Кошемины

       
        Владислав был образцовым гостем. Но он любил кошемины.
        Владимир сам пригласил его к себе на две недели, когда жена уезжала в командировку. Владислав долго отказывался: лететь было долго, да и затруднять друга ему не хотелось. Потом он согласился, но сказал, что остановится в отеле. Владимир и слышать об этом не хотел. Владислав уступил. Если Владимир настаивал, он с радостью примет его приглашение.
        Первый день превзошел все ожидания. Владимир забрал Владислава из аэропорта. В машине наперебой расспрашивали другу друга о жизни. Вечером пили коньяк и вспоминали молодость. Они не виделись много лет, хотя поддерживали переписку. Много накопилось за это время в душе, чего не выразишь письмами, потому что сокровенное нуждается в очной беседе.
        Легли спать. Владислав проявил щепетильность и отказался от большой кровати Владимира, а устроился на узкой, куда собирался лечь предупредительный хозяин, чтобы гостю было удобнее. И еще он уступил Владимиру «Влада». Потому что родные, сотрудники и друзья (хотя какие там друзья, так приятели; вот Владимир – это друг) тоже называли его Владом. Но сейчас, чтобы не сталкиваться, пусть Владимир остается Владом, а он побудет Славой.
          Наутро Влад приготовил Славе чудесный завтрак – легкий, изысканный, вкусный: омлет, гренки, малина, кофе по-турецки. И кошемины. Слава посмотрел на кошемины с опаской: мохнатые, в толстой кожуре зеленовато-пурпурного оттенка, с коричневыми пятнами и бородавчатыми наростами. Ничего подобного он в своей жизни не видел. Влад нарезал кошемины на дольки – розовые, истекающий соком. Он убеждал друга отведать их. В конце концов, он употреблял кошемины с давних пор и никогда не слышал, чтобы они принесли кому-нибудь вред. Слава предпочитал воздержаться. Вот от добавки малины он, пожалуй, не откажется. Влад не наставал. Но тут Славе показалось, что он обижает хозяина. Тот старался ради него, а Слава как всегда осторожничает. Недаром жена часто упрекала его в недостатке храбрости и предприимчивости. Он взял дольку и осторожно поднес ее к носу. Влад еле сдерживал улыбку. Слава положил дольку в рот, слегка сдавил ее между языком и небом и напрягся всем телом, как будто эта сугубо внешняя защита могла помочь, если яд уже проник вовнутрь. Потом он стал медленно жевать. Влад внимательно наблюдал за ним. Он, давно привыкший к кошеминам настолько, что перестал о них думать, теперь заново переживал их необычность благодаря другу. Экзотичным был не кошемин, а то с какой важностью дегустировал его Слава.
        Слава прожевал кошемин. Конечно, это было, как говорится, не совсем его. Но что-то в этом было... Только что? Пожалуй, он попробует еще, чтобы составить окончательное впечатление и закрыть вопрос. Слава быстро справился со второй долькой. Некоторое время он сидел молча и двигал языком во рту, словно выискивая там остатки кошемина для продолжения анализа. На его лице застыло удивление. Это был овощ или фрукт? Влад пожал плечами. Он не знал и, если честно, никогда не задавался этим вопросом. Наверное, все-таки фрукт. Слава кивнул. Он тоже был убежден в том, что это фрукт, и спросил хозяина разрешения отведать еще дольку. Влад даже всплеснул руками. Что бы он такого больше никогда не слышал! Пусть Слава ест кошемины, – да и вообще все, что найдет на кухонных полках и в холодильнике, – сколько ему угодно. Нет необходимости в формальных разрешениях. Разве Слава не поступил бы так же на его месте, будь Влад его гостем?
        Им надо было спешить. Влад хотел показать другу свой город, в котором жил вот уже двадцать лет. Он оделся и ждал у двери. Слава где-то запропастился. Влад заглянул на кухню. Слава ел кошемин. Глаза у него были зажмурены от удовольствия. Влад не удержался и захохотал. Слава вздрогнул, будто его поймали с поличным. Он извинился перед хозяином и объяснил, что у них в стране ничего подобного нет. Даже близко. Влад сам должен помнить. Верно, многое изменилось с тех пор. Но в смысле кошеминов, все осталось прежним. Но Влад, похоже, уже не помнил. Или не проявил к данной теме интереса. Он только радостно хлопнул друга по плечу, чтобы выразить свое теплое к нему отношение и немного поторопить. Слава вытер губы салфеткой, и они двинулись в путь.
        Хотя в глубине души Влад был безразличен к городу, в котором оказался в результате эмиграции, но, показывая его другу, испытывал чувство родственное гордости. Славе все нравилось. Ему было легко угодить. Они зашли перекусить в кафе. Слава долго изучал меню. Влад догадался, что он не знает местного языка, и хотел ему помочь. Но Слава неплохо знал язык еще со школьных времен. Заказали горячие сэндвичи. Слава возвратил официантке меню с явным сожалением. Влад заметил его замешательство и спросил о его причине. Может, что-то было не так? Нет, нет, все было в полном порядке. Вот только... Славу интересовало... А, впрочем, ерунда.
        Управившись с бутербродами, друзья заказали кофе. Влад спросил Славу, не хочет ли тот десерт. В этом кафе имелись наивкуснейшие кондитерские изделия. Но Слава был равнодушен к сладкому. Вот как? А Влад, пожалуй, закажет себе пахлаву. Может, Слава все же составит ему компанию? Слава снова отказался от угощения, и опять в его глазах мелькнула прежняя растерянность, являвшаяся знаком внутренний борьбы. В итоге, желание превозмогло ложную скромность. Слава хотел знать, нет ли в этом кафе кошеминов... Кошеминов?! Влад хлопнул себя по коленям. Ну, Слава дает! И ради этого он мялся? Чтобы Влад больше такого не слышал. Пусть всякий раз, как захочет кошеминов или чего-то еще, прямо ему об этом говорит.
        Влад подозвал официантку. Но кошеминов в меню не оказалось. Слава заметно погрустнел. Он уже было решил, что кошемины здесь повсюду. Влад объяснил, что это не совсем так. Зато будет стимул возвращаться домой. Влад расплатился, и Слава поблагодарил его за обед. Влад взглянул на часы. Ну, что, куда направимся теперь? Можно заглянуть в старую часть города. Но Слава устал. Наверное, еще не приспособился к местному времени. Он предпочел бы вернуться.
        Однако дома Слава сразу почувствовал бодрость. Родные стены творят чудеса. Они легко перекусили после дороги. Помня о желании друга и не нуждаясь в напоминании, для которого тот был слишком деликатен, Влад снова нарезал кошемины, посыпал их сахаром и накапал немного меда. Слава был удивлен. Значит, их можно употреблять и так? То-то и оно. В этом прелесть кошеминов. Их можно с сахаром. А можно и посолить. А мариновать? И мариновать, пожалуй, тоже.
        Слава внимательно слушал Влада. Он запоминал. Теперь он вкушал кошемины с неторопливой обстоятельностью, которая вызывала у Влада ассоциацию с каким-то древним ритуалом. После каждого куса Слава зажмуривался, но тут же широко открывал глаза, как будто одновременно вслушивался в себя и всматривался в окружающий мир; словно благодаря кошеминам, между внешним и внутренним мирами устанавливалась некая новая и сокровенная связь. Теперь, когда (в кафе) он убедился в их ограниченной доступности, он стал относиться к кошеминам с бережливостью тонкого ценителя. Влад на мгновение почувствовал легко беспокойство за друга: уж, не действовали ли на него эти фрукты, – если, конечно, они являлись фруктами, – каким-то особым, не совсем благополучным, образом? Но, несмотря на серьезность, у Славы был такой счастливый вид, что Влад быстро успокоился.
        Они решили устроить такой же ужин, как вчера: коньяк, сыр, шоколад, воспоминания об институтских годах. Влад хотел узнать, как там Катерина. Какая Катерина? Что-то Слава не припоминал. Ну, как же! Да, да, та самая, которая... с которой... Нет, до чего она все-таки была хороша! Ах, та Катерина. Да, как – нормально. Слава видел ее недавно. Подурнела слегка. Он никогда не понимал, что Влад в ней нашел. Ну, это, положим, вопрос вкуса. Конечно, о вкусах не спорят. Кстати, о вкусах: Слава хотел знать, почему к столу не поданы кошемины. Ему было неловко задавать этот вопрос, поэтому он преподнес его в шуточно-безапелляционной манере, и даже стукнул рукой по столу, изображая гнев. И покраснел, потому что его вопрос был, что ли, не до конца шутливым. То есть, задавая его, Славе действительно хотелось услышать ответ и как можно скорее, и он опасался, что Влад это заметит. И еще потому, что тот отреагировал несколько странно. Нет, не разозлился, – в худшем случае, это было досадой, – а скорее слегка стушевался. Кошеминов не было, потому что они закончились... Как? Очень просто: всему в этом мире рано или поздно приходит конец. Постиг он и кошемины. Пошутив, Влад повеселел, как будто легкомысленное отношение к реальности могло сделать ее менее серьезной. Слава молчал. Влад ободрил его: завтра он поедет в магазин и купит кошеминов, в двойном объеме. Да, да, конечно. Но вышло это «конечно» у Славы весьма не убедительно. Не говоря уже про дважды «да», утратившие малейший оттенок утвердительности. Влад почувствовал его разочарование. Почувствовал и то, что Слава его как будто и не скрывал, – то есть, надеялся, что оно не останется не замеченным, – или же не мог скрыть.
        Несмотря на поздний час, Влад стал собираться в магазин. Он одевался медленно и долго и, хотя на улице было достаточно тепло, продолжал цеплять на себя слои одежды. Вот на свитер был надет пиджак, повязан вокруг шеи шарф, застегнуты пуговицы, включая верхнюю, и поднят воротник. А ведь до зимы оставалась целая осень. Казалось, Влад демонстрировал невообразимую трудность сборов или же давал другу возможность отговорить себя. И, действительно, Слава попытался это сделать. В частности, он выразил сомнение, что магазин, в котором можно купить кошемины, – хотя он, разумеется, не имел ни малейшего преставления о том, где они продаются, в связи с чем его опасения не стоило принимать близко к сердцу, – еще работает. Но магазин, – как мрачно поставил его в известность Влад, – работал двадцать четыре часа в сутки. А ведь он мог соврать, тем самым освободив себя от хлопот. Но теперь Владу хотелось, чтобы он не поехал в магазин не потому, что тот закрыт (тем более что воспользоваться этим предлогом было уже поздно), а оттого, что Слава категорически ему этого не позволит, дабы не затруднять Влада нелепой и отчасти возмутительной просьбой. Но вместо этого Слава вызвался сопровождать своего друга, чтобы ему не было скучно в дороге. От этого предложения Влад решительно отказался. Магазин располагался достаточно близко. Славе очень хотелось поехать с ним, чтобы обогатить свое знакомство с кошеминами процессом их приобретения. Например, его интересовало, в каком отделе они продаются, как хранятся и сколько стоят. Так, любовник желает знать о своей возлюбленной все подробности – и чем мельче, тем лучше, потому что это доказывает масштаб его страсти, служащей увеличительным стеклом (и наоборот: ослепленный страстью вскоре перестает видеть все подлинно важное). Но, испытывая некоторую неловкость перед Владом, а также ощущая искренность его отказа от сопровождения, он решил не настаивать. А, может, и Влад чувствовал степень его заинтересованности и пренебрег Славиной компанией именно по этой причине? Или, отказываясь от помощи (даже если та заключалась всего лишь в дружеском сопровождении) и принимая бремя хлопот целиком, он намеревался пробудить у Славы чувство вины?
         Магазин мог располагаться рядом, но Влад вернулся только через час. Наряду с кошеминами, он привез много других покупок. Его настроение изменилось по пути туда. Теперь он не хотел, чтобы Слава думал, что Влад ездил в магазин только ради его кошеминов. Велика честь! Пусть все выглядит так, будто Владу понадобилось пополнить провиант. К тому же обилие покупок позволяло Владу постепенно их разбирать, не обнаруживая среди них присутствия того, что послужило истинной причиной поздней поездки. Вот он положил яблоки в холодильник на верхнюю полку. Потом раздумал, вытащил их, распаковал и уложил в нижнее корытце. И т.д. и т.п. Слава внимательно наблюдал за его махинациями. А, может, то, что кошемины были извлечены из сетки с покупками в последнюю очередь, являлось чистой случайностью. Зато их было много: два или даже три пакета. Слава не успел определить наверняка, так как Влад быстро спрятал их в стенной шкаф, а на блюдо положил всего несколько.
        Друзья вернулись к трапезе – уже с кошеминами, которые Слава сам нарезал на дольки. Он был страшно благодарен Владу и постоянно выражал свою признательность. Постепенно Влад отошел. Ну, что он, в самом деле, взъярился на друга? Ведь тот живет гораздо хуже, чем Влад. У них нет не только кошеминов, но и предметов первой необходимости. Даже за хлебом случаются очереди. Пусть Слава хоть здесь наладится экзотическими для него кошеминами (к слову, продававшимися в каждом втором магазине). А то, что Владу пришлось тащиться за ними в такой поздний час, – бог с ним, какая чепуха!
        Они снова пили и вспоминали прошлое. Влад попробовал еще раз расспросить Славу про Катю, но тот больше ничего не знал. Слава спросил Влада, как еще можно употреблять кошемины. Есть рецепты комбинирования их с другими фруктами или овощами? Влад понятия не имел. А как была одета Катя в последний раз, когда Слава ее видел? Кто? Да, Катерина, кто еще! Слава не помнил. Но вообще она одевается довольно плохо. Они посидели еще немного и легли спать. Слава захватил с собой в спальню тарелку с не доеденными им дольками.
        На следующий день были запланированы музей и просмотр европейского фильма с субтитрами в специальном кинотеатре. Влад опять ждал Славу одетым в прихожей. И снова, не дождавшись, обнаружил на кухне за привычным занятием. Влад вспомнил прошлый вечер и решил больше не злиться. Если Славе хотелось, он мог взять с собою кошемины для перекуса. Влад дал ему герметичный пакет.
         В музее Слава быстро утратил интерес к экспозиции. Правда, музей был не бог весть какой, но все-таки имелись здесь и шедевры. Даже несколько картин Пикассо и Матисса. Влад пришел сюда ради Славы, и его безразличие задевало его. Слава зевал и задерживался у окон дольше, чем у полотен. Впрочем, из окон, действительно, открывался эффектный вид на город. Музей находился на холме. Влад не желал принуждать друга. Может, на сегодня было достаточно живописи? Слава с радостью согласился. На улице он сразу достал из пакета кошемин и съел все, кроме последней дольки. Кстати, не желал ли угоститься кошемином Влад? Нет, пусть Слава все доедает. 
        Европейский фильм Влад уже смотрел, как минимум, один раз. Но на экране кинотеатра он производил большее впечатление, чем дома. Да и субтитры читались легче. Вдруг он услышал странные звуку справа, где сидел Слава. Сначала это было ерзанье, словно он искал что-то в потайном кармане. Потом раздался громкий шорох разворачиваемого пластикового пакета. И, наконец, донеслось чавканье, объяснявшее все предыдущие звуки. Слава осторожно высасывал сок из кошемина, стараясь делать это как можно тише и не капнуть на себя. Слава провозился с кошемином добрые пятнадцать минут, вероятно, из-за необходимости есть его незаметно для окружающих. Внезапно Владу перестал нравиться фильм. Точнее, он стал его раздражать. Когда зажегся свет, он сразу стал расспрашивать Славу о его впечатлениях, словно желал скомпрометировать его, уличив в невнимательности. Славу отвечал уклончиво. Фильм не то что бы особо ему понравился, но сказать, что он не заинтересовал его вовсе, тоже было бы искажением истины. Получается, Слава остался индифферентен к фильму? Тут Влад напомнил ему, что в свое время это кино произвело скандал. Ну, так это когда было? Времена изменились. Казавшееся ранее возмутительным сейчас в порядке вещей. Нет, Влад с этим не согласен. Фильм не утратил актуальности. Его можно любить или наоборот, но оставаться равнодушным – такого он понять не в состоянии. Только рассеянность, а точнее невнимательность, могла вызвать у Славу подобную реакцию. Может, его что-то беспокоило? Нет, просто фильм его не взволновал. Способен ли Влад понять, что даже неоспоримый шедевр может оставить равнодушным человека, в целом, далеко не безразличного к искусству? Это вопрос вкуса или настроения. Вкуса? А кошемин, хотя бы, оправдал ожидания? Кошемин? При чем тут он?
        В этот вечер каждый занимался своими делами. Влад проверил письма на компьютере. Их было немного. Затем вышел на Интернет и ввел «кошемины». Его интересовало, не способны ли они вызывать патологическую реакцию в чрезмерных количествах. Например, наркотическую зависимость. Подобной информации он не нашел. Федеральное бюро «Пищи и лекарств» воздерживалось от вердикта из-за недостатка статистической информации. На одном сайте кошеминам приписывалась способность вызывать аллергическую реакцию, заключавшуюся в легкой сыпи и пожелтении глаз, при обнаружении которых кошемины рекомендовалось временно исключить из рациона. Но не более того. Влад был несколько разочарован.
        С вылазками в город решили временно прекратить. Слава подустал от них (видно, еще не полностью акклиматизировался). Влад обнаружил на тумбочке рядом с диваном, на котором спал Слава, липкие разводы. К счастью, они легко отмылись. А вот пятно на обивке дивана пришлось выводить спиртом, и все равно от него остался след. Влад стал наводить порядок, когда Слава находился рядом. Но тот сделал вид, что ему что-то понадобилось на кухне, и отсиживался там, пока Влад не закончил уборку.
        Однажды вечером, когда пили водку, потому что коньяк закончился, Слава спросил, можно ли закусывать ее кошеминами. Влад сказал, что, скорее всего, нет: у Славы будет расстройство желудка. И вообще: нельзя же их поглощать в таких количествах! Это не сбалансированная диета. В мире много другой вкусной еды. Но Слава все равно рискнул попробовать. Дело хозяйское, Влад его предупреждал. На следующее Слава гордо сообщил, что его не только не пронесло, как опасался Влад, но его стул полностью нормализовался в смысле консистенции, хотя цвет был несколько необычным... Влад выразил радость за друга, но попросил избавить себя от дальнейших подробностей.
        Влад все чаще посматривал на календарь. Время как будто стояло на месте. Будто уже год прошел с тех пор, как приехал Слава. Да и по жене он успел соскучиться, хотя и предвкушал ее отъезд как редкую возможность побыть наедине вместе с другом детства. А Слава, напротив, каждый день жаловался, что быстро летят дни. Не успел он толком обжиться здесь, – уж, как ему хорошо в гостях у Влада! – а скоро в обратный путь.
        Друзья стали часто спорить. Вежливо, но не без эмоций. Поначалу Влад с теплом вспоминал страну, из которой уехал. И Катя там жила, да и вообще. А тут вдруг начал поругивать. Мол, все там не по-людски. Потому что к людям уважения нет. И сами они из-за этого потеряли к себе уважение. Слава сперва отмалчивался и даже соглашался, вероятно, из благодарности за гостеприимство, но постепенно начал вступать с хозяином в споры, иногда ожесточенные. Мол, почему это не по-людски?! Живем и ничего; чем богаты, тем и рады. Кошеминов, конечно, не употребляем, но и без них справляемся. Зато с духовной жизнью получше, чем у Вас. Да ну? Видел я, как тебе в музее и кинотеатре было весело. И вообще, аппетит к духовным интересам предполагает сытый желудок. А кто тебе сказал, что мы голодаем? Если обжираться, интереса ни к чему, кроме еды, не останется. Удивляешь ты меня: ведь сам там жил и ничего – радовался жизни. Вот, Катю свою возьми к примеру. Разве не хотел бы вернуть те дни? А в музее мне было интересно. Это ты зря. Ну, жил, конечно. И хорошо мне было, это верно. Только теперь там все иначе: духовного уже нет, материальное еще не материализовалось. А Катю ты не трогай. Не говори, о чем не имеешь представления. Да, все там есть: и вещи, и идеи. Много ты знаешь о том, что там сейчас... А кошемины тоже есть? Да, что ты со своими кошеминами? Хочешь, больше их в рот не возьму. Нет, зачем, пожалуйста, на здоровье. Мне не жалко. А вот не буду!
        Но Слава все-таки продолжал есть кошемины, несмотря на то, что они, видимо, являлись главным аргументом Влада против их общей родины, и, значит, от них следовало отказаться из патриотизма. Но с другой стороны, кто бы выиграл от Славиной жертвы, кроме Влада, который коварно использовал политику для того, чтобы испортить вкус кошеминов? А такой радости Слава ему не доставит.
        А время все-таки шло: не так быстро, как казалось Славе, но и не настолько медленно, как опасался Влад. И вот до отъезда осталось всего два дня. Оба спохватились: что ж это они все лаются, когда скоро расставаться? Влад снова захотел угодить другу. Может, ему нужно было что-нибудь купить для дома – родных и друзей? Влад с удовольствием отвезет его в универмаг и поможет с покупками. Было видно, что Слава думает. Да, ему действительно было кое-что нужно. Только не в универмаге. А где же тогда? Слава хотел купить кошеминов. Угостить родных и друзей. Да и самому запастись на некоторое время. Влад выслушал его просьбу с удивлением, и еще больше изумился своему удивлению. Собственно, что еще можно было ожидать от Славы? И все-таки везти отсюда кошемины... Похоже, Слава был слегка ненормальным. Но отказывать другу в его «последнем» желании он посчитал недостойным.
        Они поехали в супермаркет. Влад собирался взять ручную корзинку для покупок, но Слава ухватился за тележку на колесиках. Они подошли к прилавку с кошеминами. Сколько Слава хотел упаковок? Слава колебался. Он хотел целый ящик. Влад стиснул зубы, но попросил подсобного рабочего достать им не распакованный ящик. И как Слава собирался его везти? Что-нибудь придумаем... Владу не понравилось множественное число этого глагола в данном контексте. Он доставит кошемины до порога своего дома, но дальше Слава будет думать сам. И думать тут, кстати, нечего: ящик не уместится ни в один из чемоданов.
        Настал день сборов. Слава вытащил из шкафа все свои вещи и разложил их на полу. Как и подозревал Влад, ящик с кошеминами и близко не умещался ни в один из двух чемоданов. Поэтому Слава вскрыл его и стал рассовывать плоды по чемоданам, оборачивая каждый в отдельности в носки, трусы и майки. Влад наблюдал за его манипуляциями со смесью любопытства и брезгливости. Любопытство подталкивало его принять более активное участие в сборах; брезгливость – скрыться, как минимум, в соседнюю комнату. В результате, он и не уходил, и не помогал ни советом, ни делом, присутствуя в качестве немого укора. Впрочем, не совсем немого. Влада интересовало, зачем каждый кошемин подвергался упаковке в индивидуальную обертку. В конце концов, это были не елочные игрушки, хотя, к слову об игрушках, здесь можно было приобрести очень красивые, и пользы от них было бы больше, чем от кошеминов. Но Слава не нуждался в елочных игрушках, потому что у него дома были такие, каких здесь не купишь не за большие деньги. А кошемины запаковывал, чтобы они не подавились.
        Вскоре стало ясно (и не только Владу), что всего в чемоданы не уместить. Они были почти заполнены, а на полу оставалось немало одежды и кошеминов. Лишние кошемины, конечно, можно было оставить. А вот одежду... Но Слава распорядился иначе. Он вытащил из чемоданов аккуратно уложенные кошемины и стал их переупаковывать, заворачивая уже по два вместе, явно стремясь выиграть на пространстве, прежде занимаемым прозаическим нижним бельем. У Влада начали сдавать нервы. Уйти в соседнюю комнату было уже недостаточно: там бы он продолжал слышать шорохи, вздохи и причитания, которыми Слава сопровождал сверхчеловеческую попытку уложить вещи, чей суммарный объем превышал отведенную для них тару. Поэтому Влад поехал в кафе, чтобы переждать там сборы и вернуться к закрытию чемоданов и вещественным излишкам, которые придется выкинуть. Если Слава попросит у него дополнительный чемодан, Влад откажет, ссылаясь на то, что им с женой вскоре в отпуск. К тому же, три чемодана не примут в самолет.
        Влад сидел в кафе два часа. Он выпил две чашки кофе и три – чая, доведя себя кофеином до состояния крайней ажитации. Это оказалось некстати, потому что по возвращении домой он обнаружил следующую картину, которая едва ли могла способствовать его релаксации. Чемоданы были действительно упакованы, но открыты, поскольку их содержимое существенно возвышалось над ватерлинией бортов. Слава устало сидел на полу между ними и о чем-то размышлял. По всей видимости, он отказывался признать себя побежденным.
        – Мне нужна твоя помощь, – потребовал он, не дав Владу раздеться.
        – Какая еще помощь? – спросил Влад не самым дружелюбным тоном.
        – Сядь на чемоданы, а я их закрою.
        – Ты совсем рехнулся? Ты же подавишь все кошемины!
        – Не подавлю. Я их снова уложил в ящик...
        – Он же огромный! Как ты его впихнул?
        – Я с него снял верхние планки, и снова приколотил крышку. Там, кстати, кошемины с самого начала были не доверху. У вас, похоже, тоже обвешивают...
        – У нас – нет. Это для сохранения свежести. Кошеминам, знаешь ли, нужно пространство... Как ты сумел произвести эту операцию с ящиком?
        – Нашел у тебя инструменты.
        – То есть, ты рылся у меня без спроса?
        – Извини. Тебя не было дома. Время поджимало. Я все положил на место. Только отвертка немного погнулась. Я тебе вышлю новую, когда вернусь.
        – Иди ты к черту со своей отверткой! – крикнул Влад и со злостью рухнул на чемодан.
        – Погоди, что ты делаешь?! Крышку-то дай закрыть. И не со всей же силы, мать твою. Ящик-то не железный. Садись постепенно.
        Влад встал, дал Славе подсунуть под себя крышку чемодана и начал медленно на него оседать. Он получал странное удовольствие от сидения на Славином чемодане и старался посильнее надавить на него задом. Ему казалось, что он подмял самого Славу после долгой борьбы и теперь уселся на нем победителем. Он решил больше не тратить нервов и воспринимать происходящее как театр абсурда. Еще немного, и Слава уедет. Жизнь наладится.
        Влад сидел на чемодане, словно на троне, а Слава ползал вокруг, стараясь чемодан застегнуть. Наконец, он встал на колени и заявил:
        – Не выйдет. Веса не хватает.
        – С весом все в порядке. Может, излишки содержимого?
        – Встань-ка на него.
        – На чемодан? Да, тут никакой ящик не выдержит...
        – Вставай, говорю. Только не топчи и не переминайся. Стой ровно. Замри.
        Влад встал на чемодан. В этом положении неустойчивого равновесия он снова начал терять самообладание. Особенно неприятно было то, что Слава все-таки умудрился застегнуть чемодан и теперь торжествующе смотрел на Влада.
        – Привезешь ты к себе кашу из кошеминов, – предупредил его Влад. – Еще задержат на таможне и оштрафуют. Еду в самолет нельзя.
        – Ничего, как-нибудь.
        Второй чемодан застегнулся гораздо легче. Видно, там была преимущественно одежда. В этот вечер Влад не стал устраивать прощальный ужин с крепкими напитками. У него болела голова. Перекусили на скорую руку и легли спать. Перевозбужденный Влад долго не мог уснуть. Из комнаты Славы доносился храп.
        «Урод!» – подумал он про друга и почувствовал себя несколько лучше.
        На следующее утро Влад был мрачен от недосыпа. Слава казался энергичным, но заметно нервничал и поторапливал друга. Впрочем, Влад и сам был рад заранее выехать в аэропорт.
        Они присели на дорожку.
        – Что, сегодня завтрак без кошеминов? – спросил Влад ядовито. – Или все упакованы? Может, достанем парочку?
        – Не ерничай, – резко оборвал его Слава и встал первым. – Поехали.
        Они прибыли в аэропорт за три часа до вылета. Немалый, – даже по меркам интернационального полета, – запас времени понадобился им до минуты: на одном из чемоданов разошлась молния.
        – Это в машине произошло, – обвинил Влада Слава. – Потому что ты вел, как невменяемый. Кто тебя просил так спешить? К твоему сведению, на виражах нормальные водители снижают скорость...
        – Ни черта подобного! – опроверг его Влад. –  На твои чемоданы достаточно было дыхнуть, чтобы они  разошлись. Мое вождение тут не при чем. Недавно вез тещу, так даже она не жаловалась.
        – Когда я их укладывал в багажник, – проигнорировал Слава информацию о теще как не относящуюся к делу, – чемоданы были в порядке.
        – Ну, если тебе приятно так думать...
        Слава больше не слушал Влада. Он извлек откуда-то пеньковую веревку («Какая предусмотрительность! – отметил Влад – Наверное, с ним такое не в первый раз») и стал ловко перевязывать чемодан. Впрочем, его усилия пропали даром. При взвешивании в чемодане обнаружился значительный перевес, за который нужно было платить немалую сумму. Таких денег у Славы не было. Влад воздержался от материальной поддержки. Не денег жалко, а уж больно мерзок, на его взгляд, был повод.
        Слава развязал чемодан, сел на корточки и раздраженно уставился на его содержимое.
        «Сейчас вскроет ящик с кошеминами, – Влад не сомневался, что и для этой операции у Славы был припасен подходящий инструмент, – и вынет оттуда половину. Интересно, съест их здесь или вручит мне на сохранение. Если последнее, вышвырну в урну при выходе из аэропорта».
         Но Влад ошибся. Слава принялся вынимать рубашки и брюки. Извлекать на божий свет людного аэропорта трусы и носки он, видимо, постеснялся. Он собрал эту диаспору отвергнутых предметов туалету в кучу, завязал в узел и подвинул к Владу.
        – Вот, возьми, пожалуйста, с собой. Заберу в следующий раз.
        В следующий раз?! Эта невообразимая наглость почти лишила Влада дара речи.
        – Хорошо, – ответил он.
        Друзья сухо распрощались, вместо объятий, пожав друг другу руки. Влад пожелал Славе счастливого пути. И еще, чтобы кошемины не пропали в дороге. Слава поблагодарил Влада за его гостеприимство, особенно вначале. На этом они расстались.
        У выхода Влад хотел выкинуть тюк со Славиными вещами. Но не смог: и психологически, и потому, что тюк не влез бы в отверстие урны. Когда приедет домой, то запихнет вещи в дальний угол подвала. Как печально все сложилось. Хорошо, что он эмигрировал. Ничего там не изменилось. Скудная жизнь унижает людей, превращая их в животных. Воистину, оставаться личностью возможно лишь тогда, когда животные потребности удовлетворены настолько, что о них забываешь. И вот еще что обидно: хотя они составляли малую, но важную часть его диеты, он больше никогда не притронется к кошеминам. Не сможет даже смотреть на них, не испытывая отвращения.
        Ожидая взлета в самолете, Слава вытащил из нагрудного кармана кошемин и медленно ел его, созерцая из иллюминатора лабиринт взлетных полос. У него остался от поездки неприятный осадок. В его-то положении, Влад мог снисходительнее отнестись к Славиной слабости. Да, к слабости, – Слава признавал ее, – но ведь совершенно безобидной. Что делать, если он никогда в жизни не ел ничего более вкусного. Почему он должен был отказывать себе в том, что, возможно, посчастливилось ему единственный раз в жизни? Влад испортил и без того короткий праздник. Ну, ничего, он еще насладиться ими дома, в дружелюбной атмосфере, если Влад не сглазит кошемины, которые сейчас, вероятно, подвергаются бесцеремонному обращению со стороны грузчиков. А когда кошемины закончатся, Слава вернется к привычной жизни. И вообще никакой он не Слава: с этого момента он снова Влад, потому что другого Влада больше не существует. И ни за какими вещами он, конечно, не вернется.
       
       
        24 декабря 2016 г. Экстон.