги. – Спокойно предложил Жуков.
- Я ногти накрасила. – Девчонка растопырила пятерню и продемонстрировала дядюшке голубые ногти.
- И что?
- Лак еще не высох. Так что я не могу вам помогать.
Юная красотка испарилась с кухни.
Дмитрий снова глянул на ее мать.
- Галь, ты ничего не замечаешь?
- Что? – искренне заинтересовалась сестра.
- Дочь свою.
- А что? А-а… Это ты про лак! – хохотнула Галина. – Так не обращай внимания. Они теперь все с детского сада малюются. Ты отстал от жизни, дорогой братец!
- Да я не только про лак.
- А что еще не так?
- Сама не видишь?
- Нет. А что я должна видеть? Нормальный ребенок. Шустрая девчонка. Тряпки любит и косметику? Так она же будущая женщина. Жен-щи-на, понимаешь? Это у нас в крови.
- Ты тоже была шустрая. Да и сейчас… Только вела ты себя не так, как Олеся. В морду могла даже мальчишкам дать, но нос не задирала. И работы никакой никогда не чуралась, насколько я помню.
Галина помолчала, подумала о чем-то. Потом развернулась к брату.
- Ну да… Есть в ней что-то… я, если честно, ее переходного возраста даже боюсь. Там с ней вообще будет не совладать. А сделать ничего не могу. Знаю, что балую, но… - Она развела руками – Тяжело досталась, да еще и одна она у нас.
И тут же «переключилась», «перевела стрелки», заговорила не зло, но с притворной строгостью:
- И вообще, братец, что ты прицепился к моей дочери? Родишь своих, вот их и будешь воспитывать! И, да, кстати, как там у тебя дела на этом поприще?
Дела были пока никак. С Лилей Жуков продолжал встречаться. Но… Жгучего желания быть с ней у него как-то до сих пор не возникало. Ну… в смысле… желание-то возникало, но – быть с ней постоянно – нет. В смысле - жениться. Лиля тоже не настаивала, тем более что сама еще училась. А что касается детей… Может, и пора их уже заводить – кто знает. Но что-то не очень хочется. И вообще – это не хочется, то не хочется… Ну не хочу я и все тут! Сам уж как-нибудь с этим разберусь, без советчиков!
Если честно, Дмитрий время от времени вспоминал «воробышка». Прикольный все-таки парень! С ним ему было как-то… комфортно, что ли… Они понимали друг друга, находили какие-то общие темы для разговора. С ним Жуков чувствовал себя спокойно и уверенно. За мальчишкой было интересно наблюдать, он был живой и настоящий, не то что эта кукла Олеська. Двоюродную племяшку он, конечно, любил, но, будь его воля, давно бы уже тряхнул ее как следует, чтобы мозги у той встали на место. Скажете – рано? Ничего подобного. Как раз самое время, пока еще гниль, что начинает проявляться в девчонке, не ушла вглубь, не пустила там свои корни. Жаль, что ни Галина, ни ее муж Эдуард не видят этого. Сами-то нормальные люди, а вот дочку того и гляди упустят.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/01/27/1411