Холодильник. Вероятно, от слова холод, подумало полселёдочки, запертой в лёгком масляно-уксусном растворе вперемежку со сладким репчатым луком в плотно закрытой пластиковой банке.
– Совсем неудобно всё время лежать, съёжившись в темноте. – Прервав свои внутренние переживания, глубоко вздохнула селёдка. Её не покидали воспоминания о романтике океана. – Как было вольготно и весело вертеть хвостом среди подруг. А здесь лежишь без головы, хвоста. Даже кости повыдёргивали... Как тоскливо...
Действительно, последнее время к большой широкой железной банке она привыкла и даже, наверное, влюбилась в своего соседа, нерадиво уложенного вопреки всем правилам этих противных двуногих.
– Его уложили ко мне животиком. Таким упругим, полным молоки. Почему же ты там мне не встретился? Тихий Океан, простор, тысячи нас... – Она прикрыла набежавшую с глаза слезу, где–то уже давно выброшенный мусор с отрезанной её головой. – Мне с тобой было не так одиноко в той тесной банке.
– Мать, ты не знаешь, где ты запрятала ещё полселёдки? Не могу найти. Что за дурацкая привычка каждую мелочь прятать в отдельную банку.
– Я не мелочь, – взвизгнула в обиде полселёдочки, громко ударившись о заднюю стенку холодильника.
– А, вот ты где, – словно услышав её обиженный стон, проворчал хозяин.
Вынув ещё одну банку с целой селёдкой и захлопнув громко холодильник, он поставил их на каунтер.
– Ты бы ещё головой так стукнулся. Холодильник пожалей. Сам её спрятал и, как всегда, забыл, – прозвучал безразлично женский голос. – Что ты собрался с ней делать? Хочу форшмак. – В голосе зазвучала проснувшаяся от дрёмы слюна и послышался сочный глоток. – Чуть не захлебнулась от желания. Ты меня слышишь?
– Слышу, слышу. Действительно, давно уже не делал. Спасибо за подсказку.
– Счастье то какое, селёдочка с трепетом распласталась на красивой, как океан голубой, пластмассовой подставке.
– Только не клади прямо на пластик. Потом будет вонять селёдкой. – Проворчала из другой комнаты всевидящая подруга.
– Ничего, отмою. Пусть последний раз погуляют по голубому морю, – словно услышав страстный стон селёдочки, добродушно пробормотал хозяин.
Он достал ещё не разделанную сельдь и стал сдирать с неё шкуру.
– Осторожней, пожалуйста. Не порть такую красивую спинку, – простонала селёдочка и прикрыла где-то блуждающий глаз.
Проворно орудуя ножом, хозяин отделил половинку сельди от хребта, искусно не оставив в ней ни одной косточки. И потом непонятное движение двух пальцев – и хребет в виде ископаемого ихтиозавра заблестел в его руке. Зачем-то обсосав середину хребта, он помыл с мылом руки и...
– Что это он собирается с ним сделать? – Селёдочка непроизвольно всхлипнула и затаилась в ожидании. – Всё равно я не могу помочь своему возлюбленному.
И кто придумал, любовь? Она везде. Если влюблён. Но в основном больше боли, чем счастья. Неважно, кто ты – человек или пусть даже раскромсанная селёдка.
Тем временем двуногий в большую кастрюлю набрал холодной воды и ласково опустил в неё только что очищенных две половинки селёдки.
– Надо приготовить овощи. Двадцати минут должно хватить.
– А меня? И меня тоже, – запищала жа-лобно беззвучная селёдочка. – В последний раз с любимым...
– Ну хорошо, ползи к своему дружку, – как будто услышав жалобу селёдочки или просто сам такой же сентиментальный, двуногий сполоснул селёдку под краном и аккуратно опустил её тоже в воду.
– Не забудь отварить пару яиц. Да ещё и сливочного масла, – раздалось из соседней комнаты.
– Уже всё приготовил. Не беспокойся, дорогая.
Затем он опять направился к холодильнику и достал уже три среднего размера сваренные в мундире картошки, оставшиеся со вчерашнего королевского, шуриковского завтрака, два яйца, сваренных вкрутую, одно большое красивое красное яблоко и свежую, ещё тёплую французскую булку. Потом откуда-то принёс большую сладкую луковицу. И на глазах влюблённой пары стал с них срезать шкуру.
– Совсем как с нас с тобой, – селёдочка животиком прижалась к возлюбленному. Но ещё через несколько минут ей стало не до шуток. Этот живодёр достал какую-то хреновину и из бедных овощей с шумом и грохотом сделал какую-то однообразную массу.
– Они растворились друг в друге. Милый, я тоже хочу раствориться в тебе! – Селёдочка ещё ближе прижалась к другу.
В этот момент одна из половинок её друга уже заскрежетала в этой адской машине и, не дав опомниться, его вторая часть влетела в ненасытное жерло.
– И меня тоже. Не хочу больше жить. Зачем? – Только и успела она пробормотать, как всё её тело бездушным мотором превратилось в месиво. – Зато с милым. – Пронеслось в её уже давно выброшенном мозгу.
– Не забудь положить ложечку сахара. – Это снова голос из соседней комнаты.
– Уже и поперчил тоже.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился хорошо знакомый трезубец морского царя Нептуна и стал быстро перемешивать всё в чашке.
– Зачем ты растворяешь любовь? – взмолилась в непонятном состоянии селёдочка, но в тоже время её ощущения наполнились ароматом сладости яблока с луком и холодным теплом рассыпчатой картошки. Стало уютно, но близость растерзанного друга, постоянно куда-то пропадавшего от перемешивания, надрывало её раздробленное существо.
Двуногий опять принёс какой-то маленький новый агрегат и по частям стал в нём разбивать в одну кашицу перемолотое братство.
– Спасибо друг затараторили мельчайшие частицы селёдочки, крепко спаенные с её любовью...
– Дорогая, – обратился двуногий к такой же, как и он сам. – Перестань глотать слюни, попробуй на вкус, чего не хватает?
Подруга откусила приличный кусок свежего бублика с наваленным небрежно на него форшмаком и закрыла от удовольствия глаза.
– Второй половины бублика. Иди я тебя поцелую.
– Приятного аппетита. Пойду вымою груду испачканной посуды.
– Грязнуля. Но очень вкусно.
01.21.2017.