Училище Инженеров Оружия
Курсанты училища. 18 лет. Уже не дети, но еще и не взрослые. Организм растет и требует своего: поесть и поспать.
Относительно поесть. Курсанты 1-го курса съедали утром не только свои четыре кусочка белого хлеба с маслом толщиной в несколько микрон, но еще и забирали со столов старшекурсников все, что у тех оставалось: настоящая саранча. А вот к 4-му курсу - 22-м годам отроду - было уже вполне достаточно одного кусочка хлеба, намазанного тем же кусочком масла (20 граммов) толщиной уже миллиметра в два. Популярностью пользовались ложка с выцарапанной надписью «ловлю мясо» и вилка с надписью «макарон - сильная вещь».
Видимо, под должным впечатлением от хорошего обеда находились авторы тек-стов. Дома у своих мам хорошо отъедались - а иногда и объедались - и привыкли каждый день спать до полдевятого и еще успевали добежать до школы. А в училище в 7-оо: Подъем! Да еще иногда разгрузка вагонов, наряды на службу, караул. Особенно тяжел пост у знамени части. Днем два часа стоишь не шелохнешься. Ночью другое дело. Никого нет, можно расслабиться и даже пройтись вокруг знамени. Поэтому на лекциях часто засыпали, некоторые - до храпа. Итог сформулировал наш курсант Виктор Хренов: «уж лучше переесть, чем недоспать». Впрочем, случалось и не доесть.
…При розыгрыше «на морского» Виктор Родкевич - ему выпало накладывать себе первым - под счет курсантов кладет себе в тарелку пять (из восьми!) котлет! Все взятое нужно съесть обязательно! Обычно следующему доставались три оставшихся котлеты, остальным - картошка. Но, то обычно. А следующим за Виктором сидел его друг, с которым они постоянно ссорились. При счете «пять!» Виктор поворачивается к другу: «Вот х…тебе! 6! 7! 8!» - и кладет себе три оставшихся котлеты! «А тебе - картошка, а от крахмала, сам знаешь…» Нетрудно представить, куда он побежал после съедения восьмой котлеты!
В субботу и воскресенье по вечерам в клубе танцы. От «тлетворного влияния Запада» начальство оберегало курсантов тем, что запретило приглашать входивший в моду джазовый оркестр. Поэтому курсанты обнимались с девушками под звуки оркестра духового, который юные торпедисты называли профессионально, как и торпеды, конечно, «парогазовым».
3/4 выпускников училища закончили службу в званиях капитанов 2-го и 1-го рангов. Отличный результат. А откуда он взялся? Начальник училища адмирал В.А.Егоров считал, что конечный результат - высокое качество офицера-оружейника - определяется двумя составляющими: обучаемым контингентом (хорошо подготовленные школьники) и преподавательским составом. И потому проводил в этом деле определенную политику. В училище поступали в основном выпускники школ Ленинграда и Москвы, подготовка которых была выше, чем по стране в среднем. Видные военачальники определили в училище своих сыновей, в том числе адмирал Н. Г. Кузнецов. Кстати, его сын был настолько скромным парнем, что мы только на 4-м курсе узнали, что он сын Главкома, а не однофамилец. В отличие от внука одного Главкома, терроризировавшего преподавателей училища им. Фрунзе.
Среди преподавателей были профессора. Химию читал профессор Кустов - автор метода сжигания угольной пыли в мазутных форсунках электростанций блокадного Ленинграда. Физику читал профессор Павлов. На высоком профессиональном уровне читали лекции военные преподаватели: математику - капитан 1-го ранга Шипулин, сопротивление материалов - подполковник Мисаилов, металловедение - доцент Одинг Гуго Августович.
…Курсант на экзамене показывает знания «стального угла» диаграммы «железо - углерод», объясняет физический смысл «точки Чернова».
- По имени и отчеству, пожалуйста, великого русского металлурга, по имени и отчеству!
- А я не знаю.
- То есть, как это: «не знаю»? - ужаснулся Гуго Августович. - Как Вы докатились до этого? Мой брат, я и некоторые другие ученые считаем его величайшим металлургом Х1Х-го века, а Вы - «не знаю»! Я, немец по национальности, учу Вас, русского, патриотизму, а Вы - «не знаю»! Двойка и не больше!
А при пересдаче:
-Так на чем мы остановились в прошлый раз?
-Великого русского металлурга звали Дмитрий Константинович!
-А что еще Вы можете сказать о Дмитрии Константиновиче?
-А больше я ничего о нем не знаю.
-Как же Вы дошли до жизни такой? Дмитрий Константинович еще и скрипки делал не хуже, чем Страдивари, но главным делом его жизни была металлургия. Мой брат, я и некоторые другие ученые считаем, что его открытия в области аустенитных сталей…И дальше шло то, что абсолютно правильным считали они и как глубоко заблуждаются в этом вопросе все остальные ученые, кроме «некоторых других»
…И курсант выходит от Гуго Августовича с пролетарской оценкой 3 балла.
Результат: высокое качество выпускников, достигших вполне приличного служебного положения. Следует отметить, что школьные отличники, медалисты и даже училищные Сталинские стипендиаты не всегда отличались по службе. На формирование офицера сильнейшее влияние оказывают первые годы его службы: служебная обстановка и, в особенности, первый начальник молодого офицера. А троечник (а иногда и «академик») Валентин Заварин 1 в критической обстановке - упала аварийная защита реакторов, лодка обесточилась и легла на грунт - разобрал в торпедном отсеке электрическую торпеду и от ее батареи дал механикам свет, а те ввели реактор в строй. Получил орден. Молодец. Средний по успеваемости в Училище Лев Головня стал настоящим моряком. Старший помощник командира ракетной подводной лодки, допущенный к самостоятельному управлению лодкой, носил нагрудный знак, ценимый моряками выше орденов: серебряную «щуку» с красной звездочкой. Золотые медалисты Виктор Мухин и Саша Лапкин продвинулись по жизни, но, к сожалению автора, не в нашей минно-торпедной службе. Лапкин стал заме-стителем начальника отдела материальных фондов. Весьма солидно. В наше время – лет 40 тому назад – было так. Если хочешь получить одногорбого верблюда, проси трехгорбого. Если и получишь, то не более, чем одногорбого. А если имеешь в друзьях такого хорошего человека, как Саша Лапкин, то можно и двугорбого получить: в отделе материальных фондов, как в Греции…Но наибольшие достижения у него оказались в филателии: главный оценщик по конвертам в стране, автор ряда работ и даже справочника по филателии. Написать справочник особенно сложно. Это автору «Очерков…» просто: что знает, о том и пишет. Как узбек: едет на ишаке, что по дороге видит, о том и поет.
Виктор Мухин закончил службу скромно: в звании капитана 3-го ранга. Продвинулся в службе гражданской: стал чиновником вполне приличного ранга и, видимо, неплохим, если работает на восьмом десятке лет. Правда, современное чиновничество как класс, деликатно скажем, очень уж подмочило свою репутацию. Это во времена Н.В. Гоголя «брали» либо «живьем» (серебром или ассигнациями) либо «борзыми щенками». Это теперь чем только не берут! Будем надеяться, что Виктора эта напасть не коснулась. Но у него и помимо чиновничьей службы есть достижения: воспитывает элитных кошек. На уровне мировых стандартов! Ну, не всем же быть торпедистами. Каждому свое. Кому – подводные лодки, кому – торпеды, кому – марки, а кому – кошки.
Автор до золотой медали немного не дотянул: ограничился серебряной. Но очень любил математику. А любовь к ней привил школьный учитель, который для мальчишек первым делом считал математику, а последним – балет. И говорил так: «Не хочешь математику учить? Иди в балет, будешь баб за жопу держать». Он считал, что роль мужчины в балете только этим и ограничива-ется.
Вообще-то офицер заметен на боевых делах. К таким делам относятся:
-Участие в разработках и испытаниях новых образцов оружия
-Государственные испытания новых комплексов оружия.
-Расследования чрезвычайных происшествий на флоте.
-Положение дел на базах оружия в части подведомственных офицеру образцов торпед.
Старшины
Старшины бывают двух мастей: старшины срочной службы и старшины курсанты. Старшины рот в Училище служили по пять лет, некоторые во время войны работали, а кое-кто и «пороху понюхал».
… Старшина нашей роты Кобзев учил нас уму-разуму следующим образом:
--Курсанты в увольнении ходют, понимаете, по «лошадиной тропе», водку пьян-ствуют и безобразия нарушают! А кто у мине опосля отбоя будуть тут шляютцуть и болтаютцуть, те в субботу будут неувольняютцуть
Заметив улыбки курсантов, добавлял:
--Около кого смеетесь, около себя смеетесь!
Не будем строги к ним, напротив, будем снисходительны. Им не довелось получить полноценное образование.
Ближайший к курсанту начальник это командир отделения, в обиходе «комод». Наш командир отделения Иван Кудрявцев из курсантов 2-го курса дорвался до власти и оказался порядочной дрянью. Часто проверял карабины курсантов и с огромным удовольствием ставил «гуся», т.е. грязно. Заметим, что оценка носила чисто субъективный характер. За одного «гуся» в субботу можно было в увольнение не собираться, а за двух гусей – так и в воскресенье. Звали его «гусятником», относились к нему средне между крупно не любили и тихо ненавидели и ждали случая, чтобы, как-нибудь, – по современной терминологии – «кинуть» Ивана. И дождались. В те времена мы не обедали, а «принимали пищу». Командиру отделения наливалась почти полная кружка компота, а курсантам – на уровне 0,7.
Субординация. Однажды, взяв свою почти полную кружку компота, Иван как-то спросил-предложил:
- А не дернуть ли нам кружечку «Смерча»?
- Какого еще «Смерча»?
- А вот в кружку компота добавим ложку горчицы, ложку перца и «на морского»: кому повезет.
Идея немедленного одобрения в силу своей неожиданности не получила, к тому же Саша Бубнов уже выпил свой компот: была у него такая привычка: пить компот после первого.
Приходим в класс.
- Мужики! Слушай сюда! Есть идея: уконтрапупить нашего «гусятника» и угостить его «смерчем» собственного приготовления!
- так мы же не знаем, сколько пальцев он выкинет.
- Это не имеет никакого значения. Он сидит в торце стола. Слева от него сидит Домогацкий. На вопрос «с кого считаем» отвечать всем дружно:
- С Домогацкого и «по солнцу»!
Так бывает всегда и не вызовет подозрений у Ивана.
- Так мы же не знаем, сколько пальцев выкинет он!
- Для долбо….повторяю: не имеет никакого значения, сколько он выкинет. Нас – «бачок» - восемь душ. Если считаем с Домогацкого, то Иван окажется восьмым по счету. Значит, сумма выкинутых пальцев должна быть кратной восьми. Задача Домогацкого: взять в свою руку пальцы Ивана и громко назвать их число, что бы он уж не мог изменить число. Затем свои и так далее. Я сижу тоже в торце стола справа от Ивана, значит, мои пальцы Домогацкий сосчитает последними. А выкину я столько, чтобы добавить число Ивановых пальцев до восьми. А если он выкинет девять или десять – бывает ведь и так – то до шестнадцати. Уконтрапупим гусятника»! А сейчас проведем тренировку.
Идея овладела массами и стала материальной силой.
На следующий день за обедом Саша Бубнов запустил пробный шар; взяв свою кружку компота, спросил:
- Так мне пить или не пить? Или мы все-таки дернем кружечку «смерча»?
- Да, действительно! Конечно, дернем!
Иван взбодрился, как змей, почуявший мышь. Взял свою почти полную кружку компота, добавил туда горчицу и перец, тщательно размешал. Кружка стала полной уже без всякого «почти» и отодвинул ее на середину стола. А напрасно он так далеко ее отодвигал! Ох, напрасно! Все прошло, как на тренировке, а главное, что результат был совершенно неожиданным для Ивана. Психологический жим курсантского стола был так силен, что Иван, взяв кружку, шумно выдохнул и одним махом, не смакуя, выпил это мерзкое пойло и, затыкая себя с двух сторон, помчался в гальюн. Иван оказался молодцом и до гальюна донес все и по дороге не «продулся».
Во времена парусного флота некоторые боцмана любили «чистить зубы» мат-росам «безо всякого рассудка». За то их, случалось, и лупили смертным боем старые матросы. Не на корабле, конечно, это бунт со всеми вытекающими, а на берегу. Боцмана своих обидчиков не «сдавали»: жаловаться начальству или «заводить кляузы» считалось делом недостойным настоящих матросов. А на вопросы офицеров «где это тебя, братец, так угораздило?» отвечали: «зашибся, вашбродь» или «подрался с аглицкими матросами». Офицеры делали вид, что верят объяснениям. А старые матросы ворчали: «в старину, небось, и боцманов учивали». Так и некоторые курсанты Училища инженеров оружия могут сказать, что и они своих «комодов», случалось, учивали.
Знай наших, помни науку, «гусятник» хренов!
«Система». Командиры рот
Училище курсанты называли «Системой». Автор этого определения наш курсант Борис Виноградов. Курсы каждого факультета были сведены в роты. Командиры рот – капитаны 3-го ранга. Наш командир: Коваленко Иван Петрович.
От строителей нашей роте досталось замечательное сооружение: сушилка. Это была большая – метров 30 квадратных комната, а в ней установлены штук 80 батарей центрального отопления: и в центре комнаты и укреплены на стенах. Циклопическое сооружение! Курсанты назвали его модным в то время словом: «Циклотрон». Командирам рот и в голову не могло придти, что такое громадное сооружение может называться как-нибудь иначе. Курсанты других рот стали приставать к своим командирам, чтобы и им сделали циклотроны, как у Коваленко. На совещании у начальника факультета капитана 1-го ранга Свердлова А. Г. командир роты капитан 3-го ранга Репа попросил начальника факультета напрячь строителей, чтобы те сделали в каждой роте такую замечательную вещь, как циклотрон у Коваленко.
-Что такое, Коваленко, почему не знаю?
-А, так это сушилка такая. Курсанты назвали циклотроном.
При случае Шеф сушилку осмотрел, улыбнулся.
А наш поэт Виктор Тарарыков увековечил это событие в стенгазете:
«И стоял в «Системе» стон: каждой роте – циклотрон».
А командир одной из рот капитан 3-го ранга Коноплев говорил о себе так:
- Я Сталинград защищал, в ягодицу ранен. У меня пол жопы нет!
Звучало весьма двусмысленно. Курсанты только улыбались.
За редким исключением курсанты любили своих отцов-командиров. Курсанты роты, командир которых имел фамилию Репа, на вечерних прогулках пели песню собственного сочинения, в которой были такие слова: «Все мы корнеплоды и Репа наш отец!» Мы любили своего командира роты капитана 3-го ранга Коваленко Ивана Петровича, кажется, больше всех. Начальство его не жаловало, мы это чувствовали и старались поддержать его изо всех сил. В увольнении старались не получить замечаний, лучше всех сдать экзамены. И даже особую «систему» сдачи экзаменов изобрели. Утащить из секретной части чемодан начальника кафедры и вскрыть его - не проблема. Этим занимались многие роты в училище. Курсанты сотнями снуют в чемоданную и обратно. Навешать на уши лапши девочкам в чемоданной - какие проблемы! Технология вскрытия чемоданов была отработана и доведена до совершенства. Ни один из начальников кафедр ни разу не заподозрил (а, может быть, сделал вид), что его секретный чемодан был вскрыт. Один сообразительный курсант обратил внимание на следующее обстоятельство. На обратной стороне экзаменационных билетов пробивались точки: следы работы пишущих машинок. В те времена не существовало принтеров. А так как тексты билетов различны, то и точки, печатавшиеся в конце предложений, пробивались в разных местах. При вскрытии чемодана с экзаменационными билетами переписывался не только текст билета, но и составлялся эскиз обратной стороны этого билета: места расположения точек. Во время экзамена дежурный по классу - выте-реть доску, вымыть тряпку, сменить воду в графине - подходил к столу, запоминал расположение точек на верхнем билете и, закрыв глаза, чтобы не потерять образ, быстро выходил из класса. Перед ним тут же расстилалась карта с эскизами обратных сторон билетов. «Этот» уверенно тыкал он в один из эскизов, и очередной курсант получал минут двадцать на подготовку к сдаче экзамена по уже известному билету. Первые четверо такой роскоши не имели и потому в первом броске - на амбразуру - шли самые подготовленные. Всегда в этой великолепной четверке был отважный парень Володя Соловьев. Это ему принадлежит афоризм: «курсант на экзамене как собака: глаза у него ясные, ясные, он все понимает, только сказать не может!» Из него получился отличный специалист по ракетным противолодочным комплексам. А если бы он стал торпедистом, то и торпедистом он был бы лучшим. Жаль, злоупотреблял спиртным.
Такой порядок сдачи экзаменов назывался «сдачей по системе». Система была хороша, что и говорить! Но все же некоторое количество извилин в голове нужно было иметь: иначе можно было засыпаться на дополнительных вопросах. У одного из наших курсантов – Олега Надзинского – видимо, извилин для Училища инженеров оружия было маловато. Даже «по системе» не мог сдать экзамены за второй курс. А так как парень он был дисциплинированный, то начальники решили перевести его туда, где учиться полегче: из нашего высшего да в среднее техническое училище в Кронштадт. А так как изучение устройства мин и торпед начиналось там с того, что «такая-то гайка наворачивается на такую-то шпильку непременно с «шайбой Гровера», то и определили Олега…на первый курс! Учи матчасть, служивый! Мы, таким образом, пришили на рукава своих форменок по три золотых шеврона, а Олег только один серебряный. Проходит еще два года. Мы переходим на пятый курс, а всех курсантов первого и второго курсов Кронштадского училища направляют в наше Училище: техники флоту больше не нужны, даешь инженеров! Само собой, на первый курс. Училище-то высшее! Грызи гранит науки, служивый! Мы пришиваем на рукава по пять золотых шевронов, а Олег снова один, правда, золотой. Это о таких, как Олег, курсанты пели шуточную песенку с такими словами:
«Окончили Училище семидесяти лет!…
Вот моя смена: дед Архип идет
Веселый старикашка, приятель старый мой
Он тоже из Училища с седою бородой…и т. д.
Под новый год пришел Олег к начальнику санитарной части Училища полковнику Чернию и взмолился: «Товарищ полковник! Пятый год служу за компот, а дальше первого курса не продвинулся, помогите уволиться в запас». Полковник вник в суть дела и назначил Олегу какую-то подходящую болезнь. Впрочем, Олег все же стал торпедистом, благополучно закончив Корабелку. При встречах рассказывал как учились там. Один из студентов в дипломном проекте написал следующее: А так как дипломных проектов никто не читает, то торпеду делаем деревянной, а что б была покрепче – то из дуба. На беду, один из преподавателей случайно прочел эти строки. Все развеселились и защита дипломного проекта прошла «на ура». А одна студентка написала следующее: «завидев на горизонте корабль противника, личный состав выбрасывает торпеду за борт». И т.д.
Мораль: милость начальства впрок не пойдет. Бойся ее, аки гнева начальственного!
…Начальство все же «достало» нашего командира. Наши усилия, вплоть до уголовных, не помогли. Против начальства идти, как против ветра…Перевели его служить в Северодвинск. А мы подарили ему золотые часы. На память. Теперь уж вечную.
Ах, юность, юность удалая! Такими были юные торпедисты в конце 50-ых годов.
Первое место службы
Для становления молодого офицера очень важно первое место службы и, в особенности, первый его начальник. Хорошо, если часть боевая с напряженной повседневной работой. Впрочем, энергичный офицер в любой части найдет себе применение.
Ларион получил назначение в город Новороссийск начальником цеха ремонта минно-торпедного и трально-противолодочного оружия и вооружения. Обеспечивали корабли бригады охраны водного района: поддерживали мины в готовности к постановке заграждений по планам минной войны, ремонтировали тралы, которые получали повреждения в ходе боевого траления, поддерживали в исправном состоянии сотню торпед на случай вооружения кораблей Черноморского флота. Задача начальника цеха ремонта это организация работы на различных участках. Ларион начал с ознакомления со своими «войсками». У минеров. Две женщины «врукопашную» вращают розмах станка, перематывающего минреп. Мужик, естественно, руководит: направляет трос, чтобы ровно ложился в ручьи барабана.
- Почему вручную?
- А у нас электричества и отродясь не бывало. Складу уже 10 лет от роду, а кабеля нет и не было.
Куда я попал? А кабеля и надо-то метров 250. Трансформаторная подстанция близко. Рядом со складом нефтебаза. Нефтяники люди богатые: уж если у кого и есть подходящий кабель, так это у них. А если уж и у них нет, так и ни у кого нет. Кое-что и у нас есть. Махнем, не глядя.
Так и случилось: у рабочих в цехах и хранилище появились тепло и свет, а у молодого начальника цеха сразу появился деловой авторитет у минеров. Особенно у женщин, которым Ларион сделал шутливый подарок: розмах перемоточного станка, который они крутили более 10-ти лет.
На складе 12 офицеров. Замполит командира минно-торпедной группы старший лейтенант Беднарик. Начальники с удовольствием произносили с трибуны: «а старший лейтенант Бендерик»… Обижался, но терпел. Большинство офицеров – вы-пускники Кронштадского училища. Некоторые служат здесь по три, а то и по пять лет. И никто не почесался, чтобы электрофицировать склад. Служили по принципу: нас толкнули – мы упали, нас подняли – мы пошли. Какие-то сторожа в погонах. «Товарищ командир, за время моего дежурства происшествий не случилось» - кроме этого начальник с них ничего не имел, не имеет и иметь не будет. Какая-то организационная и техническая импотенция: ничего не могут. Поэтому во время сокращения вооруженных сил на миллион двести тысяч начальник расстался с ними без сожаления.
Вернемся, однако, к рабочему классу. На этот раз к торпедистам. Бригада обеспечивала вооружение и боевую подготовку дивизиона торпедных катеров в Фальшивом Геленджике. Мужики свое дело знали: торпедисты опытные. Жаль, что к моменту прибытия Лариона на службу дивизион прекратил свое существование: осталась работа «на полку».
Знакомство с торпедистами непосредственно на месте работ. В цех прибежал встревоженный матрос. Он искал кого-нибудь из офицеров части: кому бы сдаться в плен.
-Товарищ лейтенант, я аварию сделал!
-Задавил, что ли кого?
-Да нет, только «Москвича» по горбу двинул!
-Далеко?
-Метров 200 отсюда.
Подходим к «Москвичу» 401-ой модели и стоящему позади него торпедовозу. Горб, который был у «Москвича» снаружи, теперь, вдавленный мощным бампером торпедовоза, оказался внутри салона. Здоровый мужик около «Москвича» озабоченно чешет рукой затылок. Поздоровались.
-Извините, машина Ваша?
Мужик произнес со значением в голосе:
-Это машина 3-го секретаря горкома товарища Короткевич!
-А вы, что же, у него шофером работаете? – неосторожно поинтересовался Ларион.
Мужик посмотрел с возмущением: как это кто-то смеет не знать таких людей? И изрек:
-Это, во-первых, не он, а она, а во-вторых, я у нее мужем работаю!
Мужик здоровый и занимаемой должности, пожалуй, соответствует. Приехали в цех ремонта торпед. Старший мастер Чеботарев Борис Алексеевич, прекрасный торпедист и жестянщик одновременно, в обиходе немножко резонер, почесал рукой в затылке и сказал:
-Горбатого, конечно, могила исправляет, но и мы кое-что можем. Не беспокойтесь, горб наладим в лучшем виде и даже зашпаклюем. А чтобы хорошо покрасить, так мы дадим Вам бутылочку спирта. Вы заедете к таксистам, они разведут его по вкусу и покрасят по всей науке!
Инцидент был исчерпан, а у Лариона появился авторитет у личного состава:
-А молодой лейтенант – что надо! Выручит матроса в трудную минуту.
Вперед, в Академию!
Оставим первое место службы: минно-торпедный склад в г. Новороссийске. Почти 5 лет службы ничего не дали в плане профессионального роста, но в плане служебном были весьма результативными. Они обеспечили Лариону уникальное воинское звание «старший инженер-лейтенант» аж на 5 лет вперед и дали путевку в Академию. Настоящую, Военно-морскую ордена Ленина. Академия, как известно, ума не прибавляет, но развивает, если таковой имеется в наличии. В Академии поступают по-разному. Как для Наполеона «главное - ввязаться в бой, а там будет видно», так и для некоторых офицеров «главное - добраться до экзаменов». Один из офицеров «взял» Академию с 3-го, последнего, захода. А сослуживиц Лариона по бригаде ОВРа2 в Новороссийске начальник гарнизонной пожарной команды едва не попал в Академию совершенно фантастическую. Территориально пожарная команда располагалась рядом со штабом бригады. Офицеры штаба решили пошутить над капитаном, отпечатали те-леграмму якобы от штаба Черноморского флота и вручили капитану. Для убедительности даже дали ему расписаться в каком-то журнале. Телеграмма гласила: «Капитана Кирдяшкина для прохождения дальнейшей службы откомандировать в Академию Стихийных Бедствий, город Москва». Весь день капитан ходил в приподнятом настроении. Штабные с наивным видом спрашивали:
- Ты чего это ходишь, грудь колесом? Собрался, что ли, куда?
- По выдвижению! Вас туда не примут!
Чего еще можно ожидать от пожарника. А название «Академия Стихийных бедствий» вполне подошла бы Министерству по чрезвычайным ситуациям. В качестве научного органа. Ни у кого такой Академии нет!
Итак, в Академию поступил 30-ти лет от роду, еще не совсем лысый, а уже «старший инженер-лейтенант». Единственный старший лейтенант среди сотен слушателей. Карьерист! Да еще на собственной «Волге»!
-У вас, что, личная «Волга»?
-До служебной не дорос и, надеюсь, этого не случится!
Начальник счел ответ дерзким и, чтобы слегка осадить зарвавшегося старлея, сказал, глядя на его скромные погоны:
-Да, пожалуй, такая опасность Вам не грозит…. в ближайшие лет двадцать.
В классе, где всего-то было пять душ, «старшим на рейде» был назначен капитан 3-го ранга Петров Станислав Павлович. Впоследствии адмирал и большой начальник. Ему представилась возможность оценить сообразительность микроскопического по воинскому званию Лариона. Войдя как-то в класс и потянув носом воздух, Станислав Павлович сказал:
- Что-то воздух у нас тяжел. Проветрить бы.
Ларион любил разыграть кого-нибудь, подначить и ответил:
- Что значит «тяжел?» Кто скажет, насколько же он тяжел этот самый воздух? Сколько, к примеру, весит один нормальный кубометр воздуха?
- Сколько он весит? - Это Игорь Меньшиков. - Да ни хера он не весит!
И даже рукой помахал по воздуху.
- Нет, сколько-нибудь он должен весить. Ну, хотя бы, граммов 30. Иначе он в космос может улететь.
- Нет, пожалуй, побольше. Граммов, хотя бы, 80.
Вопрос показался интересным, мнения разделились.
- Ну, я исключительно из чувства противоречия готов поспорить с каждым из вас в отдельности и со всеми вместе, интегрально, что один нормальный кубометр воздуха весит больше килограмма.
- Что? Да быть того не может!
В споре «класс против Лариона» от имени класса выступил «старший на рейде». На кону по обычаям прошлых, настоящих и, будем надеяться, будущих времен оказалась бутылка коньяка.
- Вы, вообще-то, учились в школе, или только «ходили в нее»?
- Ну, учились, - как-то не очень уверенно отвечали «академики».
- А если еще и учились, то должны знать из курса химии класс этак за 9-ый, что одна грамм-молекула газа при нормальных условиях занимает объем 22,4 литра. То есть 28 граммов азота, или 32 грамма кислорода - посмотрите периодическую таблицу крупнейшего специалиста по водке Дмитрия Ивановича Менделеева - занимают объем 22,4 литра. Один литр весит больше грамма. А один кубометр, значит, больше килограмма.
- Черт возьми! А ведь верно!
Проигрыш был «приговорен» в тот же вечер.
Станислав Павлович писал курсовой проект по мине. Якорная мина, как и под-водная лодка в подводном положении, имеет абсолютную остойчивость: центр масс находится ниже центра величины 3. Находясь под впечатлением от курсового проекта, Станислав Павлович купился на подначку Лариона:
- Настоящие моряки, конечно, плавают на кораблях, но не все из них знают, что такое «центр величины», а уж о том, что у корабля ниже: центр масс или центр величины и понятия не имеют. Полный корпус 4.
- Конечно, центр масс ниже. Это же ежу понятно.
- Ну, исключительно из чувства противоречия готов поспорить, что у корабля центр масс выше центра величины.
- Да корабль немедленно перевернется!
- Ничего подобного. Накренится на борт, а потом вернется в исходное вертикальное положение.
Станиславу хотелось взять реванш. И вторая бутылка оказалась на кону.
- Представь себе один метр водосточной трубы, закрытый с торцев донышками. Жесть тонкая, труба легкая. Бросим ее в воду. Как полагаешь, на сколько сантиметров она погрузится?
- Ну, сантиметра на 2-3.
- И где же у нее будет центр величины?
-Ну, сантиметра на 1.5 ниже ватерлинии.
- А где же центр масс этой трубы?
Станислав Павлович уже начал соображать, что «тут что-то не так», но ответил:
-На оси цилиндра.
-Так, что? Будем переворачиваться? А так как центр масс всегда будет выше центра величины, то будем вращаться? Вечный двигатель? Перпетуум мобиле?
Станислав Павлович был обескуражен, но так вот сразу поверить Лариону не мог.
- Ну, ладно. Я для тебя не авторитет. Идем к механикам
- Вразумите, пожалуйста, настоящего моряка, почему не переворачивается корабль, хотя у него центр масс выше центра величины, покажите ему диаграмму остойчивости Власова, объясните угол заката и прочее.
И вторую бутылку постигла участь первой.
Увидев у Лариона конспект по электротехнике всего на пяти страницах, Станислав Павлович удивился:
- Как же ты будешь сдавать экзамен?
- Ну, это же ежу понятно: чем меньше напишешь, тем меньше учить к экзамену.
Не знал Станислав Павлович, что в Училище читал нам курс электротехники Сам Охрименко: инженер-капитан 1-го ранга. Читал весьма солидно.
Учиться в Академии Лариону было несложно: учебу облегчало солидное образование, полученное в Училище Инженеров Оружия. Чаще всего в 16:00 ключ в замок зажигания машины - и домой.
Все слушатели получили назначения в соответствии со своими пожеланиями. Ларион - во Владивосток.
Торпедный арсенал
Торпедный арсенал. Коллектив рабочих, мастеров, инженеров и немногочисленных офицеров. Всего человек 500. Костяк коллектива: мастера, бригадиры, старые квалифицированные рабочие, бухгалтерия, плановики. Все с солидным стажем работы. Отношения уважительные, как и бывает у людей, знающих свое дело и цену друг другу. Больше похоже на многочисленную семью, чем просто на коллектив работающих. Нередки выезды на близлежащие острова - на пикник, на рыбалку - у многих моторные лодки, на охоту - командир дает ГАЗ-66 с тентом (дом на колесах). Брать с собой на охоту в тайгу колбасу или консервы считается дурным тоном: это как в Тулу со своим самоваром.
Как-то раз охотникам крупно не повезло: за день убили одного енота. По возвращении говорили: «ничего, под «матерьял» и енот хорошо пошел». «Матерьялом» они называют спирт. В приказе Министра Обороны о нормах снабжения спирт находится в графе «расходные материалы». Отсюда и название. Произносится с мягким знаком в середине. Единица измерения - килограмм. Перед употреблением разводят не по-менделеевски - 40:60, а по-арсенальски - 60:40. Если случиться кому-нибудь заболеть, то диагноз бывает только трех видов: «от недопития», «резко бросил» или «неправильно разводил». А самым отвратительным состоянием души считали такое, когда выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел. В этом плане наиболее колоритная фигура: Сева Солдатов. По окончании рабочего дня он откроет сейф, достанет оттуда графин с «матерьялом», нальет стакан на 3:4, добавит воды, вытянет руку со стаканом на уровень глаз и скажет самому себе:
-«На штанге 200!» Выпьет и добавит: «Вес взят!» А на следующий день добавит другое: «Крепка Советская власть!» И пока не «развезло», быстро уйдет домой.
Работа в арсенале престижна. В цехах чисто, у рабочих халаты, хотя и не первой свежести. Иногда командировки по флоту, реже на полигон на озеро Иссык-Куль для освоения новой торпеды.
Начальники арсенала
Лариону довелось служить при четырех начальниках.
Молчанов Владимир Андрианович
Володя Молчанов по прозвищу «Рыжий» из тех командиров, на плечах которых держатся тыловые части флота. Обеспечивая корабли всеми видами довольствия – по принадлежности -- тыловые части делают корабли флота боевыми единицами. Прославился, как строитель, стал заместителем начальника Минно-торпедного управления. В дальнейшем стал начальником арсенала в Кронштадте, взял с собой Геннадия Стафиевского, желая видеть его в перспективе Главным инженером арсенала. Но не судьба. Во Владивостоке трагически погиб сын Стафиевского, а сам Геннадий—уже в Кронштадте-- спился. Мы предполагаем, а Господь Бог располагает. И такой бывает торпедная жизнь.
Юдин Юрий Дмитриевич
Следующим начальником арсенала, сменив Молчанова, стал Юдин Юрий Дмитриевич.
Вступая в должность, обошел свои новые владения, познакомился с «войсками» и сел в кресло начальника.
Секретарь принесла целую кипу документов. Первый из них гласил:
«Доработать торпеду САЭТ-50 для подрыва льда при плавании подводных лодок в высоких широтах. Схема доработки прилагается»
Юрий Дмитриевич любил сочные выражения и наложил резолюцию:
«Начальнику ОТК. Учинить по писаному и показать мне на торпеде». Закорючка-подпись.
Торпеда проходит цикл ремонта, делаем, как написано. Наконец, и финиш.
А у Юрия Дмитриевича: вчера в торпедной команде драка, сегодня пьянка, значит, завтра будет «самоволка». Обстановка заурядная. А, кроме того, ежедневно: туда-то отправить столько-то таких-то торпед, на такой-то корабль направить специалистов для согласования системы стрельбы, оттуда-то принять транспорт, в комендатуре задержаны матросы….Голова идет кругом.
Начальник ОТК заловил командира:
-Сделано, как написано, прошу к торпеде!
-К такой-то матери тебя вместе с твоими торпедами! Чеши отсюда, пока цел, долбаный карась!
Ясно. Командир в обстановке разобрался. Понял, что в танке главное.* Начальникам не до торпед. У них свои хлопоты. Хороший человек. Всегда прикроет подчиненного от гнева вышестоящего начальства. Сам его, конечно, оттянет и «долбаным карасем», конечно, назовет.
Он сменит начальника Минно-торпедного управления М.А. Бродского. В кабинет начальника войдет только после того, как вернется из аэропорта после проводов того, кого сменил. Соберет таблицы, графики, гистограммы: все, что осталось после защиты Бродским диссертации. Скатает в рулон и принесет в Торпедный отдел. Самый, по его мнению, «ученый» отдел. И скажет: «Мне эта наука не нужна». В должности начальника Минно-торпедного управления он и закончит свою службу.
Монкевич Леонид Викторович.
Колоритная фигура. Внешне – пижон. Происхождением из Советской Гавани. Во Владивосток прибыл с твердым желанием получить звание «капитан 1-го ран-га». Ну, что ж, хотеть не вредно…
Его отличительная черта: неуемное стремление выпендриться любым путем.
…Увидев впервые вновь прибывшего командира, начальник механического цеха Иван Семенович Ульченко сказал:
-А, как же, как же. Мы хорошо знакомы. Лет тому 10 назад приехали мы в Совгавань. Тогда самолеты еще туда и не летали. Надо было отремонтировать торпедный аппарат у него на эсминце. Он там командиром БЧ-3 был. Ну, за день разобрали мы аппарат, детали все тяжелые: боевые баллоны, крышки труб и прочее. Отдефектовали, стало ясно, что надо заменить, что отремонтировать. Утром приходим – ничего нет! Спрашиваем матросов, где все снятое. А они и говорят: командир БЧ приказал «навести порядок» и выкинуть все за борт. Доставайте вот теперь сами. Ну, мы в Минно-торпедный отдел, доложили все, как есть, сказали, что поедем домой, у нас и там работа есть. А когда все будет на месте, шлите телеграмму, приедем, а заодно и счет за напрасную недельную командировку бригады привезем. Мы – организация хозрасчетная, деньги зарабатываем себе сами. До свидания! Нас схватили за полы: «только не уезжайте»! А начальники Монкевича так хорошо его вздули, что он упал водолазам в ножки: «ребята, выручите, весь спирт ваш». Ребята взяли спирт, сказали, что маловато. Монкевич побежал по кораблям бригады занимать. Занял на год вперед. Водолазы работали не торопясь и последний боевой баллон подняли, когда поняли, что больше Монкевичу уже и занять не у кого. Так что с этим командиром мы точно не соскучимся.
Мораль: Не выпендривайся! Служи, как все.
Первым делом ознакомился с финансами. Предприятие хозрасчетное, деньги есть. И закупил новую мебель для своего кабинета. У начальника была хо-рошая мебель и ее с удовольствием растащили по отделам управления. И снова Ульченко Иван Семенович:
- Я сразу после войны снимал комнатку у одной старушенции. А она раньше еще при «старом режиме» в бардаке работала. Так она говорила так: когда у нас дела плохо шли, так мы, это, б…меняли, а мебель старую оставляли. А этот с мебели начал. Нет, толку с него не будет.
Входя в кабинет, бросил небрежно секретарше: «Меня нет». Закрылся и за-нялся любимым делом: марки клеить. А тем временем накапливаются вводные команды: туда-то что-то отправить, такой-то корабль вооружить, на таком-то корабле согласовать систему стрельбы,….
Два дня спустя утром по прибытии в часть его встретил председатель мест-ного комитета.
- На заседании профсоюзного комитета флота сегодня в 16.00 доложите о причинах невыплаты заработной платы рабочим в срок.
- Передайте главному бухгалтеру, пусть съездит и доложит.
- Она съездит и доложит, что Вы вместо того, чтобы подписать чековые требования на получение денег из банка и раздаточные ведомости на выплату зарплаты рабочим закрылись в кабинете и клеите марки. Тогда начальник Политуправления флота наклеит Вам такую марку и в таком месте, что отклеивать ее придется долго и больно.
И в самом деле , начальник Политуправления вздул Монкевича очень крепко, от всей души.
А в кабинете его поджидал начальник торпедного отдела Минно-торпедного управления с вопросом:
- Почему не командированы специалисты на крейсер «Варяг» для согласования системы стрельбы?
- Ничего не знаю! Это к главному инженеру!
- А откуда же ты будешь знать, если документов не читаешь, а только марки клеишь? Мы, что ли, должны вместо тебя командовать твоими специалистами? Здесь вращаться надо, а марки клеить дома, по ночам, под одеялом, при свете карманного фонарика. В Совгавань захотел вернуться? Так это не сложно.
Обложился бумагами, поступившими за последние дни, записывает в журнал:
Что – начальнику Хранения,
Что – главному инженеру,
Что – начальнику ОТК, и приговаривает:
- Такую твою мать, не знаешь, за какой х… хвататься.
Но что-то внутри у него было такое, что ему всегда хотелось чего-то «такого-этакого».
Наконец, подвернулось. Во Владивосток прилетел в творческую командировку поэт Евгений Евтушенко. Монкевич как-то заловил его в городе и пригласил в арсенал. Для надлежащего приема поэта двум молодым офицерам, выпускникам Корабелки, была поручена организация стола. Было состряпано «особо срочное задание», для выполнения которых у командира был небольшой денежный фонд: в среднем по 50 рублей за одно задание. Молодые офицеры с энтузиазмом принялись за дело, предвкушая, как они проведут незабываемый вечер в обществе знаменитого поэта. Купили коньяк, в столовой детского садика зажарили индюшку, приготовили кальмаров и т.д. Стол был усилен графином спирта без наклейки. Провели поэта в цех ремонта и показали торпеды, по которым поэт скользнул равнодушным взором. А начальник цеха майор Гриша Кудаков сказал:
- И чего вы привели его машинное масло нюхать? Вели бы сразу кальманара кушать!
Гриша кальмаров не любил и называл их почему-то кальманарами.
Настало время заходить в кабинет командира к столу. У входа встал зампо-лит, мужик здоровый. Поэт и Монкевич вошли, естественно, без проблем, а всех остальных замполит брал рукой за плечо и приговаривал: «твердый искровец, заходи, твердый искровец, заходи», а когда очередь заходить дошла до организаторов застолья, замполит решительно отодвинул их в сторону: «А вам незачем окончательно разлагаться у этого диссидента!». Он считал, что «эти скубенты» предварительно уже разложены в своей Корабелке.
За столом Евтушенко поинтересовался, что в графине. Ему ответили, что это специальная водка для военных моряков. Попробовал, крякнул, сказал, что это – мощная вещь.
Но Монкевичу все было мало. Все командиры частей ездили на служебных газиках. Монкевич ездил демонстративно – на «Волге», которую арендовал в таксопарке: часть хозрасчетная, деньги есть. Такое не могло не вызывать раздражения у высоких начальников. Наконец, с подачи кого-то из них, главный военный автомобильный начальник Владивостокского гарнизона генерал Лемешок заловил его в городе и с позором вытряхнул из «Волги». За лихие разъезды на «Волге» Монкевич был в очередной раз хорошо вздут начальниками.
После аварии в одном из цехов и гибели двух рабочих был уволен в запас. Единственный из начальников арсенала, который, исполняя эту должность, звание «капитан 1-го ранга» так и не получил.
Уже в качестве гражданского пошел «крутить кино»: директором кинотеатра. Первым делом залез в фильмотеку, набрал там уголовных фильмов и давай их накручивать с утра до вечера.
Через несколько дней городские надзирающие партийные органы опомнились и очень крепко, так что он даже заболел, вздули его: чтоб знал, что новую историческую общность –советский народ (изобретение товарища Суслова) - нужно воспитывать на патриотических фильмах, а не на всякой уголовщине. А жители окрестностей площади «Луговая», где находился кинотеатр, поняли, что больше такого хорошего «кина не будет, кинщик заболел» и очень огорчились.
Мораль все та же: не выпендривайся, работай, как все. И помни древних мудрых китайцев:
«Посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь ха-рактер, посеешь характер – пожнешь судьбу».
В результате постоянных выпендриваний и многочисленных за них вздуваний получил тяжелое сердечное заболевание и концы отдал рано: в 52 года.
Работин Игнат Анатольевич
Хорошо организованное предприятие может длительное время работать и без начальника. Такой организацией был торпедный арсенал. До полугода Игната Анатольевича, как говориться, не было дома, а арсенал работал без сбоев. Как хорошего организатора его назначили командиром сводного полка от Ти-хоокеанского флота на уборку урожая в Казахстане. А это означает: месяц – формирование полка и подготовка автотракторной техники, полмесяца – переезд в Казахстан, два месяца – уборка урожая, полмесяца – возвращение и расформирование полка, полтора месяца – заслуженный отпуск. Полгода как не бывало. Полк настолько успешно работал, что партийные боссы Казахстана по согласованию с такими же боссами Тихоокеанского флота пообещали Игнату Анатольевичу: пять раз также успешно съездишь на целину – представляем к званию Героя социалистического труда! Есть за что бороться! Еще пару раз скатал Игнат Анатольевич на целину. Над горизонтом уже показалась «звезда пленительного счастья». Игнат Анатольевич уже и местечко для дырочки на лацкане тужурки присмотрел. И тут вдруг перестройщик объявился. Ему уже не до Героев целины. Срочно надо перестраиваться. Нет бы позвонить во Владивосток, так, мол, и так, Игнат Анатольевич, мне тут недосуг, перестраи-ваться надо, обратно же надо новое мышление заводить. Так я тебе досрочно присвою звание Героя, а ты уже в звании Героя скатай там еще пару раз на целину. И все было бы путем. Новое мышление надо заводить так: мыслить надо электрически, елки-палки, а не как и что в плешивую голову взбредет. Как тут не вспомнить Остапа Бендера: «Так вы думаете, Вы, значит, философ. Как ваша фамилия, философ? Жан Жак Руссо, Марк Аврелий, Спиноза?» А в результате ни нового мышления у перестройщика не получилось, ни звания Героя социалистического труда у Игната Анатольевича. Так и ходит теперь Игнат Анатольевич по Владивостоку да утешается тем, что не успел испортить тужурку.
Главный инженер
Из инженерного руководящего состава наиболее колоритна фигура главного инженера Петра Михайловича Рыбакова. Предмет его постоянных забот - инженерные сети: компрессорная, котельная, водопровод, канализация. Пройдемся и мы с Петром Михайловичем по арсеналу в качестве экскурсантов. Как Мороз-Воевода дозором, обход он начнет с механического цеха - предмета его гордости. Маленький, но отлично оснащенный, всего-то полтора десятка станков. А классных станочников и того меньше: человек шесть. Руководит цехом Иван Семенович Ульченко. Он сам классный токарь. Во время Великой Отечественной войны ремонтировал самолеты известных советских асов: братьев Дмитрия и Бориса Глинок, Труда, Фадеева и других, о чем иногда делится воспоминаниями. Он даст 1 кг «матерьяла» тому, от кого зависит получение нового токарного станка именно Ярославского завода, но ни в коем случае не Бакинского. «Матерьял» ему дадут старшие производственные мастера торпедных цехов или офицер Спецгруппы МТУ, 5 который «сидит на бочке». С начальником механического цеха нужно дружить: мало ли что. Станочники принимают к исполнению и частные заказы. Расчет по бартеру. Для средней величины и сложности детали: «вес на вес», для мелких и крупных деталей - уточняющие коэффициенты типа: «на вес – два веса» и т.д. Так что не только торпедисты, но и станочники «при матерьяле». Цех изготавливает даже цилиндры и поршни ступеней высокого и среднего давления и компрессионные кольца для американских компрессоров «Чикаго Пневматик». Потому и работали «американцы» со времен войны, когда были получены еще по «Ленд-Лизу» до самого разгрома арсенала в начале 90-х годов.
Иван Семенович идет по цеху и, проходя мимо двери на сварочный участок, ускоряет шаг и втягивает голову в плечи. Пройдя мимо двери, снижает скорость и вновь распрямляется. Со сварочного участка доносятся громкие голоса: женский - визгливый и мужской - баритон.
- Что это там у тебя на сварочном:?
- Это с Толи Гамана клочья летят.
Это плановик механического цеха Зина - знойная женщина - выясняет отношения с начальником 1-го цеха Анатолием Гаманом. Не обещай женщине того, чего не можешь или не хочешь выполнить. Не говоря уж о том, что где живешь и работаешь…заводить романы рискованно.
Следующий объект - компрессорная. Четыре компрессора «Чикаго Пневматик» работают отлично десятки лет. Синхронные двигатели с опережающим «косинусом фи» компенсируют всю индуктивную нагрузку нагревательных соленоидов, сварочных трансформаторов и асинхронных двигателей арсенала. Никаких проблем с Горэлектросетью.
Следующий объект - котельная. Она вызывает у главного инженера некоторую озабоченность. Два огромных старых котла «Шухов-Берлин» пока еще работают, но пора уже мыслить о замене на современные ДКВР.
Примерно раз в месяц Петр Михайлович надевает фуфайку. Она известна в арсенале, как в наши дни была известна кепка Лужкова в Москве. Петр Михайлович полезет в канализационные колодцы, траншеи с трубами пара, обратного конденсата и холодной воды. В колодцы и траншеи мы с вами, уважаемый читатель, не полезем: он там и один все увидит. Пройдется по подземным сооружениям. Не обойдет стороной и два железнодорожных крана. Один паровой, еще дореволюционной постройки, второй дизель-электрический. Грузить хороши, а толкать вагоны слабоваты. Надо мыслить о замене. Не обойдет стороной и торпедные цеха. У торпедистов он человек авторитетный. Сменивший Петра Михайловича на посту главного инженера Федор Шпильман за три года работы хорошо, если раза два подошел к торпедам. Руководил, в основном, из кабинета. Каждый работает, как умеет.
В кабинет Петра Михайловича мы с ним не пойдем: там нет ничего интересного. А в некоторые кабинеты управления заглянуть следует.
Колоритные типы арсенала.
Основа финансового благополучия арсенала - производственный план. Руководит плановым отделом подполковник Костюк Петр Георгиевич. Костюк младший - мастер участка аппаратуры самонаведения. Династия. Нити управления цехами Петр Георгиевич держит в своих руках уверенно. Рабочие говорили, что он всегда сведет «сальду 7 с бульдой». Потому и производственный план арсенал всегда выполняет «на 101%», отсюда всем - премии.
Вот в бухгалтерии старший производственный мастер цеха торпедных аппаратов Фома Иванович Тарасенко отчитывается за израсходованный «матерьял» - спирт. Не хватает двух килограммов. Начет!
- Что? Платить? Да я!…Да я его!….А что я, собственно, в бутылку лезу? Да я его за 30 лет выпил…Сколько же я выпил?
- А сколько в день, Фома Иванович, принимаешь?
- Да не так чтобы и много. Граммчиков 100 в обед для аппетита, да столько же вечером «на ход ноги».
- Значит, 200 граммов в день, один килограмм в неделю, 50 килограммов в год без учета отпуска, а за 30 лет тонны полторы.
- В отпуск беру с собой. Считай все. Что ж я раз в жизни за два килограмма заплатить не могу?
В кабинете замполита капитана 2-го ранга Ляхова Алексея Константиновича серьезный разговор. Это Алексей Константинович и начальник цеха ремонта парогазовых торпед майор Слава Комаров «взяли сейф». Они вскрыли металлический шкаф с «партийной материальной частью»: материалами всевозможных съездов и пленумов ЦК КПСС, портретами членов Политбюро, планами партийно-политической работы, протоколами партийных собраний и пр. Но не из-за этих материалов они «брали сейф»! Очень они им нужны! Замполит и так все знает, а Славе они, как беспартийному, вообще ни к чему. На самом деле им нужен небольшой металлический ящик. Его-то и вскроют наши «медвежатники» и возьмут рублей 20 из - святая святых! - партийных взносов.
- По 200 граммчиков коньячку и ни капли больше! - клянутся они друг другу. Правда, после двухсот граммчиков о клятве оба как-то быстро забудут. А на следующий день Слава Комаров, как торпедист, придумывает себе особо «срочное задание», для выполнения которого у командира для замполита всегда найдется полста рублей.. К командиру за «крюком» (т.е. подписью) идет замполит, а в бухгалтерию и далее в кассу за деньгами идет Слава и получает рублей 30-40 для заделывания пробоины в партийной кассе. И еще останется на одну клятву. Потом будет перерыв месяца на два. Чаще к командиру ходить как-то неудобно. Но, может быть, какая-нибудь премия подойдет или удастся какой-нибудь «рац задвинуть». 8 Словом, кто хочет что-нибудь сделать, тот находит средства. В кабинет мы не пойдем, а только послушаем. Как ни крути, а это большой секрет: не дай бог, узнают в Политотделе тыла! Могут так дать по башке, что и ноги отвалятся. А вот с постоянными требованиями конспектов первоисточников трудов классиков Марксизма-Ленинизма Алексей Константинович всем надоел хуже… Лет 10 тому назад во время войны Англии и Франции против Египта за Суэцкий канал Алексей Константинович энергично защищал Египет и очень сильно ругал английских и французских «канализаторов» 9.
Вообще-то, политработники чаще всего закоренелые бездельники. Интеллектуальный уровень человека часто проявляется в хобби, в любимых играх. Н. Бонапарт и В. И. Ленин играли в шахматы. Б. Н. Ельцин до шахмат не дотянул, зато махал ракеткой (классом, правда, пониже, чем Марат Сафин: возраст). Арсенальские политбойцы замполит и секретарь парткома играли, как и тогдашний Генсек, конечно, в «козла». Самая подходящая для них игра. Вся прелесть - в силе удара по столу. А если стол для игры был сделан из фанеры, то, случалось, разбивали его вдрызг. По степени умственного развития, необходимого для этой игры, «козел» находится, как известно, на втором месте: после перетягивания каната.
Ну их в баню, этих военных иждивенцев! Лучше уж о чем-нибудь хорошем поговорить! Конечно, о женщинах!
В арсенале несколько красивых женщин: предмет хищных взоров мужчин, которые еще «в форме». Особенно хороша одна с красивой фамилией. По тактико-техническим характеристикам дама №1. Размеры, само собой, классические: 90 – 60 – 90. «Все при ней». Роман с такой женщиной сделает честь настоящему мужчине. Ради такой женщины, пожалуй, можно и рискнуть… Кто не рискует….
Вот в такой дружный коллектив вошел 33-х лет от роду, а по воинскому званию так и совсем молодой, инженер-капитан-лейтенант Бозин Ларион Михайлович. И предстоит ему служить в этом коллективе 7 нескорых лет. И хорошо, что нескорых. Отличные были годы. В расцвете сил, симпатичен, здоров, мастер спорта СССР. А под ним отличная «тачка» - редкость в те годы - собственная «Волга»: все девки наши! №1 – само собой. Свою «Волгу» он называет так, как называли пилоты начала ХХ-го века свои аэропланы: «аппарат». Его аппарат всегда «на ходу»: в навигационном ремонте не больше суток, в доковом - не больше трех.
Начальник отдела технического контроля
Арсенал на полуострове Эгершельд это торпедная Академия. Преподаватели - мастера, каких мы в этой жизни уже не встретим. Разве что в следующей.
Начальник ОТК арсенала - настоящий, конечно - по положению обязан разбираться во всем: источниках питания и электродвигателях, топливах и турбинах, аппаратурах самонаведения и неконтактных взрывателях, приборах управления и еще во многих других вещах. С училищным и академическим образованием не нужно много времени, чтобы во всем этом разобраться. Ларион служил, как герой повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка» Гринев, которому отец дал напутствие: «Служи верно, сын мой, кому присягнешь. На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся, а за сим тебе мое родительское благословение». Ларион присягнул… торпедам.
Случались претензии к качеству ремонта от Спецгрупп МТУ и Торпедно-технических баз оружия. По паспортам на ремонт агрегатов и подписям под ними устанавливались ответственные.
- Это не я делал, а Иванов, Петров, Сидоров. Я только расписался за них в конце дня.
- Ну, вот с них и получишь свою премию.
Этот криминал вывелся мгновенно. Нечастые претензии от Спецгрупп и баз оружия шли через Минно-торпедное управление, а затем к начальнику ОТК. Ларион требовал номер торпеды. И тогда сборщик торпеды, бригадир и мастер ОТК - бригада «УХ» - в 8:00 следующего дня взлетала с привокзальной площади на «Волге» Лариона и часа через три была уже в какой-нибудь бухте «Разбойник» или еще где-нибудь.
- Защищайтесь, - говорил начальник ОТК своей бригаде.
Иногда случалось и так, что вызвавшие бригаду получали шайбу в свои же ворота. Это был идеальный вариант. Начиналась легкая воспитательная работа.
-Так что будем докладывать в Минно-торпедное управление? Куда относить ко-мандировочные расходы за ложный вызов бригады специалистов? Это, правда, пустяк, рублей 400, но все же…
Никаких командировочных расходов, конечно, не было, но нашим собеседникам знать об этом не нужно.
- Ну, надо поговорить. Мы тут крабов наловили, есть севрюжка из лодочного автономного пайка, есть…
- Ну, так это же совсем другое дело! Если крабы и севрюжка, то под них можно и поговорить… по специальности.
- Главное, чтобы наши не знали. А то завелся тут «борец за идею», житья от него и так нет, а если еще узнает, что мы же и лопухнулись: пиши «пропало».
И поведали…
У командира БЧ-3 одной из лодок был «пунктик»: страстно любил выступать на партийных собраниях с критикой всех и всяческих недостатков и на своей лодке и на всех других, о которых только мог узнать. Регламента для выступления ему всегда не хватало. И так он «достал» своих начальников - и строевых и партийных - что они всерьез задумались, как бы унять молодца? И натравили на него своих медиков: «все ли у него дома»? Свои медики с задачей не справились, но как-то сумели сплавить его в Институт имени Сербского в Москву. Московские эскулапы его экзаменовали и документ выдали по всей форме: «не псих, здоров, дееспособен». О таком мощном документе медики узнали по своим каналам своевременно и доложили начальникам. Начальники взяли ситуацию под контроль и «силовым приемом» перевели его служить на базу оружия на какую-то интеллектуально убогую должность. Но не на того они напали! Он им еще покажет, как Никита Сергеевич американцам с трибуны ООН! Осмотрелся, что узнавал - все на карандаш. А базы оружия, как известно, вместе с недостатками рождаются, вместе с ними живут, а вот умирают отдельно, так как недостатки продолжают дальше жить самостоятельно в виде захламленной территории, брошенной поломанной техники, опасных предметов…
На отчетное партийное собрание прибыл Сам начальник Политического отдела тыла Военно-морской базы. «Борец за идею» так мощно чесанул с трибуны, что начальник Политического отдела в изумлении прямо спросил его, все ли у него в порядке с головой? И при этом покрутил пальцем у виска.
- У меня-то все в порядке! И бумажка об этом из Института имени Сербского имеется.
При этом он достал из внутреннего кармана тужурки какой-то листочек и помахал им в воздухе.
- А вот у Вас такой бумажки нет, так что еще неизвестно….
А в России издавна повелось: без бумажки….Так что и «светила» из института имени Сербского, как и торпедисты, случается, «дают пузыря» 10 по специальности. По своей.
- Ну что, бригада? Вопрос важный, надо войти в положение, возьмем командировочные расходы на свой кошт?
- Ну, при таком, - мастер ОТК показал рукой на стол, - конечно, можно и взять.
Кстати сказать, приезжать в гости к торпедистам со своим «матерьялом» нельзя: это может быть расценено принимающей стороной как оскорбление. В дальнейшем старались вызвать бригаду, минуя Минно-торпедное управление. Выходили прямо на начальника ОТК. Таким образом, качество ремонта повышалось, вместе с ним рос авторитет начальника ОТК, а главное, устанавливались дружеские связи с торпедистами флота. Но и с немногочисленными «проколами» надо было как-то кончать.
- Мы вообще-то отвечаем за свою работу, или как?
- Отвечаем, - это мастера и бригадиры.
- Договоримся так: если Чемерский, Лужецкий или Романкевич 11 забивают шайбу нам, остаемся без премии. А если забиваем мы, то я для вас из них выколачиваю что-нибудь хорошее: зимой - крабов, летом - севрюгу из лодочного автономного пайка или еще что-нибудь хорошее, чтобы не напрасно ездить.
Чаще всего расходились полюбовно: с нашей стороны пакет прокладок, клапанов и прочего торпедного дефицита, а с их стороны пикник с крабами, креветками, лимонником. Один раз даже показали, где растет корень «жень-шень». Конфликты такого рода редко достигали высокого уровня, но иногда такое случалось.
Эскадра подводных лодок против арсенала
Командир БЧ-3 одной из лодок Владивостокской бригады при загрузке практической торпеды СЭТ-53 в торпедный аппарат решил проверить, застопорится ли курок торпеды в откинутом положении под действием куркового зацепа при выстреле. С парогазовыми торпедами делать подобное можно при соблюдении определенных мер безопасности. С электрическими - ни в коем случае. Проверил. Курок застопорился. Торпеду вытащили в отсек. А как привести курок в исходное положение, никто не знает. Осталось одно: провести «силовой прием». На ключ курка надели трубку-усилитель и получился рычаг длиной больше полуметра. Самый здоровый матрос (это был водолаз) так нажал на этот рычаг, что курок занял среднее положение и слегка перемещался туда-сюда. Выход лодки в море на выполнение боевого упражнения сорван: торпеда неисправна. Флагманский минер эскадры Федя Марычев:
- Это арсенал поставляет нам такие дерьмовые торпеды!
Дошло до начальника штаба флота. Приказание было кратким, как и подобает быть приказанию столь высокого начальника: «разобраться и доложить». И поручил это капитану
1-го ранга от штаба флота.
Начальник Минно-торпедного управления: «торпеду - в арсенал».
Привезли торпеду на площадку к цеху ремонта электрических торпед. С одной стороны торпеды торпедисты эскадры, которых представляли помощник флагманского минера Борис Бобин и виновник торжества командир БЧ-3 лодки, с другой - торпедисты арсенала, которых представляли начальник ОТК и старший мастер цеха Строителев Николай. Арбитр - капитан 1-го ранга - у винтов торпеды. Смотрит поочередно то на одну, то на другую команду: ему приказано установить, кто прав. Похоже на матч волейбольных команд. Арсенальскую команду поддерживали болельщики, которых набралось человек десять, несмотря на то, что рабочий день закончился. Нельзя пропустить то, что профессионально интересно. Болельщики вели себя, в отличие от нынешних фанатов, вполне благопристойно, хотя и заинтересованно. Строителев потрогал курок торпеды, укоризненно посмотрел на торпедистов эскадры и сказал молодому рабочему: «ключи от предохранительного клапана, от оси курка, от прибора расстояния. Быстро». Минуты через три мастер красиво, профессионально вывернул предохранительный клапан, через образовавшееся отверстие вывернул ось курка и снял курок. И снова молодому рабочему: «из кладовой новую ось курка».
Обе оси - новую и свернутую, а это стержень из стали диаметром 20 мм, показал арбитру и сказал: «свернуть такую ось - надо иметь хорошее здоровье». Еще минуты через три установил на место курок и новую ось. Ключом откинул курок, другим ключом привел прибор расстояния к нулю. Курок закинулся.
- Вот так нужно делать. А ломики применять здесь ни к чему.
Арбитру все стало ясно.
В школе учителя литературы учили нас читать стихи «с выражением». Арбитр укоризненно посмотрел на торпедистов эскадры, покачал головой сверху вниз и с хорошим «выражением» сказал:
- Му-да-ки!…и уехал в штаб флота.
Конфликты по специальности происходили на различных уровнях: на высоком - серьезно, на уровне личного состава - забавно.
Старшина 2-ой статьи Ращупкин против начальника ОТК
Подначки по специальности на уровне старшин и матросов дело обычное.
Подводная лодка Индии вышла из ремонта. Заключительный аккорд: 4-х торпедный залп торпедами 53-56В. Капитан-лейтенант Валентин Орехов с торпедным расчетом готовит торпеды к выдаче на лодку. На контрольную проверку приходит начальник ОТК: и дело ответственное, и премию нужно отрабатывать. Первый номер расчета старшина 2-ой статьи Ращупкин заливает в торпеду масло.
- Сколько масла заливается в масляный баллон?
- 8 литров!
- 10! Темнота торпедная, беспросветная!
- 8!
Надо проучить этого нахаленка. Вздумал спорить с начальником ОТК.
- На что?
- На что хотите!
- Ну, вот что. Кто из нас неправ, тот подойдет к каждому из присутствующих и каждому персонально объявит, что никакой он не торпедист, а первейший «мудак» на всем Тихоокеанском флоте.
- Согласен!
И старшина 2-ой статьи и капитан 3-го ранга начальник ОТК «ударили по рукам».
- Как будем мерить?
- Наливай полный баллон, ставь вниз мерное ведро, открывай сливную пробку, посмотрим, сколько натечет.
И масло потекло. 8 литров, 9 литров, 9,5 литра, 9,8 литра…
- Ну, что?
Когда очередь дошла до начальника ОТК, тот остановил старшину:
- Мне можешь не объявлять. Я и так знаю. В компенсацию за моральный ущерб пойдешь на лодке в море. А то уже 3 года служишь, а в море ни разу не был.
Вернулся старшина довольным: все его торпеды прошли хорошо.
И прошло 7 нескорых лет. И стало так.
Рудольф Гусев поступил в Академию. Через некоторое небольшое время все его наследство по специальности: электрические торпеды и все, связанные с ними хлопоты по флоту, куча неисполненных документов, а также старинное кресло за старинным же столом в торпедном отделе Минно-торпедного управления достались Лариону.