Охотники на снегу рассказ
Охотники на снегу.
…Милиционеры, мягко говоря, остолбенели. Еще бы : в обыкновенном холодильнике на кухне они обнаружили труп пожилой женщины. По словам сына, у него не было денег, чтобы похоронить, и тело пролежало здесь более года…
Я все-таки купила Брейгеля. Лазерную копию, конечно. Выложила за нее ползарплаты и теперь положила зубы на полку. Хотя моя подруга, узнав о покупке, покрутила пальцем у виска. После этого я решила никому о Брейгеле больше не рассказывать. Или почти никому. Двум-трем самым близким. Из тех, кто способен понять. Потому что та подруга уже успела рассказать другой, а та еще кому-то. И уже возникла группа осуждающих. Как хор в древнегреческой трагедии. Это же сумасшедшая, говорили они за моей спиной, это же « с жиру бесится». Когда вокруг столько проблем, когда у нее такой долг за квартиру висит. Но я плевать хотела. И как шизофреник распоследний , наглухо закрылась на сто пятьдесят замочков и ни с кем об этом больше не говорила. Потому что уже представляла,как вхожу в вою крохотную квартирку, прямо-таки пропитанную одиночеством(те, кто не жил никогда вдвоем с котом, не поймут), закрываю дверь, за которой пустой, вонючий подъезд, включаю свет- и прямо против двери- вот она, Картина висит. Висит и светится. «Охотники на снегу». 1565 год. И куст какой-то непонятный, который на переднем плане, тот, что с красными ягодами, чуть ли не в комнату свешивается, а если очень прислушаться, то слышно, как снег скрипит под мягкими сапогами охотников, как собаки поскуливают и скребут снежную корку когтями, как дети, что катаются на застывшем озере, кричат и смеются.
…между прочим, увеличить мужской половой орган не так уж сложно…законы бизнеса таковы: мы, наша партия, поддержим тебя на выборах, но за это ты дашь нам несколько министерских портфелей…зато ваши сексуальные проблемы не должны стать помехой для полноценной жизни…
Мы с Алексеем сидим на диване и разговариваем. За окном начинаются сумерки. В комнате еще не включен торшер и хорошо видны его глаза.. Вечер по каплям выдавливает из пространства день. И оттого, что мы сидим на грани дня и ночи, тревожно на душе. Как перед объявленным землетрясением.
-Вот в этом домике мы с тобой будем жить, хочешь? -говорю я ему и тычу пальцем в картину.
Я рассматриваю ее снова и снова и представляю, что на полотне в это время суток люди торопливо возвращаются в жилища, начинают греться у очагов, готовить еду, разговаривать с детьми, кормить скотину. День стремительно убегает. Впереди их ждет глухая ночь: без электричества, без книг, без телефонов, без видиков, компьютеров и телевизоров. Я спрашиваю Лешу, что ели в 16-м веке? У него прямо-таки нутряные, то есть те, которые идут из здравого смысла и от деревенского военного детства, знания. Для получения их книжки не нужны. Надо только заглянуть поглубже в себя- и выстраивается цепочка- прямо до 16 века.
-Мясо, очевидно ели, причем, свежатину, дичь-уток, зайцев, оленей, медвежатинку. Пальчики оближешь, не то, что теперь: лежалую, протухлую, больную- дрянь , а не мясо. Жарили на животных жирах. Картошки еще не было, луковую похлебку варили, какие-то коренья добавляли. Насчет моркови и свеклы, не знаю. Бобы еще, горох, горох, редьку, капусту, рыбу, конечно, лепешки, молоко, сыры домашние, творог, сметану. Топили очаги, над ними котел и в нем похлебка. Освещались лучинами, жиром.
У меня плохое настроение- зима никак не может закончиться. Поэтому я перебиваю его экскурс в 16-й и говорю о принципиальной бессмысленности человечьего существования.
- Ну жили, жили, жили- и куда все это ,- спрашиваю, -все это подевалось? Куда? Вон дети катаются на коньках, вон бабы белье стирают- все сгинули и черепов уже не осталось в земле. А смысл?
Люди осыпаются , как листья, падают на землю и исчезают. И все исчезает с ними :надежды, любовь, власть, устремления. У гениев, конечно, век подольше. Пятьсот ,а может, еще дольше живут картины, некоторые книги, здания. Но это долго по человеческой мерке. А по планетарной- пшик, а там катаклизмы, потопы, полюса меняются –и вот на тебе- за две с половиной минуты стерто все: и Вестминстерское аббатство, и музей с Брейгелем, и пирамиды. «Так есть ли смысл создавать, рожать, жить, мечтать?»-задаю я свой унылый вопрос.
А он, вроде , и не слышит меня и голосом Оле –Лукойе продолжает:- Нет, ты представляешь,- из ничего, из соединения нескольких химических элементов, в пустоте , вдруг возникло : небо, облака, горы, реки, водопады, трава, бабочки, дождь, деревья…И вот так это все стояло бы и стояло- невыразимое. Пока не появился человек. Который смог все это увидеть. Осознать. И восхититься.
Одного мгновения, да одного только осмысленного(когда осознаешь вдруг , от головы до пяток, что живой) достаточно, чтоб оправдать всю человеческую жизнь. Другое дело, что мы по-прежнему живем как тупые свиньи и ничего этого не замечаем и не ценим. Каждый глоток воздуха….А все хапаем , хапаем, хапаем. Как будто можно нахапаться…
И эти смешные(даже для нынешнего пятиклассника) вещи, заметьте, говорит мне абсолютно трезвый и взрослый, немолодой уже мужик, у которого вся голова седая, и которого эта самая б…ая жизнь лупит по чем попало вот уже который год. Мужик с высшим экономическим образованием, преподававший в институте, сейчас оказался ненужным и крутит баранку каждый день, чтобы заработать на хлеб.
Он пашет, а вокруг ведь еще выстраивается очередь из толстомордых проверяющих: тому дай, и тому, и тому…
А он, как всякий русский мужик, все терпит и только покряхтывает и шею подставляет, чтоб им удобнее было сидеть на ней. Философия у него такая- он говорит, что терпеливее нашего народу нигде нет: ни в Англиях, ни во Франциях, ни в Америках. Он пашет, вокруг него начальство жирует. А он еще вечером способен о Брейгеле рассуждать.
ХХХ
…Я сразу же по щиколотки провалилась в снег. Здесь никто не ходил и он был не захоженный, только сверху тонкая блестящая , которая переливалась перламутром, корочка. Снег под корочкой был крупный, зернистый, рассыпчатый и лежал нетронутый месяца три.
Самое удивительное, что я, кроме снега, будто бы провалилась в другой по составу воздух. Словно из душной (а так оно и было) комнатки вывалилась на простор, обдуваемый со всех сторон. Воздух пах снегом, мокрыми кустами, собаками, мужиками, дымом.
И тишина на меня обрушилась неимоверная. И все вокруг отчего-то были похожи на детей. Толстые бородатые охотники, краснощекие бабы в белых чепцах, выбивавшихся из-под шерстяных платков, и само-собой –дети, которые изо всех сил мотались по льду озера туда-сюда, туда-сюда. И такой покой, такая нега и неторопливость была разлита вокруг , что мне захотелось стать на коленки на самом краю невысокого обрыва над маленькой речкой и тихо так сказать :»Спасибо тебе, Отче, за этот день, за зиму, за куст…»Что я и сделала.
…Пока еще точно не ясно, являлись ли все трое гомосексуалистами…132 штуки баксов плюс 125 тысяч бутылок водки- и вы депутат…На прошлой неделе в столичном ночном клубе при огромном стечении знаменитостей и прессы была выбрана обладательница самого шикарного бюста…
Той зимой (интернета еще не было и в помине) чтение газет стало моим наркотиком. Быстрее вернуться домой, скинуть шубу, надеть халат, залезть на диван с ногами, включить без звука, чтоб что-то шевелилось на экране, «ящик» и читать все подряд. На толстые и умные книги сил у меня не хватало, зато журналы и газеты и газетенки читала жадно, стараясь убить время. Политика, секс, реклама, криминал. Постепенно формировались выводы. Я думала, что лет через пятьдесят наше время будут презрительно называть периодом тампэксов. Даже политические распри будут ничто на фоне рекламы женских гигиенических прокладок. Имена политиков почти все будут забыты…Потомки не простят нам переливающейся через края пошлости, в которой мы все барахтались. И ведь при этом я совершенно не говорю о ТВ, потому что смотреть секс и триллеры сил у меня уже не было…А ведь подростки смотрели- чем это обернется , мы еще понятия не имели…
…по состоянию на 10/12/1998 года задолженность по выплате заработной платы составила уже 6, 7 млрд гривен…хороший оргазм всегда в цене…спать или не спать с начальником- вот в чем вопрос?
У Шекспира же вопрос стоял в другой, совершенно другой плоскости:
Быть или не быть?
Вот в чем вопрос.
Что благородней-
духом покоряться
пращам и стрелам
яростной судьбы
иль , ополчась на море смут,
сразить их противоборством…
ХХХ
Мы с Наташкой бредем по улицам. Ненавижу одесскую зиму. Холодно, слякотно и неприютно. Дома стоят черные : весной и летом их старые фасады прикрыты буйной листвой…Наташка напросилась погулять со мной. Она специально напросилась прийти, чтоб повидаться, она вытащила меня из редакции, она идет и робко, сбоку, поглядывает на меня. Я для нее- пример успешного журналиста. Впрочем, я ж не буду ей жаловаться- ей хуже …Мне от этой робости, которая появилась в ней, хочется набить кому-то морду. Ей страшно жить, она об этом не говорит, но я и так все понимаю. Наташка боится жизни и боится смерти, но жаловаться не хочет. Она просто идет и неловко держит меня за руку.
Вот так мы идем с ней, взявшись за руки, как две пожилые школьницы. А я думаю, что в такой ситуации- жизнь на краю бедности- оказалась не одна Наташка. Каждый второй в моей стране живет сегодня у этой черты.
На работе Наташка получает копейки и когда ей совсем не хватает на хлеб, я стараюсь ей потихоньку подбрасывать. Но все осложняется тем, что она не берет. Стыдно ей, видите ли. А тут еще болезнь , которая в ней дремала, обострилась, и необходима серьезная операция. Конечно, друзья будут ей помогать, насколько хватит сил…
Но как представлю я себе ее одинокие больные вечера и бессонные ночи, корочки хлеба, которые она ест по утрам, обмакивая их в кипяток своими музыкальными пальчиками, как представлю ее ненужность и беспомощность, так выть хочется. Прямо сесть вот сейчас на тротуар, как большая бездомная собака, поднять голову к небу и завыть, да так громко, чтобы все проезжающие мимо в блестящих машинах с сотовыми телефонами начальники, остановились и повыскакивали, чтоб спросить: «Что случилось? Почему, мадам, вы так страшно воете? Не надо ли помочь вам хоть чем-нибудь?»
-Конечно,- скажу я, передыхивая после воя: вот таким, как моя подруга Наташка, что стоит возле меня с лицом сильно обезображенным ужасом перед жизнью,- вот таким надо помочь, и прежде всего зарплату выплатить за пять месяцев. Ведь она –гражданин нашего государства?»- и страшно, как вампир в триллере, оскалю рот.
-Конечно, гражданин,- испуганно ответят холеные чиновники .
-А тогда ж, чего вы бросили ее на произвол судьбы, а? И ее и вон ту бабульку-бомжика, которая волочит мимо вашей блестящей машины здоровенный мешок с пустыми бутылками, вытащенными ею из альтфатеров? А бабульке, между прочим, годков семьдесят пять, она вам в бабушки годится. Равно, как и мои старики, которые всю жизнь положили на алтарь отечества, а теперь живут как нищие- они все народ, о котором вы обязаны заботиться…
Самое удивительное, что после прогулки с Наташкой я уснула пере6д включенным телевизором. И приснился мне странный сон.
Мне снилось, будто я - министр, и вместе с другими министрами сижу и пишу письмо- как на картине Репина . А пишем мы следующее:
Письмо народу.
Дорогой наш народ! Мы тут посоветовались и решили объявить тебе правительственную благодарность первой степени. Спасибо, родной, что ты у нас есть. Говорят, что каждый народ заслуживает свое правительство. И это верно. Ты-такой замечательный народ, заслужил такое замечательное правительство. Иногда мы тут между собой удивляемся: ну, не хрена себе, думаем мы- заводы стоят, фабрики стоят, пароходы все проданы, зарплат нет, пенсии крошечные , а он живет как-то, выкручивается, революции не устраивает, головы нам не отрывает и по праздник4ам продолжает водку пить и песни орать.
Спасибо тебе, наш народ за твой безграничный ресурс. Потому что даже ихние ученые на западе никак не могут объяснить природу твоего феномена: как тебе удается рожать, обувать, одевать, кормить свое потомство и на фига ты это делаешь?
Еще раз огромнейшее тебе спасибо. Целуем тебя. Все министры, правительство и президент. Будь здоров и не кашляй. Писано 19 февраля 1999 года на Украине.
…А в конце сна некто пьяным голосом разухабисто под бандуру наяривал куплет еще не запрещенной российской мовою:
Обнищал у нас народ
Потому что ест и пьет.
А не ел бы и не пил бы
Скоко денех накопил бы.
Ух-ма!
…Он встал над ней так, что его здоровенный пенис коснулся ее губ. «Ого!»- подумала она,- Вот это размер! На такой член смело можно вешать ведро с водой…Окна и двери. Шкафы-купе. 6 лет на рынке. Весь комплекс работ…
Мы продолжали спорить с Алексеем. А после, когда он ушел, я все размышляла и размышляла, прижавшись лицом к холодному стеклу, за которым стояла глухая темнота.
Сердцем-то я понимала, что бытие предпочтительнее небытия. Это словно едешь в поезде с закрытыми наглухо окнами и он вдруг замедляет ход перед станцией и ты открываешь окно, высовываешься и разглядываешь с восхищением: вон куст какой-то замечательно –желтый, а вон цветы невероятно-сиреневые, а вдалеке поля и над ними воздух дрожит.
Сердцем-то понимаешь, но разум тут же включается: это ведь только издалека. А ты останови поезд , выйди на свой простор, да сразу в дрянь какую-нибудь и ступишь тут же, не отходя от колеи, а там за кустом твоим раскошным невидимый отсюда овраг, а в нем столько дряни навалено- немеряно. Вы называете это- бытовой мусор, а ты рассмотри, рассмотри, да не отворачивайся: дохлые собаки, кошки, утопленные и выкинутые здесь котята, а вон- куски хлеба, облитые мазутом, а вот –кишки чьи-то.на какую-то проволоку намотанные, а вон- что-то скользко-вонючее, невообразимое и среди всей этой гадости еще и расчлененка попадется- не дай Бог,-то рука, то нога торчит…
И так захочется быстрей-быстрей в вагончик свой бежать от этой полянки. Так землю загадили, сволочи. А ведь красиво все так называлось- человеческая цивилизация…
ХХХ
…Я прошла мимо церкви и сердце замерло- через секунду я войду в свой дом. Я знаю, что там увижу: полутемные в свете лучины комнатки с низкими потолками. В которых остро пахнет человечьим жильем: молоком, сыром, детьми. Дрова трещат в очаге. В большом котле кипит похлебка. За деревянным, темным от старости столом уже сидят и ждут меня мои дорогие- любимые.Дочка, сын и Лешка. И весь он какой всегда, только чуточку помоложе и глаза веселее. А взгляд -как всегда- спокойный и мудрый. Он сидит и ждет меня, сбросив куртку, оставшись в толстых кожаных штанах и серой грубой рубахе. Мужик с охоты вернулся. Вон трофеи : два зайца и лиса. В ее полузакрытых глазах отражаются стол, комната, огонь. Мне жалко лису…Но магазинов здесь нет.
Впереди у нас много времени, наполненного покоем, тишиной, гармонией и надеждой. Может быть , нам досталась Вечность. Говорят, так бывает…
И все это так похоже на райский сад или на средневековый городок, где нашли свое пристанище Мастер и Маргарита. Мастер сидит у раскрытого в цветущий сад окна и сочиняет свой новый роман. А я сочиняю свою новую жизнь. В 16 веке, в картине Брейгеля. И до Булгакова еще целых триста лет…
…художник как бы обозревает панораму местности глазами охотников, идущих по заснеженной вершине холма. И линия горизонта, и копья охотников и даже полет птицы направлены вниз, что подчеркивает глубину пространства за холмом.
Четко выделяются на белом снегу силуэты деревьев, фигуры людей…Люди органически слиты с природой, они полны энергии и активности…
Наталья Симисинова, 2000г