Две недели назад редактор поручил мне взять интервью у Инессы Штайнер, в прошлом знаменитой на весь мир танцовщицы, а ныне создательницы фонда «Дар», помогающего молодым талантам пробить себе дорогу к зрителю. Взволнованная данной мне уникальной возможностью поговорить с действительно выдающимся человеком, который редко беседует с журналистами, я целыми днями изучала биографию фрау Штайнер, составляла список вопросов, постоянно внося в него изменения. Еще ни к одному интервью я не готовилась так тщательно. Но в итоге, когда я звонила в дверь ее квартиры под самой крышей старого дома в центре Берлина, то не представляла, о чем буду спрашивать.
Инесса Штайнер открыла дверь лично. Несмотря на свой преклонный возраст, она не держала прислугу и все делала сама. Когда я увидела знаменитую танцовщицу, мое сердце затрепетало. Казалось, годы не властны над ней. Инесса была по-прежнему грациозна, словно лебедь, и полна жизни. Ее большая светлая квартира не была похожа на музей, как это часто бывает у звезд прошлого. Вся обстановка свидетельствовала о деятельной натуре ее владелицы. По длинному коридору со скрипучими лакированными половицами, фрау Штайнер проводила меня в просторную светлую комнату. На вышитом кресле напротив окна лежала старая книга, раскрытая почти ровно посередине. Мне захотелось прикоснуться к шершавым пожелтевшим страницам, вдохнуть запах бумаги. Через раскрытое окно в помещение проникали косые лучи солнца, поблескивая на гранях хрустальной люстры, отбрасывали блики на предметы. Наклонив голову, я заметила, как в полосках света танцуют пылинки, медленно опускаясь на мягкий бежевый ковер. От большого букета в центре круглого стола по всей квартире разливался тонкий аромат роз.
Инесса Штайнер заняла место во главе стола. Я села напротив. В этот момент дар речи окончательно покинул меня. О чем мне спросить ее? Кажется, на многочисленных интернет-сайтах уже изложена вся ее биография. Следующие пять минут мы просидели в полном молчании. Когда я уже собиралась начать интервью, в квартире раздался дверной звонок. Курьер принес небольшую коробочку, перевязанную белой атласной лентой. Расписавшись в бланке, фрау Штайнер вернулась в гостиную. Это был отличный повод начать разговор.
- Подарок от поклонника? – спросила я.
- И да, и нет, - уклончиво ответила танцовщица, развязывая ленту.
Когда она открыла коробку, внутри на шелковой подушечке я увидела невероятной красоты бусину. По поверхности словно растекалась темная, как океан во время шторма, капля, становясь все светлее, плавно переходя в небесную лазурь. В нескольких местах ее разрезали сияющие серебром прожилки, похожие на зигзаги молний. Мне не доводилось раньше видеть ничего подобного.
- Какая красота! А что это за минерал? – поинтересовалась я.
- Его называют русалочий камень.
- Никогда о таком не слышала, - сказала я, доставая блокнот.
- Это очень редкий самоцвет. С его появлением связана древняя легенда. Печальная, - танцовщица усмехнулась, - как и все прочие, - Инесса Штайнер положила бусину на изящную ладонь, - давным-давно, далеко на севере в небольшом селе жили парень и девушка, любившие друг друга с самого детства. Оба они были добрыми и честными, поэтому люди радовались их счастью. В назначенный срок, получив благословение от родителей, влюбленные хотели сыграть свадьбу, но в их край пришла беда, и парня позвали на войну. Девушка осталась ждать дома. Шли месяцы. Война все не заканчивалась. В это время за девушкой стал ухаживать сосед, человек злой и завистливый, давно мечтавший жениться на красавице. Верная данному обещанию, девушка раз за разом отвергала его. Оскорбленный этим, сосед решил жестоко отомстить ей, прислав поддельное письмо о гибели ее возлюбленного. Не выдержав такого удара, девушка выбросила свое сердце на берег, а сама стала русалкой. Люди погоревали-погоревали и забыли. Через два года возлюбленный девушки вернулся домой. Узнав о случившемся, он бросился на поиски. И снова в дело вмешалась злая воля. Чтобы не позволить влюбленным быть вместе, сосед унес русалочье сердце с берега реки, расколол на множество кусков, из каждого сделал бусину и раздал людям в рыночный день. Таким образом, части русалочьего сердца были увезены в разные части света. А без сердца девушка уже не могла вновь стать человеком. Зло и зависть разлучило влюбленных навсегда. Согласно легенде, тот, кто соберет все бусины воедино, сможет вернуть свою утраченную любовь.
Закончив историю, танцовщица задумчиво посмотрела в окно. Я уже хотела задать свой вопрос, когда фрау Штайнер вдруг обронила.
- Это легенду мне рассказал Алексей Ясный.
Такого поворота я никак не ожидала и мгновенно уцепилась за произнесенное имя.
- Алексей Ясный? Знаменитый русский поэт? Вы были знакомы?
Танцовщица не спешила отвечать. Она долго вертела в пальцах бусину, словно раздумывая, стоит ли доверить мне свой секрет. Воспоминания из прошлого всегда такие хрупкие. Любое прикосновение может превратить их в прах. Мне ужасно хотелось узнать, что связывало немецкую танцовщицу и русского поэта, но я не решалась давить на фрау Штайнер. Наконец, та приняла решение.
- Это старая история. И печальная. Как я и говорила, легенды о настоящей любви всегда трагичны. Но прекрасны, - мои руки, сжимавшие блокнот, дрожали, я стала первой, кто услышит историю, о которой знаменитая танцовщица молчала всю жизнь, - с Алексеем Ясным мы познакомились пятьдесят лет назад во время моего гастрольного тура по России. К тому времени, я была уже не молода, разведена и давно перестала ждать от жизни подарков. За год до тура мой единственный сын погиб в автокатастрофе. Это совершенно меня сломало. Жизнь превратилась в череду одинаковых серых дней. Гастрольный тур стал попыткой снова разжечь внутри искру. Знаете, - Инесса Штайнер перевела на меня взгляд своих темных глаз, - танцы всегда были для меня средством самовыражения. Я начала танцевать раньше, чем научилась говорить, и на протяжении всей жизни мне было проще высказываться, используя движения, а не слова. Помню, я поднимала маму рано утром и просила ее сыграть что-нибудь на фортепиано. Накинув шелковый халат, она садилась за инструмент и исполняла известные композиции, а я танцевала. Мы могли так просидеть до обеда, а то и до вечера. Танцы никогда мне не надоедали. Но когда я впервые вышла на сцену, испытала ни с чем несравнимый восторг. Пение скрипок и низкие голоса труб разожгли в моем сердце пламя, которое с каждой секундой разгоралось все сильнее, и вскоре я вся была охвачена огнем. Я летала по сцене, разбрасывая искры, почти не касаясь ногами пола. Мое тело становилось гибким, как молодой побег, подвижным, словно горный ручей и легким, как снежинка. Не было никаких заученных движений. Каждый раз я открывала зрителям свою душу, рассказывая новую историю. И за это они меня любили. Но в том туре все было иначе, - она чиркнула спичкой и от сигареты потянулась тонкая струйка дыма, - легкость исчезла. Каждое движение доставляло мне боль. Я словно танцевала на раскаленных углях. Моя душа окаменела. Сменялись города, театры, а мне становилось все хуже и хуже. Казалось, передо мной разверзлась бездна. Москва была последним городом в туре. Когда я выходила на сцену, думала, что умру. В танце я пыталась рассказать о своей трагедии, облегчить ношу, хранимую в душе. Но боль не отпускала меня. Ничто не помогало. После концерта я долго сидела в своей гримерке, смотря в пустоту. Вдруг на пороге появился Алексей Ясный. Он попал на концерт совершенно случайно по приглашению своего друга. До этого момента Алексей даже не знал о моем существовании, и я увидела его первый раз в жизни, - на лице фрау Штайнер заиграла улыбка, - дело осложнялось тем, что Алексей почти не говорил по-немецки, а я плохо понимала по-русски. Но он был так восхищен моим выступлением, что сочинил для меня стихи. И стал декламировать их посреди той самой гримерки. Знаете, русский язык всегда казался мне сложным, грубым и чужим. Но в стихах Алексея он вдруг превратился в изысканную мелодию. Слова лились ручьем, сплетаясь в кружева. Я не знала русского и не могла перевести, о чем он говорил, но прекрасно понимала его не разумом, а сердцем. Это было одно из тех редких волшебных мгновений, когда мир вокруг замирает и твоя душа прикасается к прекрасному, что невозможно увидеть глазами. Так мы и познакомились, - Инесса стряхнула пепел, - потом мы часами гуляли по городу. Алексей показывал мне свои любимые места, а порой мы просто шли молча, взявшись за руки. С самого начала мне с ним было так легко, словно мы были знакомы всю жизнь. Мои прошлые потери не забылись, но отступили на второй план. Впервые после долгого времени, на сердце не было тяжести. Мы вместе пережили столько счастливых мгновений. Помню, на одной тихой улочке я уловила аромат своей любимой сирени, которая росла в саду частного дома. Вдруг Алексей бросил пальто и перелез через забор. Ребячество! Разве взрослый человек так сделает? Но мою душу тогда охватило беззаботное озорное веселье. С улыбкой я ждала его у забора, вздрагивая от каждого шороха. Очень скоро он вернулся с большим букетом сирени. В этот момент кто-то окликнул нас, и мы стремглав бросились прочь, держась за руки и смеясь от души. Другим вечером мы шли по оживленной улице и увидели музыканта, игравшего на аккордеоне. Алексей бросил ему горсть монет, взял инструмент и стал играть, а я, сама того не ожидая, пустилась в пляс. Я танцевала посреди улицы на глазах у прохожих, легко, как и раньше, - фрау Штайнер вздохнула, - было еще много чудесных моментов, всего не расскажешь. Жизнь шла своим чередом, и пришло время мне возвращаться домой. Помню, Алексей пришел проводить меня. Мы стояли на платформе, мои вещи уже отнести в купе, поезд вот-вот должен был отправиться. Алексей не хотел расставаться со мной. Он предложил мне остаться в Москве или готов был все бросить и уехать со мной. Нужно было принимать решение, возможно, самое важное в моей жизни. Я должна была слушать сердце, но вместо этого доверилась голосу разума. Да, мы были влюблены. Но эти чувства могли оказаться лишь наваждением. Мы знали друг друга всего две недели, жили в разных мирах, говорили на разных языках. Вдобавок, я ведь старше его почти на двадцать лет. Мы оба уже были разведены, он даже дважды. Мне казалось безумием полностью изменить свою жизнь из-за мимолетного чувства, и я отказала Алексею, села в поезд и вернулась в Берлин, а он остался.
- Неужели это все?! – воскликнула я, захваченная услышанной историей.
Инесса Штайнер снова улыбнулась.
- Не совсем. Я вернулась в Берлин и стала вести прежнюю жизнь, уверенная, что Ясный уже перестал думать обо мне. Но Алексей не забыл. Он писал мне письма, стихи, присылал цветы, умолял приехать. А в первую годовщину нашего знакомства курьер точно так же, как и сегодня, принес мне коробочку с бусиной. Но я все сомневалась, все не могла поверить в истинность нашей любви. Ждала, что его чувства остынут. Но этого не происходило. Он по-прежнему писал мне, и я вспоминала своего поэта каждый день. Наконец, к исходу второго года нашей разлуки я решилась. Собрала вещи, документы, купила билеты. А утром накануне отъезда пришло известие о гибели Алексея, - Инесса смахнула слезинку, - только тогда я в полной мере осознала, какую ошибку совершила. С тех пор, каждый день я жалею, что когда-то оставила моего поэта. А бусины, - она раскрыла ладонь, - каждый год в этот день курьер приносит по одной. Теперь у меня их ровно пятьдесят.
- Значит, Вы можете собрать все бусины?
- Уже собрала, - она показала мне записку, вложенную в коробку, - это последняя. Как я боялась не дожить до этого дня! Но теперь все хорошо. Раз я собрала все осколки русалочьего сердца, значит, ко мне вернется и моя утраченная любовь.
Когда я возвращалась в редакцию после интервью, то представляла себе заполненный людьми перрон и поезд, тяжело выдыхающий клубы пара, а возле него, неподвижно стоящих посреди толпы, танцовщицу и поэта. Проходит минута и поезд уходит, а двое влюбленных все еще стоят на платформе, взявшись за руки….