ЦЕХ
В гулком цеху, на окраине города злого,
Практику я проходил, ученик ПТУ.
Город притих, примиряя столетья обнову,
Только завод проплывет, как старенький ТУ.
Столько ковалось, строгалось, лилось и точилось,
Стружек, металла, изделий, болванок и форм,
Что наконец из меня самого получилась
Груда чеканных изделий в эпоху реформ.
Дети и внуки рабочих, потомки ГУЛАГа,
Асы слесарных, токарных, ремонтных работ,
В них глубина, подозренье, презренье, отвага,
Это и есть отрезвевший от пьянства народ.
Целые семьи сходили под свод преисподней,
Даже подростки сгорали в аду от вина.
Может ли быть пролетарий добрей и свободней,
Шли после смены, шатась, и чья в том вина?
Помню, крутились в мозгу семена Мандельштама,
Там где качель, и сирени густые мазки,
Так отпечатался стих среди смены упрямо,
Шмель безымянный влетал от прохланной реки.
"Лучше уж бронь, чем пронизанный ветер афганский
Злобой душманов, снарядами наших врагов".
Вьюга зашлась в нескончаемой пляске цыганской,
Позже сменилась на вальс неземных лепестков.
Друг продолжал: "Вот вернусь из пылающих домен,
Сразу женюсь, стану жить и добра наживать".
Цех подступает к обрыву, гремящ и огромен,
В нём продолжает стихи некто в робе слагать.
26 января 2017 г.