Цикл
ВОЗРАСТ
Если забросить удочки и половить у дна,
клюнут кефали шустрые, – сколько уже клевали!
Жизнь моя непутёвая только сейчас видна,
возраст – гора высокая, холодно на перевале.
В молодости не думал, как одолеть подъём,
тем она восхитительна – лучшая из скалолазок!
Если шагами памяти вновь этот путь пройдём,
то и поймём рождение мифов, легенд и сказок.
Сколько там наворочено, сколько зигзагов там.
Зябко в ущелье сумрачном, не обзавёлся мехами.
Вы уж меня простите, если собьюсь, мадам,
разве про всё поведаешь прозою и стихами?
Стену вижу отвесную – скальный сплошной массив, –
это не я ль там, в старенькой, виды видавшей, штормовке,
словно паук распластанный, цепок и некрасив,
вверх продвигаюсь медленно, боже мой, – без страховки?..
А на вершине ветрено, боязно глянуть вниз,
спуск – он всегда опаснее, ступишь – мороз по коже:
столько мной наговорено глупых, смешных реприз,
что напоследок, кажется, и пошутить негоже…
МЕФИСТОФЕЛЬ
Панорама штормящего моря
за окном надоела зело.
Мефистофель сидит на заборе,
как на троне, и каркает зло.
Дождь холодный то стихнет, то снова
моросит, сам себе на уме;
не находится тёплого слова
для стихов о грядущей зиме.
Что-то сумерки сделались гуще,
что-то потом покрылось стекло.
Мефистофель, забор стерегущий,
спрятал клюв под большое крыло.
Время бег свой замедлило, будто
расплывается весь окоём,
но огнями сигнальными бухта
оживляет пейзаж за окном.
Понимаю – с моралью моею
я банален, но знаю давно,
что иначе я жить не умею,
не могу, не хочу, не дано.
ДО СРОКА
Я неискренность вижу твою,
чую лесть за словами привета,
я обид на тебя не таю,
я плачу тебе той же монетой.
Мы о дружбе с тобой говорим,
обещаем до гроба быть вместе,
нанеся восхитительный грим
от неискренности и лести.
Я, поддав, так хорош в кураже,
ты, под стать мне, порой – просто чудо,
но у каждого где-то в душе
затаился, до срока, Иуда…