Чаепитие на Колыме, как и в Японии – ритуал, но отличающийся своей спецификой. Никаких садо-тядо, никаких упорядоченных встреч хозяина — чайного мастера и его гостей для совместного отдыха, наслаждения красотой беседы, сопровождаемых употреблением чая. В Японии существуют особые чайные комнаты — сукийя, что в переводе означает «место фантазии». Фантазий у людей, идущих по свету, гелогов-работяг, в избытке, комнат не хватает.
Особое место для чая не роскошь, а стремление подчеркнуть благородство чая как напитка. Чай считают напитком комфорта, семейности. Бродячий народ в душе стремится ко всему этому и, поется «…был бы не долгим путь». Особым местом становится удобный для костра и приготовления чая, берег ручья. Заваривают очень крепко, начисто исключается слабый чай, под названием «Писи бабушки Хеси»). Никаких, специально оборудованных мест, разве что палатка или вагонка на базе, туда еще попасть надо.
Церемония не делится по-японски: на ночную – при луне, на восходе солнца – в три-четыре ночи, утреннюю – около шести утра, послеобеденную – около часа пополудни. Наш начальник партии, Слава Слепцов, для себя четко определил – утром чай, в обед чаек, вечером чаище. Своим традициям чаепития он неуклонно следует, во всяком случае, в поле. Он даже к банке, в которой заваривает чай, присобачил ручку. Из жестяной банки получилась литровая турка, чтобы приготовить чай и не обжигать руки над костром.
Если в Японии чайный сад невелик, обычно модель небольшого фрагмента горного склона, поросшего лесом, то на Колыме – это настоящий склон сопки, в котором важным элементом является наличие ручья. Расположение в нем камней, поросших мхом, особого значения не имеет. Путь к месту, где будет происходить чайная церемония, строго зависит от маршрута. Свет фонарей никоим образом не вписывается в действо, из-за их полного отсутствия, и наличия присутствия полярного дня. Вода для омовения перед церемонией, берется из того же ручья, что и вода для чая.
В японской традиции утварь, используемая в ходе чайной церемонии, не требует непременного однообразия, но требует, чтобы предметы подходили друг к другу и, ни один из них резко не выделялся в общем посудном хоре. Еще предпочтительно, чтобы эти предметы сохраняли «память о своём прошлом» — следы длительного использования. Турка Славы и эмалированная кружка с коричневатым чайным налетом внутри и следами закопченности снаружи, простая без нарочитых украшений (у остальных чаевников такие же). «Старый» вид утвари в нашей полевой партии полностью сохраняет сходство с одним из элементов эстетики японской чайной церемонии.
В соответствии с обычаем обувь гости оставляют у порога. В нашем случае гости могут снять кирзачи, чтобы освежить ноги и просушить портянки на солнышке. В помещении такое не рекомендуется делать только потому – амбре исходящее от портянок, по общему мнению, как-то не совмещается с ароматом чая, не располагает к задушевной беседе. Мало нам что ли отсутствия фарфоровой посуды, нежная поверхность которой вызывает положительную реакцию в органах осязания, смягчает температуру чая и тем самым усиливает наше общее благоприятное ощущение.
Пока вода в котелке, чаще в жестяной банке из-под компота, нагревается, что же делается в Японии и на Колыме? В Японии гостям подаётся лёгкая еда, состоящая из простых, не сытных, но изысканных блюд, предназначенных не для насыщения. Считается, что еда, подаваемая к чаю, должна, в первую очередь, быть приятной для глаза, и лишь во вторую — насыщать.. Колымчане же развязывают свои рюкзаки и достают необходимые припасы для пропитания в суровых полевых условиях. У каждого своя пачка чая, каждый из них чайный мастер — хозяин чайной церемонии.
В обеденное время находим ручей, вернее очередной ручей приурочиваем к обеденному времени. Останавливаемся, разводим костер, достаем нехитрые припасы: непременно чай, сахар, тушенку или колбасный фарш, иногда мясной или печеночный паштет. Консервы очень вкусные, но при частом употреблении быстро надоедают, как впрочем, любая еда.
Мой напарник Марк, заваривает чай не в грубой японской керамической чаше, а в литровой консервной банке из-под компота. В начинающую закипать воду засыпает маленькую пачку чая, и также как у японцев, перемешивает чаинки палочкой до появления грязноватой пены, (если пена есть, значит, чай заварен правильно) снова ставит банку на угли и, как только чаинки всплывут, добавляет большой кусок сахару, накрывает брезентовой рукавицей и ставит банку в студеный ручей охлаждаться. Заваренный чай не разводит.
Опыты Г.Г. Микеладзе показали, что оптимальной температурой окружающего воздуха для заваривания чая следует считать 22-25 °С, но что нам до него, ведь он живет в Сухуми.
Чайную церемонию Марк не доверяет исполнять никому. Весь процесс проходит в полном молчании. Все движения в этом процессе строго выверены и отработаны. На мой вопросительный взгляд по поводу размера куска сахара, отвечает — Ничего не слипнется.
Пока чай охлаждался, Марк вынимает из ножен свой охотничий нож с ручкой из березового капа и наводит его на тончайшем оселке, затем нарезает хлеб и аккуратно вскрывает банки с консервами, готовит бутерброды в духе рекламы «Папа может». Мы съедаем бутерброды, то, что не съедено, не пропадет — остается таежным зверюшкам и птицам. Если бы останавливались на одном месте можно было бы и чайный домик построить и приручить целый зверинец, но к сожалению работа не оставляет такой надежды, да и помнить надо, что мы в ответе за...
Последним в обеде остается сладкий ледяной чай. Марк достает его из ручья, тщательно размешивает и разливает по кружкам. Чай замечательный, с медовыми нотками, а когда поблизости есть кустики черной смородины, то и смолистым запахом веточек с этого куста. Как говорят якуты — Чай пьем, капсе (разговор) ведем. Он никогда не матерится. Вместо мата тирада заканчивается — Вот именно..., но всем понятно, что должно следовать далее. Многие учёные отмечали, что чай резко облегчает творческий процесс, при этом значительно усиливается полет фантазии, но внимание человека не рассеивается, а с ещё большей лёгкостью сосредоточивается на определённом вопросе.
С этого момента начинается следующая стадия церемонии — хозяин начинает беседу. Эта часть церемонии — отдых, во время неё не говорят о делах, повседневных заботах, но мы, все же, говорим о работе, самую малость, без нее не было бы и этого чаепития, Марк переходит на книги, потом на джаз, рассказы о его родном, совсем необыкновенном Питере.
По завершении беседы, обсудив все вопросы, покидаем наш «чайный домик», церемония подошла к завершению — совместному питью замечательного чая. Мы не рассматривали свиток в токонома на тябана — композицию цветов и/или веток составляющуюся по принципу единства контрастов, это может быть сосновая ветвь, как символ прочности и долговечности, с цветком камелии, символизирующим нежность. Вокруг ни сосен, ни камелий. Оставим задумчивую красоту японцам. Остатки костра служат напоминанием о времени, проведённом вместе в чайной церемонии. Важно, что действо, не оставив никаких внешних следов, сохранилось лишь как след в сознании участвовавших в нём людей. Этакие философские, исторические и эстетические аспекты синкретизма.
Впереди, оставшаяся часть маршрута, а вечером чаище.