Необычайная история, сподвигнувшая меня написать эти строки, произошла со мной, когда я туристически бродил по бульварам Нового Города, который за последние лет сто изрядно постарел. Улочки его сбегали к уже действительно древней крепостной стене, за которой, казалось, и было начало времён. Дальше простиралось только море, вечное и синее, как апельсин… о, Элюар, Элюар.
Разгуливая не о чём, я вышел к церквушке, затерявшейся среди минаретов и новомодных отелей. Культовое сооружение было часовней Михаила Архангела, о чем свидетельствовала табличка с кириллической прописью. Невысокая колоколенка, кое-как раскрашенная в лазурь, чуть покосилась пизанским образом, стены церкви были чисто выбелены и заметно оживляли весь нехитрый ансамбль, увенчанный ярко блестящим на солнце золотым крестом. В полдень летнего дня, как и следовало ожидать, боковая улица была почти пуста и прихожан, если таковые имелись, не наблюдалось.
Моё внимание привлёк лишь сидящий на ступенях нищий. То, что он нищий явствовало из его весьма оборванного вида и позы согбенного старца. Поза позой, но по мере приближения я засомневался в его почтенном возрасте, глядя на поредевшую шевелюру блондина, которую издали принял за седину.
Он не протягивал руки и монетоприёмник, в виде дырявой кепки у ног, не наличествовал. Человек смотрел на асфальт у своих ступней и губы его шевелились, что можно было принять за молитву. На моё приближение он никак не реагировал, и я заключил, что вряд ли это профессиональный попрошайка из числа наводняющих публичные места всех мегаполисов мира.
Обычно, я не подаю нищим, считая, что есть менее демонстративные и более эффективные способы помощи обездоленным, но то ли потому, что на улочке никого не было, то ли из-за летнего солнца - я сам собой запустил руку в карман. Мелочи там, как назло, не было. Я нащупал только бумажки местной валюты, которая в самой малой деноминации равна полноценной европейской того же достоинства. Как ни жаль мне было расставаться с деньгой по такому пустому наитию, решений своих я менять не люблю и поравнявшись с сидельцем, извлёк банкноту из кармана и протянул её нищему. Мы одновременно воззрились на купюру и немедленно, друг на друга. Наше совместное изумление не имело границ. У меня в руке была сотня. Тут я вспомнил, что положил в карман деньги, полученные в отеле по аккредитиву. Какой конфуз, даже для меня это не мало, хоть и я человек не бедный, но всё же считаю дурным тоном прикуривать от денежных знаков, а тут…
Тем не менее, я не решился убрать деньги обратно и продолжать держать их перед его лицом, морщинистым и обветренным, с трёхдневной щетиной на чуть впалых щеках. Теперь, глядя ему в глаза, я не мог дать ему больше пятидесяти лет.
Нищий медленно взял деньги из моей руки, продолжая молча меня изучать, потом приподнялся и повернувшись к храму размашисто перекрестился с поклоном. Сделал он это несколько раз, как будто более не замечая меня.
Я понял из сего действа, что человек этот возносит благодарность небу за столь щедрое подаяние. Сам дающий в этой картине мира участвовал, на манер руки, подносящей пищу ко рту. Вещи необходимой, но не одушевлённой до степени, при которой с ней надо вести диалог.
Оставаясь в тылу у молящегося, я чувствовал себя деревом, не к месту выросшим на автобане. Оглядев ещё раз улицу, дабы убедиться, что нет свидетелей моего идиотического состояния, я двинулся в сторону порта, мысленно выдавая себе возможные аттестации, из которых наилестнейшим было сравнение с капским пингвином, птицей глупой и самодовольной до чрезвычайности. Уже подходя к углу я почувствовал, вернее услышал, что за мной кто-то идёт и обернувшись, увидел, что нищий следует за мной на расстоянии пары шагов.
-Этого ещё не хватало- понеслось по извилинам- Какого рожна ему ещё?
Попрошайка обогнал меня почти бегом и замер у афишной тумбы, вопросительно глядя на меня. Когда я поравнялся с ним он выразительно ткнул в афишу, и я узнал хорошо знакомое мне объявление собственного же творческого вечера.
-Любопытно, подумал я, -моя мирская слава дошла до дна общества, надо же..
Вслух же сказал:
Да, да… спасибо, приходите… и попытался прошмыгнуть между тумбой и углом дома, но христарадник преградил мне путь и стоя против меня, по-прежнему молча, извлёк из лохмотьев пакет перевязанный бечевой. Невесть откуда взявшимся карандашом, он тут же написал, крупным детским почерком: «Обет молчания, извините» и протянул свёрток мне.
Я принял из его рук подношение, уже совершенно ничего не соображая, лишь осознав причину его безмолвного поведения, связанного с каким-то обетом. Нищий развернулся и пошел быстрым шагом обратно, к церкви.
Я постоял ещё мгновение в нерешительности, но приняв за лучшее не разбираться далее с молчуном, продолжил свой путь к набережной.
Уже в отеле я развернул пакет, в котором обнаружил тетрадь о девяносто шести листах, так хорошо знакомую мне со времён Союза.
То, что я прочёл в ней, и легло в основу повествования мною литературно преподнесенного. Я не знаю, был ли убогий автором тех записей или они попали к нему каким-то неисповедимым зигзагом судьбы. Всякий раз бывая в Городе, я прохожу мимо той церквушки, но ни разу не видел своего знакомца с той поры. А может и не было его вовсе…
*****
Только для знающих толк в московской материализации, гостиница «Вселенная» являет собой отправной пункт в океан приключений под названием-Столица.
Нет, конечно Москва рождается не здесь, но набухает в заложенных ушах посадочной глиссады у Домодедово, вваливается в лёгкие морозом проходных шлюзов и целует огнями пробок. Однако, как ни плутать, всё же поиск Москвы из-за далёких рубежей непременно приведет странника к вагинообразному серпу отеля, вид из окон которого открывается на фаллические символы Останкинской башни, Стеллы Космонавтов и венчающей мощи Гагаринского старта. Идущие по улице Галушкина стальные символы разобщенного человечества дополняют этот пейзаж мухинским подмигиванием: серп и молот.
Жорж был поражен аллюзиям московских чиновных градостроителей, воздвигнувших меж этими гармонирующими архитекоскульптурными ансамблями, в явное замещение маркиза Де Садда - памятник Де Голлю и этим сделав союз ненапевных согласных букв- совершенным.
Произнесите несколько раз ВДНХ-Х-Ха и получите упражнение хатха-йоги. Сакральное место стоит на севере Столицы цельным творением радетелей прошлого и внемлющих гедонистов сегодняшнего дня. Именно их, последних, есть мокрый асфальт дорог в день наступающий.
По нефритовым ступеням «Вселенной» путь лежит в метро. Холодно и промозгло идти ко входу, ноябрь в этом году выдался ветреным и с осадками. Музыка, призванная завлекать покупателей, доносилась из киосков, ещё не пожранных гиеной перераспределения собственности, звучала как тоскливый голос муэдзина. «Ма-ма, он не тааакой...»
Через чрево Москвы, искрой многих тысяч вольт и горбами кованного метала, Жорж уносился в центр города. Всегда, слыша грозный вой состава, вырывающегося из прорубленного в недрах Москвы тоннеля, Жоржа приятно щекотала гордость. Странное это чувство в контексте не собственных свершений... сопричастность труду и силе интеллекта предков, создавших всё то, что сегодня воспринимается как данность, как обыденность. Усилия тех, кто создавал Цивилизацию, от безвестных архитекторов пирамид, через Коперника, Меделеева к Гинзбургу, сделали это чудо мягко ложащимся в человеческую ладонь поручнем эскалатора. Это гордость Хомо направляемого через девственные саванны лучом спутниковых навигаторов. Только тем, кто возвращается Оттуда, понятна эта гордость...
В этот последний день отпуска выбор его остановился на Кропоткинской и Храме Христа, многотонной громадой лежащим на плечах старого анархиста, зримым назиданием будущим князьям-бунтарям. Серо-коричневые московские воробьи в раже и злобе отбирали у слабых собратьев крохи пищи, подобранной на заплеванных тротуарах, явственно опровергая утверждения великого путаника. Так желаемое и действительное меняясь местами попадают в заглавия трудов и философских парадигм, а затем «Взаимопомощь в эволюции» отправляется туда, куда вне всяких сомнений, отправится в скором будущем и политкорректность, то есть в урну неработающего хлама.
На углу, у Храма есть замечательная пищезаправка под вывеской «Кориандр». Окна, большие и чистые, выходили на храмовую площадь и тротуар, запруженный сегодня народом. Переходить улицу по слякотным переходам для Жоржа, обутого в сверкающие штиблеты, было сущей мукой. И так и сяк обходя лужи он приближался ко входу в благословенный кабак.
Приближаясь к цели, Жорж продолжал смотреть на огромную очередь, опоясывающую Храм. Люди в несколько рядов теснились за железными ограждениями на тротуаре и ему вспомнилось, что на днях сюда привезли Плащаницу. Море паломников, невзирая на слякотную погоду, ветер и холод желало поклониться святыне.
Швейцар с подрагивающей щекой встречал промокшего путника у дверей ресторациии.
-Вам заказан столик?-протянул он с сомнением, косясь то на Жоржа, то на толпу, пульсирующую через дорогу.
-Ньет-ответил Жорж, к удивлению для самого себя выдавая несуществующий лёгкий акцент скучающего иностранца.
Швейцар сфокусировал уже более осмысленный взгляд на посетителе, какая-то совокупность впечатлений, видимо, успокоила нервный атавизм Союза и он посторонился, пропуская Жоржа в помещение.
Закрывшаяся дверь вмиг отсекла шум улицы и гомон толпы за стеклом, мягкий свет и лёкая оркестровая музыка заполнила перцепции путника.
Жорж был здесь пару лет назад, в морозный зимний день, когда желание согреться привело его в это модное место, где, как говорили, дочь Барда самолично жарила блинчики. Тогда его весело поразили цены и ватерклозет, увешенный фотографиями хозяев российского бомонда.
На этот раз Жорж был несколько озадачен количеством публики, заполнившей ресторан почти полностью. Место было не дешевое, да и день будний... Он было повернул назад к выходу, не найдя глазами свободного столика, но подпорхнувшая официантка увлекла его вглубь зала, где за дородными спинами вождеобразных мужей угнездился столик, достаточный для одного человека.
-Располагайтесь- молвила девица без улыбки, -но придется подождать, сами видите. Не дожидаясь ответной реплики, она ушла, оставив Жоржу меню и зрелище своей грациозной фигурки.
Расслабившись в удобном кресле можно было осмотреть мир вкруг себя или углубленно изучать меню. Жорж был не голоден и мысли о десерте никак не могли заставить его скользить по названиям экзотических сластей с ухвостьями многозначных ценников. Рассеяно листая великолепно оформленную брошюру, Жорж стал осматривать публику в зале, выхватывая из неё красивых женщин и мысленно посылая им воздушные поцелуи.
Столик его, одной стороной выходя на спины толстых «сановников» , другим своим уголом смотрел на огромное витринообразное стекло, смотрящее в мир. Там, за стеклом, очень явственно просматривался длинный, серый червяк толпы, огражденный облезлыми поручнями кордонов. Лишь в первой трети червяка, ярким пятном, радующим глаз мандарином, выделялась оранжевая, облаченная в жилет дорстроя, женщина, лузгающая семечки. Опиравшись на кордон, она смотрела, казалось, прямо Жоржу в глаза.
Официантка снова выросла у столика и пробурчав нечто невразумительное, должествующее означать представление и приветствие, вопросительно воззрилась на Жоржа.
-Эстерхази один раз, кофе на ваш вкус!
- Америк...
-Эсперессо один раз- оборвал привычную тираду общепита Жорж.
Вновь оценивая достоинства удаляющейся фигурки, ему стало не интересно разглядывать посетителей.
О жены...порожденье крокодилов... Дыханье первого поцелуя, касаенье рук и взгляд обещающий. Нет ничего прекрасней новизны кражи. Вот она сейчас шла, ловируя меж столиками, а через мгновение готова продлить тебя в вечность, стать твоим продолжением, распостранить твоё я через свои муки. Правы мудрые...через эту восхитительную ребелианскую покорность приходит любовь в сердце мужчины. Вальс, который зовёт человека. Свободных женщин не бывает, любую следует увлечь в свои объятья ценой, не всегда приемлемой, но всегда необходимой. От мятой бумажки до последней ночи Клеопатры диапазон этих цен. Ещё Аксёнов (вот ведь какие ассоциации дарит пирожное эстерхази !) вместил в свою Татьяну этот скрытый расклад, назвав её русской женщиной. Но Жоржу, повидавшему виды, такое утверждение казалось сужением определения. Любой народ в мере своих этнокультурных фантазий веером выкладывал названия игр любви из которых, самым парадоксальным образом не было никакого выбора. Вернее сказать, выбор этот был предопределён именно той картой, которую, как ему казалось, выбирал мужчина. Оглядываясь на свою жизнь, Жорж конечно врал себе про решения, которые не принимал, про женщин которых он не стал добиваться по причинам имя коим - картотека, но как через гриновское стекло, закопченное над пламенем свечи самоубийцы, он видел именно те цели которых не достиг.
-Ваш заказ- вывела Жоржа из сомнабулического состояния неулыбчивая нимфа ресторанного толка.
Стало ясно, что публика вокруг него несколько изменилась. Сановники, за столиким рядом исчезли, а их место заняла компания из двух гламурных девиц и мужчины, сидящего спиной к Жоржу. Дама с перьями у витринного стекла, на которой из-за её наряда то и дело останавливался его глаз, тоже отсутствовала, сейчас там сидела чудная головка с прямым пробором, высоким лбом и осмысленным взглядом из-под ресниц-опахал. Компанию ей составлял человек лет сорока - сорока пяти неопределенного рода-племени, римским носом и седыми висками. Мужчина постоянно оглядывался и проследив его взгляд, Жорж понял, что он смотрит на вход в уборную. О чем они говорили Жорж не слышал, но ему показалось странным, что господин сей выказывал своё естественное желание столь явно в присутствии дамы.
Произнеся пару фраз и эмоционально взмахнув рукой, собеседник прекрасной головки опять воззрился на туалет.
-Ну иди уже...-мысленно подтолкнул его Жорж, отпивая кофе.
Произошло, однако, нечто неожиданное. Из ватерклозета вышел высокий человек с небольшой, но густой и аккуратно стриженной бородкой. Он был в пальто из-под полы которого выглядывало нечто черноватенькое.
Люди за разными столиками, которые, как казалось Жоржу были увлечены беседами и едой, вмиг примолкли и хоть обычный ресторанный шум всё-же висел над кофейными чашечками, всё же стало заметно тише. Люди, с добрую треть публики, смотрели на, как казалось Жоржу, человека, только что справившего свою нужду.
Ну надо же... чего не бывает в Московии - подумал он, отправляя в рот аппетитнейший кусочек пирожного и продолжая наблюдать за чУдной сценкой.
Тем временем, незнакомец не торопился занять свой столик, который был отправной точкой любого вышедшего из клозета посетителя ресторана и как логически представлялось, откуда он отправился обозревать картинную галлерею знаменитостей в отхожем месте. Достав из кармана пальто небольшой блокнотик и большим пальцем приоткрыв его, вошедший быстро глянул и сразу опустил обратно в карман. Затем, гость, которого Жорж в мыслях успел обозвать Жругром, уж больно андреевским выглядел персонаж, подошел к столику с красоткой и римлянином, что-то коротко им сказал. Оба сразу встали и направились в уборную. Жругр, постояв некоторое время, присел за освободившийся столик и как бы рассеяно стал смотреть в окно. За столиками возобновился звон вилок. Жорж неотрывно следил за одинокой фигурой у окна, явно смущаясь своего взгляда, но не в силах переварить происходящее.
Проследив взгляд незнакомца Жорж понял, что он смотрит на толстуху в оранжевой униформе. Этот мандарин ранним новым годом всех смотрел в окно «Кориандра» и оттенял серую толпу за окном. Прямо за мандарином был фонарь как риска в градуснике. Температура в нём явно не менялась, и женщина стояла ровно там же, где и полчаса назад, когда Жорж пришел в кафе.
Жругр еще потолкал чашечку с чужим кофе перед собой, встал и неописуемому удивлению Жоржа отправился обратно в уборную. Это становилось уже просто сценарием водевиля. Ему начал представляться дом свиданий под вывеской респектабельного кафе. Пора было внести хоть какую-то ясность. Если эти трое продефилировавших в клозет ему не померещились, то они там и находятся. Дама очевидно разместилась отдельно, но пара господ- римлянин и Жругр верно пребывают в некоторой досягаемости. По прошествии минуты Жорж встал, стараясь отодвигать стул по возможности тише, чтобы не привлекать внимание и пошел в сторону всеобщего паломничества.
Картиная галерея была на месте и вся правая сторона коридора украшалась монохромными фотографиями знаменитостей, в основном, гламурных.
Певцы и режиссёры провожали шествующего по нужде гостя плотоядными улыбками. В этом был какой-то высокий стёб, но на вкус заморского искателя- несколько гастрофекальный.
Жорж подошел к лестнице, спускавшейся на один пролёт вниз. Фигурки мужчины и женщины, дополненные указующей стрелкой - украшали стену синего бархата и приглушенный свет золотом разливал роккоко по тёмным гребням. Клозет был в самом низу и там отчетливо просматривались две двери.
Жорж спустился и подошел вплотную к дверям. Дверь справа и слева были чуть приоткрыты, но там никого не было. Жорж бегло осмотрел две другие кабинки и не нашел в них следов ушедших, по всей видимости- в небытие. Помотав слегка головой, он неверным шагом двинулся обратно. Мысли чередой неслись через лобные доли, его даже чуть-чуть мутило.
Ступая по ступеням Жорж одной рукой касался бархата стены пытаясь нащупать ход иль тайный лаз, но стена не поддалась ни разу подушечкам пытливых пальцев.
Вернувшись в зал Жорж направился к своему столику, и уже почти приуспел в этом, как только его ухватил за свитер человек занявший место тучного чиновника по соседству. Для находившегося в высоких раздумьях Жоржа этот бросок мурены был полной неожиданостью, в первые доли секунды ему показалось, что он ненароком зацепил рукавом за стул соседа. Не поворачиваясь, он попытался высвободиться, судорожно дернув плечом, но стряхнуть злобную рыбёшку не удалось. Жорж обернулся, подтягивая руку к корпусу и уже понимая происхождение препона чуть согнул ногу в колене принимая стойку. Секунда завершила свой долгий бег и глаза встретили глаза. Не может быть....
Хватка незнакомца перешла в рукопожатие, левые руки сплелись в объятия, а смертельная плеть газамми была снята с вооружения.
Сашка Кот, в миру Котенков, институтский дружбан Жоржа, подельник и собутыльник на всех гулянках. Это был он, собственной персоной, чуть полысевший и обрюзгший, но лишь самую малость. Глаза горели как тогда...как там, в их юности. Да....Сколько воды утекло.... Оба они были комсомольскими божками аж с первого курса, оба через год обучения стали пользовать помещение факультетского комитета комсомола для свиданий с обольщенными первокурсницами. Так бы и дальше они шли по жизни вместе, отправившись по распределению в бесчисленные проектные институты, но внезапный свинг судьбы изродившись из причуд национальной политики, доживавшей свои дни империи, забросил Сашку в райкомовские секретари, в небожители. Для этнической окраины, где жили друзья, это был Олимп. Мальчишка после института получил персональную «Волгу», партбилет и доступ к сильным мира.
Разумеется, это сказалось на их взаимоотношениях. Встречи стали реже, телефонные разговоры короче. Жорж сначала комплексовал по понятным причинам, старался не подавать вида, был упредителен и с негодованием отвергал извинения друга, который появившись после месячного молчания, призывал к очередной попойке. Потом и попойки как-то постепенно сошли на нет после какого-то летнего отпуска. Они почти не виделись, уже вполне очерченная обида в душе Жоржа стала черстветь и отмирать как обожженная жидким азотом плоть.
Коррективы в их замерзшие отношения внесла война, внезапно, как удар болида, поразившая местные палестины.
Люди заметались как уловленные в силок птицы. Те, кому надлежало бежать от пожарища не могли оторваться от полученных кровью ордеров, от нетранспортабельной мебели и сундуков, а пуще всего не могли, НЕ МОГЛИ поверить в происходящее. Им оставались считаные недели, а они всё тянули время, все пересказывали друг другу лживые слухи о положительных сдвигах, о том, что скоро всё устаканится и жизнь вернется в обычное русло.
Кот появился неожиданно, в два часа ночи, без предупреждения. За окном, как и сейчас, выл ноябрь, поливая неверно пригнанные форточки мерзотным дождём. Конецкий заметил, что телефонный звонок в ночной квартире хуже львинного рыка возле озера Чад. Дверной звонок в ночь длинных ножей, сам по себе- практически приговор. Жорж схватив заблаговременно схороненный у кровати топорик для разделки мяса (лучшего оружия в квартире не было) прошлёпал к двери и став у стены закрывающей простреливаемое пространство по возможности грозно прохрипел: -«Кто?»
В ответ послышался скрёб руки по двери и Сашкин голос просипел:
-«Это я, Кот, открой»
Рывком сбросив цепь с двери, Жорж быстро провернул оба ключа и толкнул мягкую обивку наружу. Произошедшее далее не вписывалось в цепь причинно-следственных связей мозга, и Жорж на какое-то мгновение решил, что всё это видимо сон, ему пригрезившийся. На пороге стояла пожилая женщина с выбивавшимися из-под косынки волосами. Две сумки занимали её руки. Женщина посмотрела Жоржу прямо в глаза и потупилась. Тут он узнал маму Сашки, так не похожую саму на себя, так не вязавшуюся с местом и временем происходящего.
-«Проходи!» послышался Сашкин голос и его силует появился на тёмной лестничной площадке.
Тут Жорж стал приходить в себя, наперво понял причину странного нежелания Сашкиной матери двигаться и вообще смотреть на него. Он был в плавках и стоя с топором в дверном проёме перекрывал доступ в квартиру.
Пробормотав нечто вроде «Простите» или «Проходите» Жорж посторонился, пропуская тётю Клару и убегая в спальню за халатом.
Пока ночные гости топтались в коридоре Жорж накинул старый балахон а-ля «пожар в джунглях» и опершись о кресло стал соображать, предварительно почесав затылок.
Никаких мыслей у него не возникло, лишь поежился от вида волнующихся от ветра гордин.
В ту ночь они долго сидели втроем. Оказалось, что сам Сашка поменял свою райкомовскую квартиру на Москву и уже полгода живёт в Первопрестольной. Кот поведал, что его маму вычислили по отчеству. Кто-то донёс и сегодня в полдень ей принесли черную метку, Сашка прилетел в шесть вечера, а в полночь пришли трое молчаливых мужчин.
Тогда тётя Клара прожила неделю у Жоржа, пока Кот метался по старым знакомствам, пытаясь выжать незванную публику, но то ли связи были не крепкими, то ли сами чинуши перетрусили и сидели тише воды ниже травы, одним словом-ничего не срослось. Ежевечерне Сашка возвращался, скрежеща зубами, вещал невразумительно, перечисляя, в основном имена и ранги вперемешку с матюгами. Последние приходилось шептать, что бы мама не услышала. Этим дискретным шипением он напоминал отходящий от станции паровоз, а если к этому добавить спорадические плевки, то сходство делалось разительным.
По истечении недели Кот с матерью уехали в аэропорт, Жорж их провожал, помогая нести нехитрый скарб. Тогда они расцеловались....чего с ними не случалось никогда. Много слов было сказано за несколько минут до выхода на лётное поле... видимо прав был Штирлиц, только эти слова и остались.
Вскоре после Сашкиного отъезда засобирался и Жорж. Нет, его никто не терроризировал и не угрожал, но ловить на биологической родине было уже нечего, так стремительно всё менялось. Жорж решил этот вопрос радикально, даже радикальнее, чем сам от себя мог ожидать. Он не стал ограничиваться полумерами, а пересёк экватор точно в направлении прочитанных в юности книг-от Фейхвангера, через Ефремова к Буссенару. Ойкумены потянулись чередой и как день промчались две декады.
Вот они стоят сейчас с Сашкой, смотрят друг другу в глаза и как не было этих лет! Нечленораздельное урчание заменяло им слова. Имена и междометья сливались в ток глухарей. Уперевшись лбами друг в друга они раскачивались в такт одного им ведомого ритма.
Наконец они отшатнулись, и первым дар человеческой речи обрёл Кот.
-Мон шер,ты здесь!
- Аз есмь, кошшара!
- Ну, бабат, бабат.....Перебирайся сюда!
Тут Жорж узрел двух очаровательных Сашкиных спутниц которые недоуменно хлопали длинными ланкомовскими ресницами и переглядывались друг с другом.
-Знакомьтесь милые дамы-мой друг Жоржж, с ударением на жужащие- произнес Кот.
Говоря это Сашка очень напоминал своего деда с фотографии на стене в его гостиной. Дед был выдвиженцем НКВД на партийной службе и выглядел орлом на трибуне. Вещая нечто судьбоносное, Сашкин дед потрясал кулаком и повернувшись к объективу, оскалился пещеркой рта. Значительный был дед. Кот говорил, что он работал со многими учеными и артистами. Тогда Жорж не понял с первого раза, лишь переспросив и увидев в ответ Сашкину ухмылку, осознал кавычки, короновавшие слово «работал»
Жорж церемонно поцеловал ручки дамам особенно, по-своему, глядя в глаза каждой из них и отрывая взгляд только в силу геометрической невозможности. Многолетний опыт общения с прекраснейшими земными созданиями позволял ему то, что он сам для себя определял, как микрофлирт, который редко давал сбой.
-Лена – представилась та, что постарше, с вздёрнутым носиком, русскими скулами и бархатным личиком.
-Алёна- промурлыкала дрожащим тембором совсем уж юная дева едва покинувшая гумбертовский интерес, резко красивая, как диск Солнца через полуденное облако. Её глаза горели танзанитовым огнём и веки не могли его удержать. Судя по довольной Сашкиной роже это была именно его дама.
Кот подвинул ещё один стул и махнул кельнерше, чтобы она перенесла Жоржеву трапезу на общий столик.
-Надо же, надо же...двадцать лет -продолжал бормотать Жорж пряча некоторую неловкость встречи близкого друга в присутствии незнакомых людей, так точно подмеченного поэзией поэта.
Да ещё лексикон ограничен парламентскими рамками…
-Как ты- вторил ему Кот- какими судьбами в Первопрестольной?
-Да я не в первый раз уже...набираюсь жизненной энергии..
-Как, и ты тоже?-чуть провернув голову как недоумевающий щенок и приподняв бровь воспросил Александр.
-Что «тоже», Котя ?
Сашка неопределенно мотнул головой в сторону окна и подмигнул.
Жорж перевёл взгляд на горизонт Сашкиного взора и четко различил в сгущающихся за стеклом московских сумерках даму-оранжес в прежней позиции у перил. Вернувшись к отраженным от Сашки фотонам, взгляд Жоржа стал вопросительным. Еще продолжая улыбаться Кот недоверчиво повёл носом. Это движение части лица было хорошо известно Жоржу. Оно означало некую степень раздражения.
-Так ты здесь случайно?...Как непохоже на тебя. Ты просто зашел на огонёк?
-Нет, меня известили, что твоя милость будет потчевать прекрасных дам в сём недостойном кабаке, и я, убогий, побрёл на сретенье...Кот, я не видел тебя тысячу лет, но ты не меняешся, свои секретарские привычки наводить тень на плетень ты оставил без видимых изменений!
При упоминании секретаря, девушки вновь переглянулись, а Сашка усмехнулся, из чего Жорж заключил, что знакомые Кота не осведомлены о некоторых героических страницах его биографии.
Из-за угла коридора медленно выплывал профиль Жругра. Собравшись продолжить развитие темы недостатков экс-комсомольских божеств, Жорж подавился словом «ерисиарх», уже готовым слететь с его губ в адрес друга и с неподдельным изумлением молча уставился на заполняющую геометрическое и звуковое пространство фигуру. Вместе с Жоржем умолкали беседы за соседними столиками, и вновь напряженная тишина щеками немого трубача задержала вдох.
Кот поймав взгляд друга, резко обернулся, посмотрел на Жругра и взяв в руки ладонь своей пассии покачал отрицательно головой. И в самом деле, бородач не посмотрел в сторону их столика, а извлекши из кармана уже знакомый Жоржу блокнот, возрился вдаль, откуда поднялись две дамы, в одной из которых можно было узнать теледиву, приходящую к эммигрантам глубокой ночью, через подрагивающие на атлантическом ветру спутниковые тарелки. Дива с наперсницей проследовали в уборную мимо Жругра, который что-то отметил в блокноте и искоса проводил отбывающих по нужде красавиц.
Всё это время Жорж не отрываясь смотрел на происходящее и не обратил внимание, как остальные сотрапезники в свою очередь смотрят на него с откровенным интересом.
«О жены, порожденье крокодилов...» пробурчал Жорж и отогнал наваждение, поймал Кота за рукав.
- Слушай, тут некоторое томление духа, и вы возрились на меня, как на пришельца...на что ты намекал?.... что это за....Жругр появляется из сортира, ты что-то понимаешь в этом?
Сашкино лицо стало серьезным и удивлённым одновременно. Он полуприкрыл веки, готовясь сказать нечто архиважное. Жорж терпеть не мог этой его манеры концентрировать значительность.
-Как ты сюда попал, Жорро? –молвил наконец потрепанный годами соблазнитель первокурсниц.
-Ну довольно, сколько раз тебе объяснять каким путём я пронзил пространство и время...
-Нет, я серьезно-Кот перебил новый поток красноречия- как ты попал в этот ресторан, сюда, в Кориандр?
-Но...Александр....право же, вопрос идиотский-Жорж мило улыбнулся дамам тоже, казалось, внимавших его речениям с величайшим интересом- я прошел вон через те двери.
- И тебя пропустили просто так? -продолжал недоумевать Кот
- А что- перейдя на гротескный шепот спросил Жорж-ресторан на спец обслуживании? Как «так»? Умоляю...ну разродись уже!
-Мдаа....Ну может быть...зная твои пробивные возможности...но всё же-тебя мОлодец на входе тряс? Ты ему отстегнул что-ли? Хотя нет…..- возразил как бы самому себе...не здесь же- и потупил взгляд.
- Я никому ничего не давал, просто изобразил прорыв в Интурист гостя из ГДР. Скорее автоматически....я что-то ляпнул ему на входе..
- Что? Что именно? –Кота действительно это обстоятельство живо интересовало, врядли он разигрывал Жоржа. Он пытливо смотрел в глаза другу характерно двигая носом.
- Не помню, Сашок... Он при входе будто начал вещать про свободные места.. Ох, нет, кажется он спросил делал ли я букинг, то есть заказывал ли я место. Вот, точно, а я с ходу ему зарубежного гостя изобразил...Пропел- «Ньет» . Таким прямым движением я здесь и оказался... А что?
Сашкино лицо расплылось в улыбке, он, как показалось Жоржу, облегченно откинулся в кресле и уже смеясь переглянулся со спутницами.
Так-так-так....-пророкотал Кот и облизнул губы кончиком языка, ..- а знал ли ты о существовании НИИЭТ?
-Что это за зверь.....? Нет...никогда.
-Наш гостеприимный хозяин сегодня- именно НИИЭТ.... Научно Исследовательский Институт Этических Технологий. Смешно. Невероятно, но с тобой Жоржио, я могу поверить во всё. Ты помнишь, как провозгласил себя императором Рима? Девушки... перед вами Римский Император Дидий Юлиан, он же Жорж Кендский, прокламировавший себя принцепсом на собрании комсомольского актива. В присутствии инструктора райкома партии...хотя вам, милые, это словосочетание врядли что-то скажет....сколько же было шума из-за Жоркиной буйной фантазии!
- Прости мон ами...конечно Жорж...улыбнулся Кот обратив внимание, как друг сделал кислую мину, ты не любишь быть Жорой, я помню!
- Смурной инструктор сначала потупился, а затем вскочив принялся орать перемежая туземный мат и ругательства метрополии, донося поток своего сознания собравшимся сановным комсомольцам. Красной нитью по алому кумачу пробилась к активу мысль о пьянстве в рядах ВЛКСМ, и это ещё те на кого должны равняться рядовые!
Конечно, убогому было невдомёк, что так Жорж решил увлечь массы на коммунистический субботник и завернувшись в белую тогу возопил «Подходит Луккул» приложив длань ко лбу и вглядываясь в туман. ....И потемнел горизонт...Это подходили комсомольские легионы !!!. Мне много крови тогда стоило удержать инструктора...этого инкуба.. от страстного желания растерзать Жоржа.... Эх, Жорж....тогда тебе открылось, что дураки не выносят проявления ума....
-Так что на этот раз, Саша, что на этот раз?- прерывая фонтан рыкнул уже слегка разраженный адресат- какого инструктора я прогневал на сей раз, кем себя я объявил? –Знаете милые дамы, я ведь не только императором себя провозглашал, я ещё письма британской самодержице писал в периоды своих терзаний в виду не справедливого устройства Мира, помноженного на нежный возраст комплексирующего подростка. Стиль вот выдержать не мог... Начал я письмо со слов «Уважаемая Елизавета Георгиевна», закончил позорным всхлипом «Чтоб ты подохла, б**дь, не видать тебе Малвинских островов»... Пардон, конечно.... Так колись уже, Кот!
- Ты на дороге в Рай, мой милый Жорж- нараспев ответил попрежнему улыбающийся фат, но взгляд его странным образом остановился.
- Нууу- прямо таки в Рай? .. Угрожаешь?-хихикнул Жорж, - А впрочем, со святыми угодницами- кивая головой на девушек- можно и туда!
-Ты напрасно хохмишь, вообще в твоём появлении я вижу действительный знак судьбы. Ведь ты не искал Рай, а пришел сюда.... тем не менее. Может тебе он только и откроется- закончил Кот серьёзно и как показалось Жоржу, с ненаигранным оттенком грусти.
- Ну-ну..Кот...что ты несёшь... Вы тут только это пьёте или как?
- По порядку. –Сашка опять мотнул головой
-Это вечеринка корпорации НИЭТ, её так сказать промоутерский ход, вещь популярнейшая в этом городе отсвета рубиновых звёзд.
- Мы перышки почистим-томно пророкотала Алёна увлекая подругу под локоток.
Девушки поднялись и Кот бросил им в догонку-«У вас десять минут от силы» и вновь уставился на Жоржа, продолжая монолог.
-Так вот, мой Жорж, зная твоё непоседство и талант попадать в передряги я легко смог поверить, что на этой вечеринке- Кот повёл рукой ладонью вверх над поверхностью стола - случайно.
Пока поп вылезет снова, у нас есть пара минут, давай я тебе быстро поведаю что к чему.
- Ну-ну... –ухмыльнулся Жорж и зачем-то подвинул стул Алёны спинкой к себе.
- НИЭТ это не институт конечно никакой, а общество с ограниченной ответственностью разабривеатуренное ещё и как Новая Иррационально-Этическая Теория. Да-да, нечего ржать... Понимаешь, любая идея заработка в современном нам с тобой мире приносит доход соизмеримый с нищенским процентом выблеванным банковскими ставками. Это в том, что касается легальных доходов через посев всего, от автозапчастей до трикотажа. Есть, разумеется, торговля наркотиками и оружием, где награда у жнущих неизмеримо выше, но риски настолько неоправданы, что оскорбительны для человеков с воображением.
Как ты например, -Кот улыбнулся и опрокинул одним махом стоявший на столике одинокий шерри.
Жорж сдержанно пригубил ликёр и продолжил вопросительно созерцать друга.
-Так вот,- Кот опять повёл подбородком- остаются те иррациональные области экономики, где воображение играет главенствующую роль и прибыль формируется не прибавочной, а сформированной стоимостью.
-Это ты к пирамиде?
-Да нет же, нет...ни при чём тут пирамида. Тут дело в ниспосланном... Пару лет назад Эрол Гудвин которого когда-то звали Володя Мирзали – Кот сделал паузу, достаточную, чтобы Жорж закрыл широко распахнутый рот и сглотнул двинув кадыком куда-то в глубины грудной клетки.
- Да, мон шер ами, не стоит удивляться метаморфозам. Именно он, наш Во, смелый Во, отец кооперации районого масштаба, которого ты, смерд, чуть не выпер из ВЛКСМ, а потом выпивал с ним в помещении райкома. Так вот, Эрол возжелал новых рубежей, он хочет денег, Жорж. Избалованный постперестроечными бонусами сей наш знакомец тщит получить два рубля с каждого вложенного и НЕ через много лет. Должен тебе признаться, мон шер, я состою у него на службе. Да-с.... и комсомольские боги сходят с Олимпа чтобы прислуживать смертным.
-Я слышал, что он отъехал на Юг, Саш.... Об Эроле Гудвине я читал по сетям, но не предполагал, что к олигархам примкнули кооператоры и выпивохи с окраин последней Спарты.
- Поэтому-то, в эго своём, он и погоняло себе выдумал – Гудвин, что де- лик его светлый никому не известен. И вот такая задача была поставлена пред твоим покорным слугой... Так и хотелось сказать- Слуга покорный!!!!!
Ты помнишь ....ты помнишь мы пили в Дегустационном Зале? Я , ты и Лёшка. Да, я понимаю, что не раз... Но тогда у нас вышел инцидент ... Мы долго пили тогда... Разговор мигрировал от цен на Жигули до эротичских пристрастий Гая Калигулы. Любая тематика вызывала жаркие словопрения и Лёха стоял на своём всякий раз, как я припирал его к стенке двумя тремя логическими аперкотами и бичом эмоционального превосходства меньше пьянеющего человека.
- Это ты к тому, что Лёшка продал тебе свою душу? Да...что-то припоминаю.
-Вот! В точку! Хотя не думал, что вспомнишь, ведь это вроде в шутку, а ты в диспут не лез... Вообщем, Алексей, в очередном нигилистическом пике предложил мне свою душу за полсотни.
- Сумму не помню, я тогда тоже сильно назюзюкался, признаться.
- Я выплатил ему указаную сумму, договор, составленный на обратной стороне памятки из отрывного календаря скрепили похищеной из бухгалтерии печатью «Уплачено ВЛКСМ». Душа его переходила ко мне, а полтинник ему.
-Помню, что деньги мы пропили тотчас же.
- Да, так и было. Я развёз вас на такси и ночь нашла меня в спяшим у себя на диване. Продолжения этой истории, мой драгоценный иностранец, ты не знал. До сего дня я хранил молчание. Но Лехи уже нет с нами, и я могу тебе это поведать.
Утром меня разбудил звонок. Звонил Алексей, и голос его как-то непривычно подрагивал. Я спросил его, какого шайтана он тревожит мой похмельный синдром, но он, отшучиваясь, просился придти. Не особо соображая, я дал добро и бросил трубку. Очень хотелось принять душ.
Он пришел через полчаса и мне в мокром виде пришлось скакать через всю квартиру. Лешка долго ходил вокруг да около и вдруг, нервически трясясь выложил пятьдесят рублей и попросил вернуть...душу.
Я тогда опупел...
Жорж краем глаза уже давно видел Лену и Алёну примостившихся у витринного стекла. Их голоса тонули в общей полифонии зала, но было видно, что они ворковали о том, куда звали пальчики Лены скользя от надушеной шейки к вырезу на груди. Её кисть проделала этот путь в третий или четвёртый раз.
-Он попросил свою душу?- переспросил Жорж несколько рассеяно, непонимая что такого судьбоносного в Лёшкиных похмельных чудачествах.- и ты-?
-Вот-вот...я тогда тоже окунулся в веселье на раздраженном нерве, я стал ему говорить, что у него идиотские шутки, что он садист и скоморох, раз не даёт мне отдохнуть после вчерашнего. Но тирады мои он встречал виноватой улыбкой и всё твердил, что просит вернуть ему его душу, тем паче, что я придаю всему случившемуся шутейное значение.
Тогда я зашел с другой стороны, тратя на слова последние остатки своих эмоциональных сил, потому как уж больно по-идиотски бы выглядело, возьми я этот полтинник и произнеси... я даже не знал, что именно я должен был произнести, разарази гром!
Я спросил его, не думает ли он в самом деле, что я инкарнация Вельзевула и могу скупать души аки персики на базаре. Он тогда сказал, что продать душу может каждый и не обязательно сатане, и что в этом процессе главное не покупка, а именно продажа. Далее, он понёс какой-то оккультный или псевдорелигиозный бред, я боюсь сейчас уже не вспомнить. Главное, что вероятно запомнилось мне, это его взгляд побитой собаки. Он смотрел на меня снизу вверх стараясь при этом не встречать мой взгляд.
Вообщем, он меня извёл окончательно до такой степени, что я взял те полсотни и сказал нечто вроде «Забирай свою душу», но он продолжал сидеть.
- Чего ещё? - поинтересовался я
- Бумагу -одними губами беззвучно молвил Лёха. Пришлось искать по всем углам....О ликование, я не успел выгрести мусор из кармана- и вернул оригинал «договора»....
Что-то прорвалось в моей еще нетрезвой голове. Я ругал его последними словами и даже упомянул его мать-покойницу, чего от себя не ожидал, зная, как в наших широтах относились к таким формам площадной брани. Ещё помнится, сказал, что он несёт чепуху, достал бумажку, не сразу найденную в кармане заброшенных за диван брюк, и швырнул ему...
Лешка, пряча свои щенячьи глаза убежал и пропал тогда на недели. Мы никогда потом не вспоминали случившееся. Вот такая была история....
Кот посмотрел в окно как-то невесело, хоть и продолжал улыбаться губами.
За окном же налюдался явный прогресс, апельсиновая бабенция сместилась за фонарный столб, что в абсолютном исчислении являло метров пять.
Мокрый снег припустил с новой силой и преображал фигуры за стеклом в фантомы комнаты смеха. Огонь фонарей, ветер, вода рождали разноцветные калейдоскопы и очередь перед витриной казалась китайским змеем, обвивавшим храмовую площадь.
Три года назад,- продолжал Кот, не отрываясь то ли от окна, то ли от пассии стоявшей там- я рассказал это Во. Мы тогда поминали ушедшие дни и, как водится, выпили. Случилось так, что господин мой- Кот поперхнулся усмешкой, в которой утопил смущение, -как раз получил очередной транш за гафний, то ли от государства, то ли от каких-то арабов...иными словами денег ему некуда было девать. Тогда Во возвестил, что отныне корпорация Гудвин-НИЭТ будет скупать души. Расклад был простой до зубной ломоты. Любому, предъявившиму пасспорт совершенолетнему гражданину России или страны в которой есть филиалы корпорации Гудвин-НИЭТ, названная корпорация выплатит пятьсот рублей при подписании договора о продажи души. Никаких иных ценностей или вкладов с продавца не требуется. Во сказал-и я ему верю- что сразу создан будет рынок душ, ведь второй раз продать душу не удасться-проданые души сразу будут публиковаться в сети с указанием собственника. Единственным регистратором проданых душ должна была быть сама НИЭТ, но Во сказал, что это не надолго. Другие компании возникнут как грибы в осеннюю хмарь, но основную прибыль заберём мы, снимая пенку. Торговля душами никак не регламентирована, нет никаких реестров и законов. Во предсказывает появление легальных ошейников в каких-то камуфлированных видах, но на наш ударный прорыв хватит свободы. Всё держалось в строжайшем секрете, но сегодня такая ночь..... !
Жорж пристально смотрел на Сашку, пытаясь понять какая доля правды в его речах, а где очередная хохма с запозданием в пару декад. Поверить в то, что Кот со старой пройдохой Вовкой Мирзали, этим кооператором от номенклатурных бонз, и в правду решил торговать самым нематериальным продуктом из всех вообразимых, Жорж не мог. Да и смелость нужна титаническая...трудно вообразить какой вой поднимется со всех сторон, от клерикальных святош до либеральных обличителей. Видимо ход мыслей сих очень ярко отразился на челе его, но Сашка попыхивая электрической папироской выдал:
- Журналистов конечно много и всех их не купишь, но не в первой... Главное шума бы по более. Во ставит в главную статью дохода рекламу, которую во всех вариантах можно будет запускать в сопутствующих информационных потоках. Хотя и самим товаром торговать можно вне всяких сомнений. Душа выкупается через месяц по цене в два номинала, через год в десять, после года- цена свободная. Человек, предполагающий, что душа есть - непременно возжелает восстановить статус-кво. Во уверяет, что души умерших будут выкупаться слезливыми родственниками открыто или тайно, через портал «души.нет». Возникнет рынок душ, в том числе и чёрный!
-Черный? Это как?
- Там где взымаются налоги, будет и желание от них уйти. Продать душу за наличный расчёт...мммм...Кот мечтательно закатил глаза....
Огонёк электрического суррогата священного дыма ацтеков мерцал синим светом, Кот всем своим видом демонстрировал какое удовольствие ему доставляет здоровое курение.
-Да-с, жажда титанов обуяла смертных. А религозных фанатиков не боитесь? Тут фундаменталистами не обойдётесь, тут станут в ряд даже самые инертные домохозяйки, марш пустых кастрюль в Сантьяго покажется хороводом вокруг новогодней ёлочки.
- О, нет... – Кот явно бравировал и уже входил в роль Мефистофеля- я же обьяснял, чем больше шума-тем лучше! О демонстрации можно только мечтать, СиЭнЭн нам приплатит...Такие картинки может пожелать, вожделеть, возмечтать любой канал этой вертлявой планеты.
-Кроме того, Во создаст самому себе конкуренцию…
Во решил, что бизнес без конкуренции это пол дела и воздвиг себе оппозицию. Сам деловой интерес диктовал ему необходимость поставить осла перед двумя стогами сена, чтобы выбор, каким бы он ни был, был не более чем выбор кармана Во, в который следовало отсыпать злато.
Находясь в мягком облаке очередной порции дури Во вещал нам опершись на ореховую столешницу:
- Ну да… Вот хомос-меркантиликус. Он не пойдет закладывать душу. Может оттого, что у него её нет, но скорее из отсутствия нужды. Нужды в деньгах, но нужда есть всегда и это нам следует помнить. Нужда тем сильнее, чем мрачнее туча у горизонта. Смерть ожидает нашего путника по жизни со всей его мошной. Поднимающееся после лёгкого ужина давление и собственное отражение в зеркале каждый день будет задавать ему вопрос- а что же дальше? Особенно незавидна участь бездетных богатеев и, что иной раз происходит, счастливых обладателей зятьёв с бесцеремонной надеждой внимающих тем же знакам природы.
Как спастись от неминуемого рока бывшим успешным, а ныне у разбитого корыта стоящих? Куда деваться им, как не обратиться в наших клиентов?
Во пыхнул кальяном сделанным из немецкой авиационной бомбы и свисавшим на золотой цепи с потолка. Дым устремился навстречу детонатору.
Как обратить эту публику в наших клиентов, о..ко… Мы продадим им надежду и поможет нам в этом буддизм-лайт. Некоторые детали этой конструкции я обрисую. Как ищут приемника далай-ламы, его реинкарнацию? О да…как-то ищут. Механизм этого поиска нам неважен, равно как и степень достоверности результата. Нас интересует гламурно-дилетантская тирЭ голливудская проекция этого поиска. Бритые лысые ламы после медитации указывают на человека. Это и есть реинкарнация усопшего.
Вот именно это мы и будем продавать.
Хотите после смерти получить заработанные вами деньги? Только мы и можем вам помочь. Наш лама, а может и ламы- путь отдел кадров попотеет и найдет самых колоритных кандидатов, - найдёт вас и вернёт вам ваши авуары. Пусть это случится не сразу, ошибку мы должны исключить
Во поперхнулся собственным смешком и на наших лицах улыбка обратилась в хохот.
ВО продолжал ,позвал Зорро мундштуком кальяна как дирижёрской палочкой и пресёк наше веселье. Его лицо светилось провидческим светом , а рука обёрнутая красным шелком подрагивала , видимо в такт играющему в его голове танго.
О.. это будет оппозиция проклятым торговцам душам! Взгляните в их глаза, они продают и закладывают ваши души, друзья мои! Но ведь есть справедливость в этом мире! Смотрите, как умудрённый мудростью Будды лама противостоит этим «меркантильным кю». Как жаль, что пацако-чатланский словарь нельзя вложить в уста лукавствующих...
Кот вновь повёл личностью и исправил осанку, недвусмысленно осознавая собственную значимость по мере декламации.
Дважды, на протяжении беседы Жругр являл себя из ватерклозета, но Жорж решил ничему не удивляться и ни без основания подозревал, что Сашка расколется и на этот счёт.
-Мон шер ами, сегодня великая ночь! «НИЭТ» делает свой первый ход, промоушн из промоушенов под названием-«Вызываю огонь на себя». ----х-Представь какой Гхе-зо-на-нс, по-басурмански грассируя, проурчал Кот-
вызовут сообщения злокозненной желтой прессы, что Плащаницу в Москву привёз именно он самый, НИЭТ! Сообщения из Штаба Армии Сатаны! Спешите видеть, на первое его заседание в «Кориандр» приглашены все, в ком нужда для широкой рекламы, журналисты-властители дум и коммедианты –владельцы жизни.
И в правду, увлеченный беседой с Сашкой, Жорж, тем не менее, замечал проходящих мимо див и грандов разных телеэпох.
-Там, за стеклом, ты посмотри! –стоит наша клиентура, Виват ей!, они стоят в очереди за Плащаницей сегодня и пропорционально упорству понесут сначала свой залог, а потом столь же истово, как сегодня, будут его выкупать. Здесь же, в «Корриандре» сидят наши враги... они будут нас проклинать и поносить со всех амвонов, телевизионных и печатных. Поэтому-то они и здесь....Чтобы проклиналось крепче.
Жругр выполз из клозета в десятый наверное раз, и на этот развопросительно посмотрел на на Сашку.
-Пошли-губами произнес Кот, поднялся и улыбаясь пошел к дамам. Жорж решил не отставать от компашки и решительно занял позицию в арьегарде.
Как не трудно догадаться, процессия направилась в туалет. Уже спускаясь по ступенькам галереи, со стен которой знаменитости укоризненно смотрели публике в спину, возникла заминка. Жругр и Кот, шевствовавшие во главе колонны вдруг остановились и стали совещаться в полголоса. Дамы, идущие следом, не прекращали щебетать и двигались, казалось, в автоматическом режиме соблюдая дистанцию. Из-за их голосов и приглушенного шума ресторана, Жорж, двигающийся следом, не мог различать связной речи издали, но отдельные восклицания прорывались через помехи как интернет-беседа через слабенький сервер. Жругр говорил довольно странным при его комплекции фальцетом.
..Четверых... – пискнуло внизу
...не Лубянка... - донесся до Жоржа Сашкин охрип.
Разговор быстро прекратился и шествие продолжилось приближаясь к непосредственной границе Эм и Жо. Жоржа очень занимал вопрос в какую из клоак подастся весёлая компания. Выяснилось, однако, что меж двух входов находится неприметная дверца, без ручки которую он не заметил в первую экспедицию к недрам кафе Корриандр. Именно за такой дверью прятался Питер О’Тул с гибельно красивой Одри ещё до того, как исполнившись горькой помпезности он явил себя миру в образе Тиберия. Бомонд отверг это творение храброго Браса и трусливого Виндала, не согласившись с откровенностью гения, но для многих, никогда не видевших давно истлевших цезарей из сказаний Светония- именно Макдауэл и Отул стали камертонами восприятия. Людям свойственно отождествлять творца и творение, так создающий образ в умах рукоплещущей толпы становится самим образом.
Жругр остановился против дверцы и ловко извлёк из недр своего облачения ключик, похожий на мебельный, с цепочкой на которой Жорж разглядел довольно массивный брелок. С фамильярной бесцеремонностью Сашка взялся за ключ в руке Жругра со словами -
-Какая вещица, можно взглянуть, батюшка? И необращая внимание на то, что священник поморщился и продолжал крепко держать цепь, Кот вытянул предмет из его рук. На брелке с легко узнаваемым профилем оснавателя «микрософта» проступала надпись «У. Ворота-Отверзь входящему и активации не помышля»
Вот, -возвращая ключ Жругру-промурлыкал Кот- написано- «Не помышля», а Вы говорите- только трое в списке.
Жругр промолчал в ответ и лишь шея его, уже обращенная к спутникам, побагровела. Неслышно утопив бородку ключа в замочной скважине, он повернул кисть руки и не изменяя положения, потянул дверь на себя. Судя по тому, как легко и плавно это произошло, Жоржу показалось, что преграда была практически невесомой.
Внизу открылся хорошо освещенный лестничный пролёт уходящий еще глубже. Вне сомнений лестница вела в направлении дороги, т.е. под дорогу на которую Жорж смотрел всего пару минут назад. Больше всего зрелище напоминало очень узкий и неестественно чистый подземный переход. Источники света были спрятаны под ступени и их свечение, отражаясь от стен светлого мрамора, равномерно заливало пространство. На пролёте в ширину могло свободно поместиться два человека. Жругр попрежнему возглавлял колонну, приятели двинулись следом, а дамы переместились в арьергард.
Спустившись довольно глубоко вниз, на цоколь обычного городского подземного перехода, путники попали в овальный зал с такими-же мраморными стенами и скрытыми плафонами. У противоположного конца зала в шагах двадцати, была видна ещё одна лестница. К ней и направлялся почтенный проводник, быстро перебирая ногами. Спутники едва поспевали за ним.
Вход на лестницу ничто не преграждало, но Жругр почему-то опять остановился и правой рукой нажал едва заметную кнопку янтарного цвета на мраморных перилах.
-Надо обождать- профальцетил он не оборачиваясь к путникам.
Кот приобнял за талию свою подругу не прекращавшую щебетать даже в предверии поцелуя и они оба на время затихли.
Жругр по-прежнему не оборачивался, но вся его спина выражала протест. Жорж уже понимал, что направление их движения выведет к Храму, здесь просто некуда было больше идти, да и внешность Жругра намекала на конечный пункт. Прелюбодейские телодвижения спутников в этой связи и в этой конкретной ситуации Жоржу показались несколько неуместными. Кроме того, чувство неловкости вызывала Лена, которая как-то вопросительно смотрела на него. Жорж ничего не имел против флирта, но без необходимых «брачных» танцев он не мог вкушать удовольствие любви... что поделаешь, ведь это любовь. Жорж видимо из-за этого не терпел торговли этим товаром. То, что у животных определялось простой химией, у Хомо определялось химией сложной и любой вожделеющий низводил себя в глазах Жоржа до скотины, если находил возможным принебречь ухаживанием. Хотя даже в мыслях он одергивал себя любимой максимой «Никогда не говори никогда». Всегда полезно поставить себя на место другого. Как применительно к скотоложству, так к любому иному повороту событий. Зарекаться от чего либо, как представлялось Жоржу- было проявлением дурного тона. Казалось бы, незыблемые столпы рушились и на месте их порой зияли дивные тускароры.
Услышав или увидев что-то Жругр стал подниматься по ступеням и всё общество последовало за ним.
Там за дверью лестница вновь потянулась вверх и мраморные ступени заканчивались анфиладой. У основания был растелен ковер явно ручной работы, Жорж понимал в этих немых песнях сызмальства, там, где родился, да не пригодился, красота передавалась языком пота и узора. Жаркие розы и гривы коней ложились в неразличимую вязь доносящую смысл только посвященным. Для прочего люда это были просто квадратики и кружочки той или иной степени элегантности, но с Жоржем они говорили... да вернее не так- к Жоржу они говорили. Ему пришлось сделать большой шаг, чисто инстиктивно, чтобы не наступить на узор.
Шествуюшие вошли в залу, по ощущениям это на том же уровне, что и ресторация которую они покинули несколькими минутами ранее.
Зал был украшен барельефами религиозной тематики, драпированные женщины сокрушались у разных надгробий и крестов.
Там у освещенного предела на постаменте лежала Плащаница. Именно к ней тянулись толпы алчущих и к ним было обращено окошко у ложа, в котором она покоилась. Поломники могли видеть только фрагмент реликвии, в то время как Жорж стоял почти вплотную к ней. Поляризованное и камуфлированное под мрамор стекло скрывало его от страждущих. Кот стоял рядом приосанившись и смотрел на толпу, его взгляд прикован был к морю людей, медленно бредущих в сантиметрах протянутой руки. Девицы окончательно замолкли и выглядели несколько напуганными в непроницаемой тишине храма. Тут заверещал Жругр, обращаясь к Коту
-«Желаете скоренько помолиться?, двенадцать фраз зова к вечной жизни?»
Его голос раздался неожиданно громко, все вздрогнули, Жорж покосился на толпу, но экран телевизора скорее бы отозвался на этот звук, чем сонм шествующих за стеклом.
Жругр понимающе кивнул и продолжил,
-« Не стоит беспокоиться, система поглощения шумов работает безупречно, можно петь в голос, ничто не потревожит их» и он выразительно кивнул головой в сторону народа.
Да-да...молиться....- Кот казалось ошарашен, весь его напускной апломб куда-то испарился- он по прежнему не отрывал глаз от серой массы людей проползающей мимо.
Жоржу показалось, что он встретился взглядом с человеком, проходившим мимо него. Высокий работяга шел, чуть сутулясь и стараясь не задеть локтями плотно обступавший его люд. Проведя рукой по выступу из мнимой стены, под которым укрывалась реликвия, он сразу осенил себя, резко вскинув голову, как-будто желая увидеть небо и пошел дальше, повернув голову в сторону, где стоял Жорж. Через секунду Жорж уже смотрел ему в зрачки, черные и большие.
Жругр начал читать молитву и девицы вторили ему. Оказалось, они знали, что и когда следует говорить, несказанно удивив Жоржа. Та, что была Леной теперь стояла в профиль и можно было видеть, как истово она кланяется и крестится. Кот тоже что-то там присказал и вроде даже произвел движение, которое при желании можно было расценить как знамение.
Жорж почувствовал неловкость. С одной стороны, ему было до неприличия сладостно смотреть на ничего не подозревавших поломников длинной чередой следовавших к нему. Он видел их во всей их искренности, ибо самое сокровенное, что даже нельзя поверить зеркалу, человек поверяет глухой стене, он её не боится и если молится, то не скупится мимики. Отходя от алтаря люди продолжали шептать стене и на их лицах можно было прочесть боль и надежду. С другой стороны, происходившая рядом с ним молитва обязывала его хоть как-то реагировать на процесс. Реагировать ему не хотелось и не по упёртости внутреннего склада, а скорее из-за жуткой эклектики составляющих визуальный ряд фрагментов. Лена с Алёной, Жругр и Кот у реликвии казались ожившими фигурами панорамы битвы за Севастополь, которую он видел в глубоком детстве. Картина в перспективе панорамы нависала над рельефной её частью и было чувство, что один мир проник в другой так не смешавшись, не растворившись друг в друге до конца.
Решив, что скорбное выражение будет именно то, что приличиствует моменту Жорж так и остался стоять сложив руки в позе футбольной стенки.
Молитва была действительно недолгой, совершив ритуал, Жругр развернулся всем своим мощным телом и развёл руки как бы собирая сноп. При этом он выразительно кивнул в направлении боковой двери. Стало ясно, что общение с потусторонними сферами окончено и следует возвращаться в мир. Дверь была другая, находилась она у самого края зеркальной стены и хоть видна была отчетливо, всё же надо было обратить своё внимание на этот угол храма, чтобы её рассмотреть. Кроме того, как сразу приметил Жорж, на ней небыло ручки. Открыть её можно было только толкнув от себя. Процессия, возглавляемая мсье Котенковым и замыкаемая Жругром двинулась к дверному проёму. Через двадцать шагов, прежде чем за Жоржом закрылась, слегка лязгнув запором дверь, ему удалось заметить, что Жругр развернувшись на каблуках устремился обратно, за очередной партией эксклюзивно молящихся по милостивому соизволению Эрола Гудвина.
Кот приобнял Алёну и они прошествовали по довольно крутой лестнице вниз Лена чуть отстала и Жорж оказался рядом с ней. Поддеживая даму за локоть из деликатности, он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. Все вместе они спустились в переход, не имевший особых изысков, мало напоминающий дорогу к Храму и судя логически, направлялись обратно в ресторацию.
Подойдя к ступеням ведущим вверх Лена сама взяла Жоржа подруку и они несколько замедлили шаг наслаждаясь новым теплом.
Выход из перехода привёл всю компанию прямо в гардероб, где услужливые нукеры уже готовы были подать одежду. Жорж вопросительно возрился на Кота и на дверь, ведущую обратно в зал, но Сашка отрицательно покачал головой.
-Да, но счёт... – неуверенно промямлил Жорж.
Кот усмехнулся:
-Сегодня за всё платит Во, не бери в голову. Я предлагаю ко мне, если ты не возражаешь.
Жорж не возражал и выйдя на ноябрский ветер ещё раз посмотрел в сторону очереди. Он увидел ее. Оранжевый жилет виднелся в метрах десяти от того фонаря, который Жорж заприметил ещё из окон кабака. Женщина, по-прежнему лузгала семечки, глядя прямо перед собой. Казалось, что она и не сама перешла за фонарь вовсе, а мир вокруг неё сместился, оставив созерцательницу суеты недвижимой.
*****
Жорж, проводив Лену домой, весьма органично остался у неё ночевать. Дневной рейс самолета не торопил его во «Вселенную» и он решил остаться до утра.
-«У тебя есть кошечка?»-промурлыкал Жорж в ухо Леночке сладчайшим образом утомившей его и терпеливо подставившей свою совершенную фигурку под его центнер.
-«Нет, это котик, но он не доставит тебе хлопот, он смирный...» прошелестела она и извернувшись чмокнула Жоржа в небритость.
Изуродованное человеческой любовью несчастное существо, серый кот, лишенный признаков пола, свернулся у двери, безразличный к играм изолгавшихся людей.
-«Что мне...хлопот он доставит тебе» Жорж наконец освободил Леночку из под своей весомой плоти перевалившись к краю постели.
- Нет... что ты. Мы с ним дружим. Он меня встречает у двери каждый раз, когда я возвращаюсь с работы, и я забочусь о нём в меру своих сил. Расчесываю ему шерстку, играю... Да и кормлю, само собой.
Она встала, накинула халат и сделалась феей московских сумерек.
- И, ты верно, разделяешь крик Экзюпери про ответственность за тех кого приручили? –не унимался Жорж.
- Да, конечно. Я ответственна за него. Но к чему ты?... Она взяла в руки его ладонь.
- Тогда тебе следует принять и мой постулат. Назови его постулатом ночного гостя и забудь утром..
Лена собралась что-то спросить, но Жорж высвободив руку приложил палец к её губам.
-Потому что постулат это нехорош, но мне не удавалось его опровергнуть.
Тем кто принимает к сердцу своих домашних животных и чтит Экзюпери я говорю- вас не минует комплекс Геббельса.
Лена чуть вздрогнула, и вопросительно посмотрела на Жоржа. Имя давно развеянного монстра железом по стеклу прозвучало в ночной московской квартире.
-Те животные, которые для вас...ну признайтесь себе...ваши дети, ведь так вы к ним и относитесь...так вот. Они умрут. Умрут раньше вас, насилуя ваш родительский инстинкт.
Жорж сделал паузу и Лена не отводя глаз медленно кивнула, принимая утверждение.
- Но мало того, вы сами, пусть рукой ветеринара, должны будете сделать им смертельную инъекцию. Задумайтесь над этим принимаю в семью щенка или котёнка.
Лена дослушала Жоржа опустив голову и прижав губы к его ладони.
Утро наступило мелодией будильника, свет дневного светила не проникал сквозь черное ноябрьское небо.
Прощаясь, Жорж, уже стоя в дверях промямлил что-то про гостиницу, в которую торопится забрать вещи. Лена никак не реагировала на его смущение и лишь сильнее завернулась в плед ежась от утренней прохлады раскрытой двери. Поцеловав ещё раз в щёчку свою даму, Жорж выкатился к лифту продолжая бормотать под нос по инерции.
Такси ждало его у входа в подъезд, огибаемое хмурой толпой торопящихся на работу столичных жителей. С неба порошил мокрый снег, было зябко и душа рвалась в тепло машины. Скорее, скорее в душ, «Вселенная» подберёт своего странника.
По прошествии трёх часов, Жорж, выбритый и надушенный уже был на пути в порт. Водитель выбрал нетривиальный маршрут через центр, ибо духи навигаторов требовали, чтобы он им покорился. Красный жук пробок показывал редкие зелёные жилки по которым, лавируя как плотом на порогах, вёл свой ковчег таксёр.
Снова-здорово, подумал Жорж, когда миновав бульвар машина выкатила на храмовую площадь. Теперь, при неярком свете дня, белая громада Храма, овитая змеёй мирян, стоящих в нескончаемой очереди за чудом, показалась особенно будничной. Люди явно стояли с ночи, это было видно по отрешенным лицам. Они стояли под снегом в неловких позах из-за близости друг другу и неловко переминались, что бы хоть как-то создать иллюзию движения.
Такси медленно ползло мимо очереди, шофёр старательно втискивался в просветы между машинами, стараясь, при этом держаться подальше от расхаживающих там и сям вдоль ограждений, ментов с полосатыми палками. Жорж опять наблюдал толпу и если бы не отсутствие в пейзаже той оранжевой горожанки, то мог бы поклясться, что это те же самые люди. Разница заключалась только в нём самом. Тогда он сидел в «Кориандре», а сейчас в такси. Тогда толпа шла мимо него, а сейчас он двигался мимо толпы. Но суть происходящего мало менялась от этого. Не находя ничего приметного, Жорж было собрался уткнуться в свой телефон, вызвав в нём не доигранную ещё в самолёте партию в шахматы, и уже извлёк пластиковый брикет из кармана, как вдруг он увидел у конца очереди знакомую фигуру.
Сначала Жорж просто усмехнулся про себя, и даже посмотрел в противоположную сторону, уж больно нелепо было опознание пилигрима, потому как этого просто не могло быть. Никогда.
Такси практически остановилось, снег сыпал всё сильнее и дворники лишь размазывали стылую белую кашицу по ветровому стеклу. Боковые стёкла были залеплены снегом, и Жорж мог смотреть наружу, не опасаясь встретиться глазами с объектом своего интереса. Он стоял, кутаясь в то же серое, идеального кроя пальто, что было на нём вчера, только на голове у него была лыжная шапочка и какие-то варежки. Создавалось впечатление, что эта гарнитура была куплена здесь же, в лавке, у ближайшего подземного перехода. Периодически поднимая, опущенную из-за летящего в лицо снега, голову, он секунду смотрел на Храм, как бы примериваясь к расстоянию, а потом, что-то для себя уяснив в этой, по-прежнему, статической картинке, снова прятал свой подбородок в пальто.
Это был Сашка Кот, в миру Котенков, институтский дружбан Жоржа, подельник и собутыльник на всех гулянках.