Часть 1 "Анёва"
«Времена подобно морю: накатывают и всплывают, утихают и приливают. Время это чудо, оно величественно, его невозможно узреть явственно. Особенно это заметно на Севере, на берегах холодного и сурового моря, имя которого когда-то было Гандвик. Здесь прошлое глубоко укоренилось и сохранилось, оно держит на своих плечах настоящее, а грядущее манит, блазнит с оглядкой на прошлое, сохранившееся в старине и бывальщине, в памяти оставленной предками. Время может без напора веять как ветер, вихрем закручиваться, без спехоты колыхаться как волны в тишь. А может быть беготливо, иногда кротко, течь в ростЯгу». Ирина перечитала написанное, поморщилась, вспомнив Деда Степана. Он умел говорить о море и времени красиво и мудро на удивительном языке, который сохранил в себе прошлое, встраиваясь в настоящее и передавал мысли точно, с иронией и мудростью. Слова в этом языке или говоре простые, но в них краткость и острота, глубина и ширь одновременно.
Память Ирины вынесла на поверхность события давние, к которым она когда-то прикоснулась.
. . . . .
На угор, огляд с которого был порато славный, неспешно всходил старый помор. Он не был высок и могутен, он был как все поморы коренаст и укладист телом. Здесь на глЯдене, было его заветное место, где обозревал он море и искал знаки предстоящего. В таких вот местах, испокон веку знатливые, кудесники, ведуны, слушали и видели ход времени, связывали их как морские узлы, они кудесили, а по иному, погружаясь в прошлое этой земли, этого моря, чудодействовали, вглядываясь в будущее.
Дед Степан медленно всходил по тропке, душу штой-то теснило. Всход ноне давался с трудом, а не идти не мог, уж лет полстА он ходил сюда оглядеть широту морскую, узреть солнцестав и закАтень. Даже в непогодь, всё-одно шёл, хоть и незримо было, а он видел, как Солнце горячее, истомленное своим же огнём, входило краем в воду, свет унимался и падали сумерки. И море от этого кротЕло.
Выйдя на глЯдень, Степан застыл: на воскрАе, на ветру, стояла дЕвонька. Ветер голомянной, не тёплой, а девонька босоножкой, да в куцем платьишке. Он приметил выцветшие на солнце волосы, непокорные и короткие. «Косы-то ныне девоньки не ростят, коротают по самы уши" – подумал без укора, но с жалью.
Степан, кряхтя, подошёл ближе, девонька обернулась, глянула без страха. Что-то резануло по памяти: глаза, взгляд - не может быть. Ужели блазнитце?
Девонька тихо проговорила:
- Здрастуй Дедушка, я помогу?
- Не нать, ещё сам дошАмшаю. Чаво тут выглядывашь, чья будешь? - без угрозы, но со строгостью спросил Степан.
- Ирка я, в гостях тута – девонька смутилась, но глаза не прятала, только улыбку навесила на лицо растерянную.
- Ишь, а не сказала-то чья, да ладно и так ведаю.
Девоньке с удивлением посмотрела, ей так зудИлось спросить, откуда знает, но унялась, перевела взгляд на море.
Степан помолчал, хотел разговор продолжить, Ирка опередила:
- А, правда, дедушка, кудесники колдовать умеют, с морем, ветром да небом говорят? - выпалила и уж совсем зарделась от собственной смелости.
- Да, бают, воймуют вроде особо… - не договаривая, глянул хитро.
- Дак ты значит - Ирка, АнЁвушкина внучка – спросил, удостоверяя свою догаду.
- А как по-особому да без слов? А откуда ты знаешь меня? Почему Анёвушкина? Бабушка Аня у меня была, но я ее не видела, папка рассказывал.
Степан про себя отметил, «Ишь, егозА говОркая», присел на камень, поймал глазами солнце, которое катилось неспешно вдоль горизонта.
- На какой запрос отвечать-то? Поди-ко сюды хвалена, сижалку то найди, ежели время держишь, расскажу сказку. Степан, молча подал рогожку, взглядом показал на камень.
- На камень то гОлом не садись, он холод копит, студит. Девонька быстро присела на камень, разложив рогожку, в глазах проскочили искорки любопытства.
Степан помолчал, глянул ещё раз на море, как будто прося разрешения. Поймал какой-то знак и начал свой сказ.
"Жила у нас тут одна девонька, Анькой ее звали. Мала еще была, а без матери осталась, забрал бог ея при родИнах. Говорят, Анёва была в тот час несусветная, пламенная. Отец Федька погоревал, но в тоску не ударился, дитё не позволило, один её и подымал. Чудно звал-то дочку - АнЁвушкой. Ну, по нашему навроде - ветрянАя зОрюшка.
Анёвушка рано стала спосОбницей в хозяйстве. Как осемь стукнуло, одна стала дома оставатце, да отца с моря ждала. Сызмальства дом-то в убОре держала, всё умела, где сама додумкат, а где к жонке моей Стеше прибежит с запросами. К работе всякой во двору присматривалась, ну чтоб не бегать по разному хозяйственному делу за помочью. Отец корил для порядку: "Опеть топор, али молоток утянула. Деять чаво нать дак скажи".
Анёвушка отмахивалась: "Я и сама кось способная, починить там чево, ино поправить, пока ты в море".
А и на воду ранё-то запросилась. Отец ее не пускал, стращщАл да ругал, не хотел, чтоб она к веслам да парусам привыкала. СторожИлся очень, одна она у него была. А потом отступился, а Анёвушка смеялась: "Лодка не кАнет, не лягуцця, да и вода меня слушает, а море не страшшит".
Стала Анёвушка на этот вот глядень бегать. Издавна сюда знатливые ходили, море зрели, погодьё предсказывали. Как это место Анёвушка нашла не ведаю, прибегала на ясени да на схожьё. Глаза свои трудила, с морской широты не сводила, отца с артелью ожидала, зореницу да Анёву выглядывала, волны слушала, ветер ладошкой ловила."
Степан задумался, посмотрел на Ирку.
- А ты-то как сюда набрела, как место это выискала? – спросил Степан задумчиво.
- Да я дедушко место искала, откуда море всё увидеть можно!
- Неушто всё узрела? – Степановы глаза брызнули смешливыми искорками. Ирка не ответила, лишь глаза да улыбка открытая выдали, что она понимает, что над ней подшучивают. Степан не вслух подумал: «Ай да девонька, не обидчива, а и не проста».
Помолчал, оглядывая море, будто бы опять просил разрешение продолжить свой сказ.
"Морё-то заманиват, тянет к себе. Анёвушку морё порато манило да знаки давало, не кажному внять дадено. ДаровАньё у её было, завсегда наперёд чего-нито улавливала, погодье узнавала, когда рыбаки вернуться да с добычей ли. Потому и на глядень бегала да слушала, зрела что-то своё. А как непогодь только метилась к нам-то заглянуть, Анёвушка уж бежала с увЕданным. Откель это у неё, может по материной линии али от деда, знатный был ведун.
Так вот АнЁвушка и жила. Первая её беда приключилась когда ей деветь годов было. Мы с Фёдором да с артелью пошли на скорый промысел, ден на двадцать. Анёвушка проводить пошла отца, тиха да задумчива была. Дак, что удумала, тишком-то на судно пробралась, да упряталась. Когда в море на гОломя вышли, вызналась. Что тут делать, не вертаться взад-то. Мужики яряться, поносят Федьку, распустил-мол девку. Ну, потом смирились, пристроили в повАрню, к теплу да к пропитанию.
Анёвушка-то расторопной да свЫцькой оказалась, старалась, не жАлилась. Фёдор остыл, видит АнЁвушка быстро присвОилась, взгляд весёлый, ясный, да и море её не било, не укачивало.
Ох и тяжОла путина была, морё ярилось, судно порато трепало. Однако-ж доспели рыбу-то взять да уж на ход домой встали. ТОрок случился нежданно, ветер рвал, грыз, выл истошно. Взводишшо накрывал страшонной. Дак двух мужиков отодрало да в море бросило. А Анёвушка как мышь в закуткУ сидела, а вдруг выскочила, да к борту. Не видела ведь, как за борт мужик да ее отец ухнули. Как беду-то почуяла? Оглядела палубу да зачала отца звать.
Сначала звала, таку ремь перекричала, потом морё да небо молила, и голосом вдруг, подишь ты, всяки слова ежОвистые да угрОзные морю-то прокричала. Страшными словами море выговорила. Мужики и подступиться к ней не могли, ветер валил с ног. И увещевали Анёвушку, и умоляли, молчи мол, морё в обиду войдет, не простит. Где-там, пока голосу хватило, грозила, да молила.
Вот тут-то и лишилась Анёвушка голоса. А и море вдруг окротело, а токмо не простило слов-то обидных да извольных. Ежели морё не прошшат, знать долюшку для укорОту готовит неполадистую.
ПорАто вЫжились все, пластОм пали. Я добрёл до закоченевшей девоньки, и в тёплое место хотел свести, а у нее руки ухватились в борт, не отодрать. Кое-как пальцы-то разжал да отнёс в комОру, там сухим да тёплым укутал. Затихла Анёвушка, замолчала, пластом лежала, пока из моря у свово берега не вынулись.
Жонки по обычаю нас встретили, обряд поминальный по ушедшим свершили. Морё девонька даёт, оно же и берёт, а жить без него не можем.
Остались на берегу Анёвушка, я да жонка моя Стеша. Не хотела Анёвушка от моря уходить, пождали мы, думали оплачется, а потом взяли ее за руки да и повели к себе. На имя–то Аннушка, либо Анька не откликалась, даже головы не повернёт. Стали ее Анёвушкой, по-отцову порядку звать, оживала сразу. Не говорила Анёвушка с год."
Степан замолчал, уловив какой-то зов с берега.
- Слышь-ко, а тя не хватятца-то? – спросил обеспокоенно Степан. Сумерки начинали подступать в низине.
- Да не! А потом-то что Анёвушка, дальше-то что?- торопливо прошептала Ирка.
У подножия гляденя замаячил кто-то, звал будто.
- Слышь-ко, а ведь взаболь тебя ищут. Иди, ужо!
- Дедушка, как зовут тебя, а когда ты мне про Анёвушку ещё скажешь?
- Степан я, дед Степан – кудесник. А ты откудова про кудесников-то вЕдашь?
- Папка рассказывал, у него деда Кудесником звали.
- Ладно девонька беги. Приходи завтра, вот как солнышко на западе заживёт, приходи.
Продолжение следует.
Словник:
АнЁва – длинная полоса зари вдоль горизонта, предвещающая ветер и перемену погоды
ВоскрАй - самый край
ГлЯдень — глЕдень - возвышенная часть берега, гора на берегу, откуда открывается широкий вид на море.
ГОломень, гОломя — голомянной - открытое море, ветер с моря
ДЕвонька – девочка-подросток
Ремь – завывание ветра при шторме
ТОрок – мощный шквал ветра, который предшествует грозе
Гандвик - прежнее название Белого моря (скандинавск.)
В ростягу - плавно
Угор - гора, холм на берегу моря
Кротело - успокаивалось
Укладист - хорошо сложен, крепок
Знатливый - кудесник - знахарь, предсказатель погоды и места богатого рыбного промысла
Солнцестав - Восход солнца
ЗакАтень - закат солнца
ВзвОдень - высокая, крутая морская волна
Блазниться - казаться
ПорАто - очень, сильно
Воймуют - внимают
ВзАболь - вправду, на самом деле
Присвоиться - привыкнуть, приспособиться
Ясень и схожье - утренняя и вечерняя заре
Фото из интернета