История одного романа

Лора Зиндер
Один мой приятель, человек очень категоричный в своих суждениях, любитель навешивать ярлыки, часто очень презрительно высказывается  о других людях.
- Деревенщина, - говорит он насмешливо о муже нашей общей знакомой. – Ничего у них не получится. Он – черногорец с невнятным школьным образованием, привыкший к праздному образу жизни и безделью. Она – умница, журналист, закончила МГУ. Ну, что у них общего?
- Любовь, - возражаю я. – Сколько примеров  в литературе невероятных историй любви, страсти между людьми из разных социальных классов?
- Да, но даже в мировой литературе и голливудском кинематографе далеко не все истории с хэппи-эндом. Вот, помнишь «Американскую трагедию» к примеру? А вообще, вторая серия героического эпоса «Москва слезам не верит» - это история, приближенная к идеальным женским ожиданиям в нашей стране.  Когда он, такой весь из народа, настоящий мужик, любит и понимает ее, тонкую натуру, - возражает мне мой друг.

  Эллочка, тонкая и воздушная натура, влюбилась в Пашу по принципу «противоположное притягивается», простой деревенский парень «от сохи», закончивший провинциальный украинский ВУЗ очаровал ее своей  практичностью сельского жителя и украинской сметливостью «в каком магазине купить картошку на 20  рублей подешевле». Она восхищалась тем, что Пашусик, как она ласково прозвала своего любовника, твердо стоит на ногах и трезво смотрит на вещи. Его мир показался Эллочке, взбалмошной художнице со склонностями к запоям и пьяным истерикам, новой галактикой. Первое время Паше импонировала мало понятная ему экзальтированность  Эллы, ее перепады настроения, когда она, то
пребывая в счастливом настроении,  кружилась по комнате, заваленной горами книг, одежды, непонятного хлама, пританцовывала, что-то рисуя на холсте, громко напевая себе известные песенки из мюзиклов. То впадала в чернейшее отчаяние, просила Пашу срочно бежать за вином, «спасать ее от ее же собственной никчемности», как она выражалась, громко рыдая в ванной и порываясь даже свести счеты с «пустой и никому не нужной жизнью».
- Артистка! – думал он с восхищением. – Такой народ непростой…

Законная супруга Пашусика, Алла была полной противоположностью Эллы. С утра она обычно уже заводила деловито тесто на блины, днем варила аппетитно пахнущий на весь подъезд борщ, к вечеру напекала хрустящих пирожков с капустой. Общей темой для разговоров у них были быт и общая дочь Мариночка, как две капли воды похожая на мать: такая же коренастая, полная, с широкими бедрами и полными икрами. И также как и мать, любившая платья в горох и блузки в цветочек. Пашусику некогда было особо скучать с Аллой, он зарабатывал деньги на фоне хорошо налаженного быта. Но однажды Алла выкинула невиданный фортель:
- Павел, - сказала она. – Нам нужно поговорить.
Паша удивился, они же вроде вчера разговаривали на тему оплаты счетов за электроэнергию, выяснили в чем причина увеличившейся суммы в этом месяце за свет, и почему за газ у них наоборот по счетам вышла переплата.
- У нас совсем нет личной жизни, - сказала Алла, продолжая мощно раскатывать лапшу своими толстыми руками, усыпанными мукой. – И секса не было уже несколько лет, наверное.
Павел надулся. Он не выносил упреков в свой адрес и очень болезненно воспринимал критику. Обычно он замыкался в себе и несколько дней потом мог не разговаривать с Аллой, если она его в чем-то укоряла.
- Я устала, -  пожаловалась Алла. – Я тоже хочу любви и романтики, как у них.
Она кивнула в сторону телевизора, по которому в тот момент шла сто пятьдесят седьмая серия «Ефросиньи».
Паша пожал плечами. «Дура баба», - подумал он, «обеспечиваю, ни одного дня не работала в своей жизни, что ей еще надо?»
Последние годы ему действительно не очень хотелось секса с расплывшейся до внушительных размеров ХХL женой.
«Перебесится», - решил он и, махнув рукой, включил телевизор, сразу же увлекшись очередным КВН.  Ему вполне хватало офисной работы и редких ночных просмотров в одиночестве шедевров украинской порноиндустрии в интернете.
Но Алла, закусив удила, уехала в отпуск с их шестнадцатилетней дочерью «на моря» по горящей путевке почти на месяц, впервые оставив Пашу одного.
Паша, заскучав в одиночестве на третий день, выпил пива душным летним вечером на балконе их квартиры  в одном из спальных районов Москвы, поймал кураж и зарегистрировался в модном приложении Тиндер, о котором днем раньше ему поведал коллега во время их совместного офисного обеда.
Неумело потыкав в кнопки своего телефона, он уже собрался было отложить затею, как вдруг ему пришло сообщение от очень красивой субтильной брюнетки с длинными вьющимися волосами и томными глазами с поволокой:
- Помогите, - писала она. – Я не хочу жить…
Паша растерялся.
«Вот ввязался, твою мать», - подумал он, нарезая круги по комнате со скоростью аквариумной рыбки. «И что теперь делать?»
«Я стою сейчас в метро», - написала красавица-брюнетка, - «и думаю бросаться ли под поезд».
«Какое метро?» – машинально уточнил Паша.
«Нагатинская» - моментально отреагировала девушка.
Близость метростанции к его дому сыграли роковую роль в истории их знакомства.
- Две минуты, - прикинул практичный Паша.
«Ждите, иду», - написал он.

Три недели промчались в вихре и угаре также быстро как и первый вечер их знакомства. Паша почти переехал в центр к Эллочке, которая снимала квартиру в старинном доме на Маросейке, лишь каким-то чудом оказавшейся в тот вечер в его спальном районе, страдая от неразделенной любви к дирижеру Малого театра Бузыкину. Они пили вино, Эллочка танцевала по комнате вокруг мольберта, голая или в чем-то воздушно-кружевном, декларируя Цветаеву и беззаботно смеясь.
- Мой Пашусик, - она обрушивалась на него со страстью цунами в Тихом океане, и такого ураганного секса еще не было в Пашиной жизни.
Но после секса у него всегда просыпался аппетит. Они быстро съедали принесенные им конфеты или шоколад, которые он покупал Эллочке вместе с бутылкой вина по ее настоятельной просьбе. В первый же вечер он обнаружил в недрах ее холодильника надкушенное яблоко и полупустую банку зеленого горошка.
В течении следующих двух недель по дороге к ней он почти досконально изучил ассортимент близлежащих супермаркетов на предмет полуфабрикатов. Но однажды он попросил ее сварить борщ.
- Я? Борщ? – как-то неприятно осклабилась Элла. – Ты что думаешь, я, человек искусства, муза самого Бузыкина, буду варить тебе борщ?
- Может еще блинов тебе тут напечь? – распалялась она все больше. В гневе она выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Из кухни послышался звон разбитой посуды, потом скрип открываемого окна и какие-то нечленораздельные крики. Паша поймал себя на мысли, что ему уже не хочется бежать за Эллой, снимать ее с подоконника и выдирать из судорожно сжатой руки пузырек с таблетками.
- Да и черт с ней, - подумал он. И вышел из ее странной квартиры с гобеленовыми потолками, старой протертой мебелью и запылившимся хрусталем в серванте советских времен, горой бутылок и немытых бокалов на кухне, переполненных окурками пепельниц по всей квартире.
«Быт меня не интересует», - вспомнил Паша и его передернуло.
Вернувшаяся с отдыха на турецком побережье, еще больше раздобревшая на бесперебойном калорийном  питании пятизвездочного отеля «all inclusive», Алла поразилась приятным переменам произошедшим в супруге: к их встрече он купил ей три бордовые розы, коробку «Raffaelo » и бутылку красного вина, чтобы отметить возвращение, и в счастливой кутерьме разбираемых подарков из Турции, вместе с дочерью, украшая магнитами  холодильник, он с удовлетворением отметил про себя, как Алла твердой рукой убрала вино с конфетами на последнюю полку кухонного гарнитура «может в гости к кому пойдем, пригодятся» и затеяла печь оладьи.