Разлучница

               
Невеста  вдруг пригласила меня на дачу  брата. И неожиданно  к своей тёте Оле меня вдруг заревновала шестилетняя Маринка. Беленькая, с озорными и смеющимися глазами. Она повсюду следовала за мной.

Холодный июль – помог Олиной маме укрыть цветущую клубнику. Ольга со Светой,  мамой Марины, ушли готовить обед, а нас попросили погулять вдоль пустых дач. Маринка немного стесняется меня. В коротком пальтишке, серых рейтузах и розовой шапочке носится на велике, зная, что я за ней наблюдаю.

«Не свалилась бы только!» – это всё, что я думаю о проказнице. Но кататься одной ей вскоре наскучивает.

- Давай в бадминтон! – неожиданно  переходит Маринка на ты.
На мне свитер Оли, движения скованны. Даю девчушке лёгкие пасы, а сам поглядываю – не вышла ли моя дорогая…

- А давай в городки!? – предлагает шалунья. Какой твой город? – таинственно спрашивает Маринка. – Мой – Москва. Она пишет печатными буквами МОСКВА и передаёт палку мне. Я пишу КУРСК.

- Иди! И считай глазами, сколько будет твоих шагов. Ты мне не говори сначала. Потом скажешь, пойдёшь и дотронешься до меня.

Я влюблён в Ольгу. О ней только и думаю. А  симпатии Маринки постоянно  мешают нам поговорить. Я стесняюсь смотрин, натянутых отношений на даче. Мама Оли совсем не выходит из своей комнаты - у неё, кажется, болит голова...

- Ну, говори же!Я выбираю Москву!..

-  Я выбираю Москву! До тебя двенадцать шагов.

        Иду и чувствую – скоро десять, а до неё ещё далеко. Делаю большущий двенадцатый шаг и протягиваю руку. Маринка смеётся, как от щекотки, и отклоняется назад. Моя рука гладит воздух. Я проиграл. А Ольга всё не выходит из дома.

- До тебя четырнадцать шагов! – Девчушка  идёт,  пошатываясь, огромными шагами и захлёбывается от смеха, считая шаги. Ежу ясно – она в меня врежется!

- Тринадцать! – громко предупреждает Марина, почти наступив на мои ботинки.

- Четырнадцать! – Хитруля наталкивается на меня, слегка прижимается, и, не глядя мне в глаза тихо отходит.

Когда мы начали новую игру под названием: «Царь – царица, клоп - клопица», то   из кухни, розовая от жары, показалась Ольга:

- Ну, Вы даёте! – немного заревновала она, но подошла поскакать через прыгалки. Водила Маринка, а мы с невестой подпрыгивали. На слове «Балетница» прыгалки неожиданно поднялись в воздухе и стегнули меня по ногам.

- Ха-ха-ха! Балетница! – девочка так неистово засмеялась, что Ольга очень удивилась.

Вскоре и Оля  стала «Лягушкой», а я опять «Балетницей»! Кажется мы уже и  забыли, как  от всей души играли в детстве?
 
А Маринка была неистощима на выдумку:

- Давайте в салочки! - Она ловко, по-морскому сосчитала на пальцах – кому водить. И считать не нужно было – конечно, мне!

Холод застал нас неожиданно – и мы все были пёстро, по-цыгански одеты. Что было на даче, то и натянули на себя.

Стало смеркаться. Позвали есть. Маринка куда-то убежала, а я, наконец-то,  прижал свою девушку, поцеловал в холодную щёку и до самых тёплых губ.
 
- Увидят…

Маринка испарилась. Кричим ей, но она не идёт.

В жаркой кухне садимся к столу и жалуемся на Маринку. Но все спокойны. На плите пыхтит кастрюля. Мама опять не вышла к нам.
 
- Ума не приложу, - беспокоюсь я, - куда девочка пропала? Может к подружкам побежала?

Ольга, как ни в чём не бывало, гладит на коленях простенького котёнка Мурзика. И зачем я послушался Олю и приехал? Ничего, кроме колбасы и горошка не привёз. Да и  дача, хоть и  семейная, но скоро Света с мужем вернут маме Ольги деньги, и дача станет собственностью родителей Маринки. Вряд ли меня сюда снова пригласят.
 
И вдруг, с визгом из-под стола вылетела Маринка! Так вот почему все так заговорщицки улыбались!

И тут сразу все набросились на дымящуюся картошку с тушёнкой и горошком.  И даже малоежка Маринка, глядя на взрослых, тоже шустро уплетала вкусный ужин. На десерт - молоко с клубникой.

Маринка забралась в шкаф и потихоньку достала конфеты.

- Тебе кто разрешил?! – возмутилась мама. Сейчас же пойдёшь спать!

Дочурка, только что бывшая такой взрослой, плача ушла  в свою комнатку. Мне захотелось заступиться за неё – уж очень при всех ей досталось. Но только поблагодарил Свету и Олю за вкуснейшую еду.
 
Вышел один в неприветливый, холодный сад. Ах, как же мне всегда хотелось иметь свою дачу и маленький домик. Сейчас же у меня нелепое чувство – будто чужой я совсем  в этой семье. Словно перепутал всем карты своим неожиданным приездом.
 
- Пойдём в деревню за молоком! – услышал я тихий голос Оли. Маринка тут же увязалась за нами. Поспешили через лесок за парным  молоком  после вечерней дойки.

Проходим в глубоких сумерках вдоль угрюмого пруда – девчушка цепляется мне под руку.  «Ну, Маринка, ну, разлучница!». Оля идёт впереди, позванивая бидоном. Маринка заговорщицки шепчет мне:

- Ты боишься ночью?.. А я боюсь! В лесу есть ведьмы!

- Никого в лесу нет, только звери, птицы, да люди иногда забредают, как мы.

- Слышь, а моего папу, когда на машине ехал, три пьяных остановили! Они приставали и порвали рубашку ему всю! – Тут Маринка сурово засопела носом и горячо добавила: - Не люблю я пьяных!

Лес расступился,  и мы оказались на хуторке, у самой железной дороги. Загремела цепь и привычно залаяла чёрненькая собака.

- Полкан, Полканчик! – ласково позвала Оля. Маринка спряталась за мою спину. Женщина в ватнике встретила нас улыбаясь. Из кухни зазвенело в бидон молоко.

- Много ли на дачи приехало? – поинтересовалась хозяйка, получая деньги. Угощайтесь лучком, только помыла. Да вот ещё, один бидончик захватите в крайний дом.

Когда мы вернулись обратно, зажглись редкие окна дач. Сторож закрывал ворота, но увидев нас, пустил молча. Ольга показала, где живут её подруги. Маринка же, чувствуя, что её сейчас загонят домой спать, упросила тётю Олю немного покататься на качелях. Тётя выразительно промолчала - и ушла относить молоко.

В моей душе почему-то жила непоколебимая уверенность – у меня в будущем обязательно будет дача,  ведь я так этого хочу! И мне сразу стало спокойно на душе! Словно меня кто-то успокаивал.

От  мельтешения Марины на качелях у меня закружилась голова.

- А ты меня давно знаешь? – поинтересовалась девчушка.

- Год почти.

- А я тебя не помню тогда, - с грустью обронила Марина. – Ведь я теперь большая, правда?

- Правда! – послышался голос Оли. – Света извелась вся! Ночь на дворе! А ты тоже хорош, ребёнку спать пора!

Объединённые доверием и несправедливостью взрослых, мы с Маринкой, держась за руки, побрели к уютным огням тёплого жилья.

Когда же в доме всё затихло - мы с Ольгой,  наконец-то, уединились.




Солнечным утром Маринка нетерпеливо разбудила  меня на мансарде:

- Вставай же! Мы решили за грибами идти!

Ах, какой же ароматный салат из огурцов, редиса, укропа и помидор со сметаной! Куриная лапша из требухи. Едим из детских мисочек. В Маринкиной – цветы.  В Олиной – ничего не нарисовано.  А в моей мисочке – две вишенки с листочками. Ясно, кто мне такую красивую тарелочку подставил!

Девчушка оставила куриную ножку, а макароны с картошкой съела.

- Она у нас вегетарианец! – смеётся Света.

И, наконец, чай с клубникой,  под Маринкиным названием: «Фруктовая вода».
 
Когда неразлучная спутница вручила мне ведро для грибов, пришла в гости хрупкая девушка Лена, подружка Оли. С любопытством на меня  поглядела, и вышла из дома, где ждал её  белый пудель Лера.
 
Пудель был очень воспитанным и никому не мешал, радуясь, наверное, что мы идём в лес его выгуливать.

Потеплело! Только вошли в светлый берёзовый лес, как Оля нашла подберёзовик, а Маринка, глазастая, - маленький подосиновик! Мы с Леной нашли лисички.

Очень хотелось перед отъездом побыть с Олей. Но Маринка тут же подскочила и стала набивать мои карманы сосновыми шишками: «Для самовара»!

И Лена с Олей, взявшись под ручку, о чём-то тихо переговаривались.
 
- Ещё разгрызи орех! – просит Маринка и суёт недозрелые орехи лещины. Вскоре уже грызу всем трём спутницам.
 
Маринка держит меня под руку,  и всё время тянет в сторону, чтоб отстать от тёти и её подружки.

- Давай уйдём от них подальше! Ну, давай!

Но, дороги я не знаю, и плетусь за девушками, не забывая заглядывать под кустики.

В спину мне шмякается огромная молоканка! Их здесь видимо-невидимо!

- Это ты? – спрашиваю Маринку.

- Это Олька кинулась! – горячо шепчет, прищуривая глаза шалунья. – И ты кинься! На!

Она суёт мне в руки молоканку величиной с мою голову и нетерпеливо подталкивает сзади!

Я бросаю, но гриб разваливается и падает около Олиных ног. Провокаторша суёт мне новый заряд:

- Ну, что ж ты, мазила!?

Ольга спряталась за Лену, и обе громко завизжали! Отбрасываю гриб на полянку. Маринка просто стонет от моей мягкотелости!  Неожиданно девчушка бросается грибом в пуделя. Лера отскакивает и начинает держаться от озорницы подальше.

Набрав полведра грибов, в основном сыроежек, возвращаемся. И все дружно катаемся на качелях.

Маринку, после обеда уводят спать. А Ольга вдруг отрезвляюще напоминает:

- Ну, давай езжай, а то опоздаешь на работу!

Ах, эта вторая смена!.. Накрапывает. Ольга набрасывает мне на голову прозрачный Маринкин дождевик, и мы идём с ней до железнодорожной станции. Как же хорошо, что до платформы далёко. Мы идём меж голубоватого овсяного поля и березняка. На Ольге новые джинсы, синяя куртка и коричневая косынка. Невеста  вновь и вновь ругает меня:

        - Мы все тебе говорили - бери патриотическую тему. А ты о любви написал. Вот и не прошёл по творческому конкурсу в Литературный институт. Заберут теперь  в армию! И графиком-иллюстратором у нас не хочешь работать. Мы с мамой через год уже на дачу накопим!

        - Успею в энергетический поступить - уже подал документы.

        - Вечно ты всё в последнюю минуту!

        - Оленька, смотри сколько ягод! – тащу я её за руку.

- Где? – подходит она к зарослям Иван-да-Марьи. – Ничего не  вижу.

- Ты где-то щёку испачкала, - говорю я, и вытираю её чистую щёку носовым платком. Потом целую…

- Пойдём-пойдём, а то двадцать минут до электрички! – торопит она.

Никуда не хочется уезжать. Смотрю в её глаза. Они чистые, чуть сонные.   Куртка и косынка её в мелком бисере дождя. Вдруг она нерешительно обнимает меня и закрывает глаза.  Потом отстраняется. Мы, кажется, бессильны справиться со своей  любовью! Я же остро чувствую - её отговаривают от меня...

Уже видна пустая и мокрая платформа.
 
- Если бы можно было идти так вечно, - вздыхает она.

- Особенно на работу, - острю я глупо. Мы снова целуемся и бредём, прижавшись, среди зарослей золотой пижмы, серебристого донника, голубых островков цикория. Сердце моё разрывается от расставания - от мокрых рельсов, синеватых грачей, белой церквушки у дальнего леса…

Наконец, она тает синеватой точкой средь белых берёз. Какое это сладкое счастье влюблённости! Вот оборачивается, машет мне прозрачным  дождевиком Маринки.
 
И тут вдруг до меня доходит всё случившееся на даче!  Маринка вовсе не разлучница! Эта милое создание - всё-всё обо мне слышала в доме, и трогательно пыталась заступиться за понравившегося ей жениха!

         С первым снегом мы с Ольгой окончательно расстались...
       
         Тридцать два года уже моей даче. Сижу вот на солнечной веранде и пишу эти строки - как всю свою жизнь с теплом и благодарностью вспоминал милую свою "разлучницу"!..