Эти строки из альпинистской песни очень точно характеризуют горы для всех тех, кто однажды и навсегда влюбился в них. И мне горы подарили самые счастливые моменты в моей жизни, и, увы, первые трагедии...
Влюблённость в горы происходит так же, как и влюблённость в человека: волнующий душу трепет, бессонные ночи, страстное желание нежно прикоснуться к предмету своего обожания. Первое восхождение запоминается на всю жизнь так же, как и первый поцелуй...
Любовь никогда не бывает безоблачной, иначе какая же это любовь! Разочарование, слезы и боль сопровождают любое настоящее чувство.
В горах, на пути к такой легкой сначала, но такой сложной в реальности вершине, человек ощущает все это в полной мере. Плюнуть на всё и послать всех к чёртовой матери, спуститься в тёплую и уютную долину, побыстрее сбежать от опостылевшего урагана и трескучего в середине лета мороза, - такие мысли посещают всех горовосходителей.
Некоторые так и поступают. Бог им судья, и никто не посмеет осуждать их: легко рассуждать о героизме, сидя в мягком кресле у камина и попивая горячий шоколад. Куда сложнее в предутренних сумерках и в промёрзшей насквозь палатке натянуть на ноги окаменевшие за ночь ботинки и вопреки всяческому благоразумию заставить себя вылезти в пургу.
Затем тупо идти на автопилоте, медленно перетаскивая ноги, шаг за шагом идти к невидимой в белой мгле вершине, недоумевая, как же ты согласился на это безумство.
Впрочем, там, внизу, который сейчас кажется нереальным и несуществующим, всё было иначе: там было солнечно и тепло, весёлые друзья наперебой убеждали, что надо обязательно «сделать» эту гору. И ты нехотя соглашался, хотя в глубине души сам давно мечтал о Ней.
Потом были долгие хлопоты и сборы, надо было успеть закончить все дела до поездки в горы, чтобы потом с чистой совестью забросить тяжеленный рюкзак в отъезжавшую машину.
Как это здорово снова оказаться в компании друзей, с которыми можно помолчать. Кто-то из великих дал именно такое определение друга: «Друг – это тот, с кем можно помолчать». По-моему, лучше не скажешь. Но пока никто и не думает молчать, наоборот – стараясь перекричать друг друга, все наперебой о чём-то шумно рассказывают.
Этой напускной беззаботностью мы пытаемся скрыть то внутреннее волнение, которое переживает каждый из нас. Все мы не понаслышке знаем, что ждёт нас там, на Горе.
И вот, наконец, последний штурм: сегодня мы должны подняться на вершину. Впрочем, о долге здесь уже никто не говорит – это попросту никому не нужно. Накопившаяся за предыдущие дни усталость напрочь прогоняет все имеющиеся мысли, кроме одной: сегодня идём на вершину!
Это даже не мысль, это то, что представляет всю твою сущность во все дни подъема - это ты сам. В условиях высокогорья и нехватки кислорода, когда даже ворочать языком требует максимальной концентрации воли, лишние мысли отнимают такие нужные сейчас силы.
Потом, после спуска, можно будет долго философствовать о том, что чувствует человек на Горе и что заставляет его идти на этот, кажущийся совершенно бессмысленным, поступок.
Но здесь, среди камней и льда, все просто до примитивизма: есть вершина, до которой нужно дойти. Легко сказать «просто» в условиях, когда твое внутреннее «я» всячески сопротивляется этой чуждой для жизни среде, когда благоразумие призывает немедленно повернуть назад, ему вторит сильнейший инстинкт самосохранения...
Юмор в том, что несмотря на все это, ты продолжаешь путь наверх, сам не понимая, зачем тебе это нужно – идёшь и всё. Изредка поглядываешь на часы, отмечая про себя, как же медленно ползёт время.
Кажется, этому мучению не будет конца. Распалённый мозг как бы в насмешку подкидывает самые несуразные видения. Но здесь галлюцинации тебя не пугают, наоборот – хоть какое-то развлечение.
И вдруг ты ощущаешь, что вершина совсем близко. Именно ощущаешь, потому что в белесой пелене тумана её не видно. Каждый раз при приближении к цели приходит это необъяснимое чувство счастья, когда исчезнувшие было силы вновь вливаются в тебя. Начинает казаться, что ты уже бежишь к вершине, хотя на самом деле ты всё так же медленно плетешься. Но как бегун мчится к финишной ленте, так и ты видишь только Её – Вершину. И уже ничто не сможет остановить тебя!
Но если у легкоатлета с финишем всё заканчивается, то для альпиниста вершина – только половина пути, теперь надо пройти его в обратном направлении. Спуск не менее сложен, чем подъём: основные силы потрачены на восхождение, да и желание побыстрее оказаться в тепле и уюте нередко толкает на необдуманные поступки.
Наконец-то последние метры до палаток, у которых ты бросаешь рюкзак и плюхаешься на спальный мешок. От изнеможения на некоторое время впадаешь в некое забытьё. В голове стучит одна мысль: «всё, никуда больше не надо идти...»
В отличие от других видов спорта альпинистов никто не встречает с цветами, фотографы не кидаются фотографировать, да и пьедестала нет. Но разве Вершина – не пьедестал? Да ещё какой высокий!
Всю обратную дорогу домой приободрившиеся друзья по-прежнему что-то шумно рассказывают, но ты прикрываешь глаза и как в старом фильме прокручиваешь кадры подъёма на вершину. И сквозь дремоту удовлетворенно говоришь себе: «Я сумел сделать это! Я сумел победить себя, свои страхи и свои слабости».
А Гору победить невозможно, ведь она снова там, наверху, в облаках...
На снимке: Кавказ, двуглавая Ушба. Фото автора.