4. Бремя жизни

1. Числа


 Мы требуем соответствий в пространстве: и тесно или одиноко нам потому в природных ландшафтах, в жилищах своих и дворцах, требуем неосознанно, – и всё смотрим, смотрим!
Мы требуем соответствий во времени: работа и усталость (отдых), идеи созидания (заново) и преобразования, чувство гордости от полноты сделанного, или чувство досады от  того, что ничего не получается, а то и вдруг чувство собственной ненужности – наступают «закономерно», и должны мы их пережить в устанавливаемом нами (или для нас?) биоритме…
Что за числа – соотношения, соответствия чувствуем и переживаем (!) мы? Физически и духовно мы в зависимости, странной, от этих чисел, «природных»  или установленных нами самими. Какие «знаем» мы с достоверностью? О каких известно предположительно?
Отчего знания наши открыто (официально) не основаны на этих пропорциях, ритмах?  Жизнь – основана, а организация жизни – нет?
Словно в кругу мы, чужом, в плену у неведомых соотношений, неведомых чисел (ведомых! давно всё ведомо), цена деления которых относительно другого явления неповторима, но относительно самих себя – соразмерна. Эти числа – равновесие? Какое равновесие выражается этими числами? Между чем (кем)?
В каких же «соразмерностях» наша жизнь? ведь большей частью мы не осознаём их, (в сознательной жизни) не опираемся на них (а «подсознательно» следуем им!)…Может быть, в числах тех выражается  не только наше строение, но и наше поведение? наша индивидуальность? Снимут ли с чисел «тайны»  (которых, на самом деле, нет)? ведь мы вслепую ищем многое, вслепую и во многом нелепо! Мы в плену у грубых неопределённостей, и редко-редко кого-то «спасает» интуиция
Может быть,  в числах  будут «звучать» законы психологии и социологии, точно также числа  проявятся в наших знаниях по физиологии, анатомии… Ведь математизированы же наши знания о неживой природе! Может быть, только недостаточно?
…рабы ли мы всеобщих связей, абстрактно легко оформляющихся в числовые соотношения? Рабы ли мы, осознавая свою причастность физическую и духовную к связям тем? ведь числа те – это, прежде всего, запреты быть им вопреки, хотя и  «природа» чисел – непонятный срез Мира…
Это – проявление уровней глубоко запрятанной целостности, это – мера, а для нас (наших отношений)  – как бы основа?
А нам – «всё равно» будет трудно, даже если и  будем мы знать «больше» или  «больше» руководствоваться числами, потому что тогда будут другие Числа, о которых мы сейчас даже не догадываемся…

а) день

Богатство природы лишь одного дня может нам уравнове¬сить всю жажду жизни, ибо игра света в пространстве, игра всех составных природы, многообразие тепла и холода – поразительно неповторимы.
И всегда день – нечто единое, о которое мы реально спотыкаемся лишь иногда, и, может быть, лишь некоторые из нас переносят ценности Движения дня в свои духовные орди¬наты.
А день - имеет ли самостоятельные ценности? (одухотворен ли день?). Это - смешная и неестественная постановка вопроса, ставящего день с его сумеречным рождением и сумеречной смертью, с его дождями, снегом, солнцем, суховеем и пр... в некую сознательную параллель нашему уму... Неужели все же нашими ступенями были не только животные в воде и на суше, но и Дни, великие, огромные, ненасытные, таинствен¬ные, радостные? Как это выразить?
Как люди мы "вышли" не только из чего-то конкретного, но из всей природы, в том числе и природы Дня.
И день нам - сама жизнь, с ее течением нам в глаза, с ее ощущениями тишины и шума, всего запаха, и все – сильно, многообразно, ненасытно.
День нам ответы дает, подсознательные, сильнейшие, когда мы только смотрим и не можем насмотреться ландшаф¬тами, мы вообще всю свою жизнь так бы и смотрели на дни...
Силуэты деревьев вечером – летящие громады летом или недосягаемо-прекрасные зимой, рождающееся солнце за дальними далями летом и близко-шумное зимой, вся низкая летняя ночь и ночь со страшно отдаленным, за луной, зимним небом, да и сам день, то вытянутый по ветру, с оловянно-бесстрастным светом, то сжимающийся под слепящим солн¬цем в какие-то контрастные и невидимые одновременно воздушные точки опоры, душный, то – осенний, с пестротой желтых и бардовых листьев, тонко очерченных, и тонко и резко пахнущих свежестью...;               
любой день нам – счастье, любой день, осознающийся нами, может быть великим для нас, и мы рады, что видим, что знаем о богатстве дня и потому – о  своем богатстве, мы рады, что чувствуем, восхищаемся красотой дня.
Суть человека, его эстетические и даже этические ценности отражаются от событий дня. Но как? Ветер, дождь, любое событие как преломляются в душе нашей? Времена года, буйство красок и пестрота запаха – как все направляет человеческое наше?
День дан нам, людям, день как бесконечно повторяющаяся целостность.
И день ушел вперед, к себе, к совершенству красок и линий, а мы отстали, завязли во взаимоотношениях друг с другом.
День нам – святость, день чист, день быстр, день медленен, день – бесконечен, и день – миг

б) неделя

…это  распределение только человеческих сил – своих и других, это ритм, установившийся среди людей («пробившийся»?), и уже ставший неотъемлемой их традицией
Неделя – это открытие или признание того, что, действительно, пробивалось изнутри?
может быть, одному человеку дни недели и безразличны (но один человек и человеком не может стать!), он один будет слушать собственные внутренние ритмы или забудет себя, отталкиваясь только от внешних (природных), но удобство общежития охватило и не отпустит уже найденный ритм…
И уже неделя представляется нам пространственно (!), распределяясь на отрезки – дни, или в виде «рельефного» образования – с крутым мгновенным подъёмом (понедельник) и пологим спуском – к  субботе.
Неделя – это взгляд вперёд, это расчёт по дням, план, а при взгляде назад  весь «расчёт» нивелируется.
Неделя – это приспособление к труду, друг к другу, это условности, но совпадающие с каким-то глубинным физиологическим или психологическим ритмом (?)
По дням недели уже сложились традиции, и ждём мы наступление именно  традиций, и потому примиряют дни недели возможное личное расхождение друг с другом по поводу оценок традиций; неделя усредняет человеческое течение, неделя – консерватор  (лекарство, судья), она примиряет  потому  совершенно разных людей.
Неделя – это наивный отрезок времени, наивный потому, что другого, более «серьёзного» нет,
но время, от которого мы отрезаем «недели» – это житейски оправданное «слоёное пирожное», иначе оно «слишком несъедобно»: оно единственно, и может …наказывать нас, если мы его так или иначе осознаём, оно может закрыть даже движение вперёд… Время страшно.
Если бы и не было такого деления времени – недели, его (подобное деление) надо было выдумать.
В неделе череда дней просматривается в безобидных или нужных нам связках; неделя облегчает тяжесть дней.
Неделя, прежде всего, определяется естественным ритмом труда и отдыха, ибо другой, более продолжительный, или менее, был бы искусственным, и обнаружил противоречия с нашими «потребностями и возможностями».
И обросли дни недели  религиозными и светскими традициями, настолько, что сами традиции уже кажутся нам начальными основаниями теперешнего недельного ритма… И забываем мы, что дни  недели имеют условность…
Может быть, нам, людям, нужна любая условность, но только бы вытащить себя из какой-то (неминуемой?) инерции (?)
Какой? в чём?

в) времена года

Это такой естественный ритм, который определяет жизнь в целом, и каждое время года долгое, с рождением и смертью вполне определённых физических условий, каждое время года – их бесконечное изменение и особое напряжение:  освещения, ветра, тепла,  холода, красок, запаха, уюта…
И в каждое время года свой небесный простор
…движение света осенними днями, тепла и запахов земли и просторов обособлено от такового в иные времена года, и для нас каждый физический «параметр» словно ненасытен – ненасытен и сам по себе и вместе с другими.
Огромная прохлада осени, прохлада, отрицающая уют даже в тесноте пёстрых деревьев, даже под солнцем (!), прохлада чистой синевы неба или серых неуютных облаков – нам какое-то «понятное» течение: завершённость. Это прохлада нам – противостояние (противостояние в меру!).
Осень  - это переход, но и итог в живой природе; это граница между состояниями, и мы чувствуем и какое-то беспокойство, тревогу, но и печаль, умиротворённость…Странно, в самой природе и завершённость событий,…красок (!), и какой-то звонкий переход тепла в холод…
Зима же кажется только физической картиной, но земные силуэты деревьев, следы животных на снегу – всё память об ином времени. Зимой – словно «предательство» какое произошло: ибо всё остаётся прежним на земле, лишь меньше света, лишь не доходит тепло… Ведь Землю в глубине души мы «можем» считать только живой (!)
Весна снимает напряжение холода, белого мороза, снимает… изнутри, и весна – такой же переход, как и осень, но уже рождение тепла в воздухе, возвращение жизни, весна – начало преобразования… Весной рождается всюду какой-то подъём, какая-то (волнующая тебя?) сила, какая-то непонятная радость ко всему, что вовне (победная?)…
Лето – точка отсчёта жизни, не враждебность обстановки, полнота жизненных проявлений, избыток сил… И неживое вокруг, вовлечённое в круговорот – дополняет, усиливает смысл жизни (?). И наш, человеческий смысл, близок этому движению, близок, как ни странно, этому «слиянию» физического и духовного (?)  круговорота…
Жизнь – это ведь изнутри неживой природы, это такие орбиты движения, при которых живое подключается и уже определяет параметры движения, равно как и сознательное также подключается к этим событиям, и определяет орбиты уже заново… Как всё?
И времена года, эти годовые ритмы, насквозь уже пронизанные «живым» содержанием, за время становления человека дают ответы нашему сознательному, и в ответах – «прописаны» не только физические условия нашей жизни, но и условия всего нашего мировоззрения.
Но это всё трудно выразить…
Слова не звучат

П. Память

Бремя жизни для нас во многом потому, что это бремя памяти, а тяжесть памяти, в первую очередь, определяется тяжестью самой действительности, которая проходит или когда-то прошла перед глазами нашими.
Память нам спасение и «гибель»; спасение потому, что выправляет неизбежные «уклонения», корректируя в большом и малом; «гибель» потому, что не даёт покоя, постоянно заставляя «гореть» то или иное (прошедшее или действительное) событие, или давать (держать!) ему оценку…
…память вбирает твою жизнь, жизнь других, вбирает историю. Память не всегда с нами: момент действительности настолько сложен и резок, что у нас неизбежна адаптация к нему…Стереотипы поведения, мышления, обуславливаемые нашим приспособлением к самым поверхностным раздражителям, в конечном счёте, и становятся направленными ответами на действительность. (Но не будем такую память считать нашей памятью).
И всё же память рядом: и вот уже смещённое (неполное?) восприятие происходящего, и вот пристрастное отношение и к происходившему когда-то, и вот в итоге – колоссальная переоценка ценностей, по существу, перерождение человека…  Когда? Разве можно считать нормой постоянную запредельную амплитуду переоценок ценностей? Нет, подобные «испытания» человек, вероятно, проходит редко.
Но память безмерно тяжела для осознания и потому, что – отражается! нет, «помещается»! вся глубина действительности в наше сознание, и оценивается! И помимо воли нашей память наша, и  словно память – это чужой груз… Словно память нам – ежемгновенная печать Мира, в котором живём, и «правильно» говорят, что человек может дедуцировать Вселенную из своей памяти только своим мышлением…
А может быть, это Великой действительности касается осознание твоё? так сказать, заново?
но в любом случае, память – это, действительно, консервируемое время, схваченное, оставленное нам же
…как мечется неуловимое время (с событиями) в сознании нашем! мечется всегда, а при осознании его словно и физически вырываясь из памяти: ведь так сильно мы можем переживать когда-то уже пережитое, так сильно мы читаем время, что и в действительном моменте зачастую не приближаемся к подобной степени переживания… Текущая информация в действительном ходе времени словно просеивается, и лишь спустя какой-то срок анализируется и повторяется, и переживается уже «правильно».
Память нам – уже не просто отражённый конгломерат прожитого, но и самостоятельно существующий, переориентированный по сравнению с действительностью, т.е. с искажёнными перспективами. Не потому ли творим зло? т.е. не так решаем, не так делаем, словом, не считаемся с «реалиями». И, несмотря на то, что в большинстве случаев зло – стереотипично, это не умаляет его масштаба. Неправильное, т.е, зло, ведь так легко рождается! имея тысячи причин для своего появления и проявления…
И напрасно винить других в том, что они (родители, учителя, друзья…) не помогли нам в своё время.
 Чтобы помочь понять, чтобы помочь разобраться и решить «кто виноват?» – нам Память…
Всё нам дано

а) конкретное

Мы не можем быть без совершенно конкретных деталей во всём – в других, в себе, в обстановке, даже в памяти!, даже во сне!, потому что наше неповторимое Я идентифицирует себя от любой другой «неповторимости», и соотнесённость эта и есть необходимость конкретного (нам). Но и действительность, в свою очередь, есть результат, доказательство «своего  пространства» и  «своего времени», и она предельно конкретна: конкретное – это результат взаимодействия потрясающего многообразия сил – в с е х  сил в природе, и потому действительность логична и «узнаваема»…
Конкретное «заключено» в те или иные целостности, и оно же – разрывает их (развивает?), иначе, действительность, как и мир весь, строится  изнутри
Нам необходима конкретика как воздух (может быть, для машинальной аналитической работы ума? «он», ведь никогда не сидит без работы…).
мы требуем, например, повторения своих ощущений, хотя они будут терять свою новизну, но мы требуем и требуем их повторения, и в ненасытности той есть что-то странное, но и жизненно-необходимое;
при  разлуке, например, нам так необходимо увидеть любимых людей, услышать хоть одно их слово – словно (мгновенно!) воссоздать прежнюю достоверность, сейчас мысленную;
например, несмотря на то, что наша жизнь «продублирована» на биологическом уровне, на своём – «психологическом» – уровне иногда мы перерастаем (прорываем) привычный жизненный ритм и чувствуем неподдельный интерес к окружающему, в сущности привычному «до мелочей», и вызывают этот интерес самые незначительные детали
и с самого малозаметного, незначительного, но вдруг «увиденного» (вовремя), с «пылинки дальних стран», и возвращается жажда жить…
отчего?
Правда, мы и не замечаем не нужную нам конкретность, даже не принимаем её! часто «проходим» мимо очевидных вещей. В этом мире мы давно настолько сориентированы к каким-то «доминантным внешним знакам», что многое уже остаётся за пределами нашего внимания… Может быть, с годами притупляется для нас блистание деталей, теряется их неповторимая ценность? и мы всё более остаёмся с инерцией когда-то виденного и слышанного, остаёмся со связями между вещами, но не с ними? Между тем, как в детстве сияние разнородных вещей, напротив, затмевало связи между ними…
Конкретное прекрасно, оно и мгновенье, оно и отдельный признак, и уже нечто обособленное – некая целостность…
Конкретное – граница Вселенной, мира, конкретное – крайнее выражение  Мира…
нам нужны конкретные, может быть, и случайные детали потому, что нам вообще нужна действительность: сбираем мы себя с пределов Вселенной
И мы жадны

б) абстрактное

А с «конкретным» мы соединены не «абстрактным» ли?, то есть, не тем ли, что трудно сформулировать (если вообще возможно), выразить?  Органы чувств, то есть, рефлекторная (прямая) связь с окружающим миром, под органичным  «контролем»  в храме  мозга…
 как встроилось абстрактное в совершенно конкретные нервные (рефлекторные) связи? ведь это очевидно, что большая часть храма мозга есть не что иное, как  «корневая система» для обеспечения жизни нашего сознания. Правда, питается наше сознание не только «корнями», но и «побегами» – информацией окружающего мира.
Абстракции – то, что «между» предметами, явлениями, то, что соединяет всё это глубинными связями, которые мы, в конечном счёте, называем понятиями, то есть, это уже чисто мысленное, отвлечённое от случайного и единичного… Абстрактное – то, что не существует в чистом виде, абстрактное – обобщённое (например, мы – люди)….
Наше отношение к окружающему миру в зависимости от конкретной ситуации или состояния – и  «абстрактное», и «конкретное»; и всё-таки, наше отношение (человеческое) уже обусловлено «абстрактным», именно трудно выразимым (словами).
И вот наше Я, неповторимое, неуловимое для нас самих, каково оно? «чисто мысленное», как утверждают некоторые? Неужели у маленьких детей Я появляется позже мыслей? Тогда, как появляются мысли и, вообще, что это такое? Ведь дети ещё только-только учатся говорить? Или,  одновременно проявляется «всё», и мысли, и слова, и Я? но вся эта троица загадочна во всех смыслах.
И – смыслы, эти взаимоотношения  всех вещей между собой, реальные, а для нас и мыслимые (мысленные);  МЫ, МЫ-сли  и с-МЫ-слы: вот как прочесть собственный язык?
А смыслы – это ведь реальные закономерности, и мы некоторые закономерности устанавливаем…
Великая тайна между вещью и идеей (абстракцией) вещи: не может конкретное «просто так» проявиться, будет хаос. Тот человек, который считает, что проблему «идеи» снимает наследственность (гены), желаемое выдаёт за действительное; даже в природе без человека, гены выполняют роль только  клавиш рояля, которые «вовремя» нажимаются (А.Любищев)…
Философы считают мысль  идеальной, то есть, мы можем сказать, что мысль абстрактна (несмотря на то, что, например, помыслили обедать). Как вообще может возникать абстрактное? Ведь судить о вещах – это значит мысленно их объединять?
Вряд ли физико-химические знания снимут тайны с «абстракций»: подобные тончайшие качественные переходы тогда потребуют бесконечных числовых соотношений, наверное, действительно есть некоторое множество скачкообразных связей: но в чём они выражены?
Может быть, для Природы и конкретное и абстрактное – суть проявления глубочайших законов, и в том и другом, может быть, есть своеобразная иерархия, но с большим трудом читается нами эта Книга

в) осознание жизни

В реальной жизни мы мало задумываемся о сущности конкретного и абстрактного, мы просто живём, мгновенно ориентируясь во взаимоотношениях в этих понятиях. И всё же, как осознаём мы собственную жизнь? значит, и весь мир?
Мы не знаем природу и структуру сознания, но оттолкнёмся в рассуждении  от  фразы: сознание обеспечивает нам «течение» в жизни (мы – люди);  о-сознание, по меньшей мере, – это ступень «течения», может быть, новая точка зрения (спонтанная, принудительная, добровольная…). Но наступают мгновенья, когда остро (со «всех» сторон!) мы осознаём и самого себя, в сущности, мы осознаём своё Я: как это?
Словно Я перестаёт быть «прожектором», в луче которого мы видим и оцениваем жизнь, но «теперь» и само Я освещается неизвестным лучом… Наша непосредственность превращается в опосредованность.
Наша само-идентификация превращается в принудительную: Я «выставляется» на «свет» (время от время!) чужим источником света (о-сознанием)
Это так?  Человек – это ведь «конструкция» далеко не только биологическая: в  решение проблемы сознания мы должны привлечь как можно больше источников: не только биологических, но и физических, не только «земных» (по  масштабу), но и «космических»... Человека «создавал» не только макромир, но и микромир, пронизывающий Вселенную всю…
Природная версия происхождения человека (иначе – сознания) совершенно не разработана. По-моему, любой выход из традиционного и есть осознание; иначе говоря, череда осознаний «преследует» людей с незапамятных времён, и самоидентификация человека всё время «подгонялась» этим источником света…
Может быть, неизвестный источник  света это «всего лишь» мысль.
А мысли нас посещают, приходят, мы их ловим… Откуда? Но и ждём мы их, иногда и напрасно…
И живём тогда по инерции
Как это больно – осознание! Как это замечательно, хорошо! Вся жизнь читается ясно, «осознанно»!...
 Кто же нам «вправляет мозги»? Или, повторяю, сама природа человека синкретическая, всею природой Земли сотворена? И вот тогда, что же есть наша свобода? Мы ведь не можем считать себя марионетками, но тогда свобода наша есть в пределах пусть и  фантастически необозримого, но всё-таки предела…
Больно осознание нам, но и возвышает нас, принося счастье, приносит  (привносит?) смысл… И приносит разочарование, приносит крах…
и пользуются (давно) «умные» люди, внушая другим (большинству) вместо естественного процесса осознания те или иные идеи, ту или иную идеологию…
Но об этом говорить не мне

Ш. Традиции.

Это тот ритм жизни, который складывается у народа, семьи, одного человека, ритм, обуславливаемый нашим общением, нашими мыслями, и традиции эти нам во многом спасение: усиливают невраждебное, усиливают что-то целостное, что присуще только людям. И ждём каких-то событий, повторяемых ежегодно, ежедневно, находя в ожидании их, в самих событиях трудновысказываемое удовлетворение, может быть, и тревогу, но словно «разреженную» – преодолеваемую.
Это форма привычек. Лишённые их, мы оказываемся в резко дискомфортном состоянии, вплоть до болезни, до протеста, до замыкания своего внутреннего мира…
До протеста! До отчуждения личности!
Традиции мы требуем, прежде всего, не в виде реального воплощения (хотя любая реальность выше и богаче нашего представления), но в виде именно предстоящих ассоциаций. Мы требуем, прежде всего, мысленных повторений, как бы игнорируя тот очевидный факт, что мысленная ассоциация возникает (для нас!)  в результате отражения действительности…
Людей, конечно же, объединяет то, что происходит на самом деле, но мысли наши, оценки наши, ответы наши затмевают, опережают действительное, и в субъективном том и происходит своеобразная подмена ценностей, и по мере наступления того времени мы жадно (!) забываемся (!) в своих естественных представлениях – то  реального события (всё же!), то  придумываемого…
Как же нам необходимо всё естественное! Нам необходимо всё то, что проживает собственную жизнь, словно мы как люди состоим из автономных естественных частей (?)
Часто традиционное мы (сами) устанавливаем, возрождая его из своего детства: уже своим детям передавая (подсказывая?) черты, потому что детство – самое яркое, что мы имеем…
Но традиции консервативны, даже жестоки: традиции резкого недостатка культуры  буквально сожгли  наше (советское) общество…Традиции, «хорошие» они или «плохие», всегда есть инерция, и потому могут и усиливать что-то  однажды найденное людьми
…не можем мы без традиций, мы их требуем, мы их ждём! Мы надеемся на них, потому что они – организация времени, связь наша с другими людьми, именно человеческая связь…
Потому что иначе мы просто не выдерживаем груз свой – груз своего бесконечного внутреннего мира

а) религиозные

Оборваны связи с миром, породившим нас; религия пыталась их восстановить… Наивно было бы сейчас полностью следовать священным писаниям, однако, полное их игнорирование уже трагично, ибо у нас нет идеологического противовеса религии (и не может быть), – прежде всего,  в морали. «Открытый атеизм»  машиноподобен, и, как любая идеология,  не может  уживаться в сознании. Есть только один «противовес»: высокие взаимоотношения веры и знания. Веры и знания! Возможны ли они после катаклизмов ХХ века?
В основании религиозных традиций есть тысячелетние примеры бескорыстного служения моральным истинам; этот опыт впитал в себя бесчисленные жизненные вопросы и ответы – все оттенки  взаимоотношений людей…В основании религиозных традиций – великое соотношение Веры и Знания, которое с самого своего Начала определяло жизнь, творило историю, питало искусство…
И «сам» момент веры есть состояние разума: без веры нет знания, как и без знания нет веры
Соотношение веры и знания подобно  соотношению духа и души: душа, оставшись одна – больна, дух, оставшись один, – слеп…  Знание поднимает веру на новые высоты; вера – «одушевляет» дух, и дух обретает тепло…
В религиозных учениях опыт человеческой жизни, отражая предания и мифы, прежде всего, зафиксировал и укрепил (регламентировал) сами отношения между людьми, а затем, в мировых религиях, «указал» на нравственные запреты для человека и идеалы человеческой жизни  и человеческих отношений…
Да, Бог, или как бы мы Его не называли, Он не только высшее существо, создавшее Мир и жизнь на Земле (по религиозным представлениям), но  и  недостижимый образец для людей
Религиозные традиции – это, конечно же, не только традиция религиозных праздников и обрядов, хотя бы главных, но более – традиции религиозных идей, которые для большинства людей недоступны; между тем, драма религиозных идей есть драма человеческой истории, и знание это на многое бы нам раскрыло глаза, потому что они (идеи), прежде всего, нравственные, то есть, самые сложные – бездонные… И забвение их заставляет человечество ходить по кругу
Наконец, религиозные традиции сохраняют «дистанцию» между обыденным и возвышенным, не унижая наше достоинство – возвышают  его; сохраняемое чудо для нас – это сохранение удивления перед жизнью
Удивление перед жизнью…

б) светские

Как придать им статус праздничности, возвышенности, естественности? Но их больше эфемерных, ненужных, ведомственных, и сколько их буквально уничтожено властной близорукостью!
Они должны объединять людей, но даже в память о великих событиях народа или в память о выдающихся людях, мы знаем, проводятся только  «мероприятия», стирающие действительные чувства…
Светские традиции – эта та же история, что и «религиозная», и вовсе не обыденная, и она также задевает веру, но сколько забыто традиций! Сколько осталось? Даже национальное самосознание, обретённое неимоверной ценой народа («за ценой не стояли»),  выцветает со временем. И примеров тому – не счесть, имея в виду не только отечественную историю. Отчего так?
Светские традиции могут устанавливаться и вообще вопреки естественным ритмам труда и отдыха, то есть, устанавливаться даже не идеологией (подобострастным «чего изволите?»): они и умирают незаметно…
…но мы не можем быть без того духовного напряжения, которое отражает сложившиеся празднования, обряды, обычаи, но и взгляды, и вкусы (по существу – менталитет), потому что в традициях мы проживаем свою причастность, зависимость, просто связь с неким целым, вокруг которого так или иначе вращается всё человеческое в нас.
 В течение времени традиции рано или поздно устанавливают своего рода ритмы, то есть, традиции, так или иначе, приближают нас к чему-то   естественному…
И мы не подчиняемся чужим традициям, упрямо, даже зло следуем своим, да и сами они («родные» традиции – «изнутри»!)  словно «всплывают» в нас сквозь годы: и сколько трагедий и драм поэтому! Это и тяжелая инерция поэтому, это уже основа (?) сознательного (или – подсознательного?), и вот – выплёскиваются (!) словно цунами на берег, разрушая или унося в «море» всех и вся, между тем, как море открытом эти силы малозаметны…Не можем мы  без чего-то объединяющего нас!
И как же примирить культуры разных народов без «цунами»? как примирить прошлое в нашей памяти? ведь давно и ответ ясен….
Высокая культура гасит все противоречия, высокая культура примиряет разногласия, в высокой культуре знания и вера находят согласие…
Находят согласие и новации в традициях, и время расставляет их в примиряющей связи…

в) патриотизм

Сознательный он у нас и «подсознательный», и  сильно подозреваю, что у большинства у нас, в особенности в молодом возрасте, подсознательный: в крови, в привычках – традициях! И ты, одним единственным решением (неужели, мыслью?) уравновешиваешь весь свой опыт, всю свою жизнь, все свои духовные ценности – всё своё кладёшь на алтарь Родины…
Патриотизм – выше всех традиций?
В «пользу» патриотизма тот факт, что лучшее своё, вообще всё своё духовное – берём от людей и природы родного края. Так? могу признаться, что ни в сорок лет, ни теперь в 67 лет (коренной редакции всей работы), не могу найти аргументов безоговорочно «отрезающих» от родного края…
Пусть слепы мы, пусть живём в плену недалёких теоретических положений, по сути, губя свою Родину, но она – в нашем сознании, и, конечно же, наступит время, когда по крохам будут сбирать всё, что разрушали наотмашь столетиями…
У нас же – постоянные изъяны, постоянные центробежные силы – раскидывающие, разрушающие (только) намечающуюся гармонию, которая всё же успевает промелькнуть, проскользнуть, промчаться где-то перед нами, в мгновенья… В чём она? не во взаимоотношениях ли между собой и природой?
Те ли идеи постоянно овладевают «массами»? те ли идеи никак не могут отчеканиться в простые и естественные отношения? мы, ведь, действительно, только за «одни разговоры  о лучшем обществе пролили моря крови» (как горько сетовал классик)…
И всё же патриотизм – не пустой звук. Это связь не только с людьми и природой в настоящем времени, но связь с близким и отдалённым прошлым! Это твоя глубинная связь с пространством и временем, которое создало тебя. Это твоя гордость и (сейчас) твой стыд. Патриотизм – это сопереживание! твоё оправдание и покаяние! Это обращение всей духовной мощи (Родины?) через твоё сознание в будущее, которое зависит именно от тебя…
И потому ты не раб. Но «укладываешься» ли ты в подобную формулу?
Когда-то ты не спрашивал разрешения на своё рождение на Родине, как не спрашивали и тебя, родиться тебе или нет. Но «уголки» сознания, наполненные детством, связаны именно с Родиной, и у тебя постоянно живёт (!)  чувство (вины? гордости?...) за своё детство. И благодарности!
 не противоречие ли с тобой, изначальное, между свободой твоей (Я – свободно! дух твой – свободен!) и «всем» остальным твоим – душой (!), которая взрастает только на Родине, характером твоим (!),образами-«феноменами», привычками, памятью…,  и патриотизмом (то есть, всем тем, что составляет «остальное» сознание)? Неизбежным патриотизмом?

1У. Боль

… боль тела, боль души… Настигнет боль – и течение мира видится иным, настигнет боль – и наше Я, наше осознание смещается, (оттесняется?) от привычного невесомого «хода… А боль духа?
Ко всему привыкаешь, привыкаешь и к боли, но как, действительно, привыкнуть к боли души? когда даже мысли твои словно натыкаются на всевозможные и неожиданные запреты, неестественные, и эти несвойственные тебе, может быть, даже враждебные орбиты мыслей, противоречащие во многом всему, что были  ранее с тобой, постоянно определяют в тебе что-то нелепое, беспокойное, тревожащее…
А к боли духа (наверное) вообще нельзя и привыкнуть: ты и не заметишь её
…мысль тревоги, боли мечется в огромном сознании, поднимая бурю в нём, и тщательно сдерживаем, успокаиваем мысль: а что-то может пройти бесследно?
Потому боль, что где-то беда, пусть скрытая, известная немногим, но реальная, и ты мысленно стремишься её преодолеть, постоянно вступая в противоречия с теми и ли иными силами. Боль и потому, что мы вообще желаем что-то переделать, перестроить, и нет нам покоя… Уже боль охватывает сознание всё, и уже боль – не только отчаяние, но и одержимость, но и расчёт!, но и риск!
Боль потому, что мы неминуемо со-переживаем, со-знание у нас выстроено на ответ, со-знание у нас – на всех…общее? Как выразить?
Это слабость твоя?, «сбой твоих внутренних систем»? Да, но более – это  недремлющий индикатор, это (во многом) незаметная мобилизация всех твоих резервов, с тем, чтобы ты, по-прежнему, являл  собою самый совершенный организм всех «макро-  и микро-сил» Природы… Каким языком это выразить?
Размывает боль твоё мироотношение? Да, но тогда это уже боль духа, тогда твоя воля побеждена…
Наше сознание, его  разумные возможности – противовес Миру,  его изначальный (?) контроль всесокрушающему детерминизму; наше сознание – противовес Вселенной, её парадоксальным масштабам…  Но всё это – как? ведь теоретически мы можем обнять весь Мир! представить (даже представить!) всю Вселенную!
Но нам, кажется, далеко не только до ноосферы, но даже и  до простого согласия между собой…
Потому и боль

а) стыд

Это осознание (чувство?) вины, это (проявляемое!) чувство причастности к надличностным ценностям, без которых один человек не может состояться; это один из индикаторов на нравственность, потому что, если стыдно тебе, значит, что ты осознаёшь, что ты сделал или делаешь не так, и что ты готов исправить положение…
…стыдно и не знать, не уметь, бывает стыдно и за других (!), даже за страну (!). Стыдно потому, что словно по какому-то возвышенному эталону создавался человек, да каждый раз оказывается, что «эталон» труднодостижим, каждый раз уровень человека держать трудно…
…. Стыдно потому, что двойные стандарты, двойные ценности в душе твоей, в сознании твоём неприемлемы:  в любом конкретном случае! В любом случае остаётся в «глубине души» пусть даже островок живительной ткани, из которой вырастает эта самооценка наших поступков; неприемлемо потому, что иначе мы выпадаем из нравственного поля
«Кто»  эту безжалостную самооценку привнёс (как она возникла?)?
…и пусть равнодушие и единодушие  так распространены в жизни, но всё равно остаются «ключи» к этому «нравственному закону внутри каждого человека»: только моральные стандарты объединяют и должны объединять всех людей
Это – самосохранение людей, доказательство совести, это родовая связь наша
стыд – это осознание чужой правоты, чужой точки зрения, это такая связь между людьми, когда один миг, одна мысль могут перевесить всю твою жизнь, и такой «результат», при которой новая точка зрения, пусть стыдящая тебя, возобладает.
это беспокойство, это момент, после которого твой долг – возвратить какую-то гармонию; это постоянная подстройка (настройка) твоего поведения (и твоих мыслей!)
Высший индикатор возвращения к нравственности это покаяние твоё – перед другими, перед собой, это очищение твоё; всегда ли стыд приводит к покаянию? ведь чувство стыда наступает и проходит, и мы знаем эти примеры. Наверное, масштабы содеянного (но и глубина переоценки!) проявляют «этот механизм»…
*
…интересно, что вызывает стыд? просчёты ума? то есть, ты как бы всё задумал правильно в своих поступках, но «где-то» просчитался: тогда, тебе, действительно, стыдно.
А если именно твоё отношение, «сознательное», является причиной дурного поступка? Какой же тогда у тебя «стыд»?
…нет, думаю, что и у расчётливых людей «островки» сохраняются…

б) честность

Проблема честности возникает потому, что у человека есть право выбора; права предоставляются обществом («извне»), а импульс, «необходимость» выбора диктуется свободой («изнутри»). Как поступать?
По-моему, человек не обманывает самого себя (кроме тех случаев, когда он ставит высокие, чаще всего отдалённые, цели, или он «заставляет» не замечать собственную болезнь), он поступает или функционально, или «подумав», и точно также, это «правило» он применяет по отношению к другим, и подразумевает у других людей. Но, незаметно (на практике) для себя, он  устанавливает сугубо личную систему моральных координат: согласовывает он эту систему с публично общепринятой (преобладающей!)? Да, но скорее всего, эта его система  (в зависимости от ситуаций) причудливо гибридна.
«Честность» в нашей логике поведения есть моральная граница соприкосновения с самой жизнью:  с другими людьми, с делом, с самим собой.  И очень часто человек предстаёт перед такими ситуациями, когда открытую правду декларировать просто невозможно…
То есть, я хочу  сказать, что невозможна (глупа!) и сплошная честность, например честность Фалалея («Село Степанчиково и его обитатели»)...
Примечательно, что большинство людей оправдывает собственную жизнь: неужели и в душе они считают её «правильной» (праведной?, т.е. «честной»?)
А ведь человек предлагает на суд собственную честь: в чём она? знаем ли мы, в чём состоит наша «честь»? Ведь именно её осознанно или неосознанно защищаем мы. Мне кажется, именно здесь проблема
В рамках предоставленных прав (юридически закреплённых и не обсуждаемых) существует широкий спектр тончайших оттенков мотиваций и поступков, который ускользает от неминуемо грубого правового механизма: что мы, действительно, хотели? Какой «конечный результат» получили?
Что такое наша «честь»? это самое дорогое нам? Самое дорогое у нас – это наш человеческий статус, уровень человеческий, и если нам кажется, что другие люди недооценивают его, то мы считаем, что это несправедливо, «нечестно»….
Не такой «простой», разговор о честности… Наша «честь» – это наше «место во вселенной», как сказал поэт, потому что мы одиноки (Я – одиноко по определению!), и честь – это, получается, то, что мы имеем одно-единственное  – собственное в этой жизни. Знаем мы это «место»?
…глубоко личностна честность, какие бы права нам не предоставляло то или иное общество
И честь быть человеком – слишком дорогая цена, чтобы ею пренебречь…

в) компромиссы

Наша устремлённость в каждый момент, соприкасаясь с непредсказуемой действительностью, в частностях (только в частностях?) претерпевает коррекцию. Без учёта постоянно изменяющихся обстоятельств мы быть не можем, поэтому компромиссы неизбежны; обогащают они нас? «мешают» нам?
Компромиссы – это форма приспособлений; в биологии – это приспособления организмов к среде и друг к другу. Сравним: мы и действительность – это взаимоотношения «организмов и внешней среды», т.е., в нашем случае, – это, в первую очередь, взаимоотношения с другими людьми. Но теоретики биологии (естествознания) говорят, что у организма и среды отношения равноправные!
Если бы мы следовали только собственным импульсам, то конфликты начинались бы при первом столкновении импульсов разных людей; следовать подобным импульсам может только один живой организм во Вселенной, пока не заполнит её «всю».
Компромисс – это взаимоучёт интересов. К «среде» не только приспосабливаются! И среда берёт что-то себе: мы же говорим друг другу, что на нас, например, оказал влияние тот или иной человек, или, что мы кому-то обязаны (в роли среды выступаем уже мы)…
Компромиссы у нас не только с другими людьми, но и со временем (биоритмы!), просто с обстоятельствами: соглашения на основе взаимных уступок у нас  со всем миром!
…потому что твоё Я – самое непонятное, оно – вся вечность или мгновенье, всё необходимое пространство или его острие, оно в согласии или противоречии и со всем внешним, и с собственным внутренним миром… Оно – непредсказуемо  и послушно… Что Я?
Я твоё требует выхода (какого?), это постоянное движение. В твоём Я всегда часть другого Я, других Я, и потому компромиссы – это родовое самосохранение. И компромиссы болезненны (для некоторых людей?), ибо они с  потерей чего-то важного для тебя, и всё же в итоге компромиссы – приобретение для одного человека….
Иногда, в высших проявлениях именно твоего духа компромиссы между тобой и другими как бы исчезают, действительность снимает только твоё давление: и слушают тебя другие, и подчиняются тебя другие, стремятся к тебе…
Ты ждёшь таких минут?

У. Условие нас

Это условия полнокровной жизни, когда человек может сказать себе, что он счастлив (хотя ощущение счастья преходяще, мимолётно, но – приходит!). Условие нас – это (хотя бы) сведение враждебных сил к минимуму, а их наличие не просто мобилизует какие-то системы внутри организма, но изнашивает их.
Это – «многообразие» окружающей жизни: близкие твои, сверстники, это «просто» другие люди; это родные ландшафты вокруг; это дыхание времени – заботы, события; это напряжение постоянного твоего выбора – поступков и слов; это противоречия и согласие в отношениях твоих, непридуманность и фантазии, работа и отдых…., словом, «всё», что составляет предметом наши мысли
И нам условия эти – как воздух для дыхания; мы в окружении этих условий, мы «дышим» ими, мы «купаемся» в них…
Но условие нас не только «извне», но и «изнутри»: главным является «проявление» (или появление?)  нашего Я: Я – это и отчуждение от некоего Единства, и сохранение, даже ревностное охранение своей неповторимости, и вновь – «движение» к Единству – другим (и природе?).
Условие нас не в конечном и вечном слиянии с Единым, породившим нас, но теперь в познании этой связи – своей Родины и себя, ибо в противном случае эта связь теряет основу и смысл: если мы осознаём себя, то, естественно, мы должны знать «всё» о себе и своей Родине.
И в удивлении мы: ведь когда-то были природные «условия» (но без нас!), они «подготовили» всё для нашего Рождения – рождения нашего сознания…Мы в удивлении: как это природа вокруг, «сохраняя жизнь тела» утоляет (а, может быть, рождает!) и мысли?
Ответы нам – также условия, да «слова не звучат»: связка «природа – сознание» не описывается (чувствуется?), не осознаётся, лишь аналогии, лишь намёки…
Мы сами в условиях тех! мы плоть от плоти! Отчуждение наше поверхностное: как описать его?
Отчуждается сознание, обживая удобную для себя область, и связь его – только  с  другими сознаниями, эта связь становится решающей: мало! и тупик это! неизбежно отчуждение, может быть, и противопоставление, но оно временно, «нужно» не только сохранять свою самоидентификацию, но решительно пытаться искать Единство
Кто же возьмёт «золотую трость для измерения» нашего сознания?

а) природа Земли

Забываем мы об огромности пространства земли, о необъятной дали, о свежести – разлетающихся в разные стороны неведомых силах, о свободе воздуха вокруг, который видимо переполняет тебя, уравновешивает твою природу и в то же время отделен воздух от всего... Забываем потому, что в свой внутренний мир незаметно "вмещаем" и все эти огромные пространства.
Мы забываем подробности зимних дней, морозных, когда густеет воздух даже ясным днем, когда звонкая тишина соединяет (расширяет?) пространство, мы забываем освещенность зимнего дня, так важную для восприятия самого дня, где мечется контраст между белым снегом и границей дня – далью.
А даль стеной неопределенной и грозной замыкает пространство, и, следовательно, и твои мысли, и само пространство словно рождается сейчас – при падающих снежинках.
Забываясь, мы принижаем значение природы для себя... А эти сумерки зимние, или вечер – под далекой, но светлой луной, эта лиловая разреженная темнота, покрывающая хол¬мы и овраги, далекие дома людей, ближние неровности земли, едва виднеющиеся под луной, эта тишина вокруг с далеким едва слышимым неопределенным шумом, - и  вся темная эта местность как бесшумный холодный корабль словно ввысь летит к такой же холодной и безжизненной луне.
А время на земле среди людей замкнулось (запнулось?) в особом ритме. И ритм тот не всегда совпадает с ритмом живой природы – давно  уже с нами противоречия неестественные. Мы забываем снегопад, дождь, пасмурное освещение, грязь, потемневшие от воды строения, свое же ощущение мокрого лица, разогретого ходьбой тела, вкус дождевых капель – все  единая основа мира.
Природа земли – свет и темнота, воздух, тепло и холод, дождь и снег, озера и реки, сама земля в зеленых и серых тонах – все вызывает в сознании нашем не просто ответ в виде конкретных руководств к действиям, но и оценку, общую, теряющуюся множеством связей со всеми нашими мыслями, совершенно неожиданными, и оценка та смещается, блуждает вокруг каких-то пределов неопределенным пятном, где степень ясности, конечно же, в центре... Это ведь смысл человеческий ускользает, полное знание о себе и природе земли не охватывается...
Что свет и темнота, что сумерки нам? что воздух, свободный и ненасытный, воздух улицы и свободного пространства,
воздух тенистого леса или знойного луга? что тот узкий, но необыкновенно богатый спектр тепла, богатый превращения¬ми именно воды в различные свои состояния? Что вода сама – может быть, самое уязвимое вещество во Вселенной, но для нас самое великое и непонятное в своей простоте? что твердь земная, рождающая плоды, являющаяся основой в самом прямом смысле?
Природа Земли – самый  лучший доктор и советчик, природа Земли - это начало наше.

б) доверие

Это вера в другого человека; вера в другого человека усиливает и твои возможности: ты силён…тем, что непосредственно не вмещается в тебя, тем, что приходит (является, возникает) с другими – со всеми людьми.
Доверие не может быть сразу, вдруг, даже у детей, даже среди немногих людей, ибо доверие – это, прежде всего, знание духовного напряжения, которое уже существует между людьми…..(?)
И, тем не менее, между знанием и доверием (верой) – огромное  различие, потому что знаешь ты лишь теоретически возможные ответы и действия другого человека, «штатные», а новые случайности могут внести коррекции в поведение человека любого
Доверие естественно необходимо, оно приводит…к экономии (!) моральных и интеллектуальных усилий: наверное, искусственный интеллект принципиально отличается от естественного тем, что не может (и не в состоянии) верить.
Доверие «совпадает» со здравым смыслом: может ли быть у машин  и здравый смысл? Напротив, недоверие разъединяет людей, приводит к гипертрофированному усилению одних и ослаблению других качеств. И в перекосах тех обязательно что-то будет рваться, болеть…
Вера вообще – это свидетельство того, что человек «произошёл» от человечества, потому и доверие.
При доверии же связи человеческие равномерны – у каждого своя мера ответственности, соотносимая с мерой ответственности других. Доверие среди людей может развиваться только в «правильном» государстве: кто скажет, какое оно? Но в таком государстве статус службы не подминает права каждой личности…
На уровне «маленького» человека, однако, доверие естественно (неуничтожимо!); в противовес домашним животным тысячелетия трагичной истории человечества не «вывели» новую породу  людей: с неистребимым запасом и завидной прочностью создан человек!
Удивительно, что ребёнок, нуждаясь буквально во всём, естественно доверчив; когда же он заново начинает устанавливать доверительные отношения? …и при доверии (вначале) трудно, ибо нужно отказаться от каких-то уже пережитых устремлений, доверие – самонастройка на какую-то реликтовую волну, которая пронизывает всех людей
Доверие открывает сопереживание, рождает щедрость; с доверием к другим (и к самому себе!) крепнет твоё человеческое: ты надеешься на других, точно так же как другие – на тебя…
И всюду – мера; до каких пределов и в чём мы доверяемся другим, до каких  и в чём – защищаем  себя и только?
Словно самоидентификация наша – ячейки в пчелиных сотах, заполняемых янтарным мёдом, собранным со всего, что цветёт на Земле…

в) любовь

…через все мыслимые преграды ты сохраняешь свою любовь, не раздумывая, отстаиваешь  своё отношение, и уже любовь –  твоя жизнь, твоя неотделяемая от жизни неповторимость, твои вопросы-ответы, сама жизнь…
…через преграды все любовь выстраивает твоё направление, это поток, стихия: свободны мы в этом напоре? И любовь – уже  страсть, когда ты весь принадлежишь чувству, когда сгораешь  в своём стремлении к той цели, которую  полностью не осознаёшь…Свободен ты?
Разум и чувства (в конечном итоге) переплавляются в этом отношении, возвысится ли в нём духовное? чтобы чувства (животной основы!) сохранялись и блистали в разумных гранях?
И вот когда любовь – уже взаимоотношение, когда любовь это прочное человеческое напряжение, то тогда с нами – самое здоровое и жизнеутверждающее  –  семья, дети, будущее… 
И свободен ты, свободен, ты счастлив, даже не зная «до конца» природы любви, да и возможно ли узнать?
Любовь – миропорядок, в который вовлекаешься ты силой неодолимой, миропорядок, в основе которого, в «центре» которого – в другом человеке? или и в тебе? – нечто сильное для тебя, для вас,  но что это? Ты вращаешься вокруг этого человека, как планета, и тебе легко, ты окрылён, для тебя время идёт не замечаемо… И ты изменяешься, изменяются твои привычки, само мироотношение… И как прекрасен становится мир вокруг!
Любовь – это обнажение непосредственности, и ты в удивлении, в благодарности, и  ты будешь защищать это чудо, и оно будет принадлежать только вам… Как прекрасен становится мир вокруг!
…и несём в любви себя целиком, предлагая своё настоящее и будущее, предлагая себя прекрасной или гибельной (?) неизвестности…
И любовь обостряет все наши чувства, усиливает все наши представления, заставляет их звучать полно, заставляет нас сопереживать, страдать, думать, защищать…
Любовь – это и есть жизнь

У1. Жизнь как «система»

Что есть жизнь как «система», в то время как в науке нет общепризнанного определения самой жизни? что в жизни «главное»? «Обмен веществ белковых тел»?  «саморегуляция и самовоспроизведение открытых систем из биополимеров»? «самореализация потенциальных возможностей электронных состояний атома, взаимодействующая со средой»?...И совершенно справедливо указывал энциклопедист А.Любищев, что на языке ДНК морфологию изложить не удастся, и что обмен веществ вовсе не обязателен, имея в виду различие между потенциальной и актуальной жизнью…То есть, «всеобъемлющих» гипотез биопоэза (изготовления жизни) на Земле нет, нет и общепринятых взглядов на уже продолжающуюся эволюцию жизни. А на «течение» жизни?
…кроме того, остаётся совершенно загадочным возникновение генетического кода, несопоставимо развитие клеточных форм жизни без ядра (прокариот) и с ядром (эукариот): фактор времени «протестует», т.к. Земля как планета была ещё не «готова» для жизни, между тем, как флора и фауна то остаётся неизменной десятки миллионов лет, то кардинально изменяется за считанные тысячелетия (!). Дарвинизм (постепенная эволюция) с его идеей естественного отбора основательно устарел; глубокие эволюционные идеи же всего (!) ХХ века так и не могут преодолеть «парламентского» барьера, чтобы на равных противостоять и механическому материализму  с одной стороны, и открытому идеализму  (креационизму) с другой.
Но люди живут духовной жизнью, и само возникновение сознания, наверное, ещё более загадочно…
…потому что, жизнь людей как система соприкасается тысячами корней с живой природой и природой «вообще», жизнь людей как система, развиваясь, всё более и более вплетается в общее основание – жизнь Земли… И по мере обсуждения специалистами проблемы появления и развития жизни на Земле всё очевиднее становится необходимость указывать на космичность феномена жизни (включая сознание), т.к. противоречивость данных в разных разделах естествознания (и вообще в культуре) становится непреодолимой.
Жизнь как система потому, что одна мысль наша, одно слово, одно действие  уравновешивает весь космос и хаос остального мира…
Что же «входит» в жизнь как систему? Обеспечение её преемственности (на протяжении миллиардов лет!). Обеспечение встроенности жизни в естественные круговороты веществ.  Её органичность и «звёздному небу над головой и нравственному закону внутри человека»…
Ведь на «глубине» где-то, через «всё» просвечивая, уже обитает изначальная красота и изначальная мультивероятность Вселенной… И «тогда» возникает проблема Наблюдателя: какую Вселенную мы чувствуем, познаём, описываем? Кто мы?
Кто мы?

а) долг

Философия долга почему-то недооценивается, между тем «права и  обязанности» полностью вытекают из той разумной и осознаваемой конструкции, которая именуется долгом.
Это способ взаимоотношения среди людей, может быть, единственный, ибо, например, любовь и вина имеют границы неопределённые; долг же – конкретен, долг – прежде всего, действие, это ответ твой, доказывающий реальность твоего желания. И потому долг – доказательство не только твоего ответа, но и доказательство всего твоего внутреннего мира. Это – непосредственное проникновение в реальность, выход за пределы твоего внутреннего мира.
Чем определяется долг? Отношением, которое ранее подчинило все твои духовные ценности, и ты можешь уже и не иметь (?) такого отношения, да знание твоё (осознание), вина твоя определяют сейчас твои действия…
Любовь, вина – это пульсирующие, живые пространства; долг – «геометрически» угловатое, с инерцией рациональности, и потому  пространство «искусственное»? Но там, где долг, – воспроизводится дух, хранятся заветы, там, где долг, – само время словно растворяется в людях, вещах, обстоятельствах…
Долг «искупает» вину? Вина – это боль души, боль, которую может не искупить и твоя личная жертва; и любовь – именно твоё отношение; всё – причина (?), а долг – следствие (?)
Это – «рациональный» результат, «материальное» производное от «идеального»…
Возведённый в абсолют, «сам по себе», может быть, он есть следствие идеологии, однако, это – крайность. Так ли? Но: граждане в государстве, на какой основе взаимодействуют?  не на основе ли долга? например, перед законом?
Долг – это пространство, где встречаются твои и чужие интересы, и не в недоказуемых пространственно-временных внутренних мирах, а в мирах материальных, жёстких, легко изменяющихся…
Долг – и по отношению к самому себе: долг твой – сохранить себя (!) хотя бы на время, потому что ты «всё» просчитал, и вот – «осуществляешь»; можешь ли ошибаться? заблуждаться?  Конечно, всё в той же мере, в какой заблуждением оказываются самые лучшие твои стремления…
Долг – это то, что мы должны отдать. Потому что нам многое дали: нам дали уровень человека, и в идеальных сферах, прежде всего. Но чтобы доказать, что мы взяли этот уровень, мы – должны отдать этот уровень
уже другим

б) страсть

Когда забываемся(?) мы, когда осознание не в «командном» соотношении с желаниями и действиями, когда снимается контроль (самоконтроль) – проявляется  натура, проявляется вся огромная толща бессознательного (и сознательного!), и  где осознание – лишь  «слабый пловец»…
И страсть – это проявление сильной натуры, это сильные слова и сильные действия, всё – стратегия, но кто её «вызвал»? или она изначально «вызываема»?
Страсть – это естественность, (самопроизвольность?)
Это и вдохновение, это стройная ориентация всего потрясающего богатства твоего внутреннего мира, когда, собственно, и не требуется осознание, когда …мгновенно находятся любые аргументы (!)… Как осознаёт себя человек в эти мгновения, минуты, часы?
Страсть и слепота. Когда? когда твоё чувство самосохранения «сжимается» до предела? или, наоборот, когда сняты лишь сознательные связи? Но в любом случае слепая страсть губительна для любого человека, тем более, личности…Так и происходит: такое органическое проявление – выражение человека – может привести и к самым лучшим результатам человеческого духа, и к самым его омерзительным падениям…
Страсть – это если и торопливость, т. е. такая, при которой со «всех» сторон прорывается главное отношение, это та полнота отношения, которая достигается не предсказуемыми тобою средствами, это энергия, о которой ты ранее и не подозревал…
Отчего она не вызывается «холодным расчётом»? Отчего наше Я далеко не всегда вызывает этот глубинный поток, который охватывает всего тебя без остатка? Ведь страсть, как лавина в горах, начинается с одной единственной мысли?
Это замечательный вопрос.
Наверное, «осознание» – слишком правильно (!), наше Я – слишком «просчитано» нашим Создателем… Не всё  позволено нашему Я!
Страсть – и отчаяние, страсть – всё, что на пределе.
И достигаем тогда результатов необыкновенных – непредсказуемо больших, испытывая опустошение и спокойствие…
Это великое противостояние внешнему – всем беспокойным твоим внутренним миром, противостояние по всем позициям, мгновенное, т.е. всеми твоими «потаёнными уголками», о которых ты, может быть,  и забыл… напряжение это? или согласие?
Это доказательство тебя  как мыслящего существа…
Это проявление всех твоих возможностей. Это твой Ответ.
Это доказательство какой-то целостности, несомненно, охватывающей и нас

в) самообладание

Самообладание это обладание «изнутри». Что «внутри» нас есть такого, что может обладать «всем» сознанием, «всем» внутренним миром?
В большинстве случаев не доверяем мы стихии – натуре своей, перепроверяем «умом» свои намерения, своё поведение: в этом самообладание? Это всегда контроль «ума», самодисциплина, это в известном смысле даже «зажатость», закомплексованность, но более всего – это гибкий алгоритм связи с окружающим.
Самообладание – это не только сдерживание своих эмоций в экстремальных ситуациях, но в буквальном смысле обладание самим собой, и не обязательно  в определённые временные рамки, но и в неопределённо большие. Т.е., выходит, это осознание всех собственных возможностей для решения близких или отдалённых целей, опора на них, и – стремление на их основе к цели…
В узком смысле самообладание – это  целеустремлённость. Но в широком, «правильном» смысле, самообладание – это верховенство Я (примат духа над «материей»), так как только человек носит причину поступков в самом себе. Однако, идеальное понятие духа не всегда синонимично предельной идентификации «изнутри»: ещё вопрос, поступит ли человек так, чтобы способствовать «победе духа над материей» (основной постулат этики по А.Любищеву). К тому же, само понятие духа также «многогранно»: есть добрый дух, злой дух, национальный… Но в любом случае самообладание – это концентрация «внимания» (но со стороны чего?)
Но это, действительно, сохранение присутствия духа: никто не сможет указать на животное с «самообладанием», тем более, машины.
Интересно, если полагать Я идеальным, то идеальное Я с идеальным духом вовсе не в изначально одном «лагере». То есть, идеальное – это ещё не обязательно «духовное»! Когда сознание человека «просветляется», становится духоносным?
Впрочем, современный философ (К.Свасьян) под Я понимает не независимую от мира субстанцию, но сам мир, достигший самопознания, и что разграничение на дух и природу есть результат мысли…
…возможно ли самообладание «всё время»? Конечно, нет. Наша прекрасная земная природа требует естественности, требует «положенного» ей выхода: наша «природа» требует  непосредственности, «расслабления»… но когда? Кто скажет?
(естественно, здесь вовсе не рассматриваются вопросы обладания нашим сознанием какой-либо не выветриваемой идеологией, которая всегда всё же накладывает печать на человека)

УП. Жизнь людей

…писатели описывают жизнь людей, и хотя описание этой жизни имеет несомненную печать автора, мы переживаем её (жизнь) так же, как собственную действительную жизнь; но можно ли предельно подробно и «точно» (достоверно) эту жизнь описать? Ведь даже у самых-самых писателей, мы многое додумываем? Можно ли вообще найти «объективную» точку, с которой можно описать течение жизни? 
…подобно тому, как органическая природа непредсказуемо (для нас) функционально (?) «оформляет» земные ландшафты, так и духовные устремления людей, тем более, их действия, «выходят» за пределы схематичных представлений отдельных авторов, как бы талантливы или даже гениальны они не были…
Но поиск законов природы ведётся (ведётся поиск языка описания), апробируются в истории и нормы взаимоотношений  людей; может ли быть регламентированной жизнь свободных людей (авторы, «обливаясь даже слезами над вымыслом», тем не менее, диктуют  собственное видение поведения изображаемых людей)?
Да, Кодексы законов составлены, возможно, и работают, но наша жизнь (у многих!) даже не соприкасается с расставленными (для нашего удобства!) «ступенями» социальных отношений… Может быть, и в природе живой законы лишь проявляются при достаточно большой выборке, может быть, и для жизни людей всюду «предусмотрены» зазоры, и, существуя в них (в зазорах), мы подчас и не подозреваем о «законах», Да и сознательно (свобода!) люди могут «обходить» принятые ими же законы…
Среди людей, однако, характерно (и особенно показательно) напряжение на нравственность, и оно таково, что по разные стороны идеологических, бытовых и иных (и, естественно, политических) «баррикад» оказываются, в сущности, люди с одной и той же моралью и одними и теми же нравственными принципами. Отчего так? отчего не наоборот? Ведь получается абсурд: люди, скажем, с высокой моралью убивают других людей с не менее высокой моралью!  Это – рафинированное рассуждение, «на самом деле» всё намного сложнее, но как итог, результат, это, действительно, абсурдно…
А «на самом деле» нравственность не единственное наше человеческое достоинство, и, получается, что даже не главное (!?); и дилемма – умное «зло» или бездумное «добро» – не может быть даже поставлена в силу беспричинности добра в человеке. Можно только ещё раз повторить вслед за древними: единственной добродетелью человека является разум: а люди иногда даже не понимают, что порождают зло («не ведают, что творят»)…
«На самом деле» жизнь людей пересиливает, например,  жизнь общества (с его господствующей идеологией), пересиливает  жизнь государства, потому что, жизнь каждого человека консервативна, в отличие от  жизни общества или государства, и определяется небольшим перечнем (чаще) неосознаваемых прямо  известных основ и запретов
…на самом деле жизнь людей, видимо, повторяет великие колебания жизни Мира

а) идеалы – «жизнь»

У каждого из нас когда-то формировались идеалы (и присутствуют всю жизнь!) – идеалы своего будущего, идеал женщины, идеал семьи, идеал общества, государства… И живут эти недосягаемые идеалы в нашем сознании совместно….. К чему мы стремимся – к собственным идеалам? Собственным ли? может быть, идеалы внушаются нам? или, всё-таки, они «сами» достраиваются от того, что видим и слышим мы? как же интересно знать это! и какие глубокие выводы можно сделать в зависимости…
Идеалы-тени, идеалы-укоры, но и идеалы-бунтари! Они буквально взрывают наше привычное отношение к действительности, высокой или низменной! По отношению к действительности человек каждую секунду собственной жизни поливариантен!
Неуничтожимы идеалы детства, неясные и вполне конкретные, идеалы страстно желаемые и – «безразличные»… А идеалы-ностальгия по ушедшему времени? ведь настолько сильно захватывают они нас, что могут «раз и навсегда» изменить жизнь…
Какое время в нашей памяти? Отторгаемое от действительного нашими представлениями? «консервируемое», потому что мы осознавали счастье? или то время, когда мы пытались  осознать что-то иное, но также сильное и важное?
и невидимо теснятся образы, «запускаемые»? мыслями, и образы действительные, и какой выбор постоянно с нами? и кто (что) его провоцирует? Может быть, и нет у нас ничего возвышенного (духовного), «всё» от животных (зрительных, пищевых и иных) рефлексов?...
но никуда не спрятать мысли – несопоставимые с «однолинейной» рефлекторной связью с  действительностью, и в которых спрессованы смыслы
в мыслях – отстранённые от конкретного времени и пространства оценки: это осознаваемые нами мгновенные смысловые «охваты» любой ситуации!
А жизнь, действительно, есть результат, т.е учёт всех факторов, между тем, «наша» жизнь – часто инерция, безжалостная…
Но душа – бездонна, и дух наш – неукротимый, мечты наши – бесплотные (и неуязвимые!) выправят ли  от низменных инстинктов  нашу жизнь?
Выправят ли идеалы нашу жизнь?

б) о тех, кто «легко» живёт

Это сборная группа.
Это те, кто, действительно, не утруждает себя работой, пожинает материальные плоды и «купается» в удовольствиях (любят себя)…
Какой самообман позволяет им так жить? Какой моральный сдвиг произошёл у таких людей: неестественное осознание себя? и среди таковых – чем умнее человек, тем масштабнее и изощрённее нравственный перекос…
…окружают себя такие люди железной логикой простых «истин», в которые они уже искренне верят. Может быть, таким людям на самом деле тяжело, но в сознании для них давно уже словно уготовлен своеобразный коридор движения: для них всё происходящее замыкается на эти «простые истины», и  окружается оно либо верой в сверхъестественное, о котором они мало знают и мало вспоминают, либо все внутренние силы затрачиваются на собственную (мало вразумительную, как правило) простую концепцию, которая кажется им исключительно «диалектичной»…
По всей видимости, это – наиболее многочисленная группа таких людей: живут они по инерции. Когда-то, совсем недавно, или так давно, что они об этом и не помнят, они имели свою «благородную» цель, свои идеалы…и вот уже в этой группе людей вращающаяся информация и постоянные события  как бешеная центробежная сила раскидывает людей на позиции равнодушия – к  другим, к делу, даже к себе…
И уже равнодушие у кого-то перерастает в агрессивность, открытую или скрытую (наиболее опасную); и вот уже бессмысленная жестокость, и настоящий садизм: не от той ли «лёгкости» в жизни? от потери когда-то чего-то важного для таких людей?
Но чаще среди них – трусость, «сознательная» – наступательная. И большинство из этой группы просто не имеют внутренних сил восстановить в себе личность, потому что, действительно, они  идут по линии наименьшего сопротивления…
Легко ли все эти люди живут? Что значит – «легко» жить? Не значит ли это – жить представлениями большинства, не вступая в видимые противоречия, или отстаивать только свою жизнь, свои удобства?
Как разграничить людей «легко» живущих и «трудно» живущих? в то время как всего лишь одна мысль несогласия может перевернуть жизнь не только одного человека? в каких соотношениях находятся наши «лёгкие» и «трудные» решения?
Одни вопросы…
Но вдруг (вдруг!), наверное, у любого человека, весь день строится удачно, и «даже» не только день: вдруг (!) находим мы удачные решения, находим людей, которые становятся нам дорогими на всю жизнь…
И – легко нам: отчего?

в) о тех, кто «трудно» живёт

это также во многом искусственная группа: что мешает им забыться от тягостных дум? но на время забываются и они – в отдыхе, работе; однако, самое главное остаётся: не в согласии они с тем, что происходит вокруг, может быть, и не в согласии с самими собой. Это комплекс: внешние ситуации они переживают часто всем своим организмом, даже заболевают; внешние ситуации у таких людей – с немедленными (даже опережающими!) нравственными оценками…
Почему такие люди? может быть, у «одних» людей, когда-то какая-то мысль  «встала поперёк» и перестала быть в соотносительной гармонии с остальными, и резко осознавая её, люди эти перестали воспринимать действительность как постоянный и соразмерный поток, напротив, действительность стала восприниматься ими неполно, предвзято, «отдельно» от «всего» остального времени, без них самих…
И такие люди решали и решают с трудом именно простые вопросы.
У «других» людей внутренний мир весь давно вращается вокруг исключительно своеобразно понятых истин (далеко не главных). Им трудно потому, что мир не таков, как они себе его представляют, и хотя, как правило, они обладают железной настойчивостью, они наивны, и трудно им из-за постоянно преодолеваемого неожиданного для них сопротивления…
Трудно и тем, кто честен изначально, изнутри, потому что не гибок (не силён) умом – прямолинеен… Но трудно быть  «вообще» честным!
…трудно иметь своеобразный взгляд на жизнь, в корне различающийся со взглядом абсолютного большинства…
 Трудно всю жизнь защищаться, оправдываться…
Может быть, у каждого и были когда-то трудные времена, но затем…кто-то уже никогда не выбирает, никогда не сомневается всё оставшееся ему время жизни, а кто-то сомневается  не только в «большом», но и в «малом»…
Где мера здесь? Ведь мучительно выбирать каждый свой шаг это ненормально, как ненормально бездумно идти по жизни…
Трудно жить, и …ждём удачи…
*
Трудно жить слишком многими противоречиями мира, постоянно сопереживать (по существу – забывать себя?)
Трудно жить потому, что уровень Человека  требует постоянных усилий.
Выдерживаем его? 

УШ. Жизнь общества

Думаю, что невооружённым глазом можно определить к какой «общности» людей принадлежит тот или иной человек: неискореним менталитет, уже влияющий и на внешний вид человека… То есть, я хочу сказать, что даже при неразвитом «обществе», скажем, у нас в стране, и образ жизни, и преобладающие привычки поведения, и самое характерное – язык как  способ общения, выдаёт человека  кто он есть такой, «с головой»….
Понятие «общество» как просто объединение людей по интересам (положению и происхождению)  уступает более широкой трактовке – обществу как инициатору всех правовых взаимоотношений в государстве: не «просто» народу» как инертному населению государства, а гражданскому обществу.
Какое у нас «общество»? и есть ли оно?
Да и не должно быть оно у «нас», поскольку обрублено, отрезано прошлое; тысячу  раз прав Бродский, что у советского человека словно оторвали духовные корни и оставили его как биологический вид…Естественно, произошёл метафизический спад в культуре.
Тоненькие струйки только остались… Когда они наполнят души «населения»? и мы видим, как наполняются: масштабы катаклизмов конца  ХХ века в нашей стране сопоставимы с масштабом национальной катастрофы начала ХХ века….(моё личное мнение «немного» иное: соглашаясь с поэтом, я всё же считаю, что советские десятилетия есть предельный контраст взлёта и падения человека)
…но «гражданское» общество (в феодальном обществе есть «граждане?» не феодальные ли пережитки кругом в мире?) во многом противоречит устремлениям конкретных людей, противоречит народу, ибо  кроме общества людей есть ещё общности людей
Жизнь общества должна быть основана на доверии друг другу… Но как «быть», например, с собственностью – основой богатства? Я думаю, что богатство как и бедность равно развращают (и оскорбляют!) людей: не нужно быть особенным экономистом, чтобы увидеть способы «минимизировать» данное неравенство…
Какие же общественные институты будут восстанавливать доверие к человеку? Что именно сейчас будет работать на воссоздание личности? ведь полнокровная, самообновляющаяся жизнь общества немыслима в отсутствии таких людей?
Где же информационная доступность (декларированная гласность)? где институты правовых гарантов  человека?... так как даже миллион человек на  городских митингах в стомиллионной стране – это ещё не показатель гражданского общества…

а) семья

Семья во многом выправляет, сглаживает общественные «крайности», но все беды и победы общества в семье отражаются: идеология общества ужесточается или ослабляется; ужесточается до рабства одного (или остальных) из членов семьи! и – ослабляется  до самых возвышенных и духовных отношений, полностью зачёркивающих весь ужас и несправедливость «внешней» жизни…
А ведь самая сильная связь человеческая в семье! И общество, в котором нарастают силы, ведущие к распаду семьи, – безнравственно (и совсем не важно, какие силы это – экономические или иные).
А «свобода личности»? Её безграничные запросы?  Мудрые  религиозные учения давно уже соотнесли свободу с нравственностью: свобода личности только укрепляет доверие  людей в семье, потому что оно (доверие) защищается на гораздо более дальних «границах», чем у людей не свободных… И вместе с тем, в доверии том предлагается обнажение человека – телесное, духовное (!): наг, беззащитен человек, и силён своей открытостью…Защищает человека его отношение к другому, другим, его связь с другим человеком – неразрывная в телесном и духовном …
И возвышает человека именно такая связь
…раскрывается человек далеко не только в семье, но в семье передаётся его отношение самым близким людям, передаётся непосредственно, передаётся опосредовано, передаются стереотипы  поведения, часто  –  мировоззрение, очень часто – профессия… Именно на семейном «полигоне»  прогоняются первые опыты общения детей…И с каким вниманием и заботой, с какой любовью мы воспринимаем детей!
…неопределённые «взаимоотношения» доброго и злого (неожиданность зла!) впервые ребёнком прочитываются в семье…Да и все наши качества будущего впервые, конечно же, зарождаются в семейном  общении.
Семья должна быть основой, потому что в семье, прежде всего, – ответы, те ответы, которые ты ждёшь, та защита, может быть, и наивная, но которая необходима тебе. Семья – это снятие твоих противоречий с миром, снятие остроты, следовательно, семья консервативна. Наконец, самое главное, семья – это форма продолжения человеческого рода, форма, установившаяся в  его долгой истории.
Это – единение поколений, единение настоящего с прошлым, это «фамильная» гордость…
Но семья – и настоящее рабство, закрепощённость, ограничение твоего развития, твоих поисков… Это часто искусственный «климат», в котором всё живое вянет…
В таких семьях  просто не хватает открытого здорового воздуха:
……

б) школа

Как это просто: под средней школой нужно понимать саморазвивающуюся технологию преемственности основ культуры – знаний, умений, образа жизни…
Как это очевидно, что главными фигурами в школе должны быть ученик и учитель, и как всё запутано не прекращающимися реформами образования (у нас; а в мире?). Уж не от того ли, что школа и схоластика одного корня? и термин «школа» как обозначение образовательного учреждения получила «только» в ХХ веке?
Школа – ячейка государства: если внятно организовано государство, то и школа концептуально должна быть понятной и «твёрдой»; но у «нас» уже столетний юбилей перемен в российском обществе (2014 г): может ли эпоха продолжающихся перемен оздоровлять, в частности, школу? Ведь нельзя изменять часть в целом, не изменяя всё целое!
Изменяется всё сразу. В головах.
Удивительно ли, что в школе идеологизированными  становились чуть ли не все предметы?
Как всё просто, и как – трудно: учитель, предметы, воспитание, а за нашей (учительской) спиной – великая культура, и далеко не только отечественная; как трудно! потому, что школа может быть только открытой – обществу: все ли работающие  в школе педагоги отвечают этому уровню?
Как всё должно быть бережно: перед нами ученик, создание, неповторимое и  неожиданное для будущего, – не только для учителя, но и для родителя… Какое будущее готовим себе?
Как всё трудно – воспитать гордость за своё Отечество, не черносотенную гордость, не усеченную советскую…
Как трудно пробудить уровень человека «не вообще», а любящего родной язык и свою Родину, не воспитать! а именно пробудить…
Это школа должна? Это всё общество должно быть пронизано подобными чувствами и стремлениями
однако, ситуация со средним образованием сложнее: налицо общемировая тенденция – снижения уровня культуры, упрощения межличностных отношений, в том числе, проблем воспитания подрастающих поколений:  чего мы добьёмся?
Не искусство ли (музыка) здесь виновато? выпустили джина из бутылки – «музыкальные» физиологические биоритмы? И идёт повсеместное (тотальное) промывание ею мозгов…
Забыли, что в «храме мозга» должна звучать гармония,  а не пищеварительные  ритмы  «мастерской желудка»

в) работа

Лет тридцать тому назад, в Ульяновском пединституте на методологическом семинаре обсуждалась  известная работа Энгельса о происхождении человека; я помню, как мои непосредственные вузовские преподаватели, возражая сторонникам абсолютизации труда в этом вопросе, говорили, что труд – вообще биологическая потребность (т.е. не только человека), что «сам труд может создать только лошадь»…
Труд, «работа» или «служба» (как точнее говорили в России)  – это средство к достижению той или иной цели; среди людей работа неравноценна по результатам и  физическим  («умственным») затратам: это несправедливо. Как и кто будет оценивать труд?
Организация труда (работа), включая стимулы работающего, как много значит в обществе! Социальные причины преступности, например, (кроме психологических) во многом решаются «всего лишь» организацией труда (даже просто рабочих мест); но организация труда в обществе много важнее: раскрываются потенции человека, безграничные потенции…
Организация труда «движет» общество; развивать этот  вопрос, однако, оставим специалистам.
Да, работа возвышает, «облагораживает» сознание, укрепляет самое чистое и светлое мировоззрение, если ты идёшь к своей цели, но работа по принуждению («перевоспитанию») – притупляет, оскорбляет, унижает, перечёркивает твои стремления, твои мечты, обессмысливает твоё всё…
Работа – только действия, пусть и профессиональные, но эти действия или приближают твои желания, или отдаляют: физические и умственные затраты не безграничны. Поэтому со своей работой мы в особом состоянии, «оптимизируя» или видоизменяя её: всё время идёт мысленный  «творческий»поиск…Разве не так?
…но «пока» работа – во многом ещё тот Молох, что больше отнимает, чем даёт
Пока что работа – только для того, чтобы фактически защитить себя – заработать деньги и обеспечить себе жизнь… Работа – необходимость, хотя как потребность она давным-давно  живёт в нас, проявляясь чаще в свободное от «работы» время…
И уже давно с нами психологический ритм: дом – «работа», и давно уже люди, не замыкаясь домашними проблемами, раскрываются на «работе»: это простор, это широкий межличностный контакт…

1Х. О мудрости

Не те ли это люди, на которых само ложится бремя духовного лидерства, о котором они и не помышляли? одиноки ли они? замкнуты? или активны в общении?
И сколько их, мудрецов? Наверное, их больше, чем можем мы предполагать, ибо они – неожиданны.
И всё-таки «сколько» их, скажем, в какой-то определённый отрезок времени?
Мудрость – это далеко не только «расчёт», и не только осторожность; мудрость – не «начитанность», не исключительное знание в какой-либо области, даже не основ «всех» наук, т.е. эрудиция. Само знание – лишь свет вокруг, но жизнь со всех сторон окружает далёкое или близкое Неизвестное, и оно – в нас самих: как мудрец «использует» всё, что дано Ему?  Ему? То есть, я как будто намекаю на то, что у этого человека  мозг «устроен» таким образом, что «питается» информацией откуда-то «сверху», как  «избранный»? нет, я так не думаю.
Я не думаю так, потому что мы ничего не знаем. Тайна это. Такая же тайна, какой является сущность человеческая вообще.
Мудрость – это ориентация сознания, это внутренняя свобода, которая подчиняет (вовлекает) не только знание, но и веру, интуицию… (!) Духовная свобода – это свобода мыслить не унижая, не подавляя материальное, телесное (?). Ведь примат духа над материей – это вовсе не окончательная победа идеального; дух ведь и не живёт КАК хочет, а живёт ГДЕ хочет
И в этом духовном напряжении далёкие понятия становятся зависимыми, близкими, всё пространство духовного становится бесконечно малым и бесконечно большим: каждая, строго сориентированная и привычная большинству людей, точка зрения становится принадлежащей теряюще многим координатам…          
Мудрость, как и поэзия, – кратчайшие расстояния между всеми понятиями.
Это максимальная открытость, но и максимальная защищённость (в отличие от поэзии).
Это, конечно, терпимость.
Это как бы донное течение реки – глубинное движение духовных сил народа – не общества! не государства!
Это самосохранение народа. Это самая скрытая пружина Неведомого движения (развития); она не на виду и редко-редко оказывается на острие общественных и межличностных отношений.
Это такая глубина твоего Я, которая резко объединяет тебя…с другими? С чем? С какими человеческими истоками?  Мудрость всегда вызывает силы,  стремящиеся к центру; мудрость  объединяет людей, потому что «исходит» из неприкосновенности личности, её права на непохожесть, права на своё Я, которое, в свою очередь, оказывается не всегда подчиняющимся именно «общественным» ценностям, но и не всегда  командным (!)
И всегда мудрость охватывает, прежде всего, нравственность: и подчиняет ей «всё» остальное?
Может быть, есть разные «виды» мудрости, и сама она более рассыпана среди людей по крохам, но как в золотоносной породе встречаются самородки, так и в жизни нашей проявляются люди с необыкновенной духовной силой
И, может быть, это и есть высшая нравственность, высшая духовная красота…
Кто знает?

а) спокойствие

Это возможность оценить ситуацию с максимальной объективностью, при которой могут быть  прочитаны и собственные чувства: что они для нас значат? Могут быть:  до какой степени могут быть осознаны чувства?
…теряем мы спокойствие намного чаще, чем осознаём об этом, и пытаемся выразить словами то или иное отношение, лишь приближаясь к истинному значению собственного чувства
Чувство – внутреннее переживание; внутренне переживать – значит, «иметь» внутри себя тот или иной образ и оценивать его (и образ, и оригинал образа). «Оценивает» Я с помощью мыслей (?)…
…оценивает ли Я с «помощью» мыслей? Но Я нужно  ещё «помочь» словами! Да к тому же, видимо, Я и рождается-то только вербально! (?)
Этот, совсем ещё неизвестный, механизм проявления сознания замечателен тем, что затрагивает несметное количество научных и философских проблем…
Чувство – от целого, от целостности; и то и другое (в силу сложности) как проблема даже не поставлена (строго научно).
Но мы не по частям воспринимаем внешний мир! не по частям мы воспринимаем другого человека! Поэтому и не можем «объективно» оценивать: не потому, что «субъект оценивает объект», а потому, что Я – вездесущая точка зрения, потенциально воспринимающая ВСЕ точки, и теряемся мы в них… Какой  (чей) язык описания «здесь» нужен? Не пропадём (исчезнем) ли мы тогда – будем «просто» детерминантами события?
А чувства возвращают нас к жизни! это они определяют её краски и звуки, её запахи, её ориентацию во времени и пространстве… Это чувства (!) и (что?) «самоидентифицируют» нас, т.е. рождают как мыслящих существ…
И быть спокойными?
В абсолютно относительном мире, однако, мы и жить-то не сможем (пропадёт «точка»), и, естественно, мы стараемся всё же оценивать всё вокруг как можно «объективнее»…
Поэтому, спокойствие нам необходимо, необходимо и в самых обычных, житейских ситуациях, и, тем более, в экстремальных. Диктат чувства над разумом недопустим, как и невозможен один диктат разума в наших отношениях: чувства и ум – живые составные нашего сознания, и их соотношение, увы, определяет иногда слишком жесткие (?) характеристики человека.  У иных «оптимальное» соотношение устанавливается уже в детстве, а иных оно непонятное, «не застывшее»  – непредсказуемое…
Какое же «спокойствие» нам необходимо? Иными словами, какая гармония между чувствами и разумом?
Знаем мы?

б) полнота

В конечном счёте, полнота – это сытость. Это «опережение» (?) тобой твоего же естественного развития «среды» – твоего окружения; поэтому вначале у тебя – иллюзия всеохвата, но вскоре ты начинаешь видеть застой, случайность; поэтому эта ситуация кажется тесной, ограниченной и даже скучной…
Полнота подготавливает твой протест (вообще протест), но и сама поглощается, «усваивается» развивающимся началом, ибо ты – открыт  всему  миру… Получается, что полнота – для кого-то, она «локальна»
Но необходима полнота! Как ступень, как (второстепенное?) условие для жизни, полнота духовная (может ли быть духовной полнота?), материальная, но она есть спасение от одиночества, недостатка ума (!), и потому пусть придуманная заполненность, ложная, пусть даже противная тебе (!), вынужденная (!!), но только прочь от одиночества, от осознания того, что у тебя слабый ум… Но полнота и энергична!
 Это искусственное…соединение? Это перечень выявленных (лучше – замеченных) тобой не связанных друг с другом фактов, предметов или событий…Это создаёт иллюзию осознания собственной необходимости: иллюзия возникает в силу «самостоятельного», от нас не зависящего, блистания подробностей окружающего мира… Фиксируя подробности, мы не улавливаем их взаимосвязей (вместе с собой): перед нами в лучшем случае просто «антикварная лавка», куда мы случайно зашли
Но всю сознательную жизнь мы будем именно стараться сделать этот перечень полнее (!), выискивая (подбирая!) в жизни примеры правдоподобной связи в данном перечне… И гордятся иные подобной коллекцией, по существу, собственных жизненных вех, задокументированных, тысячи раз пересказанных, и, оправдывая себя, свою жизнь, они видят в этом проявление Высшего смысла: укорять их? Нет, потому что другим, кто думает, что именно они видят целостность, а не полноту жизни, в сущности, нечего противопоставить, кроме собственного мнения; потому что истина в наших отношениях и находящаяся за пределами полноты, проявится уже после нас… И судьёй выступит совсем-совсем другое время, если и вообще оно настанет…
…жизнь вокруг взаимозависима и взаимоопределяюща, но для многих конкретных людей она – лишь перечень событий и фактов; и упрямые взгляды людей не только опережают, но и «отстают» от  естественного хода (истории), противоречат естественным взаимоотношениям между собой: можем мы их осуждать?
Нет. Потому что история наша зависит от нас, а не наоборот.
Но вопрос открыт: дворцы и хижины никто не отменял

в) целостность

Можно дать определение целостности?
Может быть, это то (от атома до звезды, от самого простейшего организма до человека, от протовещества до «Сверхразума»), что охраняет себя во времени и проявляет себя как структура? Какая структура у вакуума? у Неумолимой Печати на всём, которая как только не называется человеком? и структура ли?
Это то явление, которое тайно движет тобой, всеми людьми, к которому сам ты давным-давно в стремлении, но которое неизвестно никому
Никто не знает, что это такое. Говорили, что Бог объединяет всех людей в единое целое, и что любой проступок наш осудится когда-то, т.е. целостность среди людей – вроде того, что охватывает человеческую сущность, человека как явление,  целостность (применительно к человеку) – это то, что управляет всем этим, что оставляет человека с необходимостью быть причастным ко всему тому, что происходит среди людей…
Целостность  у людей – через их моральные качества? какие? кто измерит их «вклад» в свободу человека? Кто скажет, что лучше для нас, например, – много полуобразованных людей или «мало» глубоко образованных? когда каждый человек проявлялся и проявляется как личность с глубочайшими взаимосвязями с другими людьми? Кто оценит эту моральную трагедию именно нашего народа в «нашем» ХХ веке, когда словно жестокая буря разметала все имеющиеся человеческие достоинства, оставив усреднённую, рабски-ожидаемую психологию? Какая у нас целостность победила (и «она», несмотря на возврат к общечеловеческим идеалам, всё ещё доминирует второе десятилетие и в новом, ХХ1 веке)?
Человеческая целостность – это то, что объединяет нас, что ведёт к развитию личности… Но сам человек лишь в ряду с необъятным многообразием живой природы (лишь «мыслящая тростинка»), и «сама» живая природа – «лишь» часть, может быть, и ничтожная, в пугающе безбрежной Вселенной: что целостность?
Мы не можем предположить хаос во всём: высшая упорядоченность доступного нам Мира убеждает. Как формируется порядок (космос)? Как он «дублируется» на разных уровнях и проявляется в разных структурах?
Одни вопросы… Но, всё же, мы едины, и обречены на стремление к единству, обречены памятью, всем своим внутренним  миром, своей природой, своими идеалами… Примат общего в каждом  из нас, проявляясь и в уродливых формах, в конце концов, пусть даже  только  высказанный кем-то (?), – должен сохранить нас, охранять нас
Иначе мы даже не канем в Лету, а просто сгинем

Х. Время

Самые большие тайны в строении пространства «здесь» – в этой непонятной ординате: её жёсткость («одномерность» в нашем макромире, как пишут физики), её постоянное отрицание того, что составляет момент, мгновение, её простота, и наша вера в её неумолимую направленность, – всё Великие тайны, сжатые до предела, или, напротив, взорвавшиеся в бесконечность, и вот взрыв, этот протест против «чего-то» и есть время…
Время – это протест, это удаление, постоянное (движение?).
Время своё мы обживаем, и становится оно родным – своим, и уже будем отстаивать своё время, его понимание, и уже  будем его «тормозить», и кому-то тогда «также» надо протестовать, чтобы собою олицетворять уже своё время… Да, для нас время – состояние. Но изнутри разночитаемые состояния!
Даже в самых простых взаимоотношениях мы будем видеть «перекрученность» времени – в осознаниях его  т е ч е н и я , то незаметную  и «твёрдую» его последовательность, а то и мгновенно «скачущее», даже «отстающее» от тебя, как при лунном свете(!)…
Но более ты можешь, словно возвращать время, чтобы только побывать в пережитых ситуациях – великих для нас возможностях выбора: всем существом своим ты словно  можешь «держать» себя в разных временах (!), и странно  будет тебе, и временные эти струи будут тебе пробуждающим состоянием… От чего?
И время это соединило в нас натуру и культуру, такие  разнородные сущности, время укоренило наше сознание…
В нашем представлении время – это ритмичность, повторы, чередования, и «слились» органично мы с ними, и в тех природных (внешних и внутренних) биоритмах, и уже установленных нами, – вся жизнь наша. Время – система ритмов.
Как воздух нам время – естественно, незаметно (в повседневной непосредственности), но и «заметно» (в экстремальных ситуациях): в каких вариантах времени твои оценки, в каком из них проживает твоё Я?
И наша реальная повседневная жизнь такова: либо мы «примыкаем» к какому-то варианту (ритму), и тогда у нас снимается большинство проблем (с привычками), либо мы не воспринимаем «ближайшие источники колебания», живём собственным биоритмом, порождая для себя не решаемые проблемы…
…все ли ритмы времени нам известны? сопоставимы ли проявления и организация человеческой  жизни  с какими-либо единицами времени?

а) твоё Я

Может быть, здесь ключ ко «всему».
Не тогда ли оно появляется, когда человек овладевает языком? Или раньше – с первых воспоминаний? ведь  эти воспоминания заведомо более «ранние»? А мысль – что это? «Свёрнутая вовнутрь речь», как указано в одной из монографий ещё советского времени? Но твоё Я – оно «тоньше» (как это выразить?), оно (само!) может быть и без мыслей (или – облегает мысль?)?...
Твоё Я неуловимо.
 Оно и «сливается» с сознанием (лучше – внутренним миром), и такой человек непосредственен, «целостен» при оценке его со стороны. Такой человек, может быть, и «мыслит» едва ли не действиями, образно; его Я, его осознание – непосредственный импульс (в творительном падеже); он осознаёт себя через окружающий мир,  через то время, которое он непосредственно переживает… И сам с собою он не может быть наедине, ему постоянно кто-то нужен…
У других Я  как бы «отдельно» от памяти, от его же сознания в целом; внутрисознательная его жизнь, конечно же,  отталкивается и зависит от реальной  внешней жизни, от других людей, в частности, но решительно не подчиняется внешнему давлению, мгновенно находя неуязвимую линию поведения (в высшей степени логичную для него, если бы он и вознамерился её обосновать)…
И что «тогда» его собственное Я? по каким просторам оно пульсирует? Словно в первом случае оно существует в беспрестанном объединении непосредственных знаний (и действий), а во втором –  лишь  иногда пронзает и память, и  всю толщу сознания… «Где» оно?
В первом случае оно актуально,  во втором – более потенциально, как, может быть, сказали бы философы.
Как же «устроен» человек? Ведь не было его когда-то! и вот – воссоздался на нашей прекрасной Земле… Что именно «свободно» в нашем сознании? не подчиняющееся никаким законам тяготения?
…иногда Я – словно «ощущение» себя со стороны (!), и – постоянный самоконтроль, «самоидентификация», самооценка… А иногда Я – словно пропадает, временно, чтобы незаметно снова «появиться»… Что есть Я? Протей?
Оно автономно (!). Дерзко. …Оно в высшей степени жертвенно, духовно, но оно и низменно, угодливо, даже преступно…Это оно управляет человеком!
«Впереди планеты всей» Я: какие же физические силы «создают» его? в этой самой тонкой «материи» и спрессованы самые таинственные ответы. И подчиняет это таинственное и Великое Всеприсутствие наши дела, наше тело, наши мысли (?), и воспринимаем мы у других это Всеприсутствие – через слова и действия…
Ведь в начале (человека) было не просто Слово

б) бремя кругов

…и выходит каждый из нас на свой круг (забот), в котором, бесконечно повторяясь и незаметно для себя изменяясь, каждый утверждается…
утверждается в своём долге перед близкими людьми, перед собственными представлениями и понятиями, часто противоречивыми, упирающимися в неопределённости и потому непонятные… но «близкие»!, неотъемлемые от себя!
у людей проблема есть: проблема перевода неопределённых (?) внутренних «импульсов» во внешнюю определённость – действий, высказанных оценок… Нам просто необходимо утверждение самих себя в  «материальной» действительности!
и обнажается это повторение, обнажаются круги – обретёнными ценностями: какие они  будут? И как человек будет воспринимать жизнь – обожествляя её (радуясь)? терпя? Будет ли ожидать  человек иной (противоположный) смысл в своих жизненных минутах?
Бремя кругов – это бремя конкретного: вектор нашего происхождения «упирается» Началом своим в то Немногое, которое пытаемся мы выразить, а Оно «ускользает», и открывается в то многообразие, которое мы не можем охватить (и, как выразился один участник Любищевских чтений в 2002 г, «гении высоки и глубоки, но глубина их темна, а чем выше поднимаешься в небо, тем (и – А.М.) оно чернее даже при ярком солнечном свете»)…
Откуда мы? И «куда»?
И пусть будущее наше – безбрежные просторы Вселенной и бездонные глубины нашего окружения и «нашей» природы, всё же круги (спирали) проецируются из нашей (непонятной) Простоты в любую сложность, и потому заботы наши сопоставимы…
Наши человеческие заботы – это бремя самой жизни, и часто непосильное, потому что не видим мы его конца, и не выдерживаем неотвратимости  повторений забот…
И  в чём тогда же наша свобода? В том, что мы можем (только) «опустить руки»? то есть, в том, что у нас иссякают силы (угасает импульс в  «голове»)? А может быть, свободу нам привносит дух? он уходит (выходит), и мы «сдаёмся»?
Свобода-то – наша ли?
Как же «устроен» (выстроен) человек?

в) будущее

Будущее остаётся впереди, остаётся всегда – как цель, направление. Будущее – это мысленная проекция? т.е., выдумано? Его ведь нет в природе! (?) Какой же обман (самообман) мы себе создаём!
Наше будущее зависит от нашего настоящего, определяется им: характер будущего для нас только через наши знания? И, тем не менее, оно – неизвестное, непредсказуемое, беспокойное  (враждебное?): какое?
Или оно – принципиально новое? т.е. в нём возникают новые качества, не проявляющиеся ранее: может быть такое? Но время – и приспособление, т.е., как результат – некое равновесие?
Может ли идти время без нас? без нас конкретно – да (иной может и проспать всю жизнь), но без «всего» – нет… А без человека? кто «тогда» будет его «отражать» (осознавать)?
Вот время «идёт» без человека, мы не активны: тогда оно «настигает» (если мы забываемся в своём, а если – приспосабливаемся к чему-либо?); вот мы активны:  можем ли мы «настигать» время»? тем более, «ускорять» его?
А время-то отдельно от нас!
…много раз я представлял себя оказавшимся в то или иное давно ушедшее геологическое время, когда мои мысли о  других (людях) отделяли  (бы) не годы и даже не столетия, – миллионы, сотни миллионов лет!  и мысль, первая, встретившись с таким сопротивлением, не выдерживала: «дальше» не думалось… Человек не может быть один!
И это был не гипотетический пример одиночества: это был мой решающий Аргумент в «пользу» безусловной привязанности мышления и сознания в целом, одним словом, человека к своему времени…
Какая у нас связь со временем? ведь не сомневаемся же мы, что Земля формировала эти миллионы лет жизненные формы, т.е., время-то «шло», но – какое это время было? как оно выглядело?
Время должно выглядеть: у него должен быть Наблюдатель ! (?)
…«имея» будущее, мы существуем как бы в самой важной ординате; время для нас не замыкается моментом, мигом – настоящим (которое спрессовывает, ужесточает отношения): время «вытягивается» в бесконечность, и ставит нас «посредине» (уже по этой причине предоставляя свободу)…И мы знаем о толще времени, как прошедшей, так и будущей, и даже как-то представляем её… Представляем? Как же мы «свёртываем» и «развёртываем» пространство в своём внутреннем мире?
…и мы не знаем собственные возможности (как и возможности окружающего мира), и поэтому не в силах охватить и своё будущее и вообще будущее. И, однако,  только человеческое прошлое – конечно (?); а только человеческое будущее?
…Бремя человеческой жизни в том, что уже что-то мы знаем о себе, об окружении своём, осознаём это, но будучи сами на остриях противоречий – природою своей и осознанием своим, – мучаемся
Мучаемся и живём.
*
…как в органической природе жизнь потенциально сохраняется миллиарды лет (наследственный код), актуально развёртываясь в «считанные» миллионы и даже тысячелетия, так, видимо, и сознательная жизнь потенциально «заложена» задолго до своего реального (земного) воплощения…
И мысль о вечном, только сама мысль, в сопоставлении с самым конкретным временем нам и непосильное бремя, и самая острая привязанность к непосредственному течению Мира…
Кто мы?

Изображение – копия фрагмента росписи храма, посвящённому Иоанну Кронштадскому:
Иже хощет по Мне идти, да отвержется себе,
и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мк. 8:34).