Накопил много, накоплю и ещё.
Поговорка из Толкового словаря В.И. Даля.
Когда Потников возвратился домой из последнего похода на кучинскую свалку, держа под мышкой помятый медный чайник без крышки и с надломленным носиком (антикварная вещь и хлеба ведь ей не надо!), жена закатила своему муженьку грандиозный скандал. Дело в том, что пока он сгружал из кузова нанятого грузовика на обочину свалки, порядком надоевшие ему вещи, включая ржавую и тяжеленную металлическую сердцевину от выброшенного кем-то пианино, Наташа навела в их однокомнатной квартире идеальный порядок. Блестели свежевымытые линолеумные полы в комнате и на маленькой кухне, подметён пол на лоджии, где ещё утром красовались на стеллаже некогда дорогие для сердца научного сотрудника вещи: электромоторы со сгоревшими обмотками, прохудившиеся металлические канистры (запаять их было пару пустяков, да вот всё недосуг), вполне пригодные мужские зонтики, пусть со сломанными в нескольких местах металлическими раскрылками – наладить всё это – ничего не стоит, а пока пусть побудут в запасе: ведь хлеба они не просят!
Потников намеревался поставить медную находку на непривычно свободный и вымытый стеллаж в лоджии, но жена преградила ему путь, театрально уперев кулачки в бока.
- Завтра же подаю на развод! Этот гоголевский плюшкин вымотал своей мерзопакостной помойкой все мои нервы!
Она схватила слегка позеленевший от многолетней коррозии медный чайник и уже намеревалась выбросить его через открытую створку окна лоджии с высоты четвёртого этажа.
– Стой! – завопил Потников, - там внизу по асфальтовой дорожке ходят люди. Убьёшь или ранишь кого-нибудь - сядешь в тюрьму!
–Уж, лучше провести остаток жизни в тюрьме или на зоне, чем страдать от такого барахольщика!
По сузившимися глазам Наташи, цвета свежего разреза стального рельса, Потников понял, что пощады ему не будет и, согнув спину, покорно вынес медную находку на лестничную площадку.
Когда он тщетно пытался всунуть чайник в узкий лоток мусоропровода, открылась дверь соседней квартиры.
Сам слесарь Химусов в распахнутой на груди и животе клетчатой ковбойке в два прыжка оказался у мусоропровода.
– Понимаешь ли ты, учёный очкарик, куда суёшь такую вещицу?
Потников подумал, что Химусов сделает ему замечание по поводу явного несоответствия габаритов чайника и лотка мусоропровода, и даже опешил, когда экспансивный сосед с непонятной для Потникова радостью похлопал его по плечу.
– Даю полтинник, очкарик! – На ближайшем пункте по сбору цветного металлолома эту фиговину у меня с руками оторвут!
Потников отказался от протянутой ему одной из заначек Химусова – помятой пятидесятирублёвки, которую тот вынул из кармана раздутых на коленях тренировочных штанов.
Потников пожал плечами, что-то недовольно буркнул насчёт того, что денег он не возьмёт, и покорно вручил свою злополучную находку соседу.
Потников уже знал, что Химусов подрабатывал на пункте сбора металлолома, да заодно продавал возле хозяйственного магазина разную скобяную мелочь.
Вернувшись в квартиру, научный сотрудник ожидал одобрения своего поступка в глазах жены, но та, молча собрала ему ужин, а потом, также молча, глядя в сторону, протянула ему комплект постельного белья.
Так было уже не раз в совместной жизни супругов. При маломальской ссоре Наташа всегда недвусмысленно предлагала своему проштрафившемуся мужу в виде наказания поспать одному на кухне.
Ночью Потников долго не мог уснуть – всё ворочался на узком диванчике. Возле его головы периодически с дребезжанием включался и выключался холодильник, усугубляя сумбур в голове незадачливого приобретателя дармовых вещей.
Как-то раз Наташа обозвала мужа жадиной, присовокупив при этом расхожую поговорку: «жадность фраера сгубила» А какой же он жадина? Он никогда не возражал против расходов жены на всевозможные парфюмерные и хозяйственные мелочи, ненужные, по его мнению, для их совместной жизни, не интересовался, сколько там у них осталось денег за стеклом в уголке серванта, хватает пока на скромную жизнь, ну и ладно. Правда, он с детства знал, как достаются деньги и как тоскливо на душе, когда их не хватает!
А тут выбрасывают на помойку вполне пригодные для обихода вещи, и не потому, что они не нужны, а потому, что их заменяют на более дорогие и престижные, то есть растёт благосостояние отдельных представителей человеческого рода.
А что плохого в том, что ещё пригодные для хозяйства штучки достаются не обременённому вещами люду без каких либо затрат, то есть даром. В этом и есть смысл собирания нужных и ненужных ценностей. Потников понимал, что его страсть к накопительству ненужного зашкаливала все разумные пределы, приобрела, по выражению медиков, гипертрофированный рост, как раковая опухоль. Конечно, скверно, что Потников не реализовал, то есть не отремонтировал ни одну из приобретенных им вещей: ни резиновую камеру для лодки, ни старомодную пишущую машинку, ни прохудившиеся канистры, ни патефон без трубки. А всё потому, что ему, Потникову, всё это не было нужно и наверняка не понадобиться в дальнейшем.
Ему вспоминались слова Наташи:
– Есть вещи, которые легче выбросить, чем ремонтировать.
Вот это и есть в узком смысле ничем не оправданная «жадность фраера», и с ней пора кончать…
После той ночи на кухонном диванчике минуло двадцать лет.
Двадцатилетний промежуток времени по истечении какого-нибудь памятного события занимает почётное место в литературных произведениях, в кинофильмах.
Достаточно вспомнить продолжение романа Александра Дюма о мушкетёрах под названием «Двадцать лет спустя», вспомнить о второй серии кинофильма «Москва слезам не верит», называемой также «двадцать лет спустя».
Наконец, памятные встречи выпускников школ, высших учебных заведений, сослуживцев в армии чаще всего происходят по истечении двадцатилетнего срока, когда жизнь у большинства свёрстников устоялась, основное в жизни уже сделано и есть что вспомнить и поделиться прожитым.
Последняя размолвка с Наташей из-за дармового чайника и бессонная ночь на узком кухонном диванчике благотворно сказались на дальнейшую жизнь Потникова – бывшего завсегдатая кучинской свалки.
Сын четы Потниковых Игорь уже окончил технический университет, поступил на работу в крупное научно-производственное объединение, женился и теперь жил в соседнем городе, периодически навещая родителей.
А что же случилось с кучинской свалкой, называемой теперь полигоном твёрдых бытовых отходов (ПТО)?
А вот что. Свалка по-прежнему функционирует, но доступ на её территорию перекрыт для посторонних бродяг с их сумками и тележками, бродяг - любителей выброшенного барахла вроде того парня в разорванной на груди тельняшке и хромого старика-бомжа с палкой. Перекрыт не столько потому, что утилизационное заведение ограждено забором из бетонных плит, за которыми слышался надрывный лай собак, а столько потому, что работники свалки, преимущественно разбогатевшие её руководители и рабочие из мигрантской среды, ревностно не пускали чужаков на свою территорию.
Отдельно собирают металлолом, всякое тряпьё и обувь, особенно алюминиевые баллончики из-под пива, завалявшиеся съестные продукты из продовольственных магазинов, кафе и ресторанов. Раньше пищевые отходы отправляли на ближайшую свиноводческую ферму, но по истечении энного времени такого рода фермы самоликвидировались.
Всё сказанное о свалке в предыдущем рассказе относилось ко времени конца второй половины восьмидесятых, ещё советских годов, и «лихих» девяностых годов прошлого столетия.
И в наше время многое осталось от прошлого, если иметь в виду полигоны бытовых и производственных отходов.
Поговорим о стеклотаре – знаменитом объекте прежних прибауток.
«Я бутылки соберу, тем и заработаю…»
Действительно, раньше бутылки принимали в приёмных пунктах стеклотары за двенадцать копеек штука. А батон белого хлеба весом четыреста граммов стоил тринадцать копеек, а затем в связи с не столь заметным для потребителя повышением цен – восемнадцать копеек. То есть две сданные бутылки соответствовали полутора батонам хорошего хлеба. Можно было жить собиранием бутылок и стеклянных банок.
А ещё сбор макулатуры. Сдав её можно было получит талон на покупку дефицитных в советское время произведений Дюма, Конан-Дойля или там книги «Последний из могикан» Фенимора Купера.
В наше время, начиная с начала нынешнего века обычные и художественно витиеватые водочные и винные бутылки и остальные стеклянные банки нигде не принимают, и их прямиком выбрасывают в придомовые мусорные контейнеры.
Какова дальнейшая их судьба?
Потников предположил, что их со свалки сдают предприятиям алкогольной продукции, там их моют, и они прямиком идут снова в ход - иначе вся земля вокруг больших городов была бы завалена стеклянной посудой.
А металлолом? Воруют даже кладбищенские металлические ограды с могил, кресты и цветочницы. Приёмщики металлолома не брезгуют их принимать.
Вспомнил Потников злополучный эпизод с чугунной штуковиной от пианино, которую сам он отвёз обратно на свалку. Уже тогда металлический лом был в цене, и вряд ли остатки от пианино задержались бы на свалке день-другой.
С тех пор как у жителей был утолён голод в книгах о фантастике и приключениях, книгах, которые можно было купить, только приобретя талон за сданную макулатуру, отпала надобность населения в сборе этого бумажного утиля.
Потников вспомнил также, как в конце тех же девяностых на свалке изредка начали появляться выброшенные книжки и журналы. Тогда они имели непрезентабельный вид и научного сотрудника они не соблазняли.
Прошли года, Потников (спасибо жене!) покончил со страстью, сходной со страстью наркомана: собирать разнообразные вещи (хлеба, мол, не просят, а могут с течением времени пригодиться) и всерьёз взялся за науку. Он защитил докторскую диссертацию, хотя это в денежном выражении для обладателя докторской степени мало что изменилось. Незначительная прибавка к зарплате доктора-ученого почти не компенсировалась ростом цен на всё и вся. Но жить было сносно, особенно, когда он и Наташа дополнительно к зарплате стали получать как никакую, а пенсию.
Потников с кривой улыбкой вспоминал вещи, приобретенные им на свалке – все эти некогда дорогие его сердцу заготовки для резиновой лодки, ремонта велосипеда и холодильника. Правда, «хлеба они не просили», но конечной участью их была та же свалка.
Может быть, расторопный сосед Химусов распорядился с принесёнными со свалки вещами с некоторой выгодой, но было не в характере Потникова заниматься торговлей или обменным делом. Таким образом, хождение научного сотрудника на Кучинскую свалку, этот процесс знакомства с «факультетом ненужных вещей» свелось для него к потере, отпущенного на жизнь энного отрезка времени.
Да нет же, не к бесполезной потери времени! Почти ежедневные пешие прогулки на предприятие бытовых и производственных отходов: три километра туда и три километра обратно, не считая хождения по пространству свалки, являлись для него как бы оздоровительной физкультурой.
Заметим, что Потников спустя годы после прекращения хождения на свалку приобрёл заметный животик.
Но вот на старости лет опять для семейства Потниковых настали беспокойные времена. Появилось у муженька Наташи новое увлечение, не виданное ни в прошлых веках, ни даже в конце двадцатого века.
Как-то раз, подходя к своему дому Потников заметил у подъезда стопку разнокалиберных книг в твёрдых переплётах или в бумажных обложках, не загрязнённых, не измятых и, по-видимому, только что снятых с книжной полки. Прежде всего, научному сотруднику пришло на ум: как это можно расставаться поистине со святой вещью – творением человеческого ума. Это были в основном классики советской и зарубежной литературы: Максим Горький, Александр Фадеев, Всеволод Вишневский, Викентий Вересаев, Пётр Павленко, Теодор Драйзер, Эрнест Хемингуэй…
Именно от их и подобных им авторов освобождались книжные полки и шкафы в первую очередь.
На этот раз, оглянувшись по сторонам: нет ли поблизости хозяина книг, Потников торопливо, даже не вчитываясь в их названия, стал втискивать нежданную добычу в свой портфель. Он знал наверняка – подобной литературы они с Наташей раньше не покупали, и эта находка им досталась даром.
В своей комнате он разложил книги на письменном столе и на стульях. С жадностью перелистывал, давно не тронутые человеческой рукою страницы. Читать он книги не стал, надеясь прочитать их потом. Пусть пока полежат эти крайне ценные для него вещи, ведь хлеба они не просят.
Потом Потников стал находить подобные стопки книг у других подъездов. Даже специально в поисках книг обходил другие многоэтажные дома. Видел, как выносили вполне пригодные диваны, тумбочки, этажерки и наряду с этим книги.
Наташа сначала столкнулась с новой страстью мужа с пониманием – она тоже любила читать что-нибудь занимательное, особенно, когда отдыхала на диване.
У Потникова не было времени и даже желания прочитать хотя бы одну из такого обилия книг. Вот наберёт их побольше, ну сотни три-четыре, тогда выберет время и для их чтения.
А тут ещё списали старые книги из институтской библиотеки. Наряду с художественными там были книги по естественным наукам. Особенно привлекали ученого Потникова книги по биологии и медицинской химии. Работали над ними давно умершие профессора, но как занимательно они писали – там приводилось столько сведений, которые современные авторы опускали.
Но вот Потниковы приобрели компьютер. С начала у компьютера был маломощный жесткий диск емкостью не более одного гигабайта. Но наступило время безудержного совершенствования компьютерных технологий. Как-то научный сотрудник приобрёл четыре DVD - диска, отсвечивающих фиолетовым светом и содержащих бездну виртуальной информации. В распоряжении Потникова оказались сто тысяч книг, включая особенно любимые им энциклопедии по различным вопросам и художественные произведения отечественных и иностранных авторов – читай не хочу!
А сколько книг можно скачивать из Интернета, да ещё, преимущественно, бесплатно.
Но тяга к приобретению настоящих печатных книг у Потникова не улетучилась. Какое удовольствие иметь перед собой не компьютерный, вредный для здоровья глаз и не очень-то надёжный для сохранности текст. А книгу научный сотрудник воспринимал как живое существо! Шелест переворачиваемых страниц, их своеобразный запах пьянил его.
Прошло ещё некоторое время – книги к подъездам перестали выносить, но Потников узнал, что в библиотеке города появилась полка для мобильных книг. Приноси туда не очень нужные для тебя, давно прочитанные книги и обменивай их на приглянувшиеся новые.
Потникову жалко было расставаться со своими старыми, добытыми им ранее, книгами – все они имели для него непреходящую ценность, и он, уже не стыдясь, стоящих у полки читателей, предпочитал брать понравившиеся ему книги с мобильной полки, ни чего не принося для обмена.
В голосе его жены постепенно стал проявляться ворчливый, пока ещё безобидный упрёк.
– Как надоедает пылесосить комнату, когда повсюду в ней эта бумажная хренотень!
– Плохих книг не бывает! – бодро парировал Потников, – Каждая может найти своего потребителя…
Как-то по телевидению рассказали про одного книжного маньяка, который свою трёхкомнатную квартиру в Москве так заполонил книгами, лежащими повсюду: на подоконниках, на столах, на диване, на стульях. Даже в комнатах можно было ходить, протискиваясь боком среди нагроможденных чуть ли не до потолка книжных рядов. Но владелец книг ни что не собирался расставаться с ними, хотя домоуправление выделяло ему специальную грузовую машину для отправки книг в те же библиотеки или воинские части.
Теперь уже и в двухкомнатной квартире Потниковых книги лежали в самых невероятных местах.
– Ведь ты по-настоящему ни одну из взятых у подъезда или на мобильной полке книг не прочитал! – Наташа уже стала театрально подпирать бока руками.
– Потом прочитаю!- отвечал на упрёки жены Потников.- Пусть полежат, хлеба ведь не просят! Когда-нибудь выберу для этого время!
- Отнеси эти книги назад, пусть другие люди читают! Ведь лежат эти книги без пользы для тебя, ты ведёшь себя, как собака на сене - сама не ест и другим не даёт.
Наташа начала понемногу тайком от мужа возвращать книги в ту же мобильную библиотеку.
Но книг в квартире стало так много, что Потников не замечал пропажи. И вот однажды, подбирая бесплатные книги на одной из полок мобильной библиотеки, он заметил томик произведений Эмиля Золя. Эта книга, несомненно, раньше лежала в их комнате, он узнал тот же зеленоватый переплёт, слегка потёртый на уголке, то же знакомое чернильное пятнышко на титульном листе...
Потом он всё чаще стал узнавать на мобильной полке книги, что некогда были у него в руках. Наступила и его очередь закатить скандал своей не очень-то благоразумной супруге. Даже подумывал, не довести ли на старости лет дело до развода из-за разности подхода к самому сокровенному в его жизни.
В результате Наташа, по привычке наморщив нос и не глядя на мужа молча вручила ему достопамятное одеяло, подушку и простыню.
Опять Потникова, когда он ворочался на узком диванчике на кухне стали одолевать бренные мысли.
Да, книг у него стало невпроворот, но жалко отдавать их в посторонние руки, тем более возвращать в мобильную библиотеку. Каждая книга вставала перед глазами, он помнил день и час, когда она оказывалась у него.
Одно время он даже намеревался на титульном листе добытых им бесплатных книг писать нечто вроде того: «Сия книга приобретена мною такого то числа, такого-то месяца и года…».
Почему его так тянуло к печатной дармовщине? В детстве, в посёлке, где он жил тогда, ни дома, ни в местной заводской библиотеке не было интересных для него книг. Приходилось, в основном, урывками читать газеты, а когда в школе раздавали учебники для прохождения их в следующем классе, он еще перед началом учебного года с увлечением прочитывал их.
Ещё Максим Горький в своих автобиографических повестях писал о своей страсти к чтению книг, даже пытался читать при скудном свете луны. Но у Потникова, не было всепоглощающей жажды чтения, а была страсть только к процессу накопительства печатной продукции.
В его комнате на стеллажах уже разместилось не меньше полутора тысяч книг. Потников, уже засыпая, подсчитал, что, если даже на серьёзное чтение каждой книги отвести дней пять, то прочесть все эти книги можно было только на протяжении тридцати лет! А ему уже самому за семьдесят…
А если ещё знакомится с новинками художественной и научной литературы, а если ещё читать книги на экране компьютера?
Но как быть с неискоренимой страстью – просматривать, листать, просто держать в руках пусть ненужную для себя, но ставшую твоей собственностью книгу?
Даже бородатый Карл Маркс отвечая на вопрос анкеты о том, что ему доставляет наибольшее удовольствие в жизни, отвечал:
– Рыться в книгах.
Потников со временем стал подбирать книги очень разборчиво – брал в основном, научно популярные книги, а особенно мемуары. Находил в них сходство с прожитыми днями своей жизни.
Ссоры с женой из-за приносимых книг возникала всё чаще. Теперь Наташа, ещё в дверях, увидев в руках мужа стопку книг или туго набитый ими портфель, сначала тайком от мужа, а потом в открытую, без словесных церемоний, относила книги обратно в мобильную библиотеку или даже, растрепав от негодования свои рыжеватые волосы, бросала книги в мусорный контейнер, стоящий у подъезда.
Потников придумывал всякие ухищрения, чтобы жена не встречала его у входа в квартиру с пачкой книг: выбирал время, когда она ходила за покупками или болтала с соседками. Он предусмотрительно оставлял книги на какое-то время перед входной дверью или у лифта, и только тогда, когда убеждался, что жена, занятая на кухне, не видела его с книгами, воровским образом пробирался в свою комнату и прятал находки под кроватью.
Так бы и шло у Потникова накопление книг, подобно сонму книг в квартире, показанной некогда по телевидению, но его учёный ум стал тяготиться вредной привычкой, своеобразной наркотической страстью.
Но с некоторых пор Потников стал замечать, что не он один таскает книги из мобильной библиотеки. Часто у стеллажа образовывалась толпа любителей бесплатной литературы. Потникова это с одной стороны успокаивало, что не он один одержим страстью к накопительству книг, а с другой стороны ему приходилось вступать в словесную стычку за право обладания той или иной книги с более расторопным посетителем библиотеки.
Он не сразу узнал, что за ним, когда он отбирал себе книги, стали наблюдать. В комнате городской библиотеки, где лежала на полках и на столах литература, предназначенная для обмена, установили видеонаблюдение. Однажды, когда научный сотрудник собирался без спроса положить в матерчатую сумку несколько томов сочинений Виктора Гюго, перед ним неожиданно возникла сотрудница городской библиотеки, высокая женщины в вязаной кофточке.
– Вы принесли с собой одну малозначащую книжку, а забираете с собой без зазрения совести сочинения такого известного французского классика! – возмутилась она, вздёрнув редкие брови.
У Потникова, добропорядочного доктора наук, застигнутого врасплох, покраснели уши, жаром стыда обдало лицо. Он почувствовал струйки пота по спине (в комнате, где посетители обычно не снимали с себя верхнюю одежду, он впервые испытал духоту, которую раньше не воспринимал).
– Я принесу завтра же взамен! – пристыжено промямлил он.
На следующий день он добросовестно принёс из дома с десяток не очень ценных для него книг в мягкой обложке, показал их предварительно настырной библиотекарше, но даже постеснялся отбирать себе книги для замены.
Обычно посетителей библиотеки было немного, и настырной библиотекарше было очень удобно за экраном монитора наблюдать за пришедшими в комнату мобильной библиотеки.
Но нет худа без добра. Потникова больше не тянуло посещать комнату мобильной библиотеки, перед его глазами, как укор всегда стояла та высокая служака-библиотекарша с её негодующе вздёрнутыми редкими бровями, и он в свободное время уже капитально взялся за чтение книг, особенно мемуаров и воспоминаний известных людей.
Как-то Потников узнал, что подмосковную Кучинскую свалку - былую отраду для сердца доктора наук, по экологическим соображениям закрыли. Почему-то постепенно стали оскудевать и даже исчезать мобильные книжные полки в библиотеках. Возможно люди перестали расставаться с печатным добром.