Солнечный зайчик задорно скакал по всему учебному кабинету, запрыгивая то на спины учеников, то на книжки, то на другие ученические принадлежности, которые на данный момент были нужны меньше всего. Казалось, все были захвачены этой игрой, которую начал кто-то с последней парты, только кое-кому было всё равно. Все переглядывались, хихикали, болтали, и даже сама учительница оказалось бессильна перед этим страшным вирусом. Действительно, кому нужна математика, когда на улице такая замечательная погода.
Эта соблазнительная весна так и манила к себе, и мыслями все уже были где-то далеко от этого пыльного кабинета, там, где распускаются листья деревьев, а воздух пропитан свежестью. Все были возбуждены, и никто не мог усидеть на месте, конечно же, кроме него. Он всё по-прежнему корпел над уравнениями и неравенствами. Синусы, косинусы, логарифмы – как же он всё это любил. Он бы мог решать их все каникулы напролёт.
Конечно, это непозволительно, но в такой день можно сделать небольшую поблажку своим ученикам, тем более сама фрейлейн Бруден держалась из последних сил после n-го урока и думала: «Когда же всё это закончится?». Весь учебный год отложился на лице молодой и неопытной учительницы: оно было такое, будто она всю ночь разгружала вагоны.
И вот, наконец-то раздался тот самый долгожданный звонок с урока, который будто сорвал с цепи всех учеников. Школа опустела от орущих, гудящих, визжащих подростков и детей за считанные минуты, но только он, в отличие ото всех, как всегда никуда не торопился и аккуратно складывал свои принадлежности в сумку.
Когда в классе не осталось ни одного ученика, фрейлейн Бруден глубоко вздохнула и произнесла:
— Как я устала, Боже мой, если бы ты знал… А, кстати, останься на минутку, пожалуйста.
Его удивило то, что она оставила его.
Учительница изящно села на подоконник настежь открытого окна. Казалось, что ей глубоко наплевать на всё, даже на то, что её юбка непозволительно задралась, обнажая красивую ножку перед учеником. Фрейлейн вдохнула свежего весеннего воздуха, и её тяжёлое лицо превратилось в бодрое, свежее личико, как после отдыха.
— Ничего, если я тут сяду? Просто сил у меня после вас уже нет.
— Да ничего, пожалуйста, — сказал он.
— Ну, вот и хорошо! Вот что, Давид: ты очень хороший и умный парень, и я беспокоюсь за тебя. Я понимаю, у тебя тяжёлая ситуация, ты живёшь без родителей, с одним лишь братом, но это не повод так замыкаться в себе.
— Да нет, всё хорошо. Мои родители просто в другом городе, вот и всё.
— Да я не про то. Я наблюдаю за всеми учениками, и все дружат, общаются, куда-то ходят, а ты другой. Я не видела, чтобы ты хоть с кем-то завёл разговор. Может, что-то случилось?
Давид решил не говорить правду о том, что случилось ещё в начальной школе. Это, как ему казалось, было бы ябедничеством.
— Нет, ничего не случилось. Просто я такой одиночка, вот и всё. Мне и одному хорошо.
— Может быть, но всему есть предел. Другие учителя говорят о тебе также, и я подумала, что тебя унижают. Может, нужна какая-нибудь помощь?
— Нет, спасибо. Всё хорошо, просто я очень необщительный.
— Ну, ладно, пусть будет так, однако было бы неплохо, если бы ты съездил куда-нибудь, развеялся, развлёкся…
Давид ненадолго завис и не слышал того, что говорит фрейлейн.
Вообще сама фрейлейн Бруден была молодой и симпатичной учительницей, с рыжими волосами, с пухлыми щёчками и кокетливыми глазами. Она всегда одевалась женственно и модно, и сейчас на ней была маечка с глубоким декольте и свободная юбка, которая всё больше сползала по согнутой изящной ножке. При виде этого у Давида возникала буря эмоций: с одной стороны, он испугался, с другой — недоумевал, ну а третью сторону давало подростковое либидо. Давид не мог справиться с этим и не нашёл лучшего выхода из ситуации, кроме как убежать, не сказав не слова.
Как только он вышел из кабинета, рванул что есть мочи. В процессе бега он перевернул ведро с водой, в результате чего упал. С ним не произошло ничего серьёзного; он встал, отряхнулся и побежал от учителей, которые едва не заметили его, и в итоге он сам не понял, как очутился на улице.
Постояв немного на крыльце и справившись со своими мыслями, он пошёл в магазин. Давид проходил мимо своих одноклассников, которые общались между собой, курили, смеялись, в шутку дрались, в общем, наслаждались своими недельными каникулами. Конечно, этих дней было мало, и фрейлейн Бруден даже называла их выходными, но, тем не менее, прелесть этих дней была в том, что в этом году весна пришла раньше, чем обычно: солнце палило, а снега уже практически не было, в связи с чем многие уже сняли с себя эту ненавистную верхнюю одежду. Давиду тоже стало жарко, и он остановился, снял куртку и поймал на себе взгляд… желанный взгляд.