1.
Как я устала.
Пытаюсь читать – не читается, что-то написать – не пишется.
Не хочу никого обижать – обижается.
Не танцуется, не поётся, не улыбается…
Как я устала.
Утра белые, запорошенно-чистые – а не радуют: словно серые.
Дни короткие, ночи длинные, звёзды тусклые на задымленном небе.
Прожитый год – грязный снежный ком, что лежит на вершине горы, пока кто-то сильный, безжалостный не столкнёт его вниз в новогоднюю ночь.
Как я устала.
2.
Жёлтый, красный, чёрный, зелёный… скачут клубочки смешными котятами в сплетённой из пальмовых листьев корзинке: вяжет Карисса шапочку-растаманку.
Крутится рядом пятилетняя Айрис, сияет ямайское солнце – ласковый апельсин; лазурью переливается море, и белоснежен на побережье песок.
– Карисса, открой мне секрет ваших женщин, – попросила я новую знакомую. – Хобби у меня такое: из каждой страны привозить какой-то секрет.
– Да что ты,– отмахнулась Карисса. – Какие ещё секреты? Лучше скажи: нравится наша Ямайка?
– Нравится. Я, конечно, не Робертино Лоретти, но помнишь?
Giamaica! Giamaica!
Sotto il tuo bel cielo tropicale
Voglio vivere e morir.
Giamaica! Giamaica! Giamaica!
Что смеёшься? Я же предупредила: «не Робертино Лоретти!» Нет, правда, Карисса, расскажи что-нибудь особенное о вашей стране.
– Даже не знаю… у нас всё просто, как всюду на островах. – Она погладила по головке прикорнувшую у колен дочку: – Да ты и сама, наверное, многое знаешь.
– Не так уж и много, но кое-что знаю. Например, про Колумба – маркиза вашего острова.
– Не нашего.
– Да, тогда здесь жили таино. А ваших предков испанцы привезли из Африки позже, когда перебили почти всех индейцев. Но таино сопротивлялись: помнишь историю о затмении?
– Затмении?
– Да, в конце зимы тысяча пятьсот четвёртого года. Таино перестали давать испанцам еду, и те пригрозили им лунным затмением, о котором знали из навигационных таблиц. Таблицы не подвели: как только луна покраснела, таино в ужасе пали ниц, и у Колумба не было больше проблем с пропитанием. А через много лет эту историю использовали в своих романах Генри Хаггард и Марк Твен. Кстати, Карисса, твоя дочка не заболела? Вчера носилась по берегу, как собачонка, а сегодня что-то слишком притихла.
– Не обращай внимания. А ты знаешь, что я вяжу?
– Да: растаманку.
– Ты слышала о растаманах?
– Немного: они носят дреды, курят марихуану и поют регги Боба Марли.
– Верно. Но главного ты не сказала: мы мечтаем вернуться на родину.
– В Африку?
– Да. Здесь красиво и сытно, и мы любим свой остров, но только там растаманов ждёт счастье. Посмотри, какие у меня нитки: чёрные – наш народ, жёлтые – горячее солнце, зелёные – надежда на лучшую жизнь, красные – радость будущей жизни на африканской земле Растафари.
– Это всё интересно, Карисса, но ты мне что-то особенное расскажи, о чём знаете только вы.
– А такого у нас и нет ничего. Подожди, я, кажется, сбилась. – Карисса пересчитала петли и расправила запутавшиеся в корзинке клубки: – Пошли-ка в тень: жарко становится.
Мы перенесли стулья в тень странной пальмы: на высоте около трёх метров она вдруг изгибалась почти под прямым углом, росла параллельно земле, а потом резко взмывала вверх и раскидывалась широченным шатром.
– Карисса, что ж ты дочку в тень не зовёшь? Посмотри: она чуть не плачет.
– Не обращай внимания. Значит, тебе нужно что-то особенное…
– Как не обращать? Вдруг перегреется?
– Не перегреется. А про Порт Ройал ты читала?
– Конечно. Внезапное землетрясение – и город греха исчез под водой. Непонятно только, почему это произошло после смерти Генри Моргана: всё-таки по закону бумеранга такой кровожадный пират не должен был умереть своей смертью. Но у вас его чтут, да, Карисса? Лучший ром – «Капитан Морган». Кстати, почему его нужно пить из толстостенных стаканов? Чтобы оставался холодным?
– Да. А что Моргана чтут… так по заслугам же: он и губернатором был, не только пиратом.
– Карисса, позови Айрис к нам: я даже смотреть не могу, как она капризничает.
– Захочет – сама придёт. Что ты так беспокоишься?
– Как же не беспокоиться? Игрушки отбросила, губы надула… явно с ней что-то сегодня не то. Позови, припугни, в конце концов…. этим… как его…забыла, как у вас ходячего трупа зовут.
– Тс-с-с… – прошептала Карисса, – услышит! Даппи его зовут – но с ними надо поосторожней: может, и сейчас бродят где-то поблизости.
– Да брось ты: мы бы увидели.
– Не увидели: даппи прозрачны.
Карисса отложила вязанье и не спеша поднялась:
– Подожди, я сейчас.
Она вошла в дом и вскоре вынесла яркое детское платье.
– Айрис, иди сюда! Надевай.
Девочка вытерла слёзы и подошла. Мать надела ей платье и приказала:
– Танцуй!
Очень медленно, всхлипывая и вытирая кулачками глаза, девочка начала кружиться на месте.
– Быстрее, быстрее, – командовала мать, хлопая в ладоши. – Посмотри наверх: видишь синее небо? Яркое солнце? Фрегаты, парящие под облаками? Улыбайся, дочь, улыбайся…
3.
Как я устала.
Утром думаю: «Снова длинный день впереди».
А вечером, подводя по привычке итог, понимаю, что ничего из того, что планировалось, даже не начато, и вряд ли будет начато завтра.
Как я уста…
Стоп!
Где моё красное платье?
Самые яркие бусы?
Туфли на гвоздиках-каблучках?
Я закрою глаза, закружусь и услышу:
Giamaica! Giamaica!
Sotto il tuo bel cielo tropicale
Voglio vivere e morir.
Giamaica! Giamaica! Giamaica!