Рассказ 7 (из цикла "Вечно обиженные")
Мария, вдова с двумя дочерьми, когда стала совсем старой, продала свой севастопольский дом и поделила между своими, ставшими уже взрослыми, прямыми наследницами. То есть поделила между старшей Галиной и младшей Людмилой. Дом продала, как то так, что старшая дочь Галина купила себе на этой же улице другой дом поменьше, а младшей Людмиле осталась одна комната с кухонькой и отдельным входом со двора в старом доме. То есть Людмила стала фактически совладельцем с новыми хозяевами в старом доме. Вроде бы получается какой-то неравный раздел, но на самом деле Мария уравновесила деньгами интересы дочерей и они друг к другу претензий не имели.
И более того, сестры дружили, что бывает не часто после дележа наследства. Люди, всякие там соседи и прочие обитатели улицы, состоящей из частных домов, в деталях не знали всех тонкостей раздела недвижимости. Да может это и к лучшему: меньше всяких пересудов. Хотя, впрочем, что тут говорить: многим хотелось бы все узнать…
Здесь вроде и город, но люди в районе частных домов живут как в дерене или поселке… Знают друг друга в лицо, по именам, здороваются, любопытничают…
Тем не менее со временем любопытство утихло…
Людмила жила в Москве. Она вообще по жизни, по сравнению со старшей сестрой, была более продвинутой и внешне более привлекательной. Удачно вышла замуж за москвича, который в эпоху перемен в конце 80-х – начале 90-х стал «крутым». Муж ее, бывший программист в это время удачно подсуетился по части закупок компьютерной техники за рубежом.
Разбогател, а Людмила жила у него как у Христа за пазухой. Могла отдыхать на Мальдивах, но ее тянуло всегда в дом родной, в отчий дом. Поэтому она раз в году и приезжала в Севастополь, как правило, одна. Сын уже был взрослым подростком и ему не всегда хотелось ехать на крымские юга с матерью, муж тоже ее не сопровождал, потому что уже был разбалован отдыхом на Средиземноморье, либо еще где-либо подальше в южных морях и тропических странах.
Людмила, как в детстве и подростковом возрасте, ходила в шлепках и откровенном купальнике на дикий пляж, что расположен был недалеко в Карантинной бухте.
Здесь все местные так ходили…
Людмила загорала и становилась темно-коричневой как сапог. Здесь все было ей родное и даже в этом районе было много друзей, с которыми она когда-то училась в школе, которые уже стали взрослыми, обзавелись семьями. Но к ним можно было заходить запросто, пообщаться, попить чайку, а то и чего-нибудь покрепче: сухого винца, коньячку. Ей всегда были рады, да и в ее, оставшийся от матери уголок они могли заходить запросто, без церемоний.
Заглядывала она и к сестре на другом конце улицы. Там, Галя, ее сестра старела и доживала свой век. Сын ее, Антон жил у нее, служил на сверхсрочной службе в российском флоте, был еще не женат. А дочь, Ольга жила в Западной Украине, в районе Львовщины, где замужем была за западенцем, с которым у Ольги появился свой выводок детей. Львовяне всегда летом приезжали на своей машине в этот дом.
Людмила часто заглядывала в дом Гали и присоединялась к этому табору, когда ее отдых совпадал по времени со своей родней. У Гали собиралась во дворе, под виноградной беседкой огромная толпа народу. Здесь были и севастопольцы, и москвичи, и львовяне. Весело и шумно. Нескучно. Все-таки родственники.
Со временем Людмила решила не обременять себя недвижимостью и продала свою часть бывшего родительского дома. А в случае необходимости останавливалась у сестры на этой же улице.
Но, как говорится, все течет, все бежит, все меняется…
И у Гали происходили изменения. Она старела, болела… Всегда была крупной и полной. Со временем ноги у нее стали какими-то странными, слоновообразными… Странная какая-то болезнь.
После 1999 года наступила эпоха украинской «незалежности». Старикам с нищенскими пенсиями стало вообще сложно жить.
Людмила и Ольга ей, конечно, какую-то денежку подсылали. Но этого, видимо, было не вполне достаточно.
Сын, наконец, женился. У Гали подросла внучка от дочери Ольги, которую звали Богдана. Она, Богдана вышла замуж. Галицийская ветвь продолжалась…
Ольга предложила матери отписать ей дом. За это она с мужем будут ее материально поддерживать, а если понадобится, то приедет досматривать за матерью. При этом брата она со своим мужем не обделят. Ему компенсируют деньгами его часть.
Все приблизительно так и получилось, согласно этому замыслу. Галя дом отписала Ольге, Ольга купила Антону однокомнатную квартиру. Ольга помогала материально матери.
Правда, не без чудачеств – Антон, получив свою часть в виде однокомнатной квартиры, тем не менее, продолжал наведываться в бывший дом матери и вел себя в нем как хозяин. Ему странно было вести себя иначе, так как он вырос в этом доме и совсем недавно был одним их наследников.
Тогда Ольге со своим мужем пришлось как-то вкратчиво и корректно объяснить брату, что он в этом доме просто гость, он может приходить в гости к матери и сестре, но вести себя как хозяин он уже не может. Свое он уже получил.
Московская Людмила также поняла, что Галя уже не хозяйка в своем доме и, кажется, Людмила уже в последние годы не приезжала в Севастополь.
ххх
Львовская дочка и внучка с семейством окончательно обосновались в доме Гали. Кто-то из них, начиная с мая и до конца сентября, обязательно проживал в этом доме. Юг их манил. Они даже решили немного улучшить свой быт в этом доме. Поставили кондиционеры в жилых строениях, полисадник, выходящий на улицу перед фасадом дома, вынесли вперед, тем самым увеличив площадь внутреннего двора, старая стена стала внутренней и ее снесли. Так все здесь делали: выдвигали стены вперед до самой дороги. Все эти переносы стен, конечно, были нарушением существующих правил, так как в этом случае присваивалась городская (муниципальная) земля. Но, повторяю, таким образом «прихватизировали» землю все жители на улице. А если все, то почему бы и нам этого не делать.
Львовяне, правда, слегка отличились от остальных соседей по улице: установили новый высокий забор из красного кирпича, с хорошо проработанными швами и кованые ворота. Сам забор как бы делился на несколько секций, каждая из которых венчалась декоративными и ажурными металлическими элементами.
В общем-то, это было красиво, но оно контрастировало с остальной улицей и нарушало севастопольскую традицию, согласно которой все было белым, либо светлым. При этой традиции могли добавляться светло-серые тона феодосийского мраморовидного гранита, но кирпича в отделке, конечно, никто не применял.
В принципе весь город Севастополь – это преимущественно белокаменный город с зеленью субтропических растений на берегу бирюзового моря в солнечные дни.
Но, как говорится, хозяин – барин. Сам себе и режиссер, и дизайнер, и архитектор. Частный сектор такого типа это ведь не государственная собственность и не муниципальная, здесь много согласований не требуется, хотя в советское время требовалось…
ххх
Львовяне с ближайшими соседями, обитавшими в 5-6 домах поблизости прекрасно общались. Все говорили по-русски, что и естественно – Ольга, дочь Гали выросла в Севастополе, считала себя русской. Дочь Галины Богдана тоже говорила по-русски без всяких ггэканий (фрикативное украинское «г»), хотя возможно уже «гговОрыла на мове», так как родилась и выросла на западэнщине.
Но в принципе никто из них не выделялся, даже львовские зятья. И никому в русскоязычном Севастополе они в глаза не бросались.
Да даже, если бы и говорили не по-русски, то никто бы им замечаний не делал, потому что в Крыму народ достаточно воспитанный и толерантный. При советской власти этот вопрос вообще не стоял, после 1991 года вопрос возникал только тогда, когда сами заезжие украинцы-малоросы или украинцы из Галичины начинали будоражить тему и навязывать людям язык и обычаи «титульного» этноса.
В Крыму в принципе коренных ураиноязычных вообще нет. И это не зависит от фамилий: то ли это Петровы, то ли это Петренко… Все считают себя русскими, или в крайнем случае русскоговорящими. Даже потомки греков очень часто так считают.
Фамилии, как таковые, вообще говорят о малом. В России живут миллионы людей с так называемыми украинскими фамилиями, но украинцами они себя не считают, В юго-восточной Украине живет уйма людей с русскими фамилиями, которые сегодня поддерживают укронацистскую власть, которая дискриминирует русский язык и хочет всех сделать «свидомыми». А сама эта власть сформирована отнюдь не этническими малороссами и галицийцами. И олигархи на 99,9% процентов отнюдь состоят не из славян. Но, каким-то неизъяснимым образом их опорой являются военизированные группы потомков бандеровских антисемитов.
Полный театр абсурда, мир перевернулся с ног на голову.
ххх
После наступления эпохи «незалежной» юрисдикции в Крыму киевские власти тихой сапой целенаправленно проводили «переселенческую» политику на полуострове и всякими правдами и неправдами способствовали укоренению «свидомых».
Но массовый характер такая «колонизация» не приобрела. Более чем 23 года украинской юрисдикции над Крымом ничего не дали. Ну, появились редкие люди, говорящие на украинском или с украинским акцентом. Однако, их было так мало, что на общем фоне они были незаметны. Разве где-то на рынке среди продавцов можно было услышать этот необычный, но в общем-то понятный говор.
Так было до «русской весны» в Севастополе и Крыму.
И вот мы уже в новой реальности, Крымский и севастопольский референдумы.
Вначале эти регионы объявляют на основе результатов общенародного референдума свою независимость, а потом обращаются к Российской Федерации с просьбой об их присоединении к России. Россия идет навстречу, происходит воссоединение.
Что же с нашими львовскими друзьями в Севастополе?
Они по-прежнему приезжают на своих машинах в отчий дом, а точнее уже в их собственный дом.
С соседями общаются. Там принято «вылезать» на улицу «потусоваться» с народом, да и детей выпускают прямо на асфальт поиграть с другими детьми под присмотром взрослых. Образовалось, что-то подобное детской площадке, где дети играют в «классики», «скакалки», рисуют на дороге, гоняются друг за другом, катаются на велосипедах. Машины здесь ходят редко, медленно. Да и сами водители со своими «тачками», как правило, жители этой же улицы. К тому же родители, повторяю, присматривают за детьми.
Львовяне «тусуются» среди всех. Но тут уже неожиданно со стороны львовянки Богданы как-то прорвалась «титульность». В разговоре у нее прозвучало: «Крым наш!», «Мы без виз будем ездить в Европу» и тому подобный набор типичных аргументов «украинства». Она почему-то думала, что безвизовый режим вызовет у севастопольцев зависть.
Все окружающие слегка прибалдели от удивления. С улыбкой и иронично приняли эти рассуждения. Правда, одна какая-то дремучая бабонька из дальних домов вроде бы позитивно и удивленно отреагировала на упоминание о безвизовом режиме с Европой: «Без виз? В Европу?»
Богдану это не удовлетворило и она пообещала севастопольцам устроить майдан.
Так и заявила: «Мы вам устроим майдан!»
Мысли и речи Богданы отражают настроение значительной части общества эфимерного государства, называемого Украиной.
ххх
Боже мой! Как крымчанам уже надоели эти «титульные свидомые». Как они уже всех достали!
Почему они возомнили, что они лучше, или умнее других народов на Украине. Ведь в этой стране помимо людей, говорящих на малороссийской мове, либо на галицийском варианте этого языка, живет много народу, говорящему на других языках. Для них их родной язык это часть их идентичности, культуры, возможности саморазвития.
Есть же еще и русский, венгерский, болгарский, греческий, румынский, польский и многие другие языки..
Юго-Восток практически говорит либо на русском, либо на суржике, который в большей степени является суб-стратом русского, чем малороссийского языка.
А ведь Украина давно уже подписала Европейскую хартию региональных языков. Но ни на йоту эту Хартию не соблюдает. Запад при этом молчит, потому что современное «украинство» по своей сути антироссийское, как и сам Запад.
А ведь «свидомиты» могли бы постараться устроить жизнь так, как это делают более цивилизовано в многонациональной Испании, Бельгии, Швейцарии, Финляндии и Швеции.. Ведь это же Эуропа, перед которой они преклоняются. Поучились бы у нее, если российский опыт им не нравится.
Или поучились бы у некоторых азиатов. Ну, например, у Сингапура.
Москва, январь 2017 г.