Бескрылый ангел 3

               

Вот уже месяц  Юля жила дома, с любовью и каким-то благоговением занимаясь племянниками, свалившимися,  как снег на голову. 
Восемь лет расставания, сделали сестер ещё ближе и родней.  Каждая пройдя самостоятельно отрезок трудного  жизненного пути, стала  для другой  более открытой  и сердечной, понимая, что они в мире только две родных души.
  Юля, узнав,  о причинах перехода Кати в дом друга их отца, сразу же занялась обустройством  родного   дома, уже через неделю вернув ему былой вид; небольшого, но  светлого и ухоженного жилья.
Между всеми домашними  делами  она  доехала до города в местную газету.  Главный редактор, было видно, обрадовался её приходу.
- Юлия Николаевна,  мне уже семьдесят, и давно пора на заслуженный отдых, а они там всё не могут найти на это неспокойное место кандидатуру. Каждый день кормят завтраками,  - сказал ей немолодой и уставший человек. – Как всё определится,  я Вам напишу, во всём  помогу.
Юля пришла, чтобы получить какую-то работу, но, чтобы вот так сразу редактором, хотя и хорошо  знакома была с этой деятельностью, не ожидала.  И теперь ей оставалось только ждать результатов.  Она была довольна тем, что не пошла на работу сразу, а смогла пожить дома рядом с Катей.  Теперь, чтобы она не делала, все мысли были заняты сестрой. Но, ладно, она в городе жила, и так нелепо сложилась её жизнь, по стечению обстоятельств. Но её Катя – кроткая, мудрая и скромная – вдруг оказалась одна с двумя детьми на руках.  Она знала, что характер у сестры сильный, но что всё вот так повернет в жизни - её любимой и правильной сестрёнки - ни как не предполагала.
- Катя, а что ни кто не пытался к тебе посвататься…, ты же вон какая видная. Тебе и в Голливуд можно, - сказала Юля, глядя, на развешивающую бельё сестру. – Всё бы, какая помощь мужская в доме была.
- Есть женихи, иной  от дверей  до калитки иногда дойти не может, так под забором и уснёт… .  А один тут, как-то пришёл, давай учить, как правильно жить и детей воспитывать…., а сам не просыхает.  Зачем они, Юля, нужны такие, на пьяную рожу смотреть, да пьяные бредни слушать … А нормальные, может и есть, да не про нашу честь. Их у меня двое, тот кому я нужна буду, должен и детей моих любить, а так, наверное, не бывает.
- Катя, ты так не рассуждай. Это совсем не правильно. То, что ты не встретила на своём пути нормального человека – это не значит, что их нет. Есть  хорошие, умные и добрые мужчины, но, просто, пока  он где-то ходит по земле…. И ищет тебя…
- Да встретила я, только женатый он был… Не имела я права давать воли своим чувствам… А как их побороть -  это как у Айвазовского «Девятый вал»  не уйдёшь… накроет…
- Катя, милая моя сестрёнка, да разве чувства, если они настоящие возможно сдержать. Это же такая лавина, что сбивает тебя с ног… и так закручивает, что не возможно выбраться.
- Да, Юля, только результат этих чувств -  дети без отцов.
- И что!? Они у тебя, может, счастливей, чем у многих с папами алкоголиками.
- Оно и то плохо и другое. Но, ты знаешь, я очень люблю своих детей.  Я не пойму, как нас могла бросить мать?
- Катя, зато какой у нас был золотой отец. Всё, что в нас есть хорошее – это, конечно, от него.
Катя развесила бельё и села рядом с Юлей, положив, ей на плечо руку и слегка приобняв.               
- Юля,  что это мы всё про меня да про меня,  ты как-то мало рассказываешь о себе,  о своем замужестве. Всё вскользь, отрывками. Ты так и не сказала, что у тебя произошло с мужем, почему вы расстались. Если не хочешь не говори, я знаю, что такое лезть в душу с расспросами.
- Знаешь, Катя,  пока, мне трудно говорить о том, что у меня произошло, хотя скоро будет уже год, как нет Александра.  Это был хороший человек, во многом мною так и не понятый. Его убили в день нашей регистрации.  Ты представляешь,  Катюш, он  не поцеловал меня по- настоящему ни разу.  Я же даже не успела понять, что такое счастье.
- Я не поняла!?
- А что тут понимать . Свадьбу он хотел сделать позднее, а вот зарегистрироваться торопился,  будто что-то его толкало. Только приехали в его дом, где я ни разу не была…, пошла вперёд, а его у калитки застрелили… и следов никаких.
У Кати прошла по телу дрожь, она представила, что пережила сестра в тот момент, без друзей, без родных.
 - Да, я же забыла совсем тебе рассказать… Я  встретила нашего Цыгана. После того, как случился весь этот кошмар он был целых полгода рядом со мной. И остался усадьбу охранять.
 - Вот это дела. А как он туда попал?- Катя всё шире открывала глаза от удивления. Ей казалось, что это из мира нереальности. Юля посмотрела на сестру и засмеялась.
- Вот у меня был такой же вид, как у тебя сейчас , когда его первый раз увидела у Саши. Он рассказывал, что после отсидки не захотел сюда возвращаться. А  знакомый и порекомендовал Александру его взять в дом. Он у него несколько лет отработал. Говорил, что много чему хорошему научился у Саши.
Юля с минуту молчала и, казалось, что она пристально рассматривает покосившийся от старости забор.
- Он и правда, был как бы на шаг впереди нас. У него родители живут в Америке, а он сюда приехал бизнес налаживать…,  видно, кому-то дорогу перешёл.  Я у него тоже много хорошего почерпнула, - она вздохнула глубоко всей грудью, и уже было видно, не хотела говорить дальше на эту тему.
Катя поняв состояние сестры, встала и пошла в дом:
Юля, - крикнула она уже с веранды – Давай-ка, мы картошки пожарим!

Юля приехав домой и напитав душу радостью встречи с сестрой никак не могла выбраться в село, и не хватало времени, и что-то останавливало. Она понимала, что все уже знают о её приезде и только ждут её появления, чтобы начать задавать вопросы, к чему она совершенно не была готова. Но ещё одной причиной не желания выхода в село – это был Ваня, которого она не видела многие годы, и не желала увидеть.
Утром Катя уехала в город на базар, а Юле принесли письмо из редакции, где сообщалось, что через четыре дня она может приступить к работе.  Ей показалось, что это очень скоро, и она не успела хорошо отдохнуть;  а  потом она подумала, что это к лучшему, что она не успела расслабиться.
Посадив маленькую Леночку в коляску, она выехала со двора, и пошла по пыльной улице. Она уже понимала, что выйдя на работу не найдёт  времени просто так прогуляться  по улочкам такого далёкого,  как ей казалось, детства.
В селе мало что изменилось, а после городской архитектуры, и подавно, казалось, все строения вросли в землю и косо смотрят на мир. Почему – то, тогда, всё ей казалось по другому, и эти улицы были не такими унылыми. Здесь текла жизнь, а сейчас у неё складывалось такое впечатление, что всё превратилось в мёртвое село, так было кругом тихо; и она заметила, что даже лавочек, что  стояли у каждой ограды не стало. Ничто не вызывало в её душе восторга, какой она ждала в своей душе. 
Леночка в коляске быстро уснула и во сне улыбалась чему-то своему детскому. Юля глядя на неё с каким-то не понятным ей ещё умилением, материнского инстинкта, подумала: «Какая у меня племянница…  красотуля» и нагнувшись поправила пелёнку, которой прикрывала ребёнка от солнечных лучей.
- Юля, здравствуй, - услышала она за спиной, по мужски окрепший, но всё равно знакомый  голос. От неожиданности она вздрогнула и быстро распрямилась. Перед ней стоял Ваня, не тот невысокий худенький мальчик, а «детина» на голову выше её , с саженью в плечах.
Когда-то она назвала его предателем и выкинула из своей жизни, как ненужный мусор. Она никогда не мечтала его увидеть или с ним поговорить, потому что просто  не была ни  в чем виновата.  И вот сейчас они стояли друг против друга и она от чего-то растерялась, и вдруг пересохло в горле. Ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы спокойно ответить:
- Ваня, ……. Здравствуй!
Он смотрел на неё пристально, будто пытаясь увидеть в ней ту Юлю, которую он любил в школьные годы.
- Юля, как ты изменилась!  Мы с тобой не виделись десять лет, ты повзрослела и стала ещё красивей!
- Да, Ваня и ты изменился, стал настоящий мачо. Ничего не осталось от того мальчика-одуванчика. Катя сказала, что ты отец большого семейства, что у тебя два сына.
- Да, Юля и мальчишки хорошие и жена хорошая, а только тебя из сердца не могу выкинуть.
- Да перестань ты, Ваня, ерунду говорить. Это всё от того, что мы не были с тобой рядом. А так, может уже давно разбежались.
- Юля, ты прости меня…
- За что? Мы были совсем молодыми. Никто ни в чём не виноват… Лучше скажи, где ты работаешь?
-  Да где попало, птицефабрика развалилась.  Клуб не работает. Знаешь, пить стали очень много, толи от безысходности. Раньше, помнишь, может несколько дворов пьющих было…. , а сейчас даже страшно становится. А ты, Юля, говорят замуж вышла?
- Вот деревня «От людей на деревни не спрячешься…»,  вроде ни с кем не разговаривала. Вышла, Ваня.
- А муж где? Наверное хороший, знаю, ты за плохого не пойдёшь!
- Хороший муж, а приедет позднее.
Юле совсем не хотелось говорить о своей жизни, да этого и не надо было делать. Она понимала, что у них с Ваней разные дороги. Хотя, где-то в глубине у неё защемило, и нежность, которую она совсем не хотела пускать в своё сердце потекла по телу. 
Они медленно шли по улице,  а из-за заборов выглядывали любопытные лица, желая прислушаться  к тихому диалогу.
- Ладно, Ваня, нам надо возвращаться, а то Леночка скоро проснётся. Я была рада тебя увидеть. Тем более что через несколько дней я начинаю работать  в местной  газете, и, думаю,  у меня не будет много времени, чтобы сюда приезжать.
- Так ты совсем сюда?
- Вроде, как так…
- Значит я смогу тебя ещё увидеть…
- Ваня, тебе что пересуды нужны… Вон из-за каждого забора знакомые лица торчат… Это нас на добрые дела нет, а в остальном деревня живёт  своей  жизнью.  Увидеться мы, конечно, увидимся,  а пока до свидания.
Придя домой Юля постаралась сразу переключиться с Вани на другие мысли, хотя ей это плохо удавалось. Ваня стоял перед глазами – тот молоденький, скромный, улыбающийся и безумно в неё влюблённый.
Вечером  они с сестрой,  вдруг вспомнив дни молодости,  приготовили торт, какой стряпали на все праздники и очень любили.  Коля ел торт с наслаждением, он не знал, что мама с тётей Юлей стряпают так вкусно, а потом пошёл на улицу поиграть.
Юля подошла к окну и смотрела, как племянник делает себе лук со стрелами.
-Катя, а Коляшка сын Булавина?
- Да!
- Он на него сильно походит! Вроде и на тебя. Кто его не знает, а приглядишься… Катя, я видно чего-то не понимаю… Вы дружили?
- Милая моя сестрёнка, я сама не понимаю. В том-то и дело, что мы не дружили, у нас была одна единственная  ночь… В мире столько непонятного и чудного просто даёшься диву и себе и миру. Знаешь, Юля, пока ты молодой, все более менее просто – чёрное – это чёрное; белое – это белое. Но приходит время, когда в твоей жизни появляются десятки оттенков, всё переплетается и ты сам о себе многого не можешь осознать. Пытаешься всё разложить по полочкам, думая, что ты умный, прагматичный,  не испорченный, но всё ломается от поступков, которые ты вдруг совершаешь. Может это какой-то рок. Я сейчас расскажу тебе один случай. С  Пашей – это отец  Леночки и моя первая любовь  - мы пришли в квартиру его друга с которым они много лет ходили в море на Дальнем Востоке. И ты даже не можешь себе представить, чьё это жильё – это квартира Коли Булавина. Ты представь, у меня двое детей от двух друзей. А они о том сном духом ничего не знают.
- А Павел-то у тебя откуда взялся?
- С его сестрой рядом торговали на базаре. У него семья во Владивостоке: жена, сын; я попросила Татьяну Петровну, чтобы она ничего не рассказывала ему о рождении дочери.
- Ой, Катенька, что же ты милая пережила. Мои-то проблемы по сравнению с твоими гроша ломанного не стоят.
Катя улыбнулась.
- Так я и говорю, мир так устроен, что не знаешь, что с тобой случится через час. Говорят, что человек сам делает свою жизнь. Но я уже убедилась, что не всё зависит от наших желаний. Вот я окончила строительный институт, а торгую подушками, и стоило ли так упираться!?
- Конечно стоило, Катя. Когда человек учится он системно расширяет свое мировоззрение, дисциплинируется и приобретает чувство самодостаточности. А жизнь – она у нас с тобой ещё впереди. Я вот скоро поеду работать. А пока ты ездила на работу, между делом я тебе сшила платье, и хочу чтобы ты его примерила, это современный фасон.  Да о чём я говорю, тебе любой фасон хорош. Ты такая красивая!
Юля достала из шифоньера платье, которое шила в моменты, когда не было дома Кати, а Леночку катал по улице брат.
Приталенное и расклешённое к низу платье с полудлинным рукавом,  было на самом деле изумительное: нежно-голубой шёлк с белой оторочкой и белым стоячим воротничком, придавал худенькой Кате ещё больше воздушности и изящества. Катя зарделась, и, засмеявшись, закружилась по комнате.
- Юля, тебе же надо было не в журналистику идти, а учиться на модельера.
- Одно другому не мешает. Я же и работала в журнале мод. И сейчас уже думаю в газете раздел создать для женщин.  Нашим деревенским особенно не хватает этой информации: сшить быстро юбку, связать кофту, разбить цветник, состряпать пирог – да ещё много чего.
Катя села на стул, задумалась.
- Мы  с тобой научились многому, сами проходили школу жизни, приобретали опыт в теории и практике,  но почему у нас счастья-то нет.
- Нет, Катя ты не права. Минуты слабости бывают у всех, и у тебя как раз этот момент. Но, жизнь она вечная борьба. Человек – остается Человеком, пока мыслит, пока трудится, пока движется вперёд, пока верит в себя – это и есть счастье.  Послушай, я тебе прочитаю моё любимое  стихотворение  Редьярда  Киплинга  «Заповедь»:
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.

Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Юля стояла к Кате в полуоборота,  в джинсах,  в бордовой мужского покроя рубашке и сестра глядя на неё вдруг подумала о том, что совсем не знает взрослую Юлю. В её голосе, во взгляде во всём облике, чувствовалась внутренняя сила, непобедимый женский  дух. «Она не сломается, как бы ей не было трудно. Она правильно выбрала свой профессиональный  путь», - пронеслось в голове Кати, но в слух она сказала:
- Какое сильное стихотворение, ты мне его напиши.

Юля сидела на скамейке в городском парке, октябрьское солнце грело нежно, будто пыталось приласкать своим теплым лучом перед приближающимися холодами.  На душе скребли кошки. Вот уже два месяца она работает в газете главным редактором, и она понимает, что всё идёт не так.  Когда-то она девчонкой пришла работать в большой журнал и сразу влилась в коллектив, а здесь она чувствовала себя как инородное тело.   Она пыталась сразу улучшить вид газеты,  перевести на офсетный способ печати, частично сделать цветной,  но наталкивалась на стену непонимания. Спокойно раздавала задания корреспондентам и видела, что её пытаются игнорировать. Это делалось не в открытую, но с явной неприязнью.  Она сохранила  традиции старого редактора, но жаждала обновления. И это как раз и не воспринималось коллективом, а может ещё и то, что она пришла ещё совсем молодая против  «акул пера».  А сегодня её пригласили к Главе области и он разнес её  за статью об умирающей деревне. Эту статью она подготовила в редакторской колонке, в тайне считая образцом подачи материала.
- Вы что себе позволяете… Вы думаете, если вы приехали с высшим образованием, так всё можно.. У нас есть кем Вас заменить… девчонка…. О лучших людях области писать в таком духе, что развалили хозяйство, да как рука-то не отсохла…  Я же говорил, что нельзя молодёжь допускать до таких дел…  И так Юлия Николаевна - это первое и последнее предупреждение… Или вы публикуете, то, что надо, или мы расстаёмся с вами… Идите работайте, - и он указал её пальцем на дверь.  Она даже не попыталась открыть рот, до такой степени была шокирована этим визитом, хотя при первом знакомстве, когда её представляли на должность редактора, он произвёл на неё вполне благоприятное впечатление.
«Зачем мне всё это! Я же прекрасно шью! Не надо было сразу морочить себе голову этими дурацкими мечтами… Не хочу больше тут работать…. Не хочу… Они думают, что я буду плакать о этой работе…», - подумала она и слезы самопроизвольно потекли ручьём из её глаз. Она любила свою работу и уже любила эту газету.    И уже не могла отказаться от мечты сделать её интересной.
- Юлия Николаевна, вы что плачете? Что случилось? – как из под земли перед ней вдруг вырос  Дмитрий Михайлович  Мальков, ответственный  секретарь газеты и её заместитель. Человек, который относился к ней жёстче всех, как она считала.  Она хотела взять себя в руки,  но вдруг совсем разрыдалась и не могла остановиться. И только через всхлипы произнесла:
-  Я плохой редактор, меня вызывали к Главному… Я уйду…
- Юлия Николаевна, давайте ка успокойтесь… всё будет нормально. Посмотрите на меня, я всю жизнь посвятил газете, и главредом  работал, а чего только в жизни не было. А это пока первое боевое крещение, а вы сразу и испугались.
- Да меня и в газете не любят! – сказала она уже слегка всхлипывая, его слова на неё подействовали успокаивающе, от них веяло простым человеческим теплом.
- Это почему ты так решила?  Юля, есть хорошая поговорка: «Не ищи в селе, а ищи в себе». Попробуй увидеть ситуацию со стороны.  Пресса существует ни один год, а идут сюда работать только по призванию, по зову души, иначе ты здесь долго не продержишься.  А ты, может даже непроизвольно, стала подчеркивать, что мы ничего не знаем, а газета – это не журнал, здесь и практика немалая требуется. Проработав всю жизнь, я и то не всегда могу угадать, как оно правильнее.  Здесь нос надо держать по ветру, - говорил он, слегка покусывая губы между фразами. Юле стало на душе хорошо, даже от того, что он назвал её по отцовски  - Юля.
- Дмитрий Михайлович, вы извините, что я так себя повела. Я ничего не имела ввиду! Честно сказать, я боялась, что не приобрету в коллективе вес.
- Всё, Юля, приобретёшь. Главное, никогда не забывай, что рядом с тобой работают люди,  и что всё возвращается бумерангом.               
На лавочке с Дмитрием Михайловичем они просидели больше часа, а когда он ушёл попрощавшись с доброй улыбкой, она осталась сидеть,  прислушиваясь к своему внутреннему голосу.  «Если бы был Саша, он подсказал бы мне, что делать, но главное сказал бы – не кисни».
После случившегося к ней пришло полное понимание того, что помимо её знаний ей просто необходим опыт всех тех кто её окружал.