Частный медицинский центр. Прохладный кабинет.
– А я ничего у вас не вижу, – озадаченно говорит молодая врач, вглядываясь в понятные только ей очертания на мониторе, – Ничего нет…
– Как нет..? – растерянно шепчет бледная взволнованная девушка. – Как это нет..? Но тест же показал…
– Да. И у меня есть одно предположение, – интонация врача не обещает ничего хорошего.
Девушка бледнеет ещё сильнее.
– Скорее всего, у вас внематочная беременность, – сухо заключает женщина. – Сейчас я позову нашего доктора, она скажет вам, что нужно делать. Вставайте, одевайтесь.
Девушка цепенеет. Хочется закричать: «Подождите! Посмотрите получше, посмотрите ещё!». Но она молча встаёт и одевается. Она что-то слышала о том, что такое случается. И всегда боялась этого, почему-то думала об этом. Но почему именно у неё, почему именно сейчас! От вчерашней радости не осталось и следа.
Широко раскрытыми глазами девушка смотрит на врача, которая что-то спокойно и методично пишет. Не отрываясь от бумаг, женщина безразличным тоном спрашивает:
– Но вы же в любом случае не будете оставлять беременность?
Девушка не понимает вопроса. Она думает о чем-то своем.
– А можно что-то сделать? – глупо шепчет она, думая, что речь идёт о спасении невидимого человечка. До неё доходит, что ничего сделать нельзя. Она болезненно морщится и переспрашивает. – Что?
– Ну, вы же в любом случае не собирались рожать?
– Конечно, собиралась! – голос отчаянно дрожит.
Врач продолжает что-то писать.
А до девушки всё никак не доходит, что её приняли за девочку-подростка, дрожащую от страха перед родителями или будущим с пеленками и без дискотек. Врач думала, что вопрос лишь в том, откуда вычищать плод. А тут новость – девочка хочет ребёнка. Как всё сложно!
Её оставляют ждать в тихом и уютном коридоре перед дверью.
Пока врач-узист и врач-гинеколог тихо совещаются наедине в кабинете, девушка достаёт дрожащими руками мобильный телефон. С трудом набирает номер мужа.
Она ещё не знает, что будет говорить ему. Но так необходимо хотя бы услышать голос, пролепетать что-нибудь невнятное, расплакаться. Больше всего она хочет сказать ему: «Приезжай! Приезжай, пожалуйста! Мне так плохо, мне так страшно! Зачем я поехала сюда одна, без тебя…» Он, конечно, приедет. Он побежит, прыгнет в первый же автобус. Или возьмёт такси. Он зайдёт в эту ужасную клинику. Он тоже страшно перепугается, но возьмёт себя в руки ради неё, обнимет, прижмёт к себе…
– Абонент не отвечает или временно недоступен, the number is not available now… – равнодушно говорит автоответчик.
Она зачем-то набирает ещё три раза и три раза прослушивает те же самые слова.
– Опять забыл подзарядить, – шепчет она.
Нет ни обиды, ни досады. Просто не до этого. Страх вытеснил все другие чувства.
Вдруг – резкая боль в животе.
Девушка в ещё большем отчаянии опускается на лавочку напротив двери в кабинет.
– Так и есть… у меня патология… иначе, почему так больно!
Из кабинета выходит женщина лет сорока. Она добродушно улыбается:
– Как тебя зовут?
– Настя, – выдыхает девушка, вся съежившись.
Она не хочет доверять себя этой женщине. Она сжимается, словно пытаясь получше спрятать в себе невидимого человечка, пусть даже он обустроился не там, где было нужно. «Больно – ну и что. Она же там, она же маленькая, она же не виновата, что попала куда-то не туда…»
Настя почему-то уверена, ещё со вчерашнего дня, что это именно – девочка. Вчера вечером она уже мысленно разговаривала с ней. А теперь какая-то женщина, пусть и с добрым лицом, хочет вытащить эту крошечную девочку!
– Настя, я не отпущу тебя. По дороге с тобой может случиться всё что угодно. Я просто не могу отпустить тебя ни в коем случае. Звони, пожалуйста, своей маме. Пусть приезжает.
Мама! Точно. Надо позвонить маме. Вот кто приедет, вот кто поможет и поддержит.
Насте смутно начинает казаться, что ей вовсе не восемнадцать лет. Что она сама – маленькая девочка. И пусть, как лет десять назад, с врачами говорит мама. Это же мама, она обязательно что-нибудь придумает…
Середина дня, с работы так просто не уйдешь. Но она отпрашивается у начальства, бросает все дела и мчится в другую часть города.
– Где же этот медицинский центр, – женщина быстро проходит улицу, отыскивая нужный адрес. – Я же даже названия такого не слышала… Я же говорила ей, куда нужно ехать. Почему она никогда меня не слушает! Думает, она уже взрослая… Непослушный ребенок!
А Настя в это время сидит на лавочке и с безразличием рассматривает молодых мужчин и женщин в белых халатах, которые мелькают перед её глазами в недлинном уютном коридоре, весело щебечут и заигрывают друг с другом. Никаких очередей нет, все пациенты приходят строго по записи. Пожилая женщина, которая сидит при входе и раздаёт талоны, мирно читает какой-то любовный роман.
Очень болит живот. И с каждой минутой боль усиливается. А вместе с болью усиливается страх.
– Настя, ты позвонила маме?
– Да, она скоро будет, – лепечет девушка.
– Ну вот и хорошо, – бодро отвечает врач. – Проходи пока ко мне в кабинет, я тебя посмотрю.
В кабинете Настя признаётся, что ей всё больнее и больнее. Что уж тут скрывать. Тем более, это написано на лице.
Женщина кивает головой на кресло. Девушка вся сжалась: и снаружи, и внутри, и от этого ещё сложнее делать то, что просят. Но выбора нет.
– Почему же ты не предохранялась? – врач разговаривает с ней как с глупым ребенком, одновременно начиная осмотр.
– А зачем? – дрожащим и слегка злым голосом шепчет Настя, морщась от боли и обиды.
– Как это зачем? – врач поднимает на неё удивленные глаза.
– Зачем? – от обиды девочка еле сдерживает слёзы. – Мы с мужем… хотели…
– А-а-а! Так ты замужем? – восклицает доктор. – Но сколько же тебе лет?
– Восемнадцать…
– Восемнадцать! А зачем ты так рано вышла замуж!? – спрашивает та, продолжая орудовать каким-то холодным предметом.
Девочка не хочет отвечать на этот вопрос, злобно сжав зубы.
– …Наверное, это такая любовь…сильная! – «догадывается» женщина, и в голосе её Настя чувствует усмешку.
Наконец-то приехала мама! Взволнованная и такая же бледная. Теперь они вместе сидят на лавочке и ждут, когда освободится врач. Мама что-то говорит о том, как отпрашивалась с работы, как искала медцентр…
Из кабинета, всё также приветливо улыбаясь, выходит доктор.
– Вот, это она, – шепчет хмуро Настя.
– Здравствуйте! – мама поднялась ей навстречу, ещё больше заволновавшись.
Просто «Здравствуйте!», а в глазах и голосе: «Спасите моего ребёнка! Спасите мою Настю…» и какое-то безграничное уважение. И надежда, словно эта врач – единственная в мире.
– Проходите, пожалуйста, ко мне в кабинет…
– Ну вот что, анализы показывают, что беременность у вашей дочери есть, – обратилась доктор к взволнованной женщине. – Но в матке плода нет.
– Может, его ещё просто не видно, – отчаянно шепчет девочка. – Может ещё всё хорошо…
– Может быть и так. Но это маловероятно, а риск очень большой. Плод растет, это может привести к внутреннему кровотечению, летальному исходу. Это может случиться когда угодно. Даже сегодня ночью! Вы сами говорите, что больно… Нужно делать операцию. Нужно.
– Ну не так уж и больно…
– Настя, от этого можно умереть, – перебивает мама. – Скажите, эта операция только под общим наркозом? Или можно под местным? – она очень боится общего наркоза и того, что дочь может не выйти из него.
– Вы что! – воскликнула врач. – Только под общим! Кто же такое делает под местным, это невозможно выдержать…
Мама мрачнеет. А Насте всё равно, под каким. Она не хочет никакого наркоза. Она вообще не хочет операции. Каждая переживает за своего ребёнка.
Повисло напряженное молчание.
– Может, просто срок совсем маленький, – прошептала девочка.
– Постарайся вспомнить, в какой день это случилось? – обе женщины напряженно посмотрели на Настю.
– Понимаете… – прошептала она, спрятав лицо в ладони. – Это могло произойти в любой день… в любой! – и еле сдержала невольную неуместную улыбку, припомнив последний месяц – самый, пожалуй, страстный за всю её супружескую жизнь.
– Ну понятно, – переглянулись они.
– Давайте поступим так, – вздохнула врач. – Возьмите мою визитку. Как только боль усилится, звоните… Только сегодня я не могу… Если это случится сегодня ночью, то звоните в девятую больницу. Там работают мои знакомые. Я бы с радостью сама сделала эту операцию…
Она ещё что-то говорила, объясняла маме, почему, конечно, лучше начать оперировать вечером… прямо сейчас. Повторила, что девочка может умереть. Что это может произойти внезапно.
Но Настя уже не слышала половины её слов. В голове пульсировала одна фраза «Я бы с радостью сама сделала операцию»… «Я бы с радостью сделала операцию»… «С радостью сделала операцию»… «С радостью»… !
– Не доставлю я ей этой радости! – подумала она. – Ни за что.
– Поехали, мама, – прошептала девушка. – Если станет плохо, вызовем «скорую».
Остановка общественного транспорта. Мать и дочь молчат. Никакого решения они не смогли принять. И Настя сейчас хочет лишь одного: бежать как можно дальше от этого медицинского центра, от этих кабинетов с холодными равнодушными железками, которыми хотят вытащить из нее того, кого она любит больше всех на свете. И от этой женщины – такой же холодной и пугающей, как эти железки.
– У многих такое бывает, – говорит мама. Как будто пытается убедить в этом не дочь, а саму себя. – Делают операцию. А потом снова беременеют, нормальной беременностью…И рожают, и всё хорошо…
А Настя смотрит на какую-то девушку с малышом в голубой курточке – они выходят из подземного перехода. Никогда она не любила детей так, как сейчас! В ней просыпается непреодолимый материнский инстинкт. В этот момент она заливается слезами.
– Мама! Почему у меня всё не как у людей… почему у меня всё так…
Мама зовет Настю поехать с ней, провести эту ночь в родном доме. Но та категорически отказывается: какая разница. На прощание мама поглубже засовывает ей в сумку визитку врача.
Боль не прекращается. И даже – усиливается. Очевидно, что всё идёт не так, и операция неизбежна. А от того, когда её сделают, зависит жизнь самой Насти.
А она садится в автобус и без конца мысленно произносит: «Маленькая моя, ну что же ты наделала, зачем ты спряталась не там, где положено! Ну не хочу я, чтобы тебя убивали… А спасти не могу…»
А по пути от остановки домой она уже говорит это вслух. И тихо сходит с ума. «Маленькая моя! Я не могу никак тебя спасти.. А я тебя люблю».
Она подходит к дому уже в сумерках. Не включая свет в комнате, скидывает верхнюю одежду и тихо ложится на диван. Шевелиться лишний раз страшно и больно. Она просто обхватывает подушку и замирает.
Входит муж.
– Ты знаешь, – шепчет она. – Всё плохо… Всё ужасно… то, чего я всегда боялась.
– Я понял, – тихо отвечает он. Он догадался. Настя не раз рассказывала ему о своих страхах и именно об этом в том числе.
Он выходит, не проронив ни слова. Не найдя слов утешения. Что тут можно сказать? Тем более, он сам подавлен и напуган.
Очень-очень больно. Наверное, завтра не получится пойти на работу. Надо предупредить начальницу.
Настя тянется к телефону и, волнуясь, ищет её номер в справочнике… Глупо, но даже сейчас она боится сказать «я завтра не приду». Это ведь работа, ответственность… А ещё она боится звонить в это время, отрывать от каких-то домашних дел.
– Аня, привет… ты знаешь… мне сказали, что у меня внематочная беременность…
– Что? Настя, говори громче, ты всегда еле шепчешь…
– Внематочная беременность. Так сказали врачи…
– О Господи! – это было неподдельное волнение. Как за родного человека.
– … И мне очень больно… я, наверное, не приду завтра на работу…
– Ты волнуешься. Успокойся. Тебе больно, потому что ты накручиваешь себя. Это самовнушение. Ты понимаешь?
– Наверное…
– Тебе просто нужно успокоиться. Не думай сейчас о работе. Просто расслабься. И думай, что всё будет хорошо. У тебя всё будет хорошо, Настя. Я почему-то в этом уверена.
– Спасибо…
И Настя неосознанно поверила ей. Не врачу, которая «хотела спасти ей жизнь», не мужу, который перепугался и убежал. И даже не маме. А – ей.
Настя закрыла глаза. Успокоилась и повторила шёпотом: «Всё будет хорошо…» Да она и сама это знала, а теперь просто получила подтверждение. В этой фразе словно была какая-то магия. Боль сменило непреодолимое желание спать. Настя положила ладони на живот и стала засыпать.
– Всё будет хорошо… и если это будет девочка, то я назову её твоим именем.
Наутро она поехала в какую-то городскую поликлинику. Не такую красивую и модную снаружи, как та. Да и народ у кабинетов собирался в приличную очередь. Но это была как раз та поликлиника, которую ей советовала мама.
Руки тряслись от волнения. Чтобы успокоиться, Настя прогоняла всякие мысли. Для этого занялась тем, чего никогда прежде не делала – какой-то бессмысленной игрой в мобильном телефоне.
Подошла очередь. Настя робко вошла в кабинет.
– У нас в райцентре сейчас узи-кабинет не работает… – зачем-то пролепетала она.
– Это всем известный факт, – важно произнесла совсем молоденькая девушка с таким видом, будто сказала что-то умное.
Настя взглянула внимательнее: это была очень красивая врач, почти блондинка. И совсем юная.
В душе всё словно оборвалось.
– Вряд ли эта самоуверенная красавица настолько умна и опытна, чтобы быть хорошим врачом, – отчаявшись, подумала Настя.
Но выбора не было.
Настя вела себя так, будто впервые в жизни пришла на узи. Ни словом не обмолвилась о вчерашнем дне и зловещем диагнозе.
Юная врач делала всё на удивление мягко и ловко по сравнению с предыдущей. Настя затаила дыхание. Девушка серьёзно и как-то напряжённо всматривалась в монитор. Очень напряженно и очень серьёзно!
– Вижу в матке, – медленно и сосредоточенно произнесла она, – Небольшой плод… Около трёх миллиметров…
– Три миллиметра, – как эхо повторила Настя. На глаза навернулись слёзы радости. – Три миллиметра… И всё хорошо? Всё так как должно быть..?
– Да, всё хорошо…
Однажды, прибирая в письменном столе, Настя случайно уронила на пол какую-то прямоугольную серую бумажку. Перевернула её и вздрогнула. Это была та самая визитка. В памяти как эхо из прошлого раздалось: «Я с радостью сделаю вам операцию. С радостью. С радостью. С радостью».
Она хранила эту бумажку все девять месяцев, чтобы потом позвонить и сказать… О чем сказать? Явно, не поблагодарить… Все девять месяцев ей хотелось сделать этой женщине что-то плохое, пожелать ей чего-то плохого… А потом она забыла о ней.
Настя немного подержала в руках серую визитку. Скомкала её. И с нежностью посмотрела на хорошенькую кучерявую девочку Аню, которая тихонько сопела носиком, обнимая во сне любимого медвежонка.