Сразу после успешного окончания интернатуры меня пригласили в огромную клинику работать гематологом. Ещё во время практики по этой специальности я проявила себя наилучшим образом и приглянулась сотрудникам кафедры. Наука о крови была не менее интересной, чем общая терапия, и моя профессиональная перспектива могла стать завидной, вот только душа ей противилась. Меня влекло в знакомую до мелочей больницу, где долго-долго трудилась мама, где сохранился старый дворик, наполненный милыми воспоминаниями, давними фантазиями и тайнами.
Прислушиваясь к сладкоголосому зову детства, я вернулась к своим истокам: полная надежд, желаний и сил, прибыла в распоряжение главного врача полноценного терапевтического объединения. Оно удобно располагалось всего в ста метрах от моего дома и включало в себя поликлинику с лабораторией, небольшой стационар, отделения функциональной диагностики, физиотерапии и стоматологии. Молодые доктора принимались в штат по направлению из института без всяких протекций. Я здраво рассчитывала, что без дела не останусь, да не учла форс-мажора. Специалистов узкого профиля здесь уже хватало.
На момент моего трудоустройства имелась только вакансия эндокринолога. Вот это удар! Я представляла себя в любом врачебном амплуа, кроме предложенного. С готовностью бы работала инфекционистом, кардиологом, ревматологом, неврологом, урологом, врачом ЛФК, статистиком. Да кем угодно, лишь бы не эндокринологом! Но заведующая, проницательная женщина лет эдак пятидесяти, сочла отказ преждевременным. Она рассказала о нуждах больных, о развитии соответствующей службы в масштабах города. Потом дала неделю на раздумья, с горячностью утверждая, что на первых порах поможет словом и делом. И даже выхлопочет в горздравотделе путёвку на первичную специализацию. Я со вздохом приняла очередной сюрприз судьбы, согласилась на неожиданную должность и длительную командировку.
Лучший в СССР Институт усовершенствования врачей находился в Сибири. Отбросив страх перед неизвестностью, я отправилась туда постигать азы и тонкости эндокринологии. Физически осилить одиночный вояж могла, но внутренний настрой двинуться в чужой край еле теплился. На всякий случай запаслась терпением.
Диковинный пятичасовой полёт на крупном авиалайнере прошёл вполне благополучно. Приземлились мы средь ночи в каком-то пригороде, я сдала большую сумку в камеру хранения, добралась до ближайшей гостиницы и в самом дешёвом пятиместном номере сняла свободную койку. Не разбираясь, кто расположился по соседству, бухнулась спать одетой. Едва рассвело, голодная, но резвая, помчалась устраиваться в общежитие. Отыскала его с трудом по подсказкам участливых прохожих.
Несмотря на сырую позднюю осень, шахтёрский город Новокузнецк мне понравился. Он был многолюдным, современно-красивым, чистым, нешумным. Местная зима подступила без предисловий и оказалась гораздо мягче дальневосточной. Трескучий сорокаградусный мороз без ветра – сущий пустяк! Ходить по хрустящему снегу было намного легче и безопаснее, чем по хабаровскому бугристому льду.
Я скоренько освоила дворовые тропинки и свободно шагала до института и обратно по кратчайшей траектории. С фасадной стороной города знакомилась после занятий. Прогулки по центральным улицам меня не утомляли. Однако они, чрезвычайно приятные, длились недолго: часам к пяти вечера на крыши домов непроглядной мглой опускался то ли смог, то ли туман. Местные жители привыкли к этой мути, чуть разгоняемой бледноокими фонарями, а я отрадно вспоминала прозрачный воздух и солнечное небо родины.
Сильно затосковала по дому после мерзкого погодного сюрприза, когда в декабрьские снегопады нелепо вклинился дождь. Самый настоящий – зябко-мокрый, серый, почти проливной. Злые западные ветры перенесли толстую сизую тучу за Урал, и треснула она от края до края аккурат над Новокузнецком. На сутки холод отступил и мимолётное тепло превратило заоблачный снег в тяжёлые водяные капли. Собранные недоброй волей в мощный поток, они всю разрушительную силу направили на поверхность земли. Что тут было! Размокшие сугробы вмиг потеряли устойчивость и накрыли тротуары. Пешеходы вязли в жгуче-леденящей жиже до колен, часто падали и громко ругались. Я вообще онемела, не соображая, как избежать подобной западни.
Машины и автобусы, оглушённые неуправляемой стихией, выстроились в километровую малоподвижную цепь, натужно фырчали и раскидывали грязь по сторонам. Глядя, как множатся аварии, я решила к проезжей части не подходить. Пошлёпала напрямик, стопорясь чуть ли не на каждом шагу. Привычный путь оказался долгим и рискованным. Несмотря на крайнюю осторожность, я оступилась и упала в неглубокую лужу. Изрядно испачкалась, но не ушиблась. В общежитие приволоклась затемно, ноги устали и промокли насквозь. Я немного отдохнула, согрелась, сходила в душ и принялась сушить обувь, чистить шубу. Провозилась до позднего вечера.
Дождь не утихал всю ночь. Утром выяснилось, что приведённая в порядок одежда понадобится не скоро. Зима остервенело вернула законные права и вполоборота превратила улицы сырого продрогшего города в огромный зеркальный каток. О боже! Я бы ступила на него только под страхом смертной казни!
К счастью, экзекуция мне не угрожала. Преподаватели, учитывая природный катаклизм, разрешили пропустить занятия без оправдательной справки. В недельном домашнем заточении я самостоятельно добывала знания из конспектов и книг. Занималась на редкость увлечённо. Изредка звонила домой. На частые междугородние переговоры денег не наскребала, потому основные новости отправляла маме в обстоятельных письмах, без зазрения совести приукрашивая действительность. Трудности командировки были только моими, никак не родительскими.
Бытовые тяготы по воле случая я разделила с тремя милыми соседками по комнате. Никто из нас на неудобства не роптал. Временный дом был обшарпанным, тесным, но тёплым и светлым. Мы отмыли от пыли и копоти окна и стены, вкрутили в люстру недостающие лампы, передвинули кровати, повесили шторы, коврики и примитивные полочки. Стол застелили цветной скатертью, дощатый пол - отрезком линолеума. Комнатка преобразилась! А неряшливое убожество мест общественного пользования, находящихся в самом конце мрачного коридора, по молодости лет воспринималось без особых претензий. И заплесневелый душевой отсек, расположенный в подвале, меня вполне устраивал.
Наравне со всеми я каждый день наводила порядок, мыла пол или посуду, готовила простые обеды и ужины. По вечерам мы с девочками дружно чаёвничали и делились дешёвыми конфетками, семечками или лепёшками из сдобного теста. Потом открывали учебники и долго обсуждали сложные темы. Телевизора и радио у нас не было, так что деловым разговорам ничто не мешало. Порой мы спорили, но никогда по-настоящему не ругались. По воскресеньям традиционно привечали сокурсниц, давая им возможность выплакаться. У многих постояльцев общежития добрые отношения не сложились, и "кухонные" конфликты разгорались то тут, то там. Слава богу, эхо чужих скандалов проносилось мимо нашей двери.
Я быстро привыкла к новому окружению, хоть время было сложное. Страна абсурдно растеряла мощь и стремительно вошла в затянувшийся период перемен, угнетающий неопределённостью, катастрофичной нехваткой денег и пустыми полками магазинов. Тотальный товарный дефицит с талонами на основные продукты питания и длиннющие очереди за хлебом не внушали оптимизма. Еда и одежда заняли первые строки в списке торговых приоритетов. Простые люди позабыли о больших радостях и развлечениях, скорее, выживали, чем жили. Но во все времена – благополучные и кризисные – они болели и надеялись на помощь врачей.
Понимая, что мои умения обязательно будут востребованы, я стойко переносила житейские невзгоды и хранила преданность медицине. Остальные курсанты тоже были крепки духом, верили в свои силы и учились с удовольствием. Преподаватели, влюблённые в эндокринологию, делились с нами знаниями, опытом и связывали воедино теорию с практикой. Наука, казавшаяся на первых порах запутанной, очаровала меня премудростями. Поразительные законы гормонального равновесия придумала сама природа, вмешиваться в них следовало с величайшей осторожностью.
Я хорошо усвоила всё нужное и теперь точно знала, что инсулином никого не убью. Лишним тревогам и волнениям места не осталось. Трёхмесячный срок специализации закончился незаметно. После экзаменов некоторые толковые доктора остались в Новокузнецке. В одной из крупных больниц открылось эндокринологическое отделение, куда срочно требовался медперсонал разного ранга. Я тоже могла претендовать на престижную работу. Предоставление жилья и служебный рост стали великим соблазном, но важные штрихи счастья не вырисовывались. В Хабаровске обо мне тосковала немолодая больная мама. При её беспомощности утверждаться в независимости я не могла. Пришлось возвращаться в родимый город.
Фото из сети Интернет.
Продолжение - http://proza.ru/2020/12/25/532